Аттестация

Комедия в стихах в четырёх действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Фридрих Генрихович Крендель – ректор, академик.

Геннадий Борисович Глупцов – проректор по учебной части.

Владимир Аркадьевич Трусливцев – проректор по науке.

Павел Павлович Подхалимов – декан филологического  факультета, кандидат наук.

Калган Иванович Хамов – заведующий кафедрой    литературы, профессор, доктор наук.

Лина Дмитриевна Ленивцева – русист, доцент.

Варвара Васильевна Ужимкина – литератор, доцент.

Игорь Николаевич Плюев – литературный критик.

Екатерина Михайловна Интрижкина – старший преподаватель, дисциплина «Культура речи».

Зинаида Иосифовна Гадюкина – преподаватель латинского языка.

Кирилл Карлович Мизантропов – философ, кандидат наук.

Вадим Филиппович Горностаев,
Лариса Степановна Львова  - проверяющие, члены аттестационной комиссии.

Студенты литераторы. Студенты русисты.

Болтушкина Оля Кремова Галя
Стрелкин Толя
Джемова Валя

Другие преподаватели и остальные студенты (без имён и фамилий).

Место действия – провинциальный университет.


 
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Утро. Кабинет ректора.
Ректор Фридрих Генрихович Крендель,
проректор Геннадий Борисович Глупцов и
проректор Владимир Аркадьевич Трусливцев.

КРЕНДЕЛЬ

Сегодня из Москвы приехал кое-кто!
Таких гостей наш вуз не знал уже лет сто!
Мы встретить их должны приветливо, пристойно.
Приказываю вам вести себя достойно.
Володя! Трезвым будь! Каких-нибудь три дня!
Геннадий! При гостях не обнимай меня.
Не друг я вам теперь, и не товарищ даже!
Нас ждёт нелёгкий бой, прошу вас быть на страже!
С минуты этой я подарков не беру.
Пусть мясо, балыки и чёрную икру
Складируют тайком в особняке у клуба.
А если дар – кольцо, серёжки или шуба,
Несите всё жене, живу я с нею врозь.
Ох, что-то у меня давленье поднялось!

(Трогает рукою сначала один висок, потом другой.)

Продолжим! Едут к нам серьёзные ребята,
Их двое, и они науке служат свято.
Верхам пришло на ум филфак аттестовать.
Любимый факультет придётся нам спасать!
По сотовой сети держите связь со мною.
Вникайте в суть проблем и жертвуйте собою!
Докладывайте мне, как если б я был шах.
Пусть каждый шепоток звенит у вас в ушах.
Доносы не строчить, всё только в устной форме!
Докажем мы Москве – мы умные, мы в норме!

ГЛУПЦОВ

Едой таких гостей нам надо подкупить!
Колбаски, судачков полтонны подарить.
Я слышал, что в Москве невкусные продукты.
Там импортное всё, и овощи, и фрукты.

КРЕНДЕЛЬ

Деликатесы ты в гостиницу снесёшь!
Гостеприимством там умеючи блеснёшь,
Чтоб не было у них ни голода, ни жажды!

ГЛУПЦОВ

Я это выполнял с успехом не однажды!

ТРУСЛИВЦЕВ

А можно, Фридрих, я идею предложу?

(Крендель кивает.)

Я с должности своей сейчас же ухожу!
Внезапной мы такой не выдержим проверки.
Нас в гроб положат тут, лишь только снимут мерки!
Останется в живых один из трёх друзей.
Нельзя вести на смерть всех преданных людей!

ГЛУПЦОВ

А, может быть, у нас дела пойдут бескровно?

КРЕНДЕЛЬ

Уверен, будет всё продуманно и ровно.

ТРУСЛИВЦЕВ

Могу я подвести, ведь слишком я речист!
Я с этого утра возьму больничный лист.
Не буду вам мешать, я точно вам не нужен!
Недавно я болел, я до сих пор простужен!

(Кашляет и порывается уйти.)

КРЕНДЕЛЬ

Ты бойся нас двоих, трусливая душа!
Сейчас же сядь на стул, солидно, не спеша.

(Трусливцев садится.)

Проявим мы судьбе великую покорность.
Оставьте на потом паническую вздорность!
Ведь это чепуха, что кресло я отдам!
Не нужно придавать значенье пустякам!

ГЛУПЦОВ

А что для нас пустяк? Не понял, поясните!

ТРУСЛИВЦЕВ (в страхе).

Предвижу я скандал! Увольте! Пощадите!

КРЕНДЕЛЬ

Послушайте меня, в опасности филфак!
Там каждый педагог иль чудик, иль чудак.
Над нами долг навис, огромный и священный.
Командую здесь я, я ректор ваш бессменный!
Пойдите в деканат, смягчите им удар,
А то они со зла устроят там пожар!
Филологи у нас, как дикие мустанги.
Давно им наплевать на правила и ранги.
Я сам их навещать без повода страшусь.
И если подхожу, то тщательно крещусь,
Хоть я и атеист...

ГЛУПЦОВ (в сторону).

Я думал, он католик.

КРЕНДЕЛЬ

Кто вне филфака лев, тот на филфаке – кролик.
Пускай они начнут готовить верный план.
Экзамен непростой устраивает  РАН.*
Для вас мои слова – таблица умноженья.
На выдумки свои просите разрешенья!
Идите!
Должен я отведать кофейку.
Диету и режим менять я не могу.
Без кофе мыслить мне и хлопотно, и больно.
Ступайте!
С вас двоих приказов уж довольно.

(Глупцов и Трусливцев уходят.)


СЦЕНА ВТОРАЯ

Кабинет декана филологического факультета.
Развалившись в кресле, сидит
заведующий кафедрой литературы Калган Иванович Хамов.
Перед ним стоит декан Павел Павлович Подхалимов.
Они мирно беседуют. Затем появляются проректоры Геннадий Борисович Глупцов и Владимир Аркадьевич Трусливцев.

ПОДХАЛИМОВ

Студента я хочу отправить в МГУ.
Его не поощрить я просто не могу!
Бронирую ему полгода стажировки.
Он курсы там пройдёт хорошей подготовки.
Завидую порой я этим молодым,
Коллегам, так сказать, наследникам своим.
Калган Иваныч! Вы, конечно, правы были,
Когда при всех о нём с восторгом говорили!
В столицу трижды он поездку заслужил!
Вчера любимец Ваш мне снова доложил,
Как обстоят дела у нас на факультете.

ХАМОВ

И как же?

ПОДХАЛИМОВ

Всё путём. Мы лучшие на свете!
Стращать студентов нам приходится, не так ли?
Никто не вправе здесь устраивать спектакли!
Ценить и уважать должна нас молодёжь!
Ведь даром же почти ей знания даёшь!
А от неё за труд какая благодарность?
Награда, если вдруг ты вырастил бездарность,
А ежели талант нечаянно пророс?

(Сплёвывает три раза через левое плечо.)

Кого тогда винить, с кого, скажите, спрос?

ХАМОВ (поморщившись).

Мне слушать этот бред совсем не интересно.
В гортани у тебя от фраз пустых не пресно?

ПОДХАЛИМОВ (конфузясь).

Простите, виноват! Немного занесло.
Затмение на ум стремительно нашло.

ХАМОВ

Ты лучше доложи, каким таким макаром Ты нос себе обжёг?

ПОДХАЛИМОВ

Намедни скипидаром я прыщик выводил.
Тампоном ватным тёр.

ХАМОВ (смеясь).

Красавцем хочешь стать?
А кто же твой стажёр? Кого ты в МГУ пытаешься отправить?

ПОДХАЛИМОВ

Я Стрелкина хочу с удачею поздравить.

ХАМОВ (одобрительно кивая).

Давным-давно пора!
Он славный мальчуган.
Лукавый, как грузин, и ловкий, как цыган.

(Входят два проректора.)

ПОДХАЛИМОВ

Моё почтенье вам, учёные собратья!
Позвольте заключить вас в нежные объятья!

(Пытается поцеловать Трусливцева, но тот его отстраняет.)

ТРУСЛИВЦЕВ

Пал Палыч, дорогой, оставьте этот тон!
Я Вам не брат, не сват...

ПОДХАЛИМОВ (кланяясь).

Примите хоть поклон! У Вас черты лица искажены скорбями!

ГЛУПЦОВ

Мы все огорчены печальными вестями!
Ваш дружный коллектив хотят отправить в ад
Два гостя из Москвы...
Твержу, как Гиппократ:
Проверку пережить – не просто дело чести!
Отныне думать, спать и есть нам надо вместе!
Сегодня же они с визитами придут.
Искать обскурантизм, копать под нас начнут!

ТРУСЛИВЦЕВ (тяжело вздыхая).

Настал момент сказать, что дело наше плохо.

ХАМОВ (поднимаясь с кресла).

Не смейте рассуждать как два плаксивых лоха!
Покуда Хамов жив, проверки не страшны.
Вы слушаться меня, не думая, должны!
Кто к нам пришёл с мечом, тот пусть не ждёт пощады!
Они своей судьбе окажутся не рады!

ГЛУПЦОВ

Калган Иваныч! Друг! Располагайте мной!
Помериться хочу я силами с грозой!

ПОДХАЛИМОВ (с воодушевлением).

Пусть молнии сверкнут у нас над головами!
Пусть громче грянет гром! Друзья мои! Я с вами!

(В знак солидарности все жмут друг другу руки.)


СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Перемена. Лестничный пролёт. Курилка.
Преподаватели
Варвара Васильевна Ужимкина,
Лина Дмитриевна Ленивцева, Екатерина Михайловна Интрижкина, разговаривая, курят сигары.
Чуть позже к ним подходит Игорь Николаевич Плюев.

УЖИМКИНА (обращаясь к Интрижкиной).

Подруга! Что с тобой? Ты сделалась крива!
В сторонку чересчур сместилась голова.
Ужели внешний вид совсем тебя не гложет?
Быть может, костоправ твоей беде поможет?
Я знаю адресок, он копчик мне вправлял!
Да кто же, Катя, так лицо тебе помял,
Что вздулась и щека, и челюсти распухли?

(Делает затяжку, сигара не дымит.)

Моя погасла вдруг, а ваши не потухли?

ЛЕНИВЦЕВА

И любишь языком, Варвара, ты чесать!
Что с Катькою стряслось, нетрудно отгадать!
Она умеет жить, умеет веселиться.
Она опасных встреч нисколько не боится!
В отличие от нас
Катрин всегда вольна
Любить хоть шестерых,
Не то, что я – жена иль ты, прости, скажу тебе без подогрева,
– Засохший наш цветок, язвительная дева!

ИНТРИЖКИНА (чуть слышно шевеля губами).

Не ссорьтесь, минус, плюс! У Кати вашей флюс.

УЖИМКИНА (бросает затухшую сигару в корзину).

Сигары для меня – морковные котлеты!
Приятнее курить простые сигареты!
(Достаёт пачку американских сигарет  и угощает ими подруг.)

ЛЕНИВЦЕВА (отказывается).

Америка – страна, с которой не дружу.
Здоровьем я своим покамест дорожу!

ИНТРИЖКИНА

Возьму я про запас,
коль ты не возражаешь?
(Кладёт в карман несколько штук.)

УЖИМКИНА (закуривая).

Скажи, Катрин, себя ты модницей считаешь?

(Интрижкина утвердительно кивает).

Для талии моей фасона не найти.
Бесплатный дай совет! Как форму обрести?

ЛЕНИВЦЕВА (смеясь).

Круглее жаждешь стать?

