месть длиною в Жизнь

                Часть вторая.

      Пароход, монотонно пыхтя паром, изредка постреливал из чёрной трубы одинокими искрами в ночное, звёздное небо. Все пассажиры и большая часть команды безмятежно спали. Вороватая тень скользила по палубе внаправлении вентиляционных труб.
      -Пахан! Пахан! Завтра, в десять, мы будем в Перто! Паха-ан! Ты меня слышишь, а? Я тебе «хавку» принёс…!-
      -Чего растявкался «сявка»? Ты сейчас всю полосатую братию разбудишь! Мне тут только водоплавающих с кортиками не хватает!- зацыкал Арчи на матроса, выглядывая из венттрубы:
      -Значит завтра в десять! Ага…! Ладно, давай сюда «хавку» и схилял отсюда, «по рыхлому»!-
Как только, так же, бесшумной тенью, матрос подался прочь, Арчи змеёй выскользнул из вентиляционной трубы. Поприседав немного, разминая ноги, он огляделся.
      -Ну, что? Надо нанести визит вежливости в лазарет! Миллионер, по моему, «вор-лимон», а прописочку у меня он получить забыл…!-
Дверь в лазарет была приоткрыта. На потолке каюты плясали лунные блики, отражённые от волн. Раненый матрос, что-то бормотал во сне.
      -Как сладко спит, даже жалко будить…!- подумал Гвал, глядя на спящего:
      -А разве ж его так необходимо будить…? Нет! Ведь если я с ним не пообщаюсь, от этого моя воровская гордость не пострадает! Да и не видит никто…!-
Как можно тише, чтобы не разбудить спящего, Арчи сунул руку под подушку. Рука тут же наткнулась на туго набитую, кожаную сумку.
      -Ого! Он и в самом деле, миллионер! В такой сумке, точно, целое состояние! А акула-то ему руку, по самое плечо оттяпала!- глядя на кровавые бинты, думал вор:
      -Вот она, кара Божья! Рука-то правая! Не повезло! Как без правой руки-то, а? А зачем она ему? Ему с такими деньжищами, вообще без рук жить можно! Набрал в прислуги красивых баб! Они тебя и пописают…! И на очко посадят! И попку вытрут! А как же…? Плати! И всё будет окей! А ежели приспичит блуд почесать! И оттрахают – сверху! Мама, не горюй! Ну, я и дал! Инвалиду завидую! Ничего! Я вот сейчас, восстановлю справедливость! И будет он на паперти, милостыню просить…! А я, и с руками, и ногами, и бабами буду окружён, как шейх…!-
Сумка дюйм, за дюймом подавалась. Вдруг, неожиданно, голова спящего, соскользнув с подушки, дёрнулась. Арчи даже не успел понять, что случилось, когда крепкая, твёрдая кисть моряка, вцепилась ему в горло и стала душить с огромной силой. Вор, захрипев, попытался левой рукой оторвать душившую его руку, но не тут-то было. Выронив сумку с золотом, Гвал торопливо вытащил из-за пояса бандитский нож. Острое лезвие вошло в левый бок моряка, как в масло. Тёплой струёй, кровь обдала руку вора. Железная хватка руки на горле тут же ослабла.
      -Что же ты наделал, морячёк…?- прикрыв рот Фрэнка, лишая его возможности кричать, шептал  Арчи:
      -Что же ты наделал…? Видит Бог, я не хотел тебя убивать! Но ты…! Ты, не дал мне выбора! Дурак! С деньгами надо расставаться улыбаясь! Не стоят они того, чтобы из-за них умирать!-
Вытерев кровь о простыню, и подняв сумку с пола, вор бесшумно выскользнул из каюты лазарета.  Уже рассвело, но на палубе, в столь ранний час, было безлюдно. Пробравшись на корму, Гвал спрятался под брезентом. Надо было дождаться подходящего момента, чтобы спрыгнуть с парохода. Сойти на берег в порту, как все нормальные пассажиры, в планы грабителя не входило.
      -Если доктор обнаружит труп, наверняка поднимет тревогу, и тогда уж точно, меня найдут! А у старпома и у старших по вахте наверняка есть револьверы! Надо срочно, что-то придумать!- сидя под брезентом, думал вор.
      -Пахан! Пахан! Ты где?- вороватый морячок, опасливо озираясь, вышел на корму.
      -Эй! Сявка! Чего разбазланился? Сюда иди…!- властным тоном приказал Арчи, моряку:
      -Слушай сюда! Если ты настоящий, жиганский кореш, то ты поможешь мне незаметно слинять с этого «утюга»! Тебе надо минут двадцать покрутиться здесь, на корме! Если всё будет тихо, то постоишь чуть на «стрёме», пока я не спрыгну с судна! А если будет, какой-нибудь «шухер», тебе придётся, пожертвовать своей рожей!-

      В каюту не громко, но настойчиво постучали.
      -Господин помощник! На судне «Ч.П.»! Вас срочно к себе требует капитан!- виноватым голосом, доложил вахтенный матрос. Томи Фокс тихо, чтобы не разбудить спящую девушку, поднялся. Быстро одевшись, он ласково поцеловал Джонетту и вышел.               
      -Там у врача, в лазарете, кто-то зарезал спасённого моряка! Доктор говорит, что зарезал «мастер», одним ударом, прямо в сердце, и золото его пропало! Капитан приказал обыскать судно!-  торопливо объяснил посыльный.
      -А комиссар был прав…! Арчи Гвал у нас на пароходе! Я пошёл к капитану, а ты мигом к вахтенному офицеру! Пусть выдаст палубной вахте револьверы!- проверяя боекомплект своего револьвера, распорядился Том.
      -Сэр! Я распорядился палубной команде произвести тщательный обыск судна! Вахтенный офицер вооружил людей. Преступник очень опасен, и я, на всякий случай, распорядился, чтобы одного стрелка прислали к Вам в каюту!-
      -Мой мальчик! Мы через двадцать минут прибудем в порт Перт, пассажиры уже стали на палубу выходить! Мне кажется, что не стоит вести активных действий в поисках преступника! Ведь гангстер может быть вооружён, и может начать стрелять, и тогда пострадают невинные люди! Я приказываю ничего не предпринимать, а вести незаметное наблюдение…!- но капитан не успел закончить фразу, когда в каюту, без стука, вломился вахтенный офицер.
      -Сэр! Бандюга обнаружил себя! Он вырубил матроса, который его признал и укрылся в трюме! Мы блокировали трюм! Ему не выйти оттуда!-
      -Вот и чудненько…! Продержите его там до подхода полиции! Пусть они его берут! Они профессионалы! А я, не хочу рисковать жизнями своих матросов! А ты, Томми, культурно и вежливо, попроси пассажиров, до тех пор, пока пароход не пришвартуется к причалу, не покидать своих кают!-
      -Я всё понял, сэр! Разрешите исполнять?- по-военному козырнул Том и вышел из капитанской каюты.

      -Ага! Черти полосатые, убрались с палубы и пассажиров по каютам разогнали! Мой план действует!- ехидно посмеиваясь, шептал Арчи, наблюдая из-под брезента, как матросы уводят людей с палубы. Когда палуба опустела, он, покинув своё укрытие, осторожно подошёл к борту, и взглянул вперёд, по ходу парохода. Впереди, с лёгкой дымке была видна земля, земля – Австралия.

