Звонок

 


поэма

 

1982

 
____________________________________________

 

Из цикла сборников "Стихи разных лет" (пересмотрен - 2019)

 
____________________________________________
 


______________

 

В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если место не указано, то (это касается стихов 1970-1991), скорее всего, стихотворение было написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".

___________________________

© Лев Гунин: автор стихов; дизайн обложки; вёрстка; и др.

© Фотопортрет Виталия Гунина на первой заглавной странице.

© Михаил Гунин (отец Льва, фотограф): фото на первой заглавной странице.

© М. К. Вступительное слово.

© Заключительная статья: объединённый текст заметки, написанной группой участников одного из форумов lib.ru (2007 - 2013), и дополнения 2003 (Дмитрий С.).

___________________________

 

Эта ранняя поэма - одно из самых проникновенных произведений автора. Трагизм недостижимости личного счастья, трагедия высокой любви как закономерность самого нашего существования: вот главная доминанта идейно-этического содержания. Осознание "истин бытия" разворачивается на фоне личной любовной драмы, описанной с неподражаемой искренностью и впечатляющей красотой душевных переживаний. Не случайно главная аудитория читателей этой поэмы - как тогда, так и сейчас: молодые люди, у которых свежее восприятие ещё не испорчено цинизмом и снобизмом. - М. К. 

 

__________________________________

 

Лев ГУНИН


    "ЗВОНОК"

          поэма


Весь день был пуст. И телефон молчал.
Молчала часть утраченного света.
И диск крутился медленно,
хоть это
не помогало разорвать овал.

Тревожно бился колокол сердец.
И мысли часть остатком голубела.
И однозначность еле-еле пела,
и молотом железо мял Кузнец.

Сидели птицы в ряд на проводах.
Вводил мгновенья взгляд в окно за руку.
И человек (в окне) внимал такому стуку,
что слышен спящим даже в поездах. 

Дождь кончился. Блестели провода.
Блестел асфальт. Блестело всё неярко.
И в доме становилось (в полдень) жарко,
и даже душно было иногда.

И диск крутился, но ещё стоял -
как солнце на безбрежном небосклоне.
Срывались с места розовые Кони,
храпели и кусали свой Металл.

Бледнела розовость заката и грубела -
как кровь, запекшись в небе голубом, -
и на ступеньках женщина сидела,
одна у всех, и не входила в дом.

И смешивалось сине-голубое
с желтком Светила и белилом Грёз,
и разделялось доброе и злое
на пустоту и подпространства мост.

Диск, вздрогнув, встал.
Вертеться больше он
не мог,
и вот, теперь, остановился.
Но колокол всё также глухо бился
и жаждал обрести высокий тон.

Но звон молчал. Или чего-то ждал.
Рука, устало трубку сняв, повисла;
и, водрузив её на место быстро,
сквозь ткань легко нащупала металл.

Металл был холоден. /Железо мял Кузнец/.
Носились мысли в голове, как пули.
В висках - застряв - мгновения уснули,
и провод спал, свернувшись в ряд колец.

На улице кричали звонко дети.
Их голоса кружились в виде брызг -
и жили тоже автономно.       Диск
уже клонился книзу в красной сети.

И облака, окрашенные в кровь,
неспешно плыли в воздухе крылатом,
и солнце, отделяясь от заката,
своё лицо от туч отмыло вновь.

Твердели сумерки. И улица синела,
серела, превращалась в синеву.
И отворялись тайного отдела
немые створка, тронув тетиву.

И бился колокол - уже о край бокала?
Бокал был пуст - и наполнялся вновь.
И улица, пресытившись, молчала,
в себя вместив всего заката кровь.

И голова уже к руке клонилась,
не к той, в которой был металл: к другой.
И птица в клетке белых ребер билась,
рождая низкий колокольный бой.

"Приди ко мне", - одна рука сказала.
"Нет, нет, ко мне", - другая встряла в зов.
И голова (абрис её овалом) -
клонилась, - и руки коснулась бровь.

Нет, голова не круг. Но, опускаясь,
как и светило, мягко, плавно вниз,
она, как солнце, с темнотой смыкаясь,
стремилась от предлога "в" до "из".

Клонилось солнце-череп с высоты,
и, лба огонь с рукой соединяя,
вдруг зашипело, холод ощущая
руки на трубке -
холод пустоты.