УЖИМКИНА

Сострила ты удачно!
Не просто я худа, а, кажется, прозрачна.
Уж сколько я вещей под платье не кладу,
Всё падает с меня, сижу ли я, иду...

ЛЕНИВЦЕВА

Себя тебе кормить, наверное, накладно?! Жалеешь деньги ты.

УЖИМКИНА

Вот это и досадно! Я кушаю, как слон!

ЛЕНИВЦЕВА

Слоны едят траву.

УЖИМКИНА

Я, Линочка, люблю редиску и айву,
Люблю ещё чеснок и луковые перья,
К изыску без приправ не чувствую доверья!

ЛЕНИВЦЕВА

А кексы? Шоколад?
Ватрушки и бисквит?

УЖИМКИНА

От хлеба и муки меня давно тошнит.
Но ветчину я ем и сало, но без кожи...

ЛЕНИВЦЕВА

А порции твои на зёрнышки похожи?

ИНТРИЖКИНА (застонав от зубной боли, трогает щёку).

Любезные мои, нельзя ли не язвить?

УЖИМКИНА (с участием).

Тебе новокаин мешает говорить?

ИНТРИЖКИНА (выпрямившись).

Я родом из тайги, я с детства сибирячка!
Мне не закроет рот какая-то болячка!

(Берёт Ужимкину за руку.)

Советую тебе, Варюша, больше спать!
Должна трудиться ты, должна и отдыхать!
Не мешкай! Всё забудь, расслабься, успокойся
И где-нибудь поспи, и ничего не бойся!
От нервов худоба, от напряженья сил!

ЛЕНИВЦЕВА (в сторону).

Вот если бы её мужчина полюбил,
Не звали бы её неспящею Варварой!

(Появляется Плюев. Он взволнован.)

ЛЕНИВЦЕВА (про себя, усмехаясь).

Пожаловал жених!
Горжусь я этой парой!

ПЛЮЕВ

Ну, фурии мои, мегеры и карги,
Придётся без метлы, без ступ, без кочерги
Явиться вам сейчас на кафедру родную.
Я весточку принёс чудовищно плохую!
В моих глазах весь мир размяк и потемнел,
Едва я вникнуть в суть известия успел!

ЛЕНИВЦЕВА (насмешливо).

Нагрянул ревизор?
Иль приезжает Чацкий?

ПЛЮЕВ

Не к месту юмор Ваш, дешёвый и дурацкий!
Как можно в скорбный час такое вспоминать?!
Нас, милые мои, хотят аттестовать!

УЖИМКИНА (растерянно).

Что значит сей порыв?

ПЛЮЕВ

Жрецы большой науки приехали сюда,
Чтоб нас толкнуть на муки!
Один из них старик, известный графоман.
Другая – тоже спец,
их подсылает РАН.
Пойдёмте! Обо всём Пал Палыч нам доложит!
Он даже на пасьянс колоду карт разложит!

(Все уходят.)


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Кафедра литературы. Декан Павел Подхалимов, заведующий кафедрой Калган Хамов, русист Лина Ленивцева, литератор Варвара Ужимкина, критик Игорь Плюев, старший преподаватель Екатерина Интрижкина. Идёт заседание.

ИНТРИЖКИНА (с возмущением).

Нас всех аттестовать?!
Да как же это так?
Чем хуже мы других?
Чем лучше нас истфак?

ЛЕНИВЦЕВА

С какой такой поры нет к людям снисхожденья?
Я повод нахожу себе для удивленья.
А удивляюсь я не чаще раза в год!

ПЛЮЕВ

Давно достигли мы всех умственных высот!
Ученье для меня – прошедшая эпоха.

УЖИМКИНА

От тестов в животе бурлит, как от гороха!

ПОДХАЛИМОВ (смотрит на Хамова).

Я о своих делах один держу отчёт!
Один лишь человек мне выставляет счёт!

ХАМОВ (задумчиво).

Во всей этой возне есть странностей немало,
И в практике моей такого не бывало.

ЛЕНИВЦЕВА

Могу предположить здесь происки врагов!

ХАМОВ

Не знаю я таких отважных смельчаков!

(Обращаясь к Ленивцевой.)

А может быть, тебе они известны, Линка?

(Ленивцева от испуга расширила глаза.)

Смотри! В моих руках и карандаш – дубинка!
Я круглые глаза твои не пощажу!

ПОДХАЛИМОВ (про себя).

Сейчас заметит он, что тоже я дрожу!

ХАМОВ

Оставим в стороне намёки на враждебность.
Подумаем теперь, в чём есть у нас потребность?
Умышленно иль нет застали нас врасплох,
Нам только навредит большой переполох.
Хромает ли сейчас предмет «Культура речи»?

ИНТРИЖКИНА (встрепенувшись).

Публично здесь казнят иль я пришла на вече?
Я знаю свой предмет, я знаю, чёрт возьми!

ХАМОВ

Что с «Русским языком»?

(Обращаясь к Интрижкиной.)
Ты, Катька, не дерзи!

(Глядя на Ленивцеву.)

Что с «Русским языком»?

ЛЕНИВЦЕВА

Мне крупно подфартило.
С собой учебник я сегодня прихватила.

ХАМОВ

Что, Плюев, у тебя?

ПЛЮЕВ

К проверке я готов. Имею про запас шесть сотен резких слов!

ХАМОВ

Каким душком разит в краю литературы?

УЖИМКИНА

Смекалистей меня не сыщется натуры!
Уж если я шутя неделями не ем,
Неужто не найду, как выйти из проблем?!

ХАМОВ (добрея).

Вы, милые мои, пока не напрягайтесь.
Не бойтесь ничего и чаще улыбайтесь!
В обиду я не дам своих родных цыплят.
Коль явятся орлы, им перья опалят.
Коль коршуны придут, им обломают когти!
Повяжут по рукам, в работу пустим локти!
Здесь вотчина моя, варягам вход закрыт!
И вот вам мой наказ: забудьте ложный стыд!
Традиция всегда уместна и логична...
Вы лекции свои ведите, как обычно!

ПОДХАЛИМОВ (достаёт из кармана колоду карт).

У нас обычай есть уж десять с лишним лет.
Гадать привыкли мы на пиковый валет!
Давайте, господа, разложим на удачу!
Сойдётся наш пасьянс – я искренне заплачу.
А если нет, тогда – куплю ведро вина!

(Филологи собираются вокруг Подхалимова.)

ПЛЮЕВ (облизываясь).

Пасьянс Мари Стюарт?

ПОДХАЛИМОВ

Он самый, старина!

(Подхалимов раскладывает карты на столе.)

ПЛЮЕВ

Король, семёрка, туз...
Внимательнее, Павел!
Я только что тебя одёрнул и поправил!
Девятка, пики, треф...
Не торопись, дружок!
Бумагой шелестя, не ввергни друга в шок!

(Плюев трогает свой лоб.)

Пылаю, как свеча!
Ох, слишком я завёлся!

ЛЕНИВЦЕВА

Пред казнью у Стюарт пасьянс её сошёлся!
Поэтому расклад назвали роковым.
Предчувствую, что день сегодня будет злым.

УЖИМКИНА

Не наводи тоску, ведь сходится он редко!

ЛЕНИВЦЕВА

Зато ответ даёт и коротко и метко.

ИНТРИЖКИНА

Не каркай, как карга.
Сейчас не время ныть!

(Пасьянс сходится. На столе открытыми остаются две карты.)

ПЛЮЕВ (растерянно).

Король и дама. Ба!
Кто это может быть?
Ах, батюшки мои!
С оттенком грубой злости Я утверждать берусь, что это наши гости!

(Все в изумлении.)


СЦЕНА ПЯТАЯ

У входа в университет стоят Вадим Филиппович Горностаев и Лариса Степановна Львова.

ГОРНОСТАЕВ

Лариса! Перестань! Ведь это же игра!
Добавил я вискам немного серебра,
Приклеил и усы, и бороду, и баки.
Да кто разоблачить нас может на филфаке?
Средь их выпускников фамилий наших нет.
Учились мы с тобой не более двух лет.
Отсюда нас давно бессовестно прогнали.
Отчислили за то, что много мы читали
И мыслили не так, как Павел и Калган.
Нам щедрою Судьбой счастливый случай дан!
Одним своим друзьям, – отмечу, не нарошно!
 – Я рассказал о том, как здесь учиться тошно!
Какой здесь произвол и как досталось мне.
Я вроде бы шутил, что я вкусил вполне
И чванства горький сок и плесень сумасбродства.
И вот они втроём в порыве благородства
Задумали филфак изрядно проучить.
Один сумел тотчас министру позвонить.
Другая, что сама две должности имела,
И за науку всей душой своей болела,
Сказала, что она комиссию создаст,
Меня предупредив, карт-бланш мне в руки даст.
А третий близкий друг, товарищ мой из МХАТа,
Придумал эту роль.
И вот пришла расплата!
Я ринуться готов в пучину с головой.
Напрасно подлецы смеялись надо мной
И той, что стала мне любимою супругой,
Соратницей во всём и верною подругой!
Отрадно будет нам устроить маскарад!
Возмездию служить я буду очень рад!
Повсюду расцвела одна Несправедливость.
У Ханжества в пажах и честность и правдивость.
Решайся! Москвичей они со страхом ждут.

ЛЬВОВА

А если, милый, нас там в пыль с тобой сотрут?
По телу моему проносятся мурашки.
И промаха боюсь, и маленькой промашки!
Сложилась жизнь у нас.
Нет худа без добра.
Обидчиков забыть давно уже пора!
Профессию сменив, артистами мы стали.
Достигнув мастерства, почёт себе снискали!
Чем можно оправдать рискованную роль?

ГОРНОСТАЕВ

Ну, хорошо.
Тебе я объясню, изволь!
Я опытный актёр!
И горд я, как апачи!
Мне нанесли удар, я должен дать им сдачи!

ЛЬВОВА

Одумайся, Вадим!
Не поздно отступить!

ГОРНОСТАЕВ (отрицательно качает головой).

Я ректора успел звонком предупредить.
«Мы прибыли!» – сказал. А он ответил: «Знаю».
Не спорь со мной, а то я злиться начинаю!

ЛЬВОВА

Из топких этих мест не выбраться живьём.
Каким напитком мы зловоние запьём?
Нас может поглотить вонючее болото!
По-твоему, обман – хорошая работа?
Я Хамова боюсь, смешки его страшны.
Ведь у него, Вадим, улыбка сатаны!
Гадюкину боюсь.
Её глаза косые
И зубы в два ряда, огромные, кривые,
Меня сведут с ума. Заранее дрожу.
И выдам я себя, и делу наврежу!

ГОРНОСТАЕВ

А ну-ка, напусти на мимику нахальство!
Запомни, мы с тобой – московское начальство!
Уверенней держись!
Найди в игре азарт.
Веселья пробил час!
Нас призывает фарт!

(Смотрит на жену с любовью.)

Прекрасен твой парик, и грим неподражаем!

ЛЬВОВА (со вздохом).

Пойдём! Иначе мы прилично опоздаем!

(Заходят в университет.)



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Аудитория 210. Литературный критик Игорь Николаевич Плюев.
Студенты русисты. Студенты литераторы. Общая лекция. Юноши играют в шахматы, в шашки, в «Морской бой», в «Крестики-нолики». Девушки читают модные журналы, газеты, вяжут на спицах.