      -Что там за шум? Дорогой! На палубе, как будто табун лошадей бегает!- промурлыкала Джонетт, вошедшему в её каюту, помощнику капитана.
      -Ничего серьёзного на судне не происходит! Просто капитан, настоятельно просит пассажиров не покидать своих кают до тех пор, пока судно не причалит к причалу и на   берег не подадут сходни! Это просто формальная страховка, не больше!- нежно целуя девушку в стройную, лебяжью шейку, ответил Том.
      -Да-а! Какая жалость!- выскальзывая из объятий Фокса, кокетливо заявила молодая дама:
      -А я, как раз хотела, пройти на нос корабля, полюбоваться красотой австралийского берега! Томи, я тебя хочу попросить! Нет! Я просто требую, разрешить мне выйти на палубу!-
      -Не надо так волноваться! Дорогая! Я думаю, что это легко можно будет устроить! Капитан, наидобрейший старик, и без сомнений, даст Вам разрешение прогуляться по палубе, но только в моём сопровождении! Я надеюсь, что Вы, сударыня, не будите возражать?-
По выражению лица Джонетт было видно, что она не против. А утро было просто великолепное. Утреннее, австралийское солнце, ещё не было нещадно палящим. Оно, подобно заботливой матери, которая, ласково гладя своё любимое чадо, согревает его теплом своих заботливых рук. Лёгкий бриз, играя волосами, треплет упрямый завиток красивого локона, шуршит складками длинного платья, наполняет лёгкие, утомлённые спёртым воздухом каюты, свежей воздушной струёй. Море несётся навстречу кораблю, переливаясь мелкими волнами, которые искрятся на солнце миллиардными россыпями изумрудов и сапфиров. Девушка, выросшая в туманной, вечно дождливой Англии и не видевшая южных морей, была просто поражена этой красотой. Ей захотелось опустить в эти россыпи руки, и черпать пригоршнями, драгоценные камни. Том, который родился и вырос в Австралии, давно не замечал этих красот, он, с замиранием сердца смотрел, не отрываясь на девушку, которую он просто боготворил.
      -Томи!- не поворачивая головы, молвила девушка:
      -Ты посмотри, какая прозрачная вода! Стайка дельфинов, плывущих перед кораблём, словно соревнуясь с ним в скорости…! Они, слово зависли в этом хрустале воды…! Когда-то давно, в детстве, у меня был аквариум! Я очень любила смотреть на рыбок! Они в чистой, прозрачной воде беззаботно плавали, переливаясь всеми цветами радуги, вызывая у меня неописуемый восторг! А если долго, не отрываясь смотреть на рыб, то, создаётся впечатление, что рыбки и не плавают вовсе, а порхают по аквариуму! Томи! Обещай мне, что ты покажешь девушке, которая изнемогает от нетерпения искупаться, чистый, культурный пляж, где она и сможет принять морские ванны!-
      -Конечно, покажу! Я, как раз, знаю одно красивейшее местечко, недалеко от порта! Там можно неплохо искупаться, даже нагишом, и никто не помешает сделать это! Но,  сначала, мы снимем Вам номер в гостинице, а потом я, с большим удовольствием провожу Вас на тот пляж! Только Вы, сударыня, должно быть позабыли, что должны ехать к своему жениху?-
      -Томми! Милый мой мальчик! Ты наивен, как ребёнок! Мой визит к Дену, не официален! И поэтому мне кажется, что те два дня, которые я проведу здесь, загорая и купаясь, никак не отразятся на наших с ним отношениях! А эти два дня, если очень постараться, мы проведём с большой пользой! Я хочу запомнить эти два дня, как самые лучшие дни в моей жизни…!-
Услышав такие откровенные признания, Том впал в некую растерянность. В его душе клокотала ревность. Он сильно ревновал любимую девушку к её жениху, но вместе с тем, и ликовал, осознавая, что Джонетт хочет эти два дня подарить именно ему.
     -Джонетт меня любит!- от осознания этого у Тома даже закружилась голова:
     -Но при всём, притом, она всё равно хочет выйти замуж за своего жениха, Денди! Конечно! Кто я? Я простой помощник капитана! И пусть я даже, сам стану капитаном! Я, всё равно останусь моряком, и только! А Денди? Денди другое дело! Во первых – он богат! Выйдя за него замуж, Джонетт становится, весьма обеспеченной леди! Во вторых – он не моряк! Его не надо ждать по полгода из плавания! Так, что, для нормальной, светской жизни, он подходит больше, чем я! А в плане интимных отношений, она может иметь кучу любовников! О! Томми! Да ты опять ревнуешь! Хотя для этого нет, никаких причин! Нет причин? А разве то, что любимая девушка заведёт себе множество любовников, это не веская причина для ревности? Хотя, если посмотреть на это трезво, ты, каких-то пять дней назад, был готов отдать всё на свете, лишь бы обладать этой девушкой, а когда ты добился своего, ты теперь, ревнуешь! Джонетт же, говорит, что любит тебя, и может быть, что любовником у неё ты будешь  один, или, по крайней мере, среди того множества, будешь одним из первых…!-
Немного успокоившись, Том, может впервые в жизни, обратил внимание на красоту  прибрежных вод, Австралии.

      Прыгнув с кормы судна, за борт, Арчи угодил в бурящий поток, гонимый пароходом. Стремительные волны подхватили его, закружили под водой и понесли прочь от судна. Потеряв ориентацию, Гвал запаниковал, и открыл глаза, но тут же, плотно закрыл их, морская, солёная вода, сильно раздражая слизистую оболочку, щипала глаза. Энергично заработав руками и ногами, он наконец, всплыв на поверхность, стал упорно выплывать из кильватерной струи. Хотя плотная, морская вода и держала пловца на поверхности, тяжесть сумки, однако, неумолимо тянула его вниз.
      -А я молодец, что своевременно приладил сумку к брючному поясу!- немного успокоившись, стал рассуждать жиган:
      -До берега далековато, и поэтому надо выбрать самый экономичный ритм работы руками и ногами, чтобы мне хватило сил до него доплыть! Везенье, везеньем, это милость Божья – везенье-то, а самому тоже надо держать хвост пистолетом!-
Так, понемногу успокоившись, везунчик, неторопливо огребаясь, поплыл к едва видневшемуся берегу. Он успокоился на столько, что даже стал мурлыкать себе под нос, свою любимую песенку, которую сочинила, именно про него, лондонская шпана.   
-Вор-лимон по кличке «Свал»,
             Очень многих обокрал,
                Но богаче «Свал» не стал,
                Только ссылку схлопотал!
Хочешь, грабь ты, иль воруй,
            А итог работы…нуль!
                Ведь когда ты много пьёшь,
                Хрен богатство наживёшь.
Только Арчи – вор, не плачет,
            Арчи – джентльмен удачи.
                Очень сильно верит он,
                Что подрежет миллион!
С миллионом, что не жить?
             Сытно есть, и сладко пить.
                В шёлке, в бархате ходить!
                И красивых дам любить!
Ой! Ля-ля! Ой! Ля-ля!
                Чем я хуже короля?
Ой! Ля-ля! Ой! Ля-ля!
                Чем я хуже короля?-
      Плывёт Арчи Гвал, мечтает. Душа радостью наполняется. Перед глазами, как мираж, встают роскошные коттеджи, близь белоснежных песков, далёких кубинских пляжей, по которым неторопливо прогуливаются красивые особы, лёгкого поведения, с любым цветом кожи и всеми их оттенками, в разноцветных купальниках, которые выгодно подчёркивают стройность молодых, гибких фигурок, и их цену. Около удобного шезлонга, небольшой плетёный столик, в тени цветастого, пляжного грибка, на котором стоит бутылка с крепким кубинским ромом. Голубоватый дымок, толстой, гаванской сигары, приятно щекочет ноздри. А он, мистер Гвал, а не лондонский налётчик, «Свал», сидит в том шезлонге, с очаровательной креолкой на коленях, впитывая всеми фибрами своей души, ромовые и сигарные ароматы, которые подчёркивает тонкий аромат духов, исходящий от мелких кудряшек её чёрных волос. Машинально опустив руку вниз, мечтатель поглаживает под водой, кожу сумки, на своём поясе. Именно эта набухшая от воды кожа сумки, а точнее, её содержимое, словно навязчивые импульсы гипнотизёра, вызывает  галлюциногенные видения. Но вдруг, лёгкое чувство тревоги, словно ветерок, сдувая миражи воздушных замков, возвращают мечтателя в волны прибрежных вод, а прозревшие, вдруг, глаза видят прямо перед собой, острый треугольник акульего плавника.
      -Откуда её принесла нелёгкая? Надо замереть на месте, может тогда пронесёт? Эти зубастые твари, обычно плывут на кровь! У меня вроде, никаких кровоточащих ран нет! А, чёрт…! Я совсем забыл! Видимо, когда привалил морячка, рукав рубашки вымазал в крови, и нож плохо вытер…!-
Так думал про себя человек, который за всю свою жизнь ни разу не видел акул, тем более больших, белых. Он, прекратив огребаться, остановился на месте, едва заметно колыхая руками, чтобы не пойти ко дну. Однако плавник, неумолимо приближаясь, двигался прямо на него. Решив, что акулу можно напугать, пловец стал с силой хлопать ладонью по воде. И действительно, после четвёртого, или пятого хлопка, плавник акулы стремительно ушёл под воду.
      -Ага! Испугалась, сволочуга…! С Арчи Гвалом шутки плохи! Я тебя на одну ладонь положу, другой хлопну, только мокрое место останется…!- разразился бранью гангстер, вслед исчезнувшему плавнику.