Глаза открылись. Вздох прошел по телу.
Зрачки расширились в слепящей темноте.
И время циферблатом жёлтым спело
о том, что солнца чёрные в хвосте.

Зажёгся свет. Глаза к нему привыкли.
День оборвался. Телефон молчал.
И холодел в другой руке металл,
теплея постепенно долгим циклом.

Диск закружился; дырочки - и свет.
Отверстия: зрачка - и циферблата.
Отверстие в металле будто вжато
в зрачок; и вот: его - без глаза - нет.

Диск - дырочки на диске - дула диск,
глядящий прямо в смерть зрачком бездонным.
Опасны слишком сильные наклоны,
клонящие устало солнце вниз.

Блестел металл. И солнце закружилось,
своей оси придав значенья смысл.
И птица в клетке о решетки билась,
ускорив пульс и замедляя мысль.

/Сидели птицы в ряд на проводах/.
Одна рука с другой рукой шепталась.
И пальцы отделялись от металла.
Но солнце приказало: никогда!

И диск опять движенья повторял
заученные: семь - ноль - ноль - и точка.
И дыры, отделяясь от кружочка,
стояли все, но диск о том не знал.

Но знал о том, что время окружённо
преградою; для диска - рубежом;
что одному ему не вызвать звона
ни в этом аппарате и ни в том.

А Время необъятней. И - однако -
оно всё так же цифры кружит врозь.
И стала вдруг стираться эта ось,
вокруг которой Солнце плыло знаком.

Клубился запах лака и ковров,
и трубки телефонной от дыханья,
и диски неподвижные зрачков
смотрели в черноту без содроганья.

И руки спорили друг с другом, и, дрожа,
друг друга обвиняли; трепетали.
Они "бранились" - а удел лежал 
одной - на трубке, а другой - на стали.

И высь гудела, вскрывши полотно
пространства, словно брюхо белой рыбы.
И в трубке телефонной лишь одно:
гудки, гудки - немые звуков сгибы.

"Ну, хватит", - солнце вдруг произнесло,
почувствовав немую боль в затылке.
И тучами его заволокло -
решимостью - на истины развилке.

А истина осталась, не запев
в гудках - гудках, что тишины немее.
И исказилось солнце, леденея
в овальных звеньях, сразу посерев.

Качнулся лев крылатый у виска,
грозя своей разъяренною пастью,
но палец не спускал еще курка
свою решимость в целом сделав частью.

Дрожали пальцы. Телефон молчал.
Молчала плоть, где жизнь всё так же билась.
Нагретым был рукой немой металл,
тепло в котором что-то оживило.

Щелчок. Осечка. Телефон молчал.
(Молчала плоть, где жизнь всё так же билась).
И револьвер, издав щелчок, упал:
живой, нагретый - в нем душа ожила.

Глаза - на руки.
Револьвер упал -
как будто плотью был он, частью плоти.
И плыл двойной торшер сквозь зал
на фоне потолка и стен … и... (прочерк).

Колени глухо стукнули за ним
о пол,
и тело на ковёр упало.
Казалось, всё: крылатый херувим,
тахта, пружины - всё вокруг рыдало.

Рыдала плоть. Рыдала - и трясла
худые плечи, руки, стул с бокалом.
Рыдала, как орган, как часть весла,
что в воду-слёзы горе погружало.

И комната рыдала - как тотем -
наплывами - пульсацией - из стонов;
в наружном мире сотни малых вен
катили кровь, кровь медленных наклонов.

И телефон отчаянно звенел.
Звенел, сорвавшись с неподвижной точки.
Но диск был в этом звоне не у дел -
и стопки цифр, и дырочки - кружочки...

Рука могла бы трубку приподнять,
её соединить с намокшим ухом,
нащупать голос и ответ связать
с дыханием чужим набрякшим слухом.

Но поздно... Поздно. Вечер голубой
на улице, качаясь, бил о стены.
И Времени уже набухли вены,
оставив часть покоя за собой.

Обои... Полка… Телефон... Тахта...
И человек, теперь лежащий навзничь.
И дверь теперь, и комната не та,
и голову другую не приставить.

Не тот металл, хоть он уже остыл -
он холоден теперь не так, как прежде.
И - вместо вен - тугая связка жил
умершей плоти - как запрет надежде!