ПЛЮЕВ

Нет смысла отрицать, что только я не пил!
Однажды литра три в себя я залпом влил.
Хороший самогон и вкусен, и безвреден.
Бывали времена, когда я был не беден,
И мог купить себе и водку, и коньяк,
Три ящика вина и пива сорок фляг.
А нынче я живу на скромную зарплату.
Уходят деньги все на пищу и квартплату.
Поставил дома я старинный аппарат.
Не то чтобы он гнал какой-то суррогат,
Но пить напитки те, что выдаёт он смело,
– Для жизни риск большой!
Так лихорадит тело,
Что думаешь потом, не безопасней ль яд?
Такой огонь во рту, что я бываю рад
Аджику проглотить, заесть её горчицей
И хреном закусить с душистою корицей.
Спросите у меня, с кем я ещё не пил?
Кого уменьем пить ещё не удивил?
Министры в их числе, проректоры, деканы,
Кумиры наших дней, дельцы, политиканы.
Весь список огласить лишь к вечеру смогу.
Я голос сиплый свой пока поберегу.
Зачем мне хрипнуть здесь, друзей перечисляя?
Ваш общий интерес, студенты, утоляя,
Я коротко скажу, мне равных в мире нет!
Кто думает из вас, что я открыл секрет,
Тот мало каши ел, и жизни тот не знает!

(Входят Горностаев и Львова и молча садятся за последний стол. Плюев вскакивает со стула и жестами показывает студентам: «Убрать посторонние предметы!». Замешательство.)

Сейчас замечу я, кто лекцию срывает!

(Начинает ходить вдоль доски и приговаривать про себя.)

Что делать? Чёрт возьми!
Что нужно делать мне?
Не помню ничего!
Шагаю как во сне!
Что делать?
А вопрос, пожалуй, королевский!
Кто это написал?
Не Коля Чернышевский? Ах, память!
Кто ещё любил критиковать?
Чернить, белить...
Так, так. Белинский! Твою мать!

(Обращается к студентам.)

Пишите! Есть цвета особого контраста.
И действуют они в природе без балласта.
К примеру, чёрный цвет не радостен для глаз.
Но разве белый цвет не раздражает нас?
Допустим, мир пятнист.
Смотреть на эти пятна
В очках иль без очков не очень-то приятно!
Свою я речь веду не к спектру и лучам.
Новаторскую мысль я открываю вам!
Задумайтесь над тем, что значит слово «критик»?
Кто для народа он?
Дотошный аналитик?
Безумец? Спекулянт?
Иль пакостный брюзга?
Писатель видит в нём жестокого врага.
Читатель видит в нём угрюмого зануду.
По поводу невежд злословить я не буду,
Мы с ними говорим на чуждых языках,
И, думаю, живём на разных полюсах.


(Звенит звонок. Студенты поднимаются с мест. Горностаев и Львова уходят.)

ПЛЮЕВ (глядя им вслед).

Неужто пронесло?
Ушли и не простились.
Как судьи, в нужный миг отсюда удалились!


СЦЕНА ВТОРАЯ

Аудитория 211.
Русист Лина Дмитриевна Ленивцева. Студенты Кремова Галя, Джемова Валя и другие. Идёт семинар по русскому языку.
Чуть позже входят Вадим Филиппович Горностаев и Лариса Степановна Львова.

(Ленивцева сидит за столом. На столе стоят термос и чашка. Ведя занятие, Лина Дмитриевна пьёт горячий чай.)


ЛЕНИВЦЕВА
Ах, этот аппетит!
Я вечно голодна!
Продолжим наш урок.
Тематика одна: «Пикантность вкусных блюд и редкие рецепты».
В домашний мой блокнот вносите ваши лепты!

(Кремова Галя поднимает руку. Ленивцева кивком головы разрешает ей говорить.)

КРЕМОВА

Я книгу принесла, бесценный экземпляр!
Название её – «Искусный кулинар».

(Листает страницы книги.)

Вот каша для детей: турнепсы с пастернаком.
Вот «пьяная» треска с капустной кулебякой, Бефстроганов с кинзой, гаспачо  с чесноком,
Жюльены, барбекю, лазанья с индюком.
Паэлья  и рулет с начинкой из шпината.
Лосось со спаржей, хэш с крупицами муската.
Тортилья , марешаль , Креветки под морнэ.
Котлеты из тунца, ветчинное суфле.
Шашлык из кабачков, фритата с артишоком.
Санкочо с молоком, творожный пудинг с соком.
Пирожное «безе», пирожное «миндаль»,
Пирожное «сюрприз», пирожное «печаль».
Печенье «язычки», цыплёнок по-крестьянски.
Чак-чак, шакер-лукум, карпаччо  по-испански.
Бисквитные коржи, оладьи с колбасой.
С грибами пирожки, тефтели с курагой.
Хрустящий шоколад, рассольники по-русски.
Из клюквы конфитюр, жаркое по-французски.

ЛЕНИВЦЕВА

Достаточно! Теперь конкретно об одном!
Под запись дай рецепт «санкочо с молоком».

КРЕМОВА (диктует всем присутствующим).

В кастрюле подогреть оливковое масло.
Внимательно смотреть, чтоб пламя не погасло.
 Говядину туда кусками положить.
Помешивая, так недолго поварить
И выложить потом на крупную тарелку.
В кастрюлю кинуть лук, что был нарезан мелко.
До мягкости лучок слегка пассеровать.
Говядину вернуть в кастрюлю, помешать.
Добавки – соль, горох, бульон и солонина,
И перца ложки две, совсем немного тмина.
Час ровно протушить, всё крышкою прикрыв.
Сушёные грибы, картофель положив,
С кокоса молоком доводят до кипенья.
Ещё кладут банан и клецки в дополненье.
У авторов рагу на выдумки талант.
А родина его – далёкий Таиланд!

ЛЕНИВЦЕВА

Весьма благодарю.
Ты постаралась, Галя!

(Кремова садится. Джемова Валя поднимает руку.)

Послушаем теперь, чем удивит нас Валя.

ДЖЕМОВА

Я рассказать хочу о сыре пармезан.

(Неожиданно открывается дверь и входят Горностаев и Львова. Они молча занимают два свободных места. Ленивцева прячет термос и чашку под стол и достаёт из сумки книгу «Изучение морфологии на синтаксической основе».)

ЛЕНИВЦЕВА

На мой вопрос ответ великолепный дан! Садитесь!

(Джемова садится.)

А сейчас.

(Глядя на гостей.)

Во имя важной встречи Замедлим мы свой ход, заглянем в «Части речи».

(Открывает учебник.)
«Причастие», «Глагол»,
«Частицы» и «Предлог», «Наречие», «Союз»...

ГОРНОСТАЕВ (громко).

Постойте, педагог!
На несколько минут Вы чтение прервите!
Ответьте, сколько букв есть в русском алфавите?
Какие падежи есть в русском языке?

ЛЕНИВЦЕВА (про себя).

Весь мой авторитет повис на волоске! (Вслух.)
Я к буквам номерки не клеила ни разу!

(Подняв глаза к потолку, мысленно начинает считать, загибая пальцы.)

Хотите, чтобы я ответила так сразу?

(Продолжает считать.)

Ну, думаю, что их примерно тридцать пять!
Не буду падежи я вам перечислять!

ГОРНОСТАЕВ

Тогда другой вопрос, без лишних посягательств.
Определите нам все виды обстоятельств!

ЛЕНИВЦЕВА

Чьих обстоятельств? Я в разведке не служу.
Не прячусь по углам, в засаде не сижу.

ГОРНОСТАЕВ

«Причина, время, цель и образ действий, место!»
Продлите эту цепь!

ЛЕНИВЦЕВА

А можно без протеста?!
Не спрашивайте так, как будто я глуха.
Пусть я не тороплюсь, ведь я же не блоха!

ЛЬВОВА

Как пишется «блоха»? Что в корне?

ЛЕНИВЦЕВА (в сторону).

Вот педанты!
(Вслух.)

Там «а». Иль может быть, у вас есть варианты?

ЛЬВОВА

А если мы сейчас Вам скажем «много блох»?

(Звенит звонок.)

ЛЕНИВЦЕВА

В вопросе как всегда имеется подвох!

ГОРНОСТАЕВ (уходя).

Не ждите от меня,
Ленивцева, нотаций! Мы новый диалог начнём без профанаций!

(Все расходятся.)


СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Деканат.
Декан Павел Павлович Подхалимов.
Студент Стрелкин Толя.
Потом появляются Вадим Филиппович Горностаев и Лариса Степановна Львова.

ПОДХАЛИМОВ

А! Стрелкин! Заходи.
Не пялься! Нос как нос!
Там прыщик у меня.
Ты будто бы подрос?
Иль просто исхудал?
Что нового случилось? А ну-ка, доложи!

СТРЕЛКИН
Беда на нас свалилась!
На плюевский урок чужие забрели.
Чуть Плюев не погиб, его едва спасли!
В медпункт я бегал сам за свежим валидолом.

ПОДХАЛИМОВ

Так он пришёл в себя?

СТРЕЛКИН
Он бредит лишь рассолом. Клянёт родной филфак, ругается, кричит.
«Я безработный!» – всем студентам говорит.

ПОДХАЛИМОВ

Так кто же к вам зашёл?

СТРЕЛКИН

Их было только двое. Лицо у старика местами очень злое. Но женщину назвать дурнушкою нельзя. Я в шахматы играл, и потеряв ферзя, Их плохо рассмотрел.
Расстроился немножко! Сраженье проиграв, уставился в окошко.
(В деканат заходят
Горностаев и Львова.)
Да вот они идут!
Оставлю Вас, декан!
(Стрелкин уходит.)

ПОДХАЛИМОВ (в сторону).

Да это москвичи!
Какой же я болван!

ГОРНОСТАЕВ
(Подхалимову).

Не нужно нежных слов и ласковых приветствий!
Во всей России нет таких реальных бедствий!
Не скудостью умов, снобизмом возмущён!
О нарушеньях всех я был предупреждён! Но то, что я узрел, – глупее каламбура. Я в жизни не встречал подобного сумбура!

ЛЬВОВА

Вадим Филиппыч! Нам себя бы поберечь!

ГОРНОСТАЕВ

На этом корабле, сударыня, есть течь!
И если мы сейчас не справимся, тем хуже!
Пробоина давно, она не станет уже!

ПОДХАЛИМОВ

Простите! Всё же я желаю к Вам припасть!
(Берёт руку Горностаева и подносит её к своей груди.)
Я вежливость люблю, учтивость – это страсть!
Начальник для меня всегда недосягаем!
Смущаюсь я пред ним, как кошечка пред лаем.

ГОРНОСТАЕВ (притворно гневаясь).

Я лаю?

ПОДХАЛИМОВ (испугавшись).

Что Вы! Нет! Я образно сравнил.

ГОРНОСТАЕВ (Львовой).

Он в лужу сгоряча некстати угодил!

(Освобождает свою руку.)

Идёмте! Факультет начальников заждался!
С проверкой здесь давно никто не появлялся!

(Уходят.)

ПОДХАЛИМОВ (с досадой).

Как лучше я хотел, и вот попал впросак!
Надутый старичок – ещё какой гусак!
Вспотел я, будто ночь провёл в исповедальне!
Поспать бы час-другой в уютной светлой спальне!
Чем больше тратишь сил, желая угодить,
Тем тщательней тебя стараются смутить!
Что этот бренный мир?! С трудом я выживаю!
Не восхваляю тех, кого не уважаю!
А уважаю я и тигров, и ослов, и признанных людей, и всяких чудаков!
Моя беда, что я излишне откровенен,
Что пылкостью грешу, что мало я степенен.
Пожалуй, соглашусь, что я не идеал,
Но как и почему, когда таким я стал?
Себя считаю я всего лишь альтруистом,
Ведь кто-то должен быть идейным гуманистом!
Пускай не много нас, мы счастливы тогда,
Когда от нас стране ни пользы, ни вреда!
Я мог бы ловко льстить без слов – в театре мимов.
Кричали б все тогда:
«Вот это Подхалимов!»
В букашке даже я достоинство найду.
Коль выгодно – и к ней с восторгами прильну.
Ах, этот вечный стресс! Я снова расхворался!
И Стрелкин убежал, куда он подевался?