      Большая белая акула охотится, в основном на тюленей и на морских слонов. Жертвами нападения большой белой, становятся детёныши или взрослые, но больные животные. Они беспомощно трепыхаются на поверхности воды, этим самым и привлекают внимание хищников. Пасть у акулы находится далеко от носа, и чтобы эффективно схватить жертву, акула сначала, ныряет вглубь. Потом она разворачивается и подобно ракете, широко раскрыв зубастую пасть, летит к цели. Если животное взрослое, то акула, атакуя снизу, хватает жертву в область живота, и выгрызает из неё большие куски плоти. А если это детёныш, она его просто, перекусывает пополам. Акула в пять ярдов длинной, охотясь, медленно проплыла вдоль берега, на котором морские слоны устроили себе лежбище. Но сегодня поживиться было не чем. Почуяв приближение сильного хищника, животные предусмотрительно выбрались на берег. Так никого, не сцапав, рыба лениво плыла в открытое море, когда её острое обоняние уловило сильный запах крови. Акула, прибавив скорости, поплыла в том направлении, откуда шёл этот запах. Вот она уже чётко различила свою добычу, которая беспомощно трепыхалась на поверхности воды. Но жертва, словно почуяв опасность, повисла на поверхности, как поплавок, звонко захлопав по воде передней конечностью. Большая белая не стала глубоко нырять, она просто, слегка наклонившись вправо, мощно ударила хвостом и, открыв большую, зубастую пасть, вцепилась в живот своей жертве. Только вот, живот оказался жёстким и совершенно не съедобным. Акула мотнула головой, срезая острыми зубами сумку с сокровищами, с брючного ремня, одновременно располосовывая живую плоть живота пловца, увлекая его своей массой под воду. Арчи почувствовав острую, нестерпимую боль в области живота, попытался закричать, но увлекаемый акулой под воду, он стал захлёбываться, не успев набрать воздуха в лёгкие. Рыбина же сильно раздражённая той кровью, которая брызнула из жертвы, окрашивая воду в красный цвет, попыталась, мотая головой, избавиться от сумки, чтоб получить возможность атаковать свою жертву ещё раз. Зубы у акулы в пасти расположены в несколько рядов, и  загнуты они так, что если что-то попадает к ней в пасть, то выскочить от туда нет никакой возможности. Так, промучившись около получаса, ей ничего не осталось сделать, как, просто, словно глотая приличный кусок добычи, протолкнуть эти сокровища в себя, внутрь. Опустевшая пасть, дала возможность акуле поновой наполнить её пищей, и она нырнула в том направлении, куда пошло на дно захлебнувшееся тело гангстера. Только то, кровоточащее, мёртвое тело было тут же разорвано и съедено другими обитателями морских глубин, и ничего кроме запаха в воде, на дне не напоминало о том теле.

      Швартовка судна прошла просто великолепно, если не считать тех проблем, которые доставил команде тот гангстер, который засел в трюме, сход пассажиров на берег, тоже, прошёл нормально. Помощник капитана, как и обещал молодой особе сопроводить её в город, взяв Джонетт под руку, проводил её в лучшую, на его взгляд, гостиницу города, близь порта.
      -Дорогая! Пока Вы будете приводить себя в порядок, и переоденетесь для прогулки на пляж, я, с Вашего позволения, загляну в местный полицейский участок! У нас с капитаном, к здешнему комиссару, есть небольшое дельце!- с виноватой улыбкой, отпросился Том у девушки.
      -Конечно, я не стану возражать! Но настоятельно прошу тебя, Том! Не задерживайся долго у комиссара! Если, когда я выйду из своего номера, тебя не будет вот тут, на лавочке! Я…! Я, очень обижусь! Обижусь настолько, что больше никогда не стану поддерживать с тобой, никаких отношений…!-

      Комиссар портовой полиции, грузный мужчина, лет сорока пяти, сидел в своём кабинете, за своим столом. Как и большинство комиссаров тех времён, отдавая долг моде, он курил трубку, пуская синеватые кольца дыма, хотя предпочитал хорошие сигары. Утро было добрым, как ему это казалось, и поэтому сыщик, закинув ноги на край своего стола, расслабился, наслаждаясь ароматом крепкого табака. Неожиданный стук в дверь заставил его вздрогнуть, от чего трубка чуть было не выскользнула из рук.
      -Кого ещё там чёрт несёт, в такую рань?- проворчал австралийский «Мегре», снимая ноги со стола.
      -Ну, кто там? Заходите, коли пришли! И нечего пытаться разнести мою дверь кулаком!- уже громко, произнёс он посетителю, стоявшему с другой стороны двери. Дверь с противным скрипом, несмело открылась, и на пороге возник молодой человек, в морской форме помощника капитана.
      -Извините, сэр, за столь ранний визит, но дело весьма серьёзное! У меня к Вам послание от комиссара портлендской полиции!- произнёс старпом, чётким командным голосом, но почему-то при этом, по-юношески покраснев. Взяв протянутый листок, сыщик, бегло прочёл послание.
      -Ох, уж эти англичане! Сами ни на что не годны, а мы тут отдувайся за них…!- с явным раздражением в голосе, прорычал «Мегре».
      -Это точно сэр! У них преступники разгуливают по улицам безо всякого страха, а ловить и сажать их в тюрьму, должны мы, австралийцы!- по-военному отрапортовал Том.
      -А ты, что, австралиец, сынок?- вскинув брови, взглянул на старпома сыщик.
      -Так точно, сэр! Родился и вырос в Перте, и не меньше Вашего, сэр, не люблю этих англичан!- с жаром выпалил моряк.
      -Ладно! Ладно, сынок!- уже мягче, но все же серьёзно, промолвил комиссар:
      -Арчи Гвал! Это тебе не хухры-мухры! Он бандит и убийца, каких мало во всём мире! Не один раз его закон упекал на каторгу, в наши края! А теперь, что же это получается, он сам, по доброй воле сюда пожаловал, а? Что же вы, морячки, его на своём пароходе прохлопали-то, а?-
      -Видите ли, сэр! Когда, при выходе из Портленда, мы получили сигнал от полиции, мы сразу же, обыскали весь пароход, но, ничего и, никого не нашли! Где бандюга скрывался, это известно только ему одному! Сидел он в своём схроне тихо, как мышь, и только сегодня, утром обнаружил себя, убив в лазарете моряка…! Мы в океане, подобрали одного беднягу, который уцелел после кораблекрушения, но сильно пострадал от зубов огромной акулы! При матросе была сумка полная золотых монет и жемчуга, очень крупного жемчуга! Именно за эти сокровища Арчи и убил его! Один матрос увидел Гвала рано утром на палубе, но бандит кулаком сломал ему нос и скрылся в трюме! Он вооружён и очень опасен! Команда обложила его, но никаких действий мы не предпринимаем, и Арчи тоже, пока, молчит…!- Том покраснел, по щекам его струился пот.
      -Что? Кого вы там обложили? Дырку от бублика вы там обложили…! Гвал давно соскочил с парохода! На берегу его надо пасти! Хорошо, что у меня пол участка сейчас на побережье! Там какой-то итальянец, или француз, режиссёр, кино про любовь на лазурном побережье, снимает…! Так там народу…! Зевак всяких праздных, туча! А карманникам это, самое оно! Так, что, сынок! Дуй туда, во все лопатки! А я, чуть попозже, тоже подойду! Да! В шестёрках у Арчи, и был ваш морячок, ну тот, которому он нос сломал! Это такой приём! Отвлекающий! Ага!-

