О девятой заповеди

ДЕВЯТАЯ ЗАПОВЕДЬ

Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.



ПРОЛОГ

Свобода начинается с иронии
           - В. Гюго

спасибо школе -научила
доносы грамотно писать
          - В. Поляков

Любил великий мудрый вождь
Знать, что народ друг другу шепчет,
Не о погоде - солнце ль, дождь,
А шутки о себе. Поверьте.

Он слушал их и собирал
За трубки дымом днём и ночью.
Почти три лагеря собрал,
Любил он юмор, даже очень. 



ДОНОСЧИКУ ПЕРВЫЙ КНУТ

Сегодня, во время эпидемии, фраза:
У него не все дома" звучит как донос.
              - Автор в розыске.

Когда-то суд был справедливей
И клевете не доверяли:
На достоверность терпеливей
Все показания проверяли.   (1)

В России старой было дело,
Когда судьбу решало Вече.
И то собрание хотело,
Чтобы доносчик был отмечен

Не принимали анонимок,
Свидетель должен быть представлен.
И пред народом, без запинок
Сказать: за что и кто ославлен.

Сказать не просто, а под пыткой
Всё подтвердить и не отречься.
Это потом у нас с улыбкой:
“Москва слезам твоим не верит”.

Это потом донос в почёте
И докажи, что невиновный.
От инквизиции зачёты -
Так ведьм искали старых, новых.

Намного ведь удобней власти,
Когда следит за каждым каждый.
За ложь возможны даже сласти
Мол:  “Лги почаще и отважней”.  (2)



(1) В старой России пытке подвергались не только подозреваемый в совершении преступления, но и свидетели, чтобы проверить, действительно ли они говорят правду или же хотят оговорить невиновного. В связи с этим как грозное предупреждение желающим сводить личные счеты руками закона возникла поговорка: «Доносчику — первый кнут».

(2) В советские времена анонимки не просто принимались, они поощрялись. Их называли “сигналами советских патриотов”.
Когда в декабре 37-го года на праздновании 20-летнего юбилея ВЧК, ОГПУ и НКВД Микоян с трибуны открыто провозгласил, что каждый советский гражданин обязан быть чекистом, это означало только одно - присылайте ваши доносы и будете вознаграждены.



ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА ДОНОСОВ

„Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?“
          —  Сергей Донатович Довлатов

Четыре миллиона
Доносов написали
И каждый начинался:
“Любимый вождь наш, Сталин!”

Откуда столько веры?
Откуда эта рать,
Готовая за дело
Чужие судьбы смять?

Уверенность откуда,
Что правы только вы?
Набрать чужой посуды,
Захлопнув дверь тюрьмы.

Да, Сталин был жестокий,
И деспот, и тиран…
Но он ведь те доносы
Читал, а не писал!

Создал он атмосферу,
Где сын предаст отца,
Преследовал он веру -
Мораль, что от Творца.

Когда слезам не верят
И слово «честь» в грязи,
Соседа подозрение,
Врагов везде ищи!

Четыре миллиона
Доносов написали
И каждый начинался:
“Любимый вождь наш, Сталин!”



ЧЕРНИЛА

Тут чёрт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон,
И я спросил его: "Это кровь?"
"Чернила!" - ответил он...      
         - А. Галич


Чернила проливали кровь
Намного лучше пулемёта.
И попадали в глаз, не в бровь,
И выбирали жертв с расчёта.

Приказ писался и декрет,
О депортации народов.
Оставлен инквизиции след
Писцом монашеской породы.

Доносы, пусть они в крови,
Чернилам начисто писались.
Меж строк - «из жизни убери»
Там адресатами читались.

Навет и слух, и клевета
Вели в костёр и на голгофу,
В петлю, под обух топора,
Или другую катастрофу. 

Под ними царская печать
Иль подпись с веским приговором.
Решали жить иль умирать
Донос читая скучным взором.

Кровь - результат, прийдёт потом.
Исток всегда были чернила.
Папирус нёс в себе закон,
Иль это клинописью было.



ДЕВЯТЫЙ КРУГ АДА - ПРЕДАТЕЛИ

Сердце сжалось в груди, как кулак,-
Так и бьёт, словно молотом в душу...
Это страшное слово "Гулаг",
Словно снег за окном в мыслях кружит!
                Э. Кузнецов

Какое было наказание
Для падших душ всего страшнее?
У Данте есть на то признание -
"Божественной Комедии" мнение.

Он вырос в солнечной Италии,
Где тень от виноградных лоз
И для него было страданием
Представить холод и мороз.

В девятом низшем круге Ада,
Где наихудшие в грехе -
Там все замёрзли водопады
И вмёрзли души их во льде.   (1)

Был этот круг для тех, кто предал.
Кто изменил и кто подвёл
Греха для Данте хуже нету
Для них черту он там провёл.

Там есть Иуда, Люцифер
И Брут, кто Цезаря зарезал…
Там всем предателям пример
Всем тем, кто обманул и предал.

В гиене огненной, в аду
В других кругах котлы и печи,
Но не в последнем - почему
Сибирским холодом отмечен?

Он не поднялся никогда
К широтам северным России,
А ведь ГУЛАГ он описал
Для тех, кто худший грех свершили.

Считал он справедливым суд,
Где каждый платит по заслугам.
Был создан на земле тот круг -
Тирана волей и испугом.