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Аудитория 212.
Литератор Варвара Васильевна Ужимкина.
Студенты Болтушкина Оля, Стрелкин  Толя и другие.
Идёт семинар по зарубежной литературе. Чуть позже входят Вадим Филиппович Горностаев и Лариса Степановна Львова.

БОЛТУШКИНА (отвечает стоя).

Был задан в прошлый раз домашний анекдот.
В текстовке я нашла забавный оборот.
У Горького спросили:
«Как же Вам живётся?
Как спится по ночам,
как по утрам поётся?
Прищурил он глаза, задел рукой усы,
 На землю уронил прозрачных две слезы:
«Не радуют меня ни утренняя зорька,
Ни красочный закат, мне максимально горько».

(Дружный смех.)

УЖИМКИНА (улыбаясь).

Садись на место. Так.
Чем Стрелкин удивит?

СТРЕЛКИН

Один грузин сынку у школы говорит:
«Есть мягкий знак в «палто» и нет его в «тарельке».
Есть мягкость в слове «кон» и нету в слове «бельки»!»
(Студенты смеются.)

УЖИМКИНА

Люблю я юмор ваш, студенчество моё!
Ваш юмор для меня – как масло мумиё!
Пускай твердят враги – я падкая на слухи,
На сплетни. Ерунда!
Ужимкина не в духе
– И клоун ни за что её не рассмешит!
Духовным хлебом я снижаю аппетит.
Кто видел, чтобы я страдала от одышки,
Изжоги, жутких спазм, слюнявости, отрыжки?
Ленивцева, русист, – сплошной ходячий жир!
Она жует бифштекс, а я жую инжир!
И муж её дошёл уже совсем до ручки.
Он плачет, как дитя, в печальный день получки.
Зарплата вся его уйдёт на базилик,
На брюкву, на укроп, корейку, сало шпик.
И будет он ходить по улицам как нищий,
Как оборванец, но с желудком, полным пищей!

(Входят Горностаев и Львова.)

К нам гости! Боже мой!
Какой большой сюрприз!

(Отправляется навстречу вошедшим. Вглядывается в Горностаева, останавливается и восторженно смотрит на него.)

Мы лекцией своей заслуживаем приз! У нас идёт вовсю живое обсужденье.

(Горностаев и Львова садятся.)

Чудесное вокруг витает вдохновенье!
Как наш звучал вопрос?
«Блистательный Мольер!»
Он пьесы сочинял на собственный манер.
Он гений на века, хозяин чудо-сада!
Цветут «Ревнивый принц», «Любовная досада»,
«Тартюф», «Амфитрион», «Жеманницы», «Скупой».
Цветёт там «Школа жен», и «Мнимый...» есть «...больной».
Я знаю наизусть проделки все Скапена!

ГОРНОСТАЕВ (громко).

Какой был псевдоним у классика Поклена?

УЖИМКИНА

Вы шутите? Мольер!

ГОРНОСТАЕВ (тушуясь).
Пытаюсь Вас поймать.

УЖИМКИНА (кокетливо).

Мне хочется спросить, могу я продолжать?

(Горностаев кивает.)

Любимый мой конёк, друзья, – драматургия!
Театрами сильна великая Россия!

ГОРНОСТАЕВ (поднимаясь с места).

С суждением таким не просто соглашусь,
На этом поле я давно уже тружусь...

(Львова дёргает его за пиджак.)

Ну, то есть... все мы здесь, конечно, россияне.
Театры строим мы, как прочие земляне.
Греховность и порок тогда лишь не страшны,
Когда они для нас нелепы и смешны.
К несчастью, сотни лет как будто на арене
Трагедии идут на нашей русской сцене!
Сменяют драмы их.
В России смех как плач.
Наш выбор невелик: от слёз до неудач.
Комедия в стихах, и та со словом «Горе...»!
Поэтому порой нам по колено море!
Россия – космос, рай, чистилище и ад.
Борьба Добра и Зла сильнее здесь стократ!
Мы – корень Древа, мы не хрупкие росточки,
Не крона, так сказать, не ветви, не листочки.
Россия – это Жизнь, а жизнь у нас одна.
Так скажем, смерть поправ: «Да здравствует она!»

(Звенит звонок.)

УЖИМКИНА (в сторону).

Я от избытка чувств сейчас лишусь сознанья!
(Вслух.)

Нет слов! Какая речь!
Сплошные восклицанья!

СЦЕНА ПЯТАЯ

Коридор. Варвара Васильевна Ужимкина.
Лариса Степановна Львова.
Вадим Филиппович Горностаев. Геннадий Борисович Глупцов.
(На переднем плане беседуют Ужимкина с Львовой. Горностаев и Глупцов разговаривают поодаль.)

УЖИМКИНА

Степановна! Могу
Вас просто Лорой звать?
Мне нужно кое-что из первых уст узнать.
Как только он вошёл,

(Указывает на Горностаева.)

я сразу обомлела.
Герой моей мечты!
Душа моя вспотела,
Внутри клокочет жар.
Неужто дождалась?!
Вы помните, как я сначала напряглась?
Мне челюсти свело от перевозбужденья.
Всё в этом старике достойно восхищенья!
Осанка, гордый взгляд, кофейный цвет усов,
Огромные глаза, жемчужный блеск зубов.
Он краше молодых, свежее и бодрее!
Откройте, Лора, мне завесу поскорее!
Признанию в любви учёный будет рад?
И главный мой вопрос.
Скажите, он женат?

ЛЬВОВА (широко раскрыв глаза).

За мужа... Замуж Вы, Варюша, захотели?

УЖИМКИНА

Вы у него кольца заметить не успели? Быть может, он его оставил или снял?
ЛЬВОВА (в сторону).
Действительно! Куда кольцо он подевал?

УЖИМКИНА

Не думаю, чтоб он был вовсе не целован!

ЛЬВОВА

Боюсь, что он давно и крепко окольцован!

УЖИМКИНА

Могли бы Вы спросить его?

ЛЬВОВА

Наверняка.
Но как Вам удалось влюбиться в старика?

УЖИМКИНА (вздыхая).

Когда всю юность ждёшь, в слезах встречаешь зрелость
И чувствуешь в себе в итоге переспелость,
Когда сидишь одна и летом, и зимой,
То очень хочешь стать хоть временной женой!
Мельчает сильный пол – вот, собственно, причина.
Мне мелочь не нужна!
А истинный мужчина,
Как рыщущий самец, заметен за версту.

ЛЬВОВА

Я эту Вашу страсть к замужеству учту.

УЖИМКИНА

Пусть фраза прозвучит слегка высокопарно, Но я всем существом
Вам буду благодарна!

(Женщины уходят на задний план.

На передний план выходят
Горностаев и Глупцов.)

ГЛУПЦОВ

Вадим Филиппыч! Вы умеете юлить!
Я Кренделя собою смог бы заменить?
Представим, что его уволили со службы.
Не отрекаюсь я от многолетней дружбы,
Но даже сильный зверь бывает в чём-то слаб.
На каждый грузовик найдётся свой ухаб!

ГОРНОСТАЕВ

Пытаетесь, Глупцов, меня поймать на слове?

ГЛУПЦОВ

Когда свершится факт, я буду наготове!
Нальют мне кипятку, а я не обожгусь!
Солидность напущу, короче подстригусь.
Одену пиджачок, и, следуя демаршу,
На пенсию сперва отправлю секретаршу!
Возьму в секретари натурщицу, модель.
Порядки изменю за несколько недель!
Шикарный магазин поблизости построю.
Коллегам и друзьям каникулы устрою.

ГОРНОСТАЕВ

Пять раз кричите «гоп!», не делая прыжка?

ГЛУПЦОВ

Я прыгнуть-то хочу, да планка высока!

(Простившись с Ужимкиной, Львова подходит к Глупцову и Горностаеву.)

Потом договорим!
До скорого свиданья!

(Уходит.)

ГОРНОСТАЕВ (Львовой).

Для вуза наш приезд – ещё не наказанье!
Что, милая, с тобой?
Ты часом не больна?
Не холодно тебе?
Ты, может, голодна?

ЛЬВОВА

Куда ты дел кольцо? Поведай об обмане!

(Смотрит на безымянный палец мужа.)

ГОРНОСТАЕВ

Что это за вопрос?
Оно в моём кармане!

(Достаёт обручальное кольцо и надевает его.)

ЛЬВОВА

Зачем желаешь ты казаться холостым?

ГОРНОСТАЕВ

Поверь, я дорожу отличьем золотым.
Я просто не хочу случайных подозрений,
Ошибочных шагов и лишних совпадений.

ЛЬВОВА

Ужимкину в себя умышленно влюбил?
 Интрижкину ругал, а эту пощадил!

ГОРНОСТАЕВ

Любимая, меня ревнуешь ты к скелету?
Уж лучше приревнуй к простому табурету,
К фонарному столбу, к асфальту, к облакам,
К песочнице, к реке, к коровам, петухам!
Супруг не заслужил такого оскорбленья!
Я что, сошёл с ума, совсем лишился зренья?

ЛЬВОВА

А если бы она поправилась чуть-чуть? Не смог бы ты её отвергнуть, оттолкнуть?

ГОРНОСТАЕВ

Ты слушаешь себя?
Ушам своим не верю! Позволь, я в наших лбах температуру сверю.

(Одной рукою трогает свой лоб, другой рукою – лоб жены.)

Ты, милая моя, пылаешь изнутри!

ЛЬВОВА

Я в гневе! Я сержусь!

ГОРНОСТАЕВ (строго).

В чём дело? Говори!

ЛЬВОВА (всхлипывая).

А в том, что я тебя люблю до безрассудства.
Я не прощу тебе и мнимого беспутства!

ГОРНОСТАЕВ (с облегчением).

Признания твои приятны мне вдвойне,
Поскольку верен я и браку, и жене!

ЛЬВОВА

Тогда прости меня, прости мне эту вспышку...
Впервые видишь ты в жене своей глупышку...


СЦЕНА ШЕСТАЯ

Кафедра литературы.
Калган Иванович Хамов.
Зинаида Иосифовна Гадюкина.

ХАМОВ

Где чёрт тебя носил?
К полудню подошла!
На верность ты кому однажды присягла?
У нас здесь судный день.
Комиссия явилась!
Ума не приложу, как это получилось!
Какой-то негодяй копает под филфак.
Могилку роет нам, готовит катафалк.
Лопаты дерзкий стук не радует дракона!
Но, к счастью, у меня есть ты, моя Горгона!
Инструкцию даю.
Кулон, что носишь ты,
Откроешь в нужный миг не ради суеты.
Частицу порошка в графин с водой опустишь.
Два уха навостри, вдруг что-нибудь упустишь!
Поставишь тот графин на столик москвичам.
Они попьют воды и побегут к врачам.

ГАДЮКИНА

Исход, я уточню, он должен быть смертельным?

ХАМОВ

Не станем мы грешить поступком беспредельным,
Не зная, кто стоит за этими людьми!
Не говорю же я «убить их!», чёрт возьми!
Пусть аллергия их расслабит и уморит.
Увязнут пусть в соплях и РАН свой опозорят!

(Направляется к двери.)