      Когда Фокс, запыхавшись, прибежал к гостинице, Джонетт уже была на улице, около лавочки и нервно курила длинную папиросу. Увидев молодого человека, она, капризно передёрнув плечами, повернулась к нему спиной.
      -Джонетт! Не поворачивайся ко мне спиной! Я сейчас всю объясню!- от волнения, голова у Тома шла кругом. Сознавая, что он сейчас потеряет любимого человека раз и навсегда, всё его тело, став вдруг ватным, не слушалось разума. На глазах у парня навернулись слёзы досады и горести. Эти слёзы, словно плотная пелена густого тумана, растворили в себе стройный силуэт девушки. Сев прямо на брусчатку, Фокс уткнулся лицом в свою капитанскую фуражку с кокардой из двух скрещенных якорей, и по-детски заплакал, всхлипывая и причитая при этом:
      -О! Джонетт! Тебе всё равно нельзя идти на пляж! Комиссар сказал, что преступник спрыгнул с корабля и вплавь плывёт к берегу! Почти все его полисмены находятся на том пляже, и они поймают! Обязательно поймают, этого злодея! Этого Арчи Гвала!-
Услышав эти слова, девушка резко обернулась к моряку.
      -Томми…!- ласково произнесла она:
      -Томми! Ну-ну! Ты же моряк, а моряки никогда не плачут! Я вовсе не сержусь на тебя за опоздание! Нет…! И готова простить тебя, но с одним условием…!-
      -Всё, что хочешь! Моя королева! Я сделаю всё, что ты пожелаешь!-   
      -Эй!  Том! Мы разве с тобой на ты? А! Впрочем – да! Так будет удобней общаться! И так, Том! Мы немедленно отправляемся с тобой к морю! Вот, возьми сумочку! Там, правда, только купальные тапочки! Купальный костюм, как оказалось, я забыла в своём чемоданчике, а чемоданчик уплыл вместе с моим женихом! Меня это, конечно расстроило, но не сильно! Ты же сам сказал, что на твоём пляже можно купаться и без купального костюма! А раз искупаться, вообще не получиться, то и причин для переживания тоже нет!- и девушка протянула моряку сумочку розового цвета.

      Пляж, дикий пляж, как назвал его Том, был похож на египетскую стройплощадку, на которой кинематографы, во что бы то ни стало, решили построить пирамиду Хеопса. Вся съёмочная площадка была окружена плотным кольцом зевак. По самой площадке, как муравьи, сновали туда-сюда работники съёмочной группы, и актёры.  По миниатюрным рельсам, сделанным из тонких труб, ездила специальная тележка, на которой сидел, согнутый как вопросительный знак, оператор с кинокамерой, похожей на небольшой чемоданчик с круглым, стеклянным глазком. Тележку по рельсам толкали четверо коренастых мужчин, одетых, как братья близнецы, в одинаковые, жёлтые рубашки и синие брюки с лямками на плечах. Бутафоры-декораторы с различными разрисованными, бумажными декорациями, выписывая замысловатые восьмёрки, сновали по площадке вокруг киногероев, создавая различные экзотические фоны, чтобы оператор мог отснять качественные кадры. Не смотря на безоблачную, солнечную погоду, осветители с лампами в руках, изображая бурную, трудовую деятельность, мешая абсолютно всем, бегали по площадке, спотыкаясь об операторские рельсы. Чуть поодаль от тех рельс, под большим, пляжным зонтом, в плетёном, деревянном кресле, сидел сам режиссёр. Этот, не то итальянец, не то француз, был чем-то похож на средневекового художника. На нём были бежевые штиблеты с ярко апельсиновыми мысами. Тёмно-синие брюки, в редкую, едва заметную, белую полоску, были подпоясаны широким ярко апельсиновым, кожаным ремнём с большой блестящей бляхой. Бледно-жёлтая рубашка с широким отложным воротником, была застёгнута на все пуговицы. Из-под воротника, вместо галстука, лоснился тёмно-шоколадный бант, из широкой, атласной ленты. Поверх рубашки, не смотря на жару, на режиссёре был надет плюшевый сюртук, цвета кофе с молоком. Тёмно-синий берет, блином лежал на большой, волосатой голове. Глаза режиссёра были спрятаны за большими, квадратными, тёмными очками, которые полотно сидели на большом, мясистом носу. Редкие, узкие усики щетинились над широкой верхней губой, а широкий, мощный подбородок, был, словно испачкан, редкими волосками узкой бородки. Толстые, короткие пальцы киногения, сжимали помятый металлический рупор, который он периодически подносил ко рту, и выкрикивал в толпу на площадке, какие-то команды, после которых, как от удара кнутом, вся эта свора начинала халерично двигаться. Но постепенно их движения становились всё медлительней и медлительней, и опять раздавался из рупора хриплый голос режиссёра, и всё начиналось сначала.

      Братья Люмьер, изобретя кинокамеру, создали своеобразный волшебный цилиндр фокусника, откуда, словно по мановению волшебной палочки, хлынули в мир комедии и мелодрамы, которые своими сюжетами на белом полотне киноэкрана, заставляли зрителей смеяться и  плакать, пробуждая этим самым у них огромную любовь к киноискусству. А уж посмотреть-то на то, как рождаются те или иные киношедевры, причём, где бы это не происходило, желающих, среди людских масс, всегда выискивалось великое множество.

       У тупого полисмена, который смеялся над рассказанным ему смешным анекдотом только на третьи сутки после того как его услышал, процесс создания киношедевров, не вызывал абсолютно никакого интереса. Вот и стояли блюстители закона, одетые, словно на похороны, во всё чёрное, как столбы, безучастным взором наблюдая за этими копошениями на пляже. Начальник всех, этих живых манекенов, австралийский «Мегре», стоял один, поодаль от всей той толпы, заполонившей весь, далеко не маленький пляж и нервно курил сигару.
      -Заставляешь ждать себя, сынок! Вас, миссис, это не касается! Я бы даже попросил бы Вас, предоставить нам с капитаном возможность поговорить наедине!- хмуря брови, скорее прорычал, чем проговорил шеф полиции.
      -Помощник капитана…! Помощник! А не капитан, комиссар! Конечно, это в данный момент не столь важно! А вот насчёт миссис Джонетт, я хотел бы, чтобы Вы, комиссар, разрешили ей остаться здесь!- Фокс многозначительно подёргал бровями.
      -Вообще-то, сынок, я комиссар Рик Стивинс, или «Динго»!  Так меня за глаза зовут мои «барбосы», но я на это не обращаю, никакого внимания! Дело нам с тобой, Том предстоит рискованное, и присутствие дамочек здесь совсем не желательно!-
«Динго» изобразил пальцами правой руки стрельбу из пистолета.
      -Я надеюсь, что ты меня понял, сынок? Хотя мои «барбосы» весьма хваткие ребята, но на море они, конечно, проигрывают морякам! Вот поэтому я и хотел Том, чтобы поиски Гвала на воде, возглавил именно ты!-
      -Мисс! Мисс! Разве Вы не видите? Он же к Вам в сумочку лезет!- раздался удивлённый, женский голос со стороны зрителей.
      -А ты, что, больно глазастая? Сука…!- тут же прозвучал на этот возглас, нагловатый ответ какого-то мужчины. Неожиданно, среди притихшей толпы, раздался истошный женский визг. Расталкивая зевак, из толпы выскочили двое мужчин и бросились бежать, но стоявшие до сих пор, как истуканы, полисмены, проявив небывалую прыть, тут, же их схватили.
      -Так! Что там у нас?-
Рик, как ледокол двинулся сквозь людскую массу, в том направлении, откуда донёсся визг, а теперь слышались громкие всхлипы. Том и Джонетт едва за ним поспевали.
      -Спокойно, господа! Спокойно! Я комиссар полиции…!- размахивая значком, кричал «Динго» возмущённым зрителям. Добравшись до некоего пространства, образовавшегося среди толпы, он увидел в центре того круга сидящую на песке, громко всхлипывающую, девушку. Своё лицо она закрывала ладонями, сквозь пальцы которых сочилась кровь, и капала на голубое платье.
      -Тот, который пониже, по лицу её ударил!- донеслись пояснения из толпы.
      -Да нет! Не ударил! Заточенной монеткой он по глазам её полосонул! Это подручный карманника! Шестёрка! Чирк, и порядок…! И как она, слепая-то, теперь их опознает? Карманник кошелёк, конечно скинул! Да и монетка где-то здесь, в песке сгинула! Поди, докажи теперь, что это именно они сработали…! Ладно, сынок! Давай, со своей девчонкой иди вон к тому большому валуну…!- уже обращаясь к старпому, продолжил комиссар:
      -Там мои ребята, они готовы начать поиски Арчи! Скажешь, что «Динго» тебя старшим назначил! Понял?-
      -Да! Да! Сэр! Я всё понял!- аж закричал Том в ответ, и взяв за руку свою любопытную спутницу, которая уже стала проявлять интерес к произошедшему несчастному случаю, потянул её за собой, направляясь к валуну.
      -Вот и ладненько! Давай! Отправляйся на поиски, а я тут как раз с карманником разберусь!- подытожил план действий Рик.
 
