Пшеничная эротика

Я тебя люблю,
это конец, это начало всего, что в этом мире осталось.
За теми дверями корчится и умирает в удушливых и зябких муках старость.

Поздний вечер показался как скелет, сухим и старым,
только месяц выглянул увесистым как клинок над свечей, шикарным.
Они стояли в подъезде, потом стояли в комнате под потолком от сырости полинялым.
Но как туда попали, каким путем и зачем, не вполне знали.
От тяжести прошедших дней взбунтовалась не выговоренная ярость.
Но любовь подход к жизни и к календарям изменяет,
и вот он ее пшеничные волосы потихоньку тянет и ласкает,
не зная как обочина привела двоих к вечернему пикнику.
Она сначала плакала, слезы катились по щекам,
она была расстроена тем, что уже не имеет значения, и дальше
душ слез полился на грудь, и она заблестела,
сосок под майкой оказался в его ладони, и майки крем
прилип к его руке, он его слизал и пышность хризантем
раздвинул рукой – это как быть найденным и потерянным единожды,
это как отпечаток руки, найденный на стене в пещере, где все звериное,
и латынь вперемешку со святынями утекла куда-то далеко ручейком, по спине
его покатился пот, в глубочайшие моменты мы делаем самые неадекватные вещи,
и сердце воет гудящими турбинами.
Он почувствовал себя зверем, а зверям неведома похоть.
– Давай займемся сексом, а любовь подождет с розами и мишками в другом месте?
Ураган яростен, слезоточив, неустойчив и прелестен как океанская погода.
– Ты такой пьяный, хотя ничего не пил.
И неуверенной походкой скорохода он ставит ее лицом к стене,
ласкает, как будто ей хотелось сгореть машиной, облитой бензином,
невротично примерно, как движется рукоять револьверная,
вспыльчиво и безудержно, без страстной любви скучно все атмосферное.
А нежность?  Боже мой, нежность там была, хотя все малодостоверное.

В экстазе от его слов темп мира перестал существовать, она пьяна им, неимоверная.
Лаская пшеницу рукой, я ничего не понимаю, здесь запятая…