Я к ректору иду, есть общие дела!
Обрушу весь свой гнев на этого козла!

(Уходит.)

ГАДЮКИНА (одна).

С заданьем справлюсь я!
Боюсь перестараться.
 Калган мне не простит,
с ним лучше не тягаться!
Привыкла гадить я, привыкла досаждать.
Гадёныши мои
не знают, кто их мать!
Мой слабоумный сын и дочка проститутка...
Их видеть каждый день мне почему-то жутко.
Я в магию ушла, чтоб только их не зреть.
Гадаю, ворожу, чтоб ночью не реветь.
Бывает, устаю от длительных походов.
И кто придумал миф,
что может у уродов,
Как у других людей, красивой быть душа?!
Я в зеркало смотрюсь и вижу там ерша.
Довольна разве я костлявостью своею?
Неужто, видя нос, я внутренне добрею?
Грехи кладут печать на внешние черты.
Поэтому вокруг так мало красоты!
Всех ненавижу я!
Я враг всего святого!
Милы мне чушь и гниль и запах неживого.
Гадюкина страшна!
Я жалю только раз.
Так бойтесь же меня, ценители прикрас!
Вы будете страдать, как я, от чувств гадливых.
Так будьте начеку, страшитесь некрасивых!
Я норовом своим в родителей пошла!
Отец мой – грязный гад, мать гадиной была.
Когда я мимо клумб, как угорь, проплываю,
Цветочки вянут все, а я благоухаю!
Я с детства как вампир за донором слежу.
Потом знакомлюсь с ним и дружбу завожу.
Энергия во мне нуждается в подпитке!
Но нужно мне сейчас подумать о напитке...



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Кабинет ректора.
Ректор Фридрих Генрихович Крендель. Проректоры Геннадий Борисович Глупцов и Владимир Аркадьевич Трусливцев. Чуть позже в кабинет заходит заведующий кафедрой литературы Калган Иванович Хамов.

КРЕНДЕЛЬ

Нам мало что грозит!
Доволен я пока.
Походка у меня вновь сделалась легка.
Я словно юный шмель по лестницам порхаю.
О действиях гостей из ваших уст я знаю.
Три лекции уже проверили они!
И что же? Где пожар?
Не видно толкотни!
О бедствиях с утра твердят нам неотступно.
Не славить тишину – считалось бы преступно!
С чинами из Москвы тяжбу мы не ведём.
Дорогу мы всегда к консенсусу найдём,
Пусть даже если путь опасный и неблизкий,
Мы, в мыслях не бранясь, поклон отвесим низкий.

ТРУСЛИВЦЕВ

Средь помыслов и дел поменьше бы интриг!
Иначе у меня начнётся нервный тик!

КРЕНДЕЛЬ

Я жизнь построил здесь без идолов и культов!
Инфарктов я не жду, не будет и инсультов!

ГЛУПЦОВ

Беседу я провёл с надменным старичком.
Прикинулся на миг наивным простачком.
Завёл небрежно речь о смене руководства.
Легонько намекнул, что я лишён уродства
И, стало быть, вполне в преемники гожусь.

КРЕНДЕЛЬ

Сейчас же поясни, а то я рассержусь!

ГЛУПЦОВ
Я только ради Вас так искренне старался,
Лукавил и хитрил, умело притворялся.

КРЕНДЕЛЬ

Что выяснил, подлец?

ГЛУПЦОВ
Настроен он на мир.
Скажите, получу поездку я в Каир?
Меня Вы много раз за верность поощряли!

КРЕНДЕЛЬ

Уж лучше бы тебя за верность расстреляли!
Годами я твержу: дышите в такт со мной!
Мой выдох – выдох ваш, следите за рукой!

(Начинает дирижировать.)

Вдохните!

(Глупцов и Трусливцев делают глубокий вдох.)
   
 А теперь дыханье задержите!
Как преданные псы, в глаза мои смотрите!
Не смейте морщить лоб, идея не нова.
На ваши души я имею все права!

(Входит Хамов.)

ХАМОВ

Трусливцев и Глупцов, а ну-ка, вон отсюда!

(Проректоры послушно поднимаются с мест и молча уходят)

Кого ты, Фридрих, злишь, по-твоему, верблюда?

КРЕНДЕЛЬ

Калган Иваныч! Друг!
Спасибо, что зашли!
Я вижу, повод Вы для ярости нашли?

ХАМОВ

Сними свои очки, приподними забрало!
Узнаешь, каково безжалостное жало!
Я спрашивал тебя, кого мне увольнять,
Кому продлить контракт, кого куда прогнать?
Кто посягнуть посмел на хамовы устои?
Откуда вдруг взялись незваные герои?

КРЕНДЕЛЬ

Присядьте!

(Хамов садится.)

Вот Вам крест, (Крендель крестится.)
я отвечаю честно: О заговоре мне и вправду неизвестно!

ХАМОВ

С чего всё началось?

КРЕНДЕЛЬ

Замедлим разговор, я память напрягу!
У Вас тяжёлый взор!
Сначала был звонок сюда из Министерства.

ХАМОВ

Их новшества – всегда неслыханные зверства!

КРЕНДЕЛЬ

Потом вмешался РАН, и был звонок второй.

ХАМОВ

А кто-нибудь ещё беседовал с тобой?

КРЕНДЕЛЬ

Сегодня москвичи, приехав, позвонили.

ХАМОВ

Получше встретить их, конечно, попросили?

КРЕНДЕЛЬ

Постойте! Вы к чему устроили допрос?

ХАМОВ

С тебя, хороший мой, особый нынче спрос!
До правды всё равно я скоро докопаюсь.
Поверь, над всеми я тогда поиздеваюсь!

КРЕНДЕЛЬ

Нельзя своим друзьям так лихо угрожать!

ХАМОВ

Скажи ещё, что мне нельзя их обижать! Да я начну войну, друзьям не потакая! И это не каприз, традиция такая!


СЦЕНА ВТОРАЯ

Кабинет ректора. Фридрих Генрихович Крендель, Калган Иванович Хамов. Заходит преподаватель латинского языка Зинаида Иосифовна Гадюкина. Она рыдает.

ГАДЮКИНА (всхлипывая).

Помилуйте меня!
Прости меня, Калган!
Поставила графин, поставила стакан,
Остатки порошка удачно размешала.
Но тут, как бегемот,
Интрижкина вбежала!
В присутствии гостей глоток всего один
– Отравленной водой запила анальгин!
Я даже рот открыть для крика не успела.
Она встряхнулась вся, как вишня покраснела...

КРЕНДЕЛЬ (с тревогой).

Интрижкина жива?

ХАМОВ (Кренделю).

Интрижкины не мрут!

ГАДЮКИНА

Калган! Её вина!
Отдай её под суд!
Испортила она отличную затею!

ХАМОВ

Когда её найду, сдавлю руками шею!

ГАДЮКИНА

В известность ставлю вас, другая есть беда.
Ленивцеву при всех свалила с ног вода.
 Она сказала так:
«Когда волнуюсь, стыну,
Мне б съесть чего-нибудь!»
И кинулась к графину!

ХАМОВ

Чтоб я тебя потом не очень больно бил,
Ответствуй, кто ещё водицу эту пил?

ГАДЮКИНА

Я думала, провал случится только дважды...
Ужимкина, увы, была в плену у жажды.
К графину моему и Плюев подбегал...

ХАМОВ

А Подхалимов пил?


ГАДЮКИНА (плача).
Конечно...

ХАМОВ

Вот нахал!

КРЕНДЕЛЬ

Что происходит здесь?
Сейчас же поясните!
Мне очень нужно знать, скорее расскажите!


ХАМОВ (гневно).

Мы в обществе живём дурёх и дураков!
Прописку я сменить на Арктику готов!

(Гадюкиной.)

Что гости говорят?
Какие подозренья?
Считают ли они, что это отравленье?

ГАДЮКИНА

Экзамен свой прервав, что в форме был бесед,
 Они произнесли:
«Вопросов больше нет!»
Ушли на перерыв, должно быть, – совещаться.
Каков у них настрой – мне трудно догадаться!
Медпункт сейчас открыт, все жертвы яда там.
Малиновая сыпь уже сошла к ногам,
Поскольку аллерген лишь временного свойства.

ХАМОВ (в сторону).

Никчёмная змея...

ГАДЮКИНА

У наших  беспокойство:
От насморка они боятся умереть!

КРЕНДЕЛЬ

Нам надо всех больных в медпункте запереть!
До вечера пускай чихают на кушетках,
Пускай поспят чуть-чуть, забудут об отметках!
И всё же, не пойму, травили вы кого?
 Своих или чужих?
Двоих иль одного?

ХАМОВ

С гадюкой час назад мы здраво рассудили,
Что гости из Москвы нам крупно насолили.

КРЕНДЕЛЬ (недоверчиво).

Что посолили вам?
Капусту? Огурцы?
А вы горазды врать, седые хитрецы!
Выслушиваю вас, голодный и уставший.
Качаюсь в кресле я несолоно хлебавши!

ХАМОВ

Не можешь слушать нас, считай, что мы ушли!

(Поднимается.)

КРЕНДЕЛЬ

Калган! Нужна мне суть, не дуйся, не юли!

(Хамов садится.)

В хозяйстве у меня десятки факультетов.
От ректора у вас не может быть секретов!

ХАМОВ

Планировали мы на время их отвлечь,
В расставленный капкан услужливо завлечь.
И случай был вполне сегодня подходящий.
Из всех иных минут миг важен настоящий!
Давно я не пацан, давно не самодур,
Но спрятаться нельзя от этих склочных дур!
Таблетка анальгин – венец моих крушений!

КРЕНДЕЛЬ (сочувственно).

Иваныч, дорогой...

ХАМОВ (горестно).

Не надо утешений!
Вот так у нас всегда.
Готовишь фарш интриг,
А в результате – торт из кактуса и фиг.

КРЕНДЕЛЬ

Из кукиша?

ХАМОВ
     Да, да.
А есть другие фиги?

КРЕНДЕЛЬ

Есть, кажется, плоды.

ХАМОВ (отчаянно).

Интрижкина... интриги...
Кто не интриговал, тот лодырь и болван!
Спросите у людей, я лучший интриган!

КРЕНДЕЛЬ

Я думаю, что нам довольно впечатлений!

(Гадюкиной.)

Он должен отдохнуть от сильных потрясений.
Его вручаю Вам, пускай попьёт чайку.
Готовы Вы помочь?

ГАДЮКИНА

Охотно помогу!

КРЕНДЕЛЬ (обоим.)

Идите от меня куда-нибудь подальше!
Зайдёте вечерком!
Запомните, не раньше!


СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Вадим Филиппович Горностаев. Лариса Степановна Львова.

ЛЬВОВА

В который раз твержу, что я хочу домой?!
Безумный этот день закончится стрельбой!
С трудом дожили мы до времени обеда!
Отмщению нужна не Пиррова победа!
Представить тяжело, что дня неполный круг
Во мне в квадрат возвёл таившийся испуг!
«Заложник мести я!» – повесь на грудь табличку!
Меня ты превратил не в куклу – в истеричку!
А если б это ты себе воды налил,
И ею бы жену радушно угостил?
Интрижкина вошла и нас спасла случайно!
Вадим! Я эту жизнь ценю необычайно!
Дышу, люблю, смеюсь, надеюсь на мечты...
Смотри! Я нахожусь в зените красоты!
Чудовищное зло – не выдумка, не сказка!
К тебе взывает вся супружеская ласка!
Не прихоть же во мне так громко говорит!