Звонок... Курок... Осечка... Смерть... Ответ...
Поставленные так, а не иначе,
они всю жизнь и смерть переиначат,
но ничего другого в мире нет.

Другого нет. Лишь вещи: телефон,
стекло, тахта. Клеймёный мир предметов.
В нём незачем искать - и ждать - ответов,
и обвинять - ведь виноват не он.

Сам по себе он. Как и все детали.
Сам по себе не ставший смертью звон.
Мы все на фоне их лишь грёз вуали,
прикрывшие действительность как сон.

Пусть будет стол. Пусть будут две скрижали.
Пусть будет неизменчивый уклон.
И вот - мы ничего не разделяли -
пусть будет этот телефонный звон.

Начало апреля 1982 года. Минск - Бобруйск.

__________________

 

 

 

 

______________

______________

 

 Читатели должны знать, что не только сам автор, но и его стихи подвергаются травле и вымарыванию, так что единственная возможность спасти его поэтические тексты: это сохранять их на внешние (не подключаемые к Интернету жёсткие диски, USB-флешки).

  Особенно досталось его доиммиграционной поэзии.

  Автор вывез в изгнание около 26-ти машинописных сборников стихотворений. Они состояли из 2-х собраний: 9-ти-томного - 1982 г., и 6-ти-томного - 1988 г. (охватывающего период до 1989 г.). Первое (до 1982 г. включительно) существовало в 2-х версиях. Кроме основных экземпляров машинописных сборников, имелись (отпечатанные под копирку) 2 копии каждой книги.

  В 1994 г. они - вместе с автором - благополучно прибыли в Монреаль.

  С 1995 г. он взялся вручную перепечатывать на компьютере отдельные избранные стихотворения, а в 2002 г. - сканировать и отцифровывать все привезённые с родины сборники. Примерно в 2006 г. добрался до предпоследнего тома собрания 1988 г. Но, когда было начато сканирование самого последнего тома, именно этот сборник исчез из его квартиры (уже после переезда с ул. Эйлмер на Юго-Запад Монреаля).

  Одновременно копии того же тома пропали из квартиры его матери, и из дома его приятеля (где хранился 3-й экземпляр). Это произошло, как нам сообщил автор (не совсем уверенный в дате) где-то в 2007-м году, вскоре после чтения (по телефону) отрывков из отдельных стихотворений Юрию Белянскому, культовому кинорежиссёру конца 1980-х, тоже проживающему в Монреале. Известный поэт и деятель культуры Илья Кормильцев как-то обещал автору издать сборник его стихотворений: из того же - последнего - тома. Проявляли подобную заинтересованность и другие известные люди. Интересно отметить, что именно в 2007 г. Гунина сбили машиной, нанеся серьёзные травмы.

  После 2017 г. постепенно исчезли все томики второго машинописного собрания доэммиграционного периода, и, к 2022-му, не осталось ни одного...

  Первая редакция доиммиграционной поэзии (включая поэмы) 2008-2011 г. г., сделанная самим автором, оказалась не очень удачной. Она опиралась на рукописные черновики, где почти над каждым словом надписано альтернативное, и целые строки (даже строфы) дублируются альтернативными версиями. Эта редакция была скопирована множеством сетевых ресурсов, так как поэзия Гунина в те годы пользовалась немалой известностью, и была популярна среди молодёжи и людей от 25 до 45 лет.

  Вторая редакция (также сделанная самим автором) - несравнимо удачней, и - в 2012 г. - заменила предыдущую.

  Однако - с 2013 г. - то ли сервера, то ли хакеры стали заменять файлы первой редакции версиями второй: это регулярно происходило на сайте Максима Машкова (lib.ru), на сайте Сергея Баландина, и т.д. (Следует добавить, что травля автора на сетевых форумах, на литературных сайтах стартовала ещё в середине 1990-х, включая разные хулиганские выходки в его адрес, массированно устраиваемые организаторами).

  О творчестве Льва Гунина писали: Орлицкий (оригинал - stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/178), М. Тарасова (stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/180), А. Коровин и Белый (proza.ru/2023/06/28/175), Игорь Гарин (proza.ru/2023/06/28/170), и другие литераторы, критики, издатели. В этих заметках - прямо или косвенно - упоминается об изощрённой травле. (Более подробно - у Коровина, Белого, и Тарасовой).