      Съёмки были сорваны, вся съёмочная команда тоже, разинув рты, присоединившись к зевакам, наблюдала за работой доблестной полиции. Даже сам режиссёр, и тот, встав на тележку оператора, пытался рассмотреть, что там происходит, за плотной людской стеной.

      -Джентльмены! Вы приготовили свои кольты к бою?- подходя к лодкам, в которых на вёсла сидели полисмены, вместо приветствия весело заявил Том.
     -Ты, наверное, что-то спутал, морячок! Мы в засаде сидим, а не на рыбалку собрались! Так, что проходи-ка мимо!- огрызнулся полисмен с большими, рыжими бакенбардами.
     -Да нет, братец! Я ничего не спутал! «Динго» меня к вам послал старшим! Так, что приготовьте-ка свои кольты, и погребли в море!  Арчи Гвал нас ждать не станет! Понятно я излагаю? А…?- помогая девушке сесть в лодку, так же весело, но уже настойчиво приказал старпом.
      -Сам, «Динго» послал…! Ну, тогда другое дело! Мы готовы, сэр…!-
Лодки веером отошли от берега и направились в море. Джонетт расположившись на носу головной лодки, опустила в воду руки. Тёплая вода приятно ласкала ладони.
      -Как жаль, что я купальный костюм забыла…!- думала девушка, закрыв от удовольствия глаза:
      -И эти киношники, как назло со своими съёмками…! Всё настроение испортили! Ещё и карманники…! Вот сволочи! Жалко как девушку! Бедняга! Как же она теперь, слепая-то? Фу!  А жарковато! Да ещё под этой шляпкой, будь она не ладна! Душно, надо лицо омыть водичкой!-
Зачерпнув в горсть воды, Джонетт едва успела поднести её к лицу, как в борт лодки врезалась большая рыбина. От этого удара девушка, расплескав воду, чуть было не упала с своего сиденья. Чтобы усидеть на месте, ей пришлось ухватиться за борт лодки, свалив при этом свою сумочку, которая упала на дно лодки и открылась. Из сумки выпал купальный тапок. Быстро справившись со своим испугом Джонетт, схватила тот тапок, и ударила им рыбину по спине, но в последний момент акула, а это была большая, белая акула, погрузилась под воду, и девушка только черпанула своим оружием воды. А белая разбойница и не думала отступать. Отплыв от лодки на небольшое расстояние она, развернувшись, поплыла к ней снова. Видя, что акула возвращается, отважная девушка приготовилась к отражению нападения. Подняв свой тапок, который заметно потяжелел от воды, она хотела уже ударить им рыбу по её большой голове, но та вдруг, высунув голову из воды, резко разинула свою зубастую пасть. Этот неожиданный  приём испугал девушку. Рука её на миг замерла, и топок выскользнув из пальцев Джонетт, полетел прямо в ту ужасную пасть. Акула, мгновенно сомкнув челюсти, исчезла подводой. В то же мгновение по тому месту, где скрылась акулья голова, звонко зашлёпали пули. Это пришедшие в себя от испуга Том и рыжий полисмен, с небольшим опозданием, открыли огонь по кровожадной разбойнице из своих кольтов.
      -Мужчины! Мужчины!- затыкая уши, закричала Джонетт стрелкам:
      -Вам не кажется, что вы немного опоздали, со стрельбой-то…?-
      -Прости, дорогая! Я поздно заметил нападенье акулы, но всё равно, мы с полисменом нашпиговали её свинцом, словно колбасу салом!- перезаряжая свой кольт, пытался оправдаться Том:
      -Если, даже рыбина и не издохнет, всё равно она уплывёт отсюда!-
      -Это уж точно сэр! Точнее быть не может! Акула получила свою порцию свинца…! Конечно, акулу таких размеров убить наповал, девяти граммовой пулей, практически не возможно! В этой разбойнице ярдов пять ни меньше! А эти твари, чем они крупнее, тем они живучей! Но на неделю не меньше эти берега она покинет! Это точно! Вот ежели, с такой убийцей в воде повстречаться, то это значит всё! Конец! Так, что сэр! Надо снимать дозор! Этот преступник, этот Арчи! Он наверняка…! Ну, в общем, о нём можно уже не переживать! Ага! Так, что сэр разрешите мне дать сигнал своим коллегам идти к берегу!-

      -Senora! Eskusi! Нет! Нет! Сеньора извините! Моё имя Адриано Золини! Я видел ваш поединок с акулой! О! Это было что-то…!- затараторил, смешной, толстый человечек, похожий на старинного художника, обращаясь к девушке, едва она поддерживаемая своим провожатым, ступила на берег.
      -О! Сеньора! Не надо морщить своё лицо! Я режиссёр! Может и не очень известный! Но сам Луи Жан Люмьер, на бульваре Капуцинов, благословил меня, снимать кино! Я наблюдал, как вы побили акулу и она, посрамленная уплыла восвояси! Видя это своими глазами, мне пришла в голову одна дерзкая мысль! Снять фильм про акулу! Я даже название придумал, «Острые зубы» О! О! Нет…! Нет! Фильм будет называться -  «Челюсти»! Да…! Именно – «Челюсти»! И Вам, синьора я хочу предложить главную, женскую роль в этом фильме!-
Выпалив эту тираду, словно из пулемёта, Золини, как истинный режиссёр, великий режиссёр, выставил вперёд правую ногу и, скрестив руки на груди, уставился в упор на англичанку, видимо ожидая, что она, от радости, лишится чувств. Однако, к его большому удивленью, англичанка не только не лишилась чувств, а наоборот, отпихнув режиссёра в сторону, чтобы он не мешался на её пути,  прошла мимо, лишь поправив мэтра, что она сеньорита, а не сеньора. Адриано долго стоял с отвисшей челюстью, и глядел в след удаляющейся девушки, в сопровождении моряка и подошедшего к ним комиссара полиции.

      -Да…! Если в прибрежных водах объявилась большая, белая таких размеров, то у Арчи Гвала добраться до берега не было ни малейшего шанса! В общем, я оцепление снимаю! Тебе, сынок, от меня искренняя благодарность, за поддержку, так сказать! А Вы, сударыня, меня очень и очень удивили! Нет, не удивили, а поразили своей смелостью и находчивостью! Позвольте выразить Вам, сударыня своё почтение!- комиссар, козырнув молодым людям, резко повернулся на каблуках, и бойко зашагал в направлении полицейского участка.
 
      В момент опасности, человеческий организм выбрасывает большое количество адреналина в кровь, который максимально обостряет все его чувства, в том числе и сексуальные, поэтому молодая пара, как под допингом, всю ночь занималась любовью в своём номере, в постели, и заснула, утомленная любовными играми, только под утро. В десять часов утра, повинуясь долгу службы Томми Фокс, потихоньку, чтобы не разбудить спящую красавицу, поднялся, спешно оделся и скорым шагом направился на корабль. Он имел твёрдые намерения, рассказать  капитану о случившимся с гангстером несчастье, и за одно отпроситься у него на пару дней, чтобы иметь возможность провести эти дни с Джонетт.

