Глава 16

Мафия тайная террористическая организация, возникшая на Сицилии несколько веков тому назад и успешно существующая по сей день. Некогда она служила орудием в руках феодалов в борьбе с крестьянами, а ныне с государством. Представляют интерес и появившиеся в последнее время в английской и американской прессе разоблачения связей с режимом итальянского диктатора Муссолини, рекламировавшего свои успехи в борьбе с сицилийской мафией.  В действительности использовавшего те же преступные методы, что и они, на время притаившиеся, но затем воскресшие с помощью американской разведки и местной реакции.

Интересны и факты, свидетельствующие о контактах главарей преступных банд из США с бывшим кубинским правителем Батистой, которого революционный народ Кубы вышвырнул из своей страны вместе с его американскими партнерами по организации так называемых злачных мест, игорных домов, подпольной международной торговли оружием и наркотиками, кварталов красных фонарей и прочее. 

Организация, о которой идёт речь, нечто из ряда вон выходящее, тайная власть со своим правительством, руководителями, финансистами, юстицией, палачами, приводящими в исполнение приговоры, обжалованию не подлежащие. Сейчас стало невозможно противостоять её активности, так как в мире, где царит власть денег, падкими на взятки неизбежно становятся все, в том числе и, казалось бы, самые неподкупные, такие, как в прошлом Леонид Ильич Брежнев, мафия в Росси во время его правления расцвела подобно цветам мака в долинах Пешаварского ущелья, не выращивал его только ленивый, глупый или больной.
 
Каждая большая самостоятельная преступная группировка, принадлежащая к мафии, носит название «семья», во главе которой стоит дон, или капо, которому все обязаны подчиняться. Остальные располагаются в иерархическом порядке, занимая те или иные должности, главная лейтенанта, помощник капо, который либо возглавляет один из входящих в семью отрядов преступников, либо отвечает за определенный участок «работы» преступной деятельности своей семьи, Спиро отвечал за скачки, кроме того у него была ещё одна работа.

Пуэрто-Рико стало 51м добровольно присоединившимся штатом Америки, был еще и 52й независимый, государство в государстве, с не очерченными границами, молчаливо признанный и тайный, от имени дона вместе с Толстым Шпага возглавлял «Синдикат смерти», бизнес-подряды на тысячи убийств, у них даже был свой офис, принимали посетителей, никто не желал его признания, вот ещё почему Спиро согласился. В параллельном мире, будь он хоть три раза Шамбалой, можно было безнаказанно прятать трупы, этакое огромное, почти виртуальное кладбище, чертовски хорошая штука для бандита, никто никогда не найдёт в плане эксгумации.

Не надо больше будет бродить ночами в резиновых сапогах по колено в болотах Миссисипи, ища места бывших захоронений с тем, чтобы их уничтожить или перепрятать, в общем, каждый, как всегда, преследовал свои цели. А потом, каждый мафиозо должен помогать своему брату и выручать его из беды даже ценой собственной жизни, Спиро в совершенстве владел шляпным, часовым и галстучным кодом воров, так что все было на мази. От ненужных побед над женщинами у него оставалась усталость, самое время было заняться чем-то стоящим, Орех был информатором ФБР и тут же все проверил.
 
- Есть такое дело, - сообщил куратор, - хотят что-то строить, недавно приезжал Роджер. Если бы ты знал, сколько ему дали денег…
 
- А что нам не сказал? - у Ореха сразу испортилось настроение, он уважал себя материально. - Мы бы его перехватили!
 
- Найдут, - американский контрразведчик тоже не скрывал огорчения, - такие преступления сразу раскрываются.
 
- Понятно, - сказал Орех, позвонил Спиро, можно ехать, решение было принято коллегиально, он отнюдь не был обескуражен. (Редко бывал обескуражен.) У него не возникало сомнений при выборе модели поведения, за всю свою жизнь, богатую событиями, Орех никогда не был в тюрьме и не хотел; по характеру он был примерно, как Гера Обезьяна из ореховской преступной группировки города Москвы, в быту Зироян.
 
Такой же горячий темперамент и бесшабашная удаль, сочетающаяся с умением вовремя отойти от своих в угоду обстановке, контакты с властью западло не считал, выживали. Переживший известных всему городу авторитетов из их района Сильвестра и Витоху, с которыми был на равных, Геворг Соломонович (папа был еврей), даже зимой любил ходить в рубашке с коротким рукавом. Закончил он свой жизненный путь в 2003м, будучи расстрелянным из двух автоматов рядом со своим собственным домом на Кировоградской улице, стрелял некто Оганесян, Обезьяна владел Москворецким рынком, который записал на жену, вскоре убили и её, и сына. Если бы итальянец по кличке Орешек работал в Москве, и он бы так закончил, в Москве было жёстко.
 