(1) В самом центре Преисподней — ледяное озеро Коцит. Как в аду викингов, тут невероятно холодно. Здесь покоятся вмороженные в лед отступники и главный из них — Люцифер, падший ангел. Иуда Искариот (предавший Христа), Брут (обманувший доверие Юлия Цезаря)  терзаются в трех пастях Люцифера.

Стражи: гиганты Бриарей, Эфиальт, Антей.

Наказание: вечные терзания в ледяном озере.





В ОТВЕТЕ ДЕТИ ЗА ОТЦОВ?

В ответе дети за отцов?
В тридцать седьмом другой был лозунг,
И те, кто был "всегда готов",
И те, кто "Павлики Морозов".

И те, кто жизнью дорожа,
Карьеру может быть спасая,
Кто "отрекались не любя",
А может быть любя. Не знаю.

Не часто дети и отцы
В согласии смотрят на события,
Здесь опыт жизни вопреки
Всем идеалам юной прыти.

Но гены те и та же кровь,
И есть надежда к просветлению...
Я вспоминаю вновь и вновь
Отца былые наставления.




ДОНОСЧИКИ БОГА

„Не верьте предсказателям, Богу самому интересно, чем всё это кончится“
—  Станислав Ежи Лец

О херувимах знаю мало -
Прелестны милы ангелочки,
Крылытых малышей навалом
У Рафаэля, как грибочков.

Они наушничают Богу
То, что подсмотрят и услышат.
Ведут с душою разговоры
И души все для них открыты.

Обманчив вид их миловидный -
Не за, а против вас копают.
Доверишься, потом обидно -
Ему доносы составляют.

Не путайте их с Купидоном
Или с Амуром, хоть похожи.
Кружатся больше возле трона,
А к людям в снах они лишь вхожи.

И это через них малюток
Он знает всё и видит много.
А их Агентству не до шуток -
Секретов ведь у всех нас много. 




ИНКВИЗИЦИЯ

Всякий верный подданный короля и сын церкви за честь должен считать донести о преступлении, которое ему известно.
      - Михаил Булгаков


Всегда есть так, что Бог один,
Но верит каждый по другому!
Ни доказать, ни убедить
Ни одному и не другому.

Молчит их Высший Судия,
Мол «разбирайтесь дети сами...»,
А здесь идёт уже резня
И все кричат: «наш Бог лишь с нами!»

Когда-то кто-то подсчитал,
Что в христианстве триста фракций!
Рим с Византией враждовал,
Есть протестанты в каждой нации.

Ну инквизиция конечно,
Доминиканский святой орден.
Еретиков в огонь и "к стенке".
Под пыткой лишь ответ пригоден.

И ведьмы были и провидцы,
Как Бруно и как Галилео,
И кто крестится научился -
Там мавры, бывшие евреи. 

Доносы очень поощрялись,
Слезам не верили монахи,
В подвалах в пытках изощрялись...
Везде сообщников искали.

Считались честны, неподкупны
Ни в чем они не ошибаясь,
Под пыткой выбьют всё, что нужно...
Что это вам напоминает?



ПОЛЕ НИКУДЫШНИХ

… «То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел.
         Ответ Вергилия Данте о преддверии Аде в “Божественной Комедии”

Их память на земле невоскресима
От них и суд, и милость отошли
Они не стоят слов: взгляни — и мимо!
            Данте, “Божественная Комедия”

Тем, кто не сделал ничего,
Кто прожил жизнь свою, как лишний,
У Данте место для него
Зовётся “Поле Никудышных”.

Кто не грешил, не убивал,
Не написал письма с доносом,
Не накормил, не защищал
И не вставал с “За что?” вопросом.

Чья “хата с краю”, всем проблемам,
Рубашка чья прилипла к телу,
Кто не касался к важным темам
Ведь “не его” любое дело.

Пусть  в “Красный угол” шли поклоны,
В глаза вождей смотрел с пристрастием,
Им в “Никудышном Поле” стоны
Дал Данте с божеским участием.

Их участь ангелы разделят,
Кто не пришёл на помощь Богу,
А поддержали Люцифера…
Им всем на Поле лишь дорога.

В преддверие Ада это Поле.
Там души мечутся по кругу,
И нет минуты им покоя -
Покой при жизни был их другом.

Их жалят слепни беспрестанно,
Их память на земле исчезла.
Их жизнь была без цели. Странно.
Ни смеха, ни слёзы, ни пепла.

Кто не грешил, кто не святой,
(Что значит - большинство из нас)
Найдут на Поле непокой,
Когда прийдёт тот самый час.




ЭПИЛОГ

Как иногда мне жаль эпоху
Когда за честь звенел клинок,
За клевету шла оплеуха
К барьеру звали за донос.

Ценилась честь дороже жизни
И подлецу не дать руки,
От дома отказать и в мыслях
Перечеркнуть его стихи.

Как часто вижу я пустышки -
Рифмованную дребедень
Тех, кто лишь знает понаслышке
О жизни, но судить не лень.

Как часто злобною слюною
Испачкан белый лик листа,
И злобой с ядом, клеветою
Поруган строй святой стиха.

За это стоило стреляться
Чтоб подлость не сходила с рук.
Прикрывшись даром негодяи
В стихи, в эфир, в экран плюют.