ГОРНОСТАЕВ

Твой муж ещё весь мир геройством удивит!
Я знал, что будет здесь!
Додуматься несложно.
Мы к цели подойдём изящно, осторожно.

ЛЬВОВА

А что за цель у нас?

ГОРНОСТАЕВ

Гадюкину сразить! И Хамова сполна за хамство проучить!

ЛЬВОВА

Зачем же перец класть в медовые коврижки?!
Безвредны на Земле ничтожные людишки!
И Данте говорил:
«они не стоят слов!»

ГОРНОСТАЕВ

Есть воины греха и и воины богов!

ЛЬВОВА

И Данте говорил: «взгляни на них, и мимо!» Дослушай до конца!

ГОРНОСТАЕВ

Как ты легко ранима!

ЛЬВОВА

Потехой пряник был, но перец не сглотнуть!
Петарда не страшна, а бомба – это жуть!
Ничтожество – одно, злодеи же – другое!
Ты разницу пойми!

ГОРНОСТАЕВ

Да что с тобой такое?!

ЛЬВОВА

Боюсь, что нас сразит Гадюкиной укус...

ГОРНОСТАЕВ

Ты хочешь, чтобы я повёл себя как трус?!
А кто тогда спасёт от пошлости Россию?


ЛЬВОВА

Задумайся! Похож ты чем-то на мессию?

ГОРНОСТАЕВ

Конечно, твой супруг не богочеловек,
Но правде и добру я буду верен век!
Причём тут взрывы бомб, хлопушки и петарды?
От хамов и гадюк страдают миллиарды!
Облегчить людям жизнь ужели нам нельзя?
 А что тогда о нас подумают друзья?
Иль этот бедный мир достоин униженья?
Поставлена Земля на грань уничтоженья!

ЛЬВОВА

Сознательность твоя тебе мешает жить!
Как было б хорошо о Хамове забыть!

ГОРНОСТАЕВ

Закончить должен я, уж коль я начал дело!
 И спорить мне с тобой изрядно надоело!
Тебя я не держу...

ЛЬВОВА

Тогда пошли на бой!
Ты будешь удивлён решительной женой!
Мне драться не мешай!
Не вмешивайся!

ГОРНОСТАЕВ
   Ладно.

ЛЬВОВА

Как никогда к врагам я буду беспощадна!


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Аудитория 213. Преподаватели филологического факультета  (без фамилий).
Фридрих Генрихович Крендель. Калган Иванович Хамов.
Зинаида Иосифовна Гадюкина.
Вадим Филиппович Горностаев. Лариса Степановна Львова.

ГОРНОСТАЕВ

Прискорбный случай здесь, увы, произошёл.
Какой-то вирус к нам нечаянно забрёл!
Похитив часть людей, он тут же растворился,
И, думаю, что в пыль простую превратился.
Опасность позади, мы можем продолжать
Проблемы высших школ открыто обсуждать!
Я должен заявить без всяких колебаний,
Для срыва наших встреч не вижу оснований!
Беседу проведу я краткую сейчас. Спасибо, ректор,
Вам, что посетили нас.

ЛЬВОВА

Вадим Филиппыч!
Я предметно протестую.
Вы тактику избрать обязаны другую!
Весомых знаний здесь студентам не дают!
Занятья почему по сорок пять минут?
Учебный весь процесс в одну проходит смену.
Я город обойти могу за перемену!
Анархия кругом, бардак и беспредел!

ГОРНОСТАЕВ (глядя на Кренделя).

Вам плохо, ректор?

КРЕНДЕЛЬ

Нет. Мне жарко, я вспотел!

ГОРНОСТАЕВ (Львовой).

Прошу простить меня, коллега, продолжайте!

ЛЬВОВА (Горностаеву).

Мне душу изливать, профессор, не мешайте!
Я что должна платком закрыть себе глаза
И разум отключить?
Святые небеса!
Куда ни посмотрю, везде одна картина:
Окурки, мусор, грязь, плевки и паутина!
А этот потолок?
Взгляните на него!
Там, кроме серых клякс, не видно ничего!
А этот рваный пол, линолеум кусками?
А окна? А доска?
Да посмотрите сами!
И это между тем не главная беда!
Для бывших школяров нет большего вреда,
Чем каждый день дышать парами пустословья!
Они теряют часть духовного здоровья!
Ведь что до средних лет им надобно успеть?
Набраться новых сил, заметно поумнеть,
Найти самих себя, найти свою дорогу!
Со временем идти должны ребята в ногу!
Задача наша – им расширить интерес!
Чтоб в обществе они потом набрали вес,
Чтоб пользу принесли родному государству!
Чему мы учим их?
Злодейству и коварству?
Любой достойный вуз – хранилище наук!
Я вижу здесь людей, отбившихся от рук!

ХАМОВ (поднимаясь с места).

Послушайте меня, напыщенная леди,
На слиток золотой
Вы льёте тонну меди!

Я заявляю Вам ответственно...

ЛЬВОВА

Молчать!!! Вы думаете, я позволю возражать?!

(Хамов садится.)

ГОРНОСТАЕВ

С коллегой со своей я полностью согласен!
Такой порядок дел действительно опасен!

ЛЬВОВА

На педагогов я могу и дёготь лить,
Поскольку им нельзя к студентам подходить!
Они уже смердят, морально разлагаясь!
Впервые речь держу, по-чёрному ругаясь!

ГОРНОСТАЕВ

Каков у нас итог?

ЛЬВОВА

Позора им не скрыть!
Я требую филфак немедленно закрыть!

(Всеобщее изумление.)

ГОРНОСТАЕВ (растерянно).

Займёт приличный срок такая процедура...
И обществу ещё нужна литература!

ЛЬВОВА (Горностаеву).

Я подготовлю Вам отчёты и доклад.
Для правильных шагов особых нет преград!

(Всем присутствующим.)

А вы, кто подвергал отличников гоненью,
Как вам ни тяжело, готовьтесь к увольненью!


СЦЕНА ПЯТАЯ

Проректор Геннадий Борисович Глупцов и философ Кирилл Карлович Мизантропов встречаются неподалёку от медпункта. В сценке также участвуют Павел Павлович
Подхалимов, Игорь Николаевич Плюев, Варвара Васильевна Ужимкина, Лина Дмитриевна Ленивцева и Екатерина Михайловна Интрижкина.

МИЗАНТРОПОВ

Проректору «салют!» и громкое «ура!».

(Окидывает Глупцова брезгливым взглядом.)

Рубашка, что на Вас, не слишком ли стара?
По вузу ходит слух, в него поверить сложно!
Неужто в наши дни подобное возможно?
Я только что сошёл с шестого этажа...

(Смотрит на одежду Глупцова.)

Рубашка, что на Вас, по-вашему, свежа?
Так вот. Шестой этаж, четвёртый, пятый – в шоке.
«Распущен весь филфак!» – шепнули мне сороки.
Зачем и почему закрыли факультет?
Кто это допустил?
Откройте мне секрет!
Пылаю словно печь, горю от любопытства!
Насмешек нет во мне, поверьте, нет бесстыдства!
Я очень огорчён...
Дойдёт черёд до нас...

ГЛУПЦОВ

Я слышу эту весть, философ, в первый раз!

МИЗАНТРОПОВ

А Ваш служебный долг и должность Вас не манят?

ГЛУПЦОВ

Они мне не нужны, когда я очень занят!

(Смотрит на дверь медпункта.)

 МИЗАНТРОПОВ

У Вас занятье есть важней таких вестей?!

ГЛУПЦОВ

Куда Вы шли, туда идите поскорей!

МИЗАНТРОПОВ

Как это понимать?

ГЛУПЦОВ

Я Вас не прогоняю,
Но за себя уже почти не отвечаю!

(Доносится стук со стороны медпункта.)

МИЗАНТРОПОВ

Кто это там стучит?

ГЛУПЦОВ

Наверно, медсестра.

МИЗАНТРОПОВ

А кто её закрыл?

ГЛУПЦОВ

Наверно, доктора.

(Стук становится громче.)

МИЗАНТРОПОВ

Как странно! Может быть пришла пора вмешаться?

ГЛУПЦОВ

Рекомендую Вам на месте оставаться!
(Из-за двери доносится ругань Плюева.)

ПЛЮЕВ

Канальи! Подлецы!
Откройте эту дверь!

МИЗАНТРОПОВ (Глупцову).

Останемся стоять на месте и теперь?
Мне кажется, что здесь неладное творится.
Мне нужно самому пойти и убедиться!

(Делает несколько шагов.)

ГЛУПЦОВ

Вам важен мой совет? Застыньте на ходу!

МИЗАНТРОПОВ

А если всё же я к медпункту подойду?
(Из-за двери доносится голос Подхалимова.)

ПОДХАЛИМОВ

Нас заперли на ключ, откройте, помогите!
Услышьте, люди! SOS!
Спасите нас, спасите!

(Из-за двери по очереди доносятся голоса Ленивцевой, Ужимкиной, Интрижкиной.)

ЛЕНИВЦЕВА

Меня заждался муж, и вся моя семья!

УЖИМКИНА

Проклятый нервный срыв! Опять худею я!

ИНТРИЖКИНА

Не бойтесь нас открыть, мы вовсе не заразны!
Прошла бесследно сыпь, и мы не безобразны!

(В руках у Глупцова звонит телефон.)

ГЛУПЦОВ

Алло! Так точно, босс!
Пора их выпускать? Понятно.
Я найду что именно сказать.

(Достаёт ключ из кармана и отдаёт его Мизантропову.)

Возьмите этот ключ! У нас была измена.
Филологов сейчас мы вызволим из плена!

(Мизантропов идёт и открывает дверь медпункта. Оттуда выходят обрадованные педагоги.)

ПОДХАЛИМОВ

Вполне здоровы мы! Взгляните наугад.

ГЛУПЦОВ

Друзья мои! Обнять любого буду рад!

ПЛЮЕВ

Поищем тех, кто нам придумал испытанье!
Кому-то кто-то дал прямое указанье!

ИНТРИЖКИНА

Вы можете болтать, а я хочу курить!
Мне многое пришлось сегодня пережить!

УЖИМКИНА

И я с тобой, Катрин, покурим за свободу!
Прогоним белый дым по бронхам, пищеводу...

МИЗАНТРОПОВ (Глупцову).

Не надо их сейчас сверх меры огорчать.
Пускай себе идут, а то начнут рыдать.

ЛЕНИВЦЕВА

Прощайте, господа!
У вас теперь мальчишник. А мы втроём спешим в курилку на девичник!
(Женщины уходят.
Мужчины остаются.)


СЦЕНА ШЕСТАЯ

Лестничный пролёт. Курилка. Екатерина Михайловна Интрижкина, Варвара Васильевна Ужимкина, Лина Дмитриевна Ленивцева курят сигареты одну за одной. Чуть позже появляется Игорь Николаевич Плюев.

ЛЕНИВЦЕВА

Единственный вопрос: кто чешется из нас?

УЖИМКИНА

Не я.

ИНТРИЖКИНА

Не я.

ЛЕНИВЦЕВА
    Не я.
Опасен псориаз! А это ерунда!

ИНТРИЖКИНА

И это не экзема!

УЖИМКИНА

Для радостных минут нужна другая тема!

ЛЕНИВЦЕВА (язвительно).

«Влюблённость», например!

ИНТРИЖКИНА

Варюха влюблена?!

УЖИМКИНА

У пассии моей, наверно, есть жена!

ЛЕНИВЦЕВА

Её любовь, Катрин, в фиаско превратилась.
Попробуй угадать, в кого она влюбилась!

ИНТРИЖКИНА

В Глупцова, может быть, в проректора?

