и тогда он признается

и тогда он признается:
когда с этой девочкой я был едва знаком,
казалась невозможной мысль её обнять.
такая, как она, не станет водиться с дураком,
как вы уже поняли — вроде меня.

признаться честно — я не любил поэзию, не читал книг,
и по этому поводу в общем то не сокрушался,
но как-то случайно я к ней привык,
целовал так,
словно не будет другого шанса.

это было больше, чем жажда тела,
падал в космос, едва коснувшись волос,
я её обнимал, а она ревела,
и тогда я решил, что не допущу больше её слез.

целовал её руки, ключицы, плечи, живот.
мечтая остаться навечно в этом ускользающем настоящем.
я говорил: ты проспорила мне желание — ну так вот
я хочу, чтобы ты улыбалась чаще.

ну зачем я ей, скандалист, повеса, нахал?
она смотрит так, что хочется каяться во всех грехах.
то расцеловать, то уронить в снег,
я любил находить себя в её стихах,
и бесился, когда она писала не обо мне.

она мне шептала: «не привыкай».
а мне хотелось узнать, что в ее душе, а не только под платьем,
лучше всякой дури, элитных сигарет — чистый кайф
просыпаться среди ночи от её объятий.

черт знает, сколько я ещё выдержу её выходок и истерик,
но скандалы с ней лучше тихого счастья с другими,

рассказать кому — высмеют, не поверят,
что она сочиняла про меня стихи
и шептала ночью
моё имя.