      Режиссёр проснулся утром в плохом расположении духа. Никому, ничего не сказав, он, даже не позавтракав, ушёл из гостиницы в неизвестном направлении. Когда помощник режиссёра нашёл своего босса, прошло не менее трёх-четырёх часов. Адриано стоял на большом валуне и в подзорную трубу смотрел в море.
      -Франческа! Я, только, что видел в море нечто!- не поворачиваясь к своему помощнику, тихо произнёс Золини.
      -И что же можно увидеть в море?- без понятия, спросил Франческа.
      -Ты знаешь! По-моему, я видел вон там!- Адриано показал где:
      -Я видел огромный! Просто громадный плавник акулы! Ты, мой друг, беги-ка в порт, и найди там небольшое судёнышко! Надо будет походить здесь! Может нам повезёт, и мы с тобой снимем эту огромную акулу…!-
      -Босс! Может, хватит хандрить, и продолжим съёмки фильма? Мы вложили уже столько денег в этот фильм, что прекратить сейчас съёмки, будет равносильно самоубийству…!- попытался несмело возразить помощник режиссёра.
      -Ничего страшного не произойдёт, если съёмочная группа, да и актёры тоже, недельку отдохнут! Я понятно излагаю?- режиссёр повернулся к Франческа спиной, давая понять, что разговор закончен.
      -Адриано! Ку-ку!- раздался кокетливый голос Джонетт:
      -Ты, вчера, что-то там лепетал про главную роль в своём фильме! Кстати, насчёт судна! Могу помочь! Мой бой-френд Том! Он, местный…! И притом помощник капитана! Он должен подойти сюда, с минуту на минуту! А пока мы с тобой, мой дорогой, можем обсудить те условия, на каких я буду у тебя сниматься!-
     -Девонька моя! Я с тобой на брудершафт не пил! Что ты мне тыкаешь?- было возмутился режиссёр, но молодая англичанка, поцеловав свой указательный палец, прикрыла им губы режиссёра. Так с киногением ещё не одна героиня не обращалась, но, чёрт возьми, ему это показалось даже очень приятно. Уняв своё волнение Золини, сделав непринужденное лицо, взял красавицу под руку, приглашая её пройти в тень.

