Eugene Onegin, chapter 2, strophes 33 - 36

XXXIII
Бывало, писывала кровью                Time was, she used to write in blood
Она в альбомы нежных дев,                In albums of the maidens grace,
Звала Полиною Прасковью                Praskovya in Polina she renamed
И говорила нараспев,                And spoke in a sing-song voice,
Корсет носила очень узкий,                She wore a narrow corset punch,
И русский Н как N французский              And Russian N like N in French
Произносить умела в нос;                Pronounced with 'in nose' accent;
Но скоро все перевелось:                But shortly all became different:
Корсет, альбом, княжну Алину,              Corset, album, Princess Alina,
Стишков чувствительных тетрадь             The notepad with sentimental rhymes
Она забыла: стала звать                She forgot: turned to Akula name
Акулькой прежнюю Селину                Calling the former Selina
И обновила наконец                And finally added to her wardrobe
На вате шлафор и чепец.                A silky cap and a quilted robe.

XXXIV
Но муж любил ее сердечно,                But her husband loved her heartily,
В ее затеи не входил,                Allowed be on projects on her own,
Во всем ей веровал беспечно,               Trusted her in all things blithely,
А сам в халате ел и пил;                And ate and drank in dressing gown;
Покойно жизнь его катилась;                His life rolled on comfortable;
Под вечер иногда сходилась                At times at the sunset assembled
Соседей добрая семья,                A good family of neighbors,
Нецеремонные друзья,                No-ceremonies friends,
И потужить, и позлословить,                To rue, and for gossip spreading,
И посмеяться кой о чем.                And to laugh at something.
Проходит время; между тем                Meanwhile as time passing
Прикажут Ольге чай готовить,               They'd ask Olga make tea ready,
Там ужин, там и спать пора,                Then dinner, later its time for bed,
И гости едут со двора.                And the guests for exit proceed.

XXXV
Они хранили в жизни мирной                They kept in the life strife-free
Привычки милой старины;                Customs of the dear old times;
У них на масленице жирной                During buttery Cheesefare week
Водились русские блины;                There were Russian pancakes;
Два раза в год они говели;                Twice a year they fasted;
Любили круглые качели,                The round swing they loved,
Подблюдны песни, хоровод;                Drinking songs and round dance;
В день Троицын, когда народ,               On Trinity, when people in the place
Зевая, слушает молебен,                Yawning, listened to prayer service,
Умильно на пучок зари                Touchingly on the dawn beams
Они роняли слезки три;                They just shed few tears;
Им квас как воздух был потребен,           Like air they needed drinking kvass,
И за столом у них гостям                And to guests at their table junket
Носили блюды по чинам.                Dishes were served according to rank.


XXXVI
И так они старели оба.                And thus they both were growing old.
И отворились наконец                And finally the grave's threshold
Перед супругом двери гроба,                In front of the husband opened,
И новый он приял венец.                And a new crown he was to hold.
Он умер в час перед обедом,                He died at the predinner hour
Оплаканный своим соседом,                Mourned by his neighbor,
Детьми и верною женой                Children and faithful spouse
Чистосердечней, чем иной.                More sincere than anyone else.
Он был простой и добрый барин,             He was a simple kind gentleman,
И там, где прах его лежит,                And where his ash lies,
Надгробный памятник гласит:                The tombstone solеmnly reads:
"Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,         "Humble Sinner, Dmitry Larin,
Господний раб и бригадир,                Lord's servant and Brigade officer,
Под камнем сим вкушает мир".               Under this stone rests in peace".