ЛЕНИВЦЕВА

О, нет!

ИНТРИЖКИНА

Замешан Плюев тут?
ЛЕНИВЦЕВА

Неправильный ответ!

ИНТРИЖКИНА

В Пал Палыча?

(Ленивцева отрицательно качает головой.)
Не он? В Трусливцева?

ЛЕНИВЦЕВА

Прохладно.

ИНТРИЖКИНА

Не в Кренделя?
ЛЕНИВЦЕВА

         Ха-ха!
Почти мороз!

ИНТРИЖКИНА

Отрадно.
Не Мизантропов? Нет? Подруги, я сдаюсь!

ЛЕНИВЦЕВА

Я даже намекнуть, Михайловна, боюсь!

ИНТРИЖКИНА

Кого ты избрала,
Варюша, не Калгана?
Уж лучше полюби рогатого барана!

УЖИМКИНА

Избранник мой красив, я сохну по нему!
Он представляет здесь науку и Москву!

ИНТРИЖКИНА

Ты спятила совсем, о суженом мечтая!

УЖИМКИНА

Как наша Линка, ты завистливая, злая!

ЛЕНИВЦЕВА

Противный старикан! Его я не терплю.
Он спрашивал о чём, хотите повторю?
Мне карточку поднёс, стоят три точки в слове.
А у него уже собрались в кучу брови.
«В фамилии моей где ставить букву «о»?»
Я говорю: «Нигде!» Хотел поймать кого!
Там «а», одна лишь «а», три раза! Я не дура!

ИНТРИЖКИНА

Продуманный подвох! Лихая профессура!

ЛЕНИВЦЕВА

Потом он говорит:
«Да я же горностай!»
А я ему: «Тогда иди и полетай!»
 А он в ответ кричит, что горностай – куница.

ИНТРИЖКИНА

А зяблик – это кто?

ЛЕНИВЦЕВА

Не думаю, что птица.

(Появляется Плюев. Он расстроен.)

ПЛЮЕВ

Ну, фурии мои, мегеры и карги,
Придётся без метлы, без ступ, без кочерги
Явиться вам сейчас на кафедру родную...

УЖИМКИНА

Объявит дальше он, что весть принёс дурную!
Подруги! У меня случилось дежа вю!
С чего бы? Оттого, что я уже люблю?

ЛЕНИВЦЕВА

Ужимкина права.
Ведь с нами это было!
В который только день и месяц, я забыла...

ПЛЮЕВ

В моих глазах весь мир размяк и потемнел,
Едва я вникнуть в суть известия успел!

(Женщины растерянно переглядываются.)

Филфака больше нет!
Попал под сокращенье!

ЛЕНИВЦЕВА

О, ужас!

ИНТРИЖКИНА

О, кошмар!

УЖИМКИНА

Вот это сообщенье!

ЛЕНИВЦЕВА

И кто же нас закрыл так быстро, без суда?

ПЛЮЕВ

Комиссии вердикт лишает нас труда.

ИНТРИЖКИНА

Послушай, Игорёк, а это достоверно?

ПЛЮЕВ

Хотелось бы сказать
«решенье эфемерно»...
Но люди говорят, что Фридрих и Калган
Остались не у дел, а львица и калан...

УЖИМКИНА

Он просто горностай, не выдра он морская!

ПЛЮЕВ

Семейства куньих он, не так ли, дорогая?
В словарь я заглянул, могу и обозвать!

ЛЕНИВЦЕВА (Ужимкиной).

Как смеешь ты его сейчас перебивать?

ПЛЮЕВ

А горностай и лев, не делая подкопов,
(Поведал мне о том философ Мизантропов)
Снесли наш факультет, как старенький барак.
Их мнение: «Такой не нужен нам филфак!»

ИНТРИЖКИНА
Пойдёмте поскорей на кафедру родную!
Она ещё живёт, а я уже тоскую...

(Все уходят.)


ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Кафедра литературы.
Екатерина Михайловна Интрижкина.
Варвара Васильевна Ужимкина.
Лина Дмитриевна Ленивцева. Игорь Николаевич Плюев.
Чуть позже появляется Павел Павлович Подхалимов и Кирилл Карлович Мизантропов.

ИНТРИЖКИНА (сквозь слёзы).

Как просто, как легко нас всех лишили прав!
Прощайте навсегда, и дверь, и чёрный шкаф!
Прощайте, плинтуса, восточные обои!

(Трогает руками стены.)

Мы – прошлое теперь, бесправные изгои!
Прошло пятнадцать лет, как я сюда вошла...
Работы первый день... От счастья я цвела!
Тогда сбылись мечты, я стала педагогом,
А нынче вся в слезах прощаюсь вот с порогом!

ЛЕНИВЦЕВА

Пожалуйста, Катрин, не плачь и не стони!
Нам тоже нелегко...
Сядь в кресло, отдохни!

(Интрижкина садится.)

УЖИМКИНА

А помните пасьянс?
Ведь он у нас сошёлся!

ЛЕНИВЦЕВА

Возлюбленный-то твой не в меру разошёлся!
Выходит, даром ты кунице не нужна!

УЖИМКИНА

Должно быть у него в столице есть жена.

ПЛЮЕВ

Меня другой вопрос, мегерочки, волнует.
Как зиму наш отряд теперь перезимует?
Ведь главное для нас – заочников дары!
В зачётных книжках их расписывались мы
За деньги, за духи, сапожки, турпутёвки.

ИНТРИЖКИНА (вытирая платочком слёзы).

А можно вспоминать про взятки без издёвки?

ПЛЮЕВ (не слушая).

Придёшь к ним на зачёт, а там уж стол накрыт!
На сессиях всегда доволен я и сыт.
Однажды, помню, мне  канистру подарили,
А в ней чистейший спирт, вот это удружили!

УЖИМКИНА

Где Зина? Где Калган? Куда они ушли?

ЛЕНИВЦЕВА

Да к ректору вдвоём на месяц забрели!

(Входят Подхалимов и Мизантропов.)

ПОДХАЛИМОВ (Мизантропову).

Со мною обошлись,
Кирилл, не как с деканом,
А как с тупым, большим и вредным тараканом!
И если бы не весть, не общая беда,
Не знаю, что со мной случилось бы тогда...

(Обращается к присутствующим.)

Что делаете вы?

ИНТРИЖКИНА

Самих себя хороним.

ПОДХАЛИМОВ

Мы глупостью своей все кафедры обгоним!
Комиссии ещё придётся попотеть!
Чиновников в Москве и нас не одолеть!
Придётся доказать масштабность нарушений!
Мы подготовим здесь вагон чужих прошений!
Бороться будем мы, коллеги, воевать!
Держите выше нос, не стоит унывать!

УЖИМКИНА

А помните пасьянс?
Ведь он у нас сошёлся!

ПОДХАЛИМОВ (Мизантропову).

Хоть ты мне помоги, зачем сюда приплёлся?

МИЗАНТРОПОВ

Товарищи! Весь вуз стоит за вас горой.
По первому звонку мы тоже вступим в бой!
Поверьте! В трудный час страдальцев не оставим!
Решенье изменить комиссию заставим!

ПОДХАЛИМОВ

Всё верно, как и то,
что я три буквы «П»!
На памяти моей штук
пять таких ЧП!

ЛЕНИВЦЕВА

Две вижу буквы «П», но Вы меня поправьте!

МИЗАНТРОПОВ

К «Пал Палычу» ещё фамилию прибавьте!

ЛЕНИВЦЕВА

Ах, вот как! Поняла.

ПОДХАЛИМОВ

Пойдёмте в ректорат!
Эмоции лишь там пойдут у нас на  спад!

ИНТРИЖКИНА

Сын Генриха толпу в свою нору не пустит!

МИЗАНТРОПОВ

Но митинга, Катрин, он тоже не допустит!

(Все уходят.)


СЦЕНА ВТОРАЯ

Аудитория 213.
Вадим Филиппович Горностаев. Лариса Степановна Львова.
Разговаривая, весело смеются.

ГОРНОСТАЕВ

О, как же я тобой, жена моя, горжусь!
За праведный твой гнев, ни капли не сержусь!
Степенно по реке плыла вначале лодка.
Но смелый твой экспромт – действительно находка!
Зачем аттестовать?
Закрыть филфак совсем!
Уволить всех подряд, и больше нет проблем!
Придумано легко, а значит – гениально!
Сыграла львицу ты пластично, натурально!
Я б премию за роль назначил, если б мог!
Тебя бы наградил наш общий педагог!
Как только Хамов стал подобен злому зверю,
Я словно режиссёр в душе воскликнул: «Верю!»

ЛЬВОВА

Спасибо, мой супруг, за тёплые слова!
От громкой похвалы кружится голова!
Проснулась наконец тихоня Добродетель!
Ты можешь подтвердить, ты был тому свидетель!
Смотрели все на нас, урывками дыша.
А ректор как дрожал, ботинками шурша!
И то, чего они так искренне боялись,
Свершилось!

ГОРНОСТАЕВ

      В западню охотники попались!

ЛЬВОВА

Казалось мне, что я за всю Россию мщу!
Я до сих пор, Вадим, всем телом трепещу!
Попробуй испугать лжеца и негодяя!
Чем можно пристыдить прислужника слюнтяя?
Затурканный у нас, задёрганный народ.
Терзают все его, гнетут из года в год.
Россия не живёт, а только выживает!
Второй такой страны огромный мир не знает.
Что Ницше утверждал?
«Смех Запада всего Отдам за русский лад печалиться!»

ГОРНОСТАЕВ

Ого! Пока ты говоришь, я текст письма составлю,
Запомнят наш урок!

(Включает стоящий на столе компьютер.)

ЛЬВОВА

Пиши, а я подправлю!
Стряхнув десяток лет, я снова молода!
Стареем быстро мы, и годы, как вода.
Побольше бы таких волнующих мгновений,
Лихого куража и чистых вдохновений!
Хорошая моя знакомая одна
Призналась как-то мне, что жизнь её скучна.
«Я заново прожить ни дня б не захотела!
Минуты нет такой, чтоб я от счастья млела!»
– Цитирую. А я...
– Чего уж там хитрить!
– Свой гневный монолог желала б повторить!
Как жёсткий прокурор без тени треволнений
Им снова зачитать весь список обвинений!

(Смеётся.)

И некому филфак несчастный защитить!
Да ради трёх секунд на свете стоит жить!

ГОРНОСТАЕВ

Лариса, посмотри, готова распечатка!

(Отдаёт ей текст.)

ЛЬВОВА (прочитав).

Написано весьма изысканно и гладко!
Пусть Крендель десять раз послание прочтёт!
А мы должны успеть с тобой на самолёт!

ГОРНОСТАЕВ

Есть у меня конверт, красивый и солидный.

ЛЬВОВА

А юмор-то у нас почти что безобидный!
(Смеются.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Кабинет проректора. Геннадий Борисович Глупцов сидит за своим рабочим столом и пишет.
Чуть позже к нему заходят Вадим Филиппович Горностаев и Лариса Степановна Львова.

ГЛУПЦОВ

В копилку соберу потешные слова!
Из них сплету игру для сына...
«Трын-трава, Там-тарарам, угу, ага и трали-вали».
Добавлю «ё-моё», прибавлю «хали-гали».
Здесь «аты-баты» пусть, там «хурды-мурды», так...
По полкам разложу, мне надоел бардак!
Помечу на полях кружками «фу-ты, ну-ты».
Тут рифма подойдёт «разуты и обуты».
И «ширли-мырли» к ним, и «гоголь-моголь», «бух!»,
Конечно, можно «бац!», «барахты-бухты», «ух!».
Осталось написать мне только «фигли-мигли»,
И цели мы своей, не сетуя, достигли!