       *                *                *

      -Как я и говорил, Ню хоть и молод, но умён не по годам! Вопрос о его избрании вождём решился бы если не сегодня, то в ближайшем будущем, это точно!- потягивая пиво, твердил своим друзьям Ол.
      -Слушай, Ол! Как ты думаешь, что если мне организовать на этом острове, узаконенную, так сказать, добычу жемчуга и чёрного карала? Свои сбережения я вернул! Правда, не без помощи своих друзей!- Йорк с благодарностью во взгляде, посмотрел на Мака и Хэнка. А те, наверстав упущенное, были в изрядном подпитии, и теперь обнявшись, сидели, и напевали свою любимую песенку.
      -Видишь ли, Йорк! У меня нет предпринимательской жилки! Я родился у моря! Я рыбак, моряк! В крайнем случаи – кузнец! Я как мальцом из дома, самовольно ушёл, так видно Бог меня и наказал за это! Мыкаюсь с тех пор по воле судьбы, что ли, по морям и океанам, и не вернуться мне в Россию уже видно, никогда! Жизненный путь мой к концу, а у меня ни кола, ни двора, ни семьи, ни детей! О богатствах я и не мечтал, никогда! Да и бизнес, это не моё! Ты, вон, капитан! Но нет, тебе ещё, что-то надо! Хочешь добычу жемчуга организовать! Что ж, попробуй! Может чего и получится! Если ты купишь вторую шхуну, то тебе будет легче всё это провернуть! Да и у аборигенов ты уже в доску свой! Но ты не забывай, что над этими островами висит проклятье!- Ол сделав паузу, с грустью в глазах улыбнулся:
      -Про монстра-то мы с тобой забыли! А ведь он сюда вернётся! Ко мне вернётся…!-
      -Ол, вот уже целую неделю, мы празднуем избрание нового вождя объединённого племени, и что? Ню усилил дозор на скале, и в море лодки патрулируют круглосуточно! Пока тихо! Акулы-монстра не видать! Может она совсем уплыла, к берегам Австралии? Там, на близь лежащих островах, северо-западного побережья, лежбища морских слонов…! Ешь не хочу!- Джимми попытался разговор свести к шутке.
      -Да нет, дорогой друг, рано или поздно, но акула сюда вернётся! Когда я с ней познакомился, мне было лет девятнадцать, а она была не таких колоссальных размеров, как сейчас, но всё равно была очень большая, ярдов одиннадцать, двенадцать! Это было в году так шестьдесят седьмом, при побеге из тюрьмы на острове Алькатрас! И вот с тех давних пор, затаив на меня злобу, этот монстр следует за мной, куда бы я ни направлялся! Однажды он мне даже жизнь спас, вот только не знаю, случайно он это сделал, или нет!-
      -Ол! А ты мне не рассказывал, как ты попал в Алькатрас!- присоединилась к разговору Лу.
      -Всё очень просто! В те времена, в семидесятые годы девятнадцатого века, в Северной Америке шла гражданская война. Северные штаты воевали с южными штатами, требуя отмены рабства. Весь цивилизованный мир разделился тогда надвое, одна половина была за южан, другая же, за северян. Английские судоверфи в основном работали на «войну», и торговые шхуны, английские судовладельцы закупали в нейтральных странах, в том числе и в Норвегии. Мои знакомые английские моряки, как и обещали, ровно через год, придя в наш город, нашли меня на моей спортивной площадке, и с победоносной улыбкой на     лицах, показали мне бумаги, подтверждающие мою английскую личность. Правда, по документам я был записан как Ол Кора, хотя на самом деле являлся, Олешей Коробовым! И лет мне было, по тем бумагам, восемнадцать! В общем, я уже был совершеннолетним! Та настойчивость, с которой англичане тянули меня к себе в команду, настораживала, но когда они сообщили мне, что очередная шхуна, купленная их хозяином, пойдёт в Америку, я решился на «побег»! Мои сборы были тайными и скорыми. Конечно, жаль было покидать дом Райнера.  Всё его семейство меня считало своим, почти родным, и мне они стали, хоть и не семьёй, но всё же, очень близкими людьми. Сызмальства я был неприхотлив и вынослив, и физическую боль переносил, можно сказать, легко. Однако, когда я повернулся к дому, в котором прожил почти семь лет, и прощаясь, низко поклонимся ему, сердце у меня в груди защемило от тоски так, что на глазах навернулись жгучие, горькие слёзы. Но юности не присуще долгое уныние, юность жаждет романтики  и приключений, к тому же, надежда, вернутся в свою родную деревню, как спасительный маяк, указывала мне дорогу к верфи, где меня ожидала шхуна, идущая в Англию. И Ол Кора, вытер непрошеные слёзы,  и закинув котомку за плечё, бойко зашагал на встречу своей судьбе. Команда, которая занималась перегоном шхун, состояла из пятерых матросов и старого капитана, шотландца. Их имена я сейчас, пожалуй, и не вспомню, столько времени прошло! Так вот, капитан, окинув меня безразличным взглядом, буркнул, мол - «малявка»! Но юнгой сгожусь! Едва я ступил на борт, шхуна, отдав швартовы, сразу вышла в море. Кэп, конечно килта не носил, и о том, что он шотландец, говорили, его бородка и пристрастие к шотландскому виски. Правда, лечебное промачивание горла спиртным, применяемое капитаном, на команду не распространялось. Как истинный шотландец, кэп был скуп и не разговорчив. На палубе он появлялся крайне редко, и то только для того, чтобы лишь отдать приказ, проверить нужный румб и поменять галс. Команда, подстать капитану, тоже была угрюма и не дружна, поэтому поддерживать дружеские отношения мне приходилось только со своими, знакомыми моряками. Оснащение парусного судна мне было хорошо знакомо, и поэтому с обязанностями юнги я быстро освоился, да и приятели мои охотно поддерживали меня – морально. Всё, то время пока парусник следовал до Англии, море штормило, и скучать матросам не приходилось. Скалистый берег Великобритании, как неровный борт мифического корабля, стал вырисовываться сквозь плотный туман. Этот берег предстал перед моими глазами точно таким, каким его видели викинги во время своих разбойных набегов. Город, в который мы зашли, оказался Дувром. Меня пригласил к себе в каюту капитан, и с виной в голосе объяснил, что он де, не хотел меня обманывать, но не зная, что я из себя представляю, решился на обман. Бывалые моряки дали ему оценку моим способностям, охарактеризовав меня как весьма перспективного, и очень способного матроса, а не юнги, именно поэтому кэп и предложил мне остаться в его команде. Я же в свою очередь, откровенно объяснил ему, что был бы очень рад плавать под его началом, но не могу, по той причине, что он – капитан, не ходит со своей командой в Америку, куда мне позарез нужно. Моё откровенное, правдивое признание, пробудило в старике отцовские чувства, и он, пошмыгав носом, дрогнувшим голосом пообещал свести меня с капитаном, который ходит до Портленда. Команда, доставив шхуну до порта, получила своё кровное жалование, и с тяжёлыми карманами, скорым шагом направилась в ближайший паб, туда, где море пива, и женщин лёгкого поведения, чтобы поправить своё ослабленное морем здоровье! Мы же с кэпом пошли к начальнику портового гарнизона, у которого мне надо было получить регистрацию. Жалование, пусть не такое щедрое, как у его постоянных матросов, мне капитан всё же выдал. Это были мои первые, заработанные деньги. Они, своим тихим позвякиванием при ходьбе, согревали мне мою, юношескую душу. Начальником гарнизона, был высокий, крепкий морской офицер, капитан третьего ранга. Бравый его вид подчёркивала чёрная повязка, которая скрывала  левый глаз капитана. Свой глаз офицер потерял не в жестоком бою, а во время банальной дуэли, которая являлась результатом пьяной ссоры. Несмотря на свой пиратский вид, начальник гарнизона оказался вполне добродушным дядькой. Узнав, что я русский и, что мне нужно в Америку, он, встав из-за своего стола, подошёл к окну, и долго, молча, смотрел в него. Наконец повернувшись к нам, он изрёк:
       -Да! Россия…! Бывал я в России! Удивительная, загадочная страна! А люди? Русские…! Удивительные люди…!-
Подойдя ко мне, капитан третьего ранга, взял меня под руку, и нагнувшись прямо к уху, тихо продолжил:
      -Видишь ли, юноша! Когда Я был в Петербурге, там я как-то постеснялся спросить, и всё это время, я, можно так сказать, мучился, от неведения! И вот теперь, с твоей помощью,  я надеюсь получить исчерпывающий ответ на свой не совсем тактичный вопрос! А интересует меня следующее! Правда ли, что у вас, у русских на мужском достоинстве есть уши?-               
Этот простой, наивный, но в то же время откровенно не логичный вопрос, заставил тогда меня густо покраснеть.
      -Господин капитан! Я с полной ответственностью заявляю Вам, что у нас, у русских, на мужском достоинстве никаких ушей нет! И этой  частью тела мы ничем не отличаемся от вас, англичан!- убедительным тоном ответил юноша.
      -Да! Но как, же так? Я своими ушами слышал, как одна русская женщина кричала на всю улицу своему пьяненькому мужу:
      -Ваня! Ваня! Надень на «уй» шапку, а то уши отморозишь!-
 Может я, что-то не так понял, но ведь вы, русские, мужское достоинство называете «уем»! Именно эта фраза и дала мне все основания считать, что у русских «уи», ушастые! Или я не прав?- комендант по-детски выпятил нижнюю губу и часто заморгал.
      -Да, нет же! Господин комендант! Эта фраза должна звучать примерно так:
      -Ваня, надень шапку, а то отморозишь уши! «Уй» - это слово нецензурное – «матерное»! Вы произносите не совсем правильно это слово, оно начинается на букву «Х»! «Матерные», нецензурные  слова, русские вставляют в предложение для получения более колоритного эффекта! Вообще-то я  уже шесть…, нет семь лет в России не проживаю, и нецензурных словечек знаю очень мало, я их почти не знаю совсем, если честно! Гениталии и мужские и женские, в простонародье, называют нецензурными – «матерными» словами, и совокупление тоже!- объяснил я тогда, как мог любопытному англичанину.  Выйдя от коменданта, я остановился в прихожей. Развернув листок лощёной бумаги, я прочёл рекомендацию капитану, идущему в Америку. В рекомендательном письме  говорилось, что Ол Кора высококвалифицированный матрос, и что он является истинным патриотом своей страны, и что комендант дуврского гарнизона рекомендует принять Ола на службу с нормальным жалованием. Судно «Святой Патрик», готовое отчалить в Америку, являлось трёхмачтовой шхуной. Поднявшись на её борт, я оказался под обстрелом множества любопытных глаз. Капитан, прочитав рекомендации, опустил письмо, и с любопытством взглянул на долговязого подростка.