Как и во всяком большом городе, в Бостоне, он достаточно большой, существуют кварталы богатые и бедные, характер которых со временем значительно меняется до противоположного. Некогда преуспевающие районы понемногу населяются малообеспеченными людьми, в основном темнокожими, гарлемы заселяются богачами. Чтобы избавить себя от постоянного присутствия и тех, и других, богачи и бедняки предпочитают покинуть свои жилища навсегда, чем терпеть такое соседство. Хуже всего летом, Бостон закипит в парилке туманного солнца и теплой сырости, температура днём поднимется далеко за девяносто по Фаренгейту. Город, и в лучшие времена отнюдь не похожий на безлюдную столицу, впадёт в полный ступор. Один раз Тони сказал Спиро, что спал с его женой.

- И как? – спросил Спиро. Тони ответил, быстро прекратил.

- Молодец, - сказал Спиро, - жена друг, друзей не барают. – Не совокупляются с ними то есть. Потом мгновенно выругался по-итальянски: — Пута! А ну тебя к такой-то матери, недоёбаная, раззявила ****у! Я тебя в голодный год...

Перед его глазами встала картина, Тони в подвале избивает какого-то подвешенного к потолку должника, затем, уставший, идет в бар, выжирает из горлА бутылку, раздевает его жену и под «Однажды в Америке» начинает пихать ей свой банан в треугольник, периодически поворачивая и выгибая, жена дико тащится и орёт. У двери бара объявление «Просьба презервативы в окна не бросать». Не насытится никогда око зрением, жопа бздением, нос табаком, а манда хорошим елдаком, сколько её ни зуди, всё недовольна!

— Ну, бля, у вас и бардак! — заглянувший в комнату дон прервал его воспоминания. — Какой ****юк люстру расхерачил? Отправлю на луну! – Пребывание в мафии немного похоже на игру в бейсбол, где матч длится столько, сколько нужно, до двадцати иннингов, обычная уличная преступность футбольный матч, соревнуешься только с другой командой.

 В это время Сергей в Москве пил водку, он сидел в своем кабинете, человечество, которое он был обречен прославлять, пыталось доказать ему, что ничего не стоит. На полке прямо над его столом стояло десять его книг в различных изданиях и переводах, каждая полна слов, которые он когда-то с трудом расставлял по порядку, получилось вроде нормально.

Когда подсознанье устойчиво бычит,
В бездонной глазнице клубя облака,
Иду я за край, что условно расплывчат,
Невинных и пальцем не тронув пока.

И заново выжавший времени штангу,
Но не различая старьё и новьё,
Иду я, и твердь отзывается шагу,
Подспудно влияющему на неё.
 
Бандиты к нему пока не приезжали.

Ему казалось, что его мир, с, возможно, временными ремиссиями, совершает долгое скольжение прочь от своей рациональной середины в безумие, подобно психопату, приближающемуся к своему определённо мрачному концу в плену юридического кодекса, соответствующего эпохам тёмного средневековья, над страной опустилась полная мгла.

Волна насилия, которую он когда-то наблюдал с берега, а теперь сам принимал в нём активное участие, поднялась до фундамента. Ощущая в пальцах призраки слов, он взял в руки ручку, ему хотелось есть. Он никогда не мог нести ответственность за точное качество света, падающего на его стол сейчас (или много лет назад), за глубокую сложность своих метафор, он просто продолжал их искать. Если он сможет только начать, реалии этой ещё не родившейся фантастики заставят его вырваться из своего прошлого, которое заслуживает либо слёз, либо смеха, в мир хоть какого-то смысла истины, герметично запечатанного чернотой абсолютного нуля, смерть.

Все мы будем там, подумал Арутюнов, невостребованный талант может разбить сердце, востребованный омертвляет душу. Много раз за последние двадцать лет он объяснял студентам, что потакание своим желаниям не искусство, несмотря на все временные свидетельства обратного, популярность никогда ничего не доказывала, писать стихи рабский труд, тяжёлый. Тяжелее всего в нём осознание того, что ты всегда будешь искать, пока не найдёшь «что-то», какое-то небольшое, возможно случайное спряжение, возникающее здесь или там между словом или словосочетанием и фразой, или словосочетанием за фразой, накапливает где-то в своей психике еще один опасно взрывоопасный заряд, пока не захочется себя убить.

Он не мог представить, как он стал профессором. Сергей Арутюнов, профессор? Истерический смех на заднем плане! Не перечисляйте свои убеждения, потому что все они ложь. Он не тот милый рациональный человек, чьё лицо вы знаете, один щелчок пальцами от Ляпы, и команды убийц разбегутся по всей Москве.

- Ты всегда был вооружен, - сказала ему Оля.

- Всегда, - ответил Сергей. Он расправлял плечи, как типичный высокомерный армянин, наслаждаясь своим противостоянием с обществом. Господи! Если бы у него могли быть только друзья, которых он не обязан понимать, просто принял… Он встал, вышел в кухню за пивом, пора достать человечины. Фэбээровцы народ щедрый, Роджер привёз в офис ЦРУ, сдал в хранилище сто миллионов долларов.

Конец шестнадцатой главы