  О поэзии Льва Гунина на английском и на польском языке писали Kurt Flercher и Агнешка Покровска (?).

  В многочисленных интервью сетевым и печатным журналам (к примеру, в интервью журналу "Воркувер" - proza.ru/2023/06/28/171) - сам автор иногда косвенно затрагивает эту тему.

  На сетевых форумах обсуждалась систематическая порча литературных и музыкальных текстов. В своё время, отправляемые К. С. Фараю (Фараю Леонидову) многочисленные варианты перевода стихов и Кантос Э. Паунда подверглись злонамеренной модификации (вероятно, во время пересылки), и в печать пошли не окончательные, но черновые версии. Переводы Гунина текстов (эссеистики) Исраэля Шамира (Изя Шмерлер; знаменитый политолог, эссеист, корреспондент, известен также под именами Роберт Давид, Ёрам Ермас) с английского на русский вообще не вышли в свет вследствие порчи текстов во время пересылки Шамиру. По той же причине сорвалось несколько попыток издания "Прелюдий" для ф-но и сборника "Лирические пьесы" Льва Гунина, которые высоко оценили известные музыканты. (См. Ю-Тюб - youtube.com/@robertcornell6802).

(Лев Гунин по профессии музыкант, автор многочисленных композиций (включая музыку к фильмам), исполнитель классических произведений (ф-но) [youtu.be/KyHYzOl-xQY , youtube.com/watch?v=94Ac0OAZBAs, youtu.be/dGKy0yCkKnQ , youtube.com/watch?v=D2A4RWaDggQ&t=148s , youtube.com/watch?v=eCyavxkENF0 , youtube.com/watch?v=ym0uqTz_poo , youtube.com/watch?v=eDdh3Fg-H6s , youtube.com/watch?v=mrMikJVDC60, youtube.com/watch?v=_lLdndynze4 , youtube.com/watch?v=VODlm7l4MNY , youtube.com/watch?v=5B8k5H2zKzs , youtube.com/watch?v=E2Mo5d44WnQ , и т.д.] ; см. также фильмы "Гусеница" (Caterpillar) - youtu.be/qeDmEhaXMU8 , "Подушка" (режиссёр Юрий Белянский) - youtube.com/watch?v=BDrhptcbfwE&t=48s , Des souris et des hommes (режиссёр Жан Бодэ) - youtube.com/watch?v=Ctx2sm4ZnAI).

 

  Диверсии против его домашних компьютеров обсуждались с Ильёй Кормильцевым, Юрием Белянским, Кареном Джангировым, Исраэлем Шамиром, Мигелем Ламиэлем, Борисом Ермолаевым, Жаном Бодэ, Владимиром Батшевым, Эдуардом Лимоновым (Савенко), и другими известными личностями, с которыми автор был знаком, но реакция была одна и та же: "против лома нет приёма". Подробней эти случаи описаны в обширной работе на английском языке "The Punitive Health Care".

 

 