(Входят Горностаев и Львова.)

ГОРНОСТАЕВ

Смотрите! Сидя нас приветствует Глупцов!

ЛЬВОВА

Куда деваться нам от этих наглецов?

(Сконфуженный проректор поднимается навстречу вошедшим.)

ГЛУПЦОВ

Простите, господа!
В тетрадку я уткнулся.
Прошу отметить, я поднялся, улыбнулся,
Смягчил суровый взгляд... Вы к ректору?

ГОРНОСТАЕВ

        Нет, нет.
Спешим в аэропорт. Ему от нас пакет.

(Отдаёт Глупцову письмо в конверте.)

ГЛУПЦОВ (в сторону).

Знакомству не был рад, но радуюсь разлуке...

ЛЬВОВА

Вы ректору, Глупцов, письмо отдайте в руки!

ГЛУПЦОВ

А как же! Передам.
Ведь я не остолоп!
Проректор как-никак, не маленький микроб!

ГОРНОСТАЕВ (смотрит на часы).

Пожалуй, нам пора!

ГЛУПЦОВ (в сторону).

Скорее уезжайте!

ЛЬВОВА

Ну что же, в добрый путь! А Вы, Глупцов, прощайте!

(Горностаев и Львова уходят.)

ГЛУПЦОВ

«Прощайте» говорит, как требует простить!
Эффектный их пакет куда мне положить?
А Крендель-то сейчас, сто шансов, что не в духе.
Попозже я пойду к зловредной этой мухе!
О чём письмо? Вопрос!
Но я его решу,
Ведь надо точно знать, что боссу я несу.

(Разглядывая письмо.)

Варяги не взрывной пакетик мне вручили?
Соседу моему однажды подложили
Подобный механизм в такое же письмо!
Пускай читает сам, ведь Фридриху оно!
В интригу сунешь нос, и вмиг его лишишься!
Жестокий этот мир, уже всего боишься!

(Кладёт письмо на стол и уходит.)

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Вечер. Пустой вестибюль. У стойки гардероба стоит пьяный проректор Владимир Трусливцев. Мимо него проходят Вадим Горностаев и Лариса Львова. Они его не замечают и направляются к выходу.

ТРУСЛИВЦЕВ (один).

Эй, люди! Люди! Эй! Куда же вы ушли?
Вы, стало быть, меня заметить не смогли?
Я разве человек?
Раздавленная мошка!
Вы светочи добра, а я всего лишь плошка,
Мерцает огонёк, легко его задуть.
И пальцем не могу без страха шевельнуть!

(Поднимает указательный палец левой руки и смотрит на него.)

Шевелится? А здесь нет Фридриха за стойкой?

(Наклоняется за стойку гардероба и, убедившись, что там никого нет, возвращается в прежнее положение.)

Вчера проснулся я под чьей-то грязной койкой.
Иль это не вчера, а десять дней назад?
И где закуской мне был крабовый салат?
Мыслитель Диоген, нет, кажется,
Сенека Днём с фонарём искал повсюду Человека.
И, нищий, он ходил по улицам с тоской.
И зол он очень был на целый род людской.
Но если я не раб, и был рождён свободным,
Без лизоблюдных дел останусь я голодным!
Стараться должен я не просто услужить,
Мне надобно себя в придурка превратить.
И вот я здесь стою, я, ваша неваляшка.
В кармане у меня лишь рваная бумажка.
Солома в голове и на затылке пух.
Нет совести во мне, я олух и лопух.
Так смейтесь надо мной, седеющим холопом!
Хотите, проскачу по площади галопом?
Начальству я ни в чём не смею отказать!
И мастерски порой умею я молчать.

(Закрывает на несколько секунд ладонью правой руки себе рот.)

С рождения во мне плебейская душонка.
Сегодня заяц я, а завтра собачонка.
Мой выбор очень прост!
Коль нужен мне успех,
Я выполнить приказ готовлюсь лучше всех!
Поэтому, увы, бывает, что частенько
С покорным видом я стою на четвереньках.

(Шатается.)

Что это за дела?
Пол ходит ходуном.
Над чем я размышлял?
Опять борюсь со сном!
Скорей бы протрезветь!
Вдруг явится чертёнок?
Нервирует меня танцующий бесёнок!
Жена моя твердит, что скоро я сопьюсь.
Я не примерный муж!
Согласен, и не злюсь.
За что ж она меня такого полюбила?
Загадочная Русь!
В загадке – наша сила!
Пускай Европа нас попробует понять!
Нас Азия, и та не сможет обогнать!
Поскольку мы гибрид – Евразия, и точка!
На ровном месте мы – мистическая кочка!
Споткнуться и упасть здесь каждому легко.
Мы действуем с умом и видим далеко!
Жаль, не был я рождён для русского геройства!
Противный алкоголь глотаю я с расстройства.
И бродит он во мне, как дрожжи в пироге.
Какая польза вам в униженном слуге?
И если в мирный день живу я как предатель,
Я жалкий червячок, продажный обыватель...

(Икает.)

Икота – худший враг!
Замучает теперь.
У выхода потом... попасть бы точно в дверь!
Народная молва мне кличку Одуванчик,
К позору моему, сменила на... Стаканчик...

(Медленно опускается на пол и сидя засыпает.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

Кабинет ректора.
Фридрих Генрихович Крендель.
Калган Иванович Хамов.
Зинаида Иосифовна Гадюкина.
Варвара Васильевна Ужимкина.
Игорь Николаевич Плюев.
Екатерина Михайловна Интрижкина.
Павел Павлович Подхалимов.
Лина Дмитриевна Ленивцева.
Кирилл Карлович Мизантропов. Чуть позже входит Геннадий Борисович Глупцов с письмом в руках.

КРЕНДЕЛЬ (он в гневе).

И даже в детстве я так густо не краснел!
Теперь хотите вы, чтоб здесь я стал, как мел?
Да я же вас просил вести себя пристойно!
Сказал, мы встретим их уверенно, спокойно!
Зачем, как свиньи, вы пошли на водопой?
Смочили дурь свою отравленной водой!
Карьеры я лишусь, лишусь своей работы!
Князь Мышкин – идиот?

(Указывает на сидящих за столом филологов.) Вот это идиоты!

(Входит Глупцов.)

ГЛУПЦОВ

Простите, ректор, я...

КРЕНДЕЛЬ

Ты лучше не входи.

ГЛУПЦОВ

Вам важное письмо.

КРЕНДЕЛЬ (грозно).

За дверью подожди!

(Глупцов уходит.)

А ну, поднять глаза, негодники, тупицы!
Иначе я спалю вам брови и ресницы!
И волосы спалю, и лысину прожгу,
А с некоторых я и скальп потом сниму!
Всего один лишь день вам трудно продержаться,
Себя преподнести, чуть-чуть покрасоваться?

(Входит Глупцов.)

Проваливай, Глупцов, исчезни, испарись!
Уйди в свой кабинет и там на ключ запрись!

ГЛУПЦОВ (уходя).

Я всё же намекну, что это очень срочно!

КРЕНДЕЛЬ (филологам).

Проверка из-за вас закончилась досрочно!
Неужто вас нельзя к студентам подпускать?
Ленивцева! «Вокзал» как следует писать?

ЛЕНИВЦЕВА (в сторону).

Отвечу – с буквой «а», опять не угадаю. (Вслух.)
Нисколько не стыдясь, скажу Вам, я не знаю!

КРЕНДЕЛЬ

И этим ты горда?
«Нисколько не стыдясь...»
Таких русистов я не видел отродясь!

(Плюев втягивает голову в плечи.)

Не прячься, Плюев, так, тебя пока не трону. Я лучше допрошу с пристрастием
Горгону. (Гадюкиной.)
Что значит «статус-кво», дословный перевод?
(Гадюкина молчит.)
Профаны, колдуны, безграмотный народ!
Кто в Риме написал, спрошу я у Калгана,
«Я памятник воздвиг...»?

ХАМОВ

Вопрос мне задан рано. Я знания свои в уме не освежил!

КРЕНДЕЛЬ

Тебе я подскажу, кто оду сочинил!
Державин перевёл, дополнил Пушкин строчки,
А первым так сказал..?

ХАМОВ

Прошу часок отсрочки!

КРЕНДЕЛЬ

Интрижкина пускай мне имя назовёт
Печорина хотя б...

ИНТРИЖКИНА (звонко).

«Василий» подойдёт?

КРЕНДЕЛЬ

Понятно. Больше я вопросов не имею.

(Заходит Глупцов.)

Иди сюда, Глупцов, а то я заболею!

ГЛУПЦОВ

Вам важное письмо от тех ещё господ!

КРЕНДЕЛЬ

Читай его скорей, избавься от хлопот!

ГЛУПЦОВ (вскрыв конверт).

«Сегодня мы филфак отменно разыграли.
Мы роль профессоров дряхлеющих сыграли!
Вы ректор, Вам пора хоть что-нибудь понять!
Зачем с кривым лицом на зеркало пенять?
Давно уже прошла эпоха дилетантов.
Настали времена сверкающих талантов!
Кто в новый век вошёл со старым багажом,
Покинет вскоре сам науки светлый дом!
Окончена игра. Звучат аплодисменты!»
И подпись здесь стоит:
«Мы. Бывшие студенты».

(Минутная пауза.)

КРЕНДЕЛЬ

Я что-то не пойму!
Нам снова повезло?
Что только что, друзья, у нас произошло?

ПОДХАЛИМОВ

По-прежнему себя я чувствую деканом!

ПЛЮЕВ

Порадовали нас талантливым обманом!

ЛЕНИВЦЕВА (смеясь).

Ирония судьбы!
От смеха я трясусь!

ГАДЮКИНА

Смешного мало тут, я просто улыбнусь.

МИЗАНТРОПОВ

Давайте танцевать и в танцах упражняться!

УЖИМКИНА (ни на кого не глядя).

Вот это поворот!
Упасть и не подняться!

ХАМОВ

Артистов надо нам немедленно догнать!
Сначала допросить, потом суду предать.
Другим таким шутам пусть неповадно будет!

КРЕНДЕЛЬ

Да помолчи, Калган, за розыгрыш не судят!
Шампанского, Глупцов! Я угощаю всех!

(Глупцов достает из сейфа бутылку, открывает её и разливает по бокалам.)

ИНТРИЖКИНА (Кренделю).

Простите за вопрос, исправьте мой огрех!
Вы практик, а Катрин сторонница теорий. Печорина зовут..?

КРЕНДЕЛЬ

Его зовут Григорий!

ХАМОВ (Кренделю).

Быть может, я сперва слегка переборщил.
Ты, Фридрих, извини, с судом я поспешил.
Скажи мне просто так, не ради аттестаций...
Кто «Памятник воздвиг...», какой поэт?

КРЕНДЕЛЬ
      Гораций.
(Всем присутствующим.)
Друзья мои! Прошу минуту тишины! Доказано теперь, нам бури не страшны!
С успехом! С торжеством!
С победой поздравляю!
Филологи мои!
Я так вас обожаю!

(Звон бокалов.)

ГЛУПЦОВ (про себя).

Какой роскошный миг Трусливцев пропустил!
Куда Стаканчик наш под вечер угодил? (Вслух.)
Я предлагаю тост на тысячу процентов!
Два слова, господа, два слова: «За студентов!»
(Все смеются.)
З А Н А В Е С


Элиста,
5 октября 2002 г. –
7 ноября 2002 г.