      -Если бы я не знал коменданта так же хорошо, как самого себя, я бы решил, что старик сбрендил! Ведь то, что написано на этом листке, никак не совпадает с тем, что я вижу! Но, да ладно! На судно я тебя, сынок беру, а там сам смотри! Законы моря суровы! Человеческая жизнь в море не стоит даже дохлой, сухой мухи! Эй! Кодин! Покажи новенькому судно и познакомь с костяком команды!- обращаясь уже к старпому, крикнул кэп. Вошедший на этот окрик моряк был похож на гориллу, только не волосатую. Ростом он был, ярда два с небольшим. Не естественно длинные руки доходили ему почти до колен. Огромные ладони с толстенными пальцами, были похожи на ладони мифического лесоруба описанного в финских сагах. Положив свою ладонь мне на плечё, старпом, подтолкнув меня к выходу, простонал:
      -Ну, что, Ол? Пошли…!-
Выйдя из каюты капитана на палубу,  мы оказались в плотном кольце моряков.
      -Слушай меня внимательно! Викинг! В присутствии всей команды тебе говорю! Что тебе сказал кэп, забудь! Здесь, на судне, царь, и Бог – я! Здесь тебе никакой Один не поможет! И если, что не так, все концы в воду!- старпом провёл большим пальцем по горлу, и показа на борт:
      -Ты меня понял, доходяга?-
Он больно сдавил моё плечё своей рукой. В свою очередь, я тоже взялся своей рукой за запястье старпома, и слегка сжав его, снял руку Кодина с своего плеча. От этого пожатия, глаза помощника широко раскрылись, а лицо исказила гримаса боли.
      -Я тоже хочу кое-что сказать тебе, старпом! Во-первых! Я не скандинав! И викингом никогда не был, так, что Один тут не причём! Во-вторых! В море все равны, и за борт может свалиться любой из нас, будь-то старпом, будь-то юнга! Все мы смертны, и все ходим под Богом! А в-третьих, никому не грози, и сам бояться не будешь! Ты меня понял, старпом?-
      -Сдаётся нам, Кодин, этот щенок тебе кинул вызов!- раздался возглас из толпы матросов. После этого выкрика над палубой воцарилась тишина.
      -Ну, что ж!- отступая на два шага и потрясая рукой прорычал Кодин:
      -Сейчас я этому щенку зубы-то повыбиваю, чтобы он, чего доброго, кого-нибудь, не покусал…!-
В то же мгновенье кулак его правой руки посвистел около моего уха, так, что я едва успел уклониться. Это движенье «гориллы» заставило меня всего напрячься. Втянув голову в плечи, я пригнулся и сделал небольшой шаг к своему противнику. Когда Кодин стал размахиваться левой рукой, упреждая его удар, я, вполсилы ударил его в область печени. От этого приёма моряк, ойкнув, подлетел на пару дюймов вверх и шлёпнулся на палубу, как мешок с картошкой. Падение старпома вызвало среди моряков окружающих нас, целую бурю негодующих криков, улюлюканий и свиста. На этот шум из своей каюты вышел сам, капитан.
      -Это, что ещё за бокс на моей шхуне? Эй, ты, новенький…!- не обращая на лежащего, на палубе, своего помощника, никакого внимания, обратился кэп ко мне:
      -Тебе не кажется, сынок, что у вас с Кодином несколько разные весовые категории? Ну, да ладно! Поскольку, я вижу, что вы невзирая ни на что полны решимости разрешить свой спор с помощью кулаков, я возражать не стану! Чёрт с вами! Деритесь! Но, только в боксёрских перчатках! Мы через час отчаливаем! И мне только поломанных челюстей тут не хватает…!-
Тут же кок, Римус, принёс две пары боксёрских перчаток. Перчатки были большие, кожаные, и сильно разбитые. Пока я надевал свои перчатки, и зашнуровывал их, мой противник уже поднялся, и с помощью своих подчинённых матросов давно надел свои перчатки, которые ели-ели налезли на его огромные кулаки. Римус коротко ознакомил нас с правилами бокса. Он видно занимался боксом, и поэтому взялся судить наш бой. Сделав из корабельной рынды, гонг, Римус ударом в этот колокол, разрешил начать бой. Кодин обрушил на меня целый град ударов. Лишь благодаря моей абсолютной реакции, всего лишь раз он обжёг мне щёку шнуровкой. Я же, умудрился за три минуты первого раунда, дважды положить «гориллу» на настил палубы. В перерыве, только Римус подошёл ко мне, чтобы побрызгать меня водой, и дать пару советов, как лучше вести бой, да сам капитан с нескрываемым восторгом подойдя, сказал:
      -Да, парень, ну ты и крендель! Давай! Давай! Так держать! Я, вопреки своим принципам, болею за тебя…!-
Второй раунд старпом не начал с бесполезных махов кулаками, а молниеносно подскочив ко мне, он сгрёб меня в охапку. Но я был готов к такому повороту дела, и резко подняв свои руки, чтобы освободиться от этой жёсткой хватки, сел на корточки, ударив при этом противника в солнечное сплетение. Первую минуту второго раунда Кодин начал с отдыха, лёжа на палубе. Подбадриваемый криками своей команды он тут же вскочил на ноги, и опять ринулся в клинч. Мене порядком надоели эти телячьи нежности, и я, в свою очередь, тоже обхватив огромное туловище старпома, сдавил его, что было сил. Откуда мне было знать, что рёбра у него такие хрупкие. В полной тишине было чётко слышно, как они трещали. «Горилла», ослабив свои объятья, прохрипел:
      -Сдаюсь…!- и потерял сознание.
      -Всё! Господа! Концерт окончен! Все по местам! Через полчаса мы отдаём швартовы!- громко приказал капитан, и обернувшись ко мне добавил:
      -Что же ты натворил? Как я теперь без помощника? Придётся тебе отдуваться за него, пока он будет сачковать в лазарете! Но жалование у тебя, сынок, будет как у рядового матроса! Понял? Это будет тебе наказаньем! Узнаешь, каково быть, у меня в старпомах!-
На самом деле капитан оказался на редкость грамотным, и терпеливым учителем. Он, пока мы шли в далёкую Америку, страну моих грёз, научил меня, читать лоцманские карты, ориентироваться по звёздам, научил работать с секстантом. Выполняя обязанности старпома, я не только командовал направо и налево, но и сам с большим удовольствием лазал по мачтам, натягивал и крепил паруса, и даже драил палубу, но делал я это так, чтобы не видел этого капитан. Команда прониклась ко мне уважением, не только за мою силу, но и за мой ум, и за мою простату в общении с простыми матросами. А после одного случая, матросы даже пытались называть меня на, Вы. Однажды под утро рулевой задремал, не надолго, но этого хватило, чтобы сбиться с курса. Окрик вперёдсмотрящего:
     -Впереди, прямо по курсу мель!-
Этот крик прозвучал как гром среди ясного неба. Мель была очень близко, даже сам капитан не знал что делать. Шхуна шла со скоростью, десять узлов, и сменить галс не было никакой возможности. Ждать, когда мы врежемся в мель, я не собирался. Набрав как можно больше воздуху в лёгкие, я гаркнул:
      -Отдать якорь по левому борту! Руль круто на левый борт!-
После того, как мои команды были выполнены, шхуна, как цепной пёс, который, забыв про цепь на которой он сидит, погнался за нахальным котёнком, пробежавшим рядом с будкой, словно дразня его, да и упал в пыль двора, подсечённый коварной цепью. Вот и наша посудина, резко затормозив, сначала, зарылась носом в волнах, а потом, по инерции, продолжая движение, сделала, почти на месте разворот, повернув к мели корму.  Несколько шкотов от этакого манёвра лопнули, парус на кливере прорвался, а якорный канат выломал из корабельной скулы пару досок обшивки. Только это было всего, ничего, по сравнению с тем, что было бы со шхуной, сядь она на мель. Подобрав паруса, на малом ходу, моряки с дрожью в руках, провели шхуну стороной, обходя мель. Правда якорь пришлось обрезать, так как он очень сильно зацепился за кораллы, и выбрать его не было никакой возможности.
      -Кора! Якорь мне в глотку! Ты в спас корабль! Я! Я, не знал, что делать! Я, просто стоял, и с ужасом смотрел, как неумолимо приближается мель, ожидая, когда шхуна пропорет себе  днище об кораллы, и пройдёт на дно, развалившись пополам! Френсис Дрейк! Да! Да! Именно Дрейк! И то растерялся бы в такой ситуации! А, ты! Ты! Это же надо придумать такое! Развернуть судно с помощью якоря! Причём, придумать за считанные доли секунды! У тебя, мой мальчик великое будущее! Твоё имя будет записано в книгу об великих мореплавателях, золотыми буквами! Гип-гип! Ура! Ура – Олу!-
Вся команда поддерживая своего капитана, не жалея своих глоток, тоже завопила:
      -Ура-а-а!-   
Да, в глазах моряков я был герой, и только один человек на шхуне затаил на меня злобу. Этим человеком был Кодин. Его злил не тот факт, что он проиграл схватку со мной, а ему не давала покоя моя находчивость во время опасности, грозившей судну. Тот страх, что кэп поставит меня старпомом вместо него, лишил Кодина сна и покоя. Уже на четвёртый день, несмотря на сломанные рёбра, помощник стал выходить из корабельного лазарета. Он частично пытался выполнять свои обязанности, даже не смотря на ту травму, которую нанёс ему я вовремя борьбы, а я старался ему не мешать делать это. Получилось так, что на судне стало два старпома, но, и команда, и капитан не придавали этому большого значения. В прибрежных водах Америки, куда мы подошли, курсировали военные корабли северян, и к нашей шхуне тут же подошёл сторожевик и приказал нам лечь в дрейф. Мы, сразу же убрав паруса, кинули якорь. Со сторожевого корабля на шлюпке прибыла досмотровая команда. Офицер, едва ступив на борт, сразу объявил, что нам придётся во так загорать не меньше недели. Однако поговорив с капитаном, он, безо всякого досмотра сел обратно в шлюпку и отправился на сторожевик. Подняв якорь, на малом ходу наша шхуна, в сопровождении военного корабля, вошла в акваторию порта Норфолка. Не дойдя до причалов ярдов сто, шхуна опять бросила якорь. Капитан, пригласив меня и старпома к себе в каюту, объявил, что он отправляется на берег, и нам он поручает следить за порядком на судне. Едва он сев в свою шлюпку, отчалил, ко мне подошёл Кодин.
      -Уж не думаешь ли ты, сынок, что ты теперь будешь на этой посудине помощником капитана? Помощник на шхуне должен быть один, и этот помощник – я! А ты, если не уберёшься со «Святого Патрика», то ходи, и оглядывайся, чтобы не получить пера в бок! Кто тебя подрежет, и когда, это вопрос времени? Ха! Ты меня понял, сынок?-
Хотя мной и восторгались моряки, большая часть команды всё же, симпатизировала своему законному старпому, но напасть на меня с ножом, исподтишка, не решился бы ни одон из них, кроме самого Кодина. Оставаться на шхуне, конечно, я не собирался, но