  Биографии этого автора неоднократно удалялись из различных энциклопедий, убирались с многочисленных сетевых порталов, но краткие справки о нём можно найти на сайте Сергея Баландина; в библиотеке lib.ru; в антологии "Мосты" (под редакцией Вл. Батшева, с участием Синявского и Солженицына; Франкфурт, Германия, Brucken, 1994); в литературном журнале PIROWORDS, под ред. Мигеля Ламиэля (английская поэзия Гунина); из-во Pyro-Press, Монреаль, 1997); в сборнике Throwing Stardust (London, 2003; Антология Международной Библиотеки Поэзии, на англ. яз.), English Poetry Abroad (London, 2002, на англ. яз.); в газете "Hour" (Montreal, Quebec, Canada); в сборнике "Annual Poetry Record" (Из-во Международного общества поэтов, Лондон, 2002); в культовом издании "Паломничество Волхвов" (Гарин, Гунин, Фарай, Петров, Чухрукидзе: Избранная поэзия Паунда и Элиота); в @НТОЛОГИИ - сборнике стихов поэтического клуба ЛИМБ (Поэтический Клуб "Лимб". "Геликон-плюс", Санкт-Петербург, 2000); в  в журнале АКЦЕНТЫ (1999); в СК НОВОСТИ (статья, написанная в сотрудничестве с кинорежиссёром Никитой Михалковым, Июнь, 2000. (Номер 27 (63), 14.06.2000); в публикации "Университетская пресса" ("Маэстро и Беатриче", поэма Льва Гунина; СПБ, 1998); в "Литературной газете" (Москва, №22, май 1994 г.); в литературном журнале ВОРКУВЕР (избранные статьи, интервью и поэзия Льва Гунина, Екатеринбург, 2006); в журнале поэзии ПЛАВУЧИЙ МОСТ (публикация избранных стихотворений, 23 декабря 2014 года. Москва - Берлин); в литературном журнале "AVE" (Одесса-Нью-Йорк, Номер 1, 2004-2005); в газете "МЫ", под редакцией Карена Джангирова (15 декабря 2006 года; репринт (повторная публикация на русском языке); первая публикация - на англ. яз. в культовом журнале "Wire" (январь 1997); вторая публикация - "По образу и подобию" (Теория мультипликации), газета НАША КАНАДА, выпуск 13, ноябрь, 2001); в Интернете теория мультипликации циркулировала с 1995 года; написана эта работа в 1986 году (братья Вашовски могли использовать ту же (дословно) идею для своего - ставшего культовым - фильма Матрица); в сборнике L'excursion (Leon GUNIN. La poesie du siecle d'argent. (На французском языке). QS, Монреаль, 2001); в литературной газете "Золотая антилопа" (Лев Гунин, рассказ "Сны профессора Гольца", СПБ, 2001); Лев Гунин, Миниатюрная книжка стихотворений, Париж, 1989 (Les tempes blanches. Белое время. Из-во Renodo, Paris 1989); в газете "КУРЬЕР" (многочисленные публикации Льва Гунина (1992-1993); в книге - Лев Гунин "Индустрия (…)", из-во Altaspera, Toronto (Канада), 2013, на русском языке), и т.д. 

 

  Лев Гунин живёт в Кбевеке (Канада) с 1994 г., не имея ни малейшего шанса когда-либо покинуть эту страну даже на короткое время, а - с 2001 г. - не имея возможности даже посетить другую провинцию. Он подвергается травле полицией и другим репрессиям.

 

________

 

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

  Несчастливая судьба литературно-поэтического творчества Льва Гунина - достойного большего внимания - сложилась не только в связи с широкой травлей и политически-мотивированными репрессиями (в частности: в стране, где он живёт (включая травлю полицией; административный прессинг; плотную изоляцию; помехи, чинимые в области коммуникаций; вызванное репрессиями обнищание; отказ в медицинском обслуживании…), но также по другим причинам.

  Одна из них - неумение, а то и упрямое нежелание автора тщательней просеивать написанное через сито более строгих требований. Именно сбой в таком отборе и приводит к недостатку внимания и ко всяческим казусам. Никто в наше время не выставляет ранние опыты на всеобщее обозрение. Зрелые авторы, как правило, уничтожают свои рукописи, предшествовавшие мастерству. Соседство стихотворений разного уровня в одном сборнике служит плохим предзнаменованием (имея в виду ожидаемую реакцию), и, хотя - более удачная - редакция 2012 г. уже является плодом более строгого подхода, она всё ещё цепляется за некоторые пласты личной биографии больше, чем следует при отборе.

  С другой стороны, если бы не травля, это могло способствовать экспоненциальному росту популярности среди широкой читающей публики, что, в свою очередь, с неуклонной неизбежностью повлияло бы на признание и в литературной среде. Так и происходит довольно часто с другими поэтами и прозаиками. К сожалению, этот автор находится не в таком положении, когда позволительна подобная роскошь. Чтобы пробить плотную стену замалчивания, остракизма, предвзятости и бойкота, ему следовало бы серьёзно подумать об этом. Но теперь, по-видимому, уже слишком поздно; состояние здоровья, ситуация, и другие помехи вряд ли позволят ему что-то изменить.

  Остаётся надеяться, что критики и все, способные повлиять на преодоление этой несправедливости, проявят чуть больше терпения, не побоятся затратить чуть больше времени, и с известной снисходительностью отнесутся к причудам этого уникального, ни на кого не похожего автора.
________________________________