Перший

Угрюм, невесел, молчалив, нечасто выходивший к людям, в поступках скромен, справедлив, считали, простоват и нуден. Возьмёт ведёрко и воды, запустит маленькую рыбку, днём выловленную из реки, на неизвестную наживку. Обрадуются малыши, в ладоши хлопают, смеются!, он смотрит, но глаза пусты!, откуда слёзы, не польются. Одежда посеклась давно, зашить её не станет просто, ручищи в толщине бревно!, да сам огромнейшего роста! Седые пряди разбрелись, в плечах как сажень необъятных!, и сила с духом улеглись, внутри поступков непонятных. Он вспашет поле, если-что и подкуёт в минуты лошадь, да не устанет всё равно, хоть за оконцем станет полночь. И скромности не занимать и ничего ему не надо!, он приучился ....  отдавать!, в добре - воистину награда!
Послевоенные дома облагораживались трудно, нуждой не скопится добра, работа закипела дружно. Трудились люди день за днём и результат весьма нагляден, общинно стройкой до утра и дом у каждого поставлен. Нетронута одна изба, свербит!, соломенною крышей, в печи закончатся дрова, пшено растаскивали мыши. Он не выходит за забор, не веселит теперь детишек, он жил попрежнему один, не прочитав заумных книжек. Порос бурьяном дом, крыльцо, оконца, двери покосились, прошёл неважный год ещё и люди с ним в душе простились.
/ ... и нужно мёртвым быть наверно, чтобы заметили тебя!, немилость принимал смиренно, ведь воспитанье, от Христа.../
А лето жаркое пришло, в июле молнии не редкость, к нему несчастие нашло, неприспособленность - как грешность. Солома вспыхнет, как свеча и крыша извергает дымом, сухая затрещит изба и яблони "белым наливом". Те люди не спешили вдруг тушить никчёмную избушку, детишки обступили в круг, пустую без воды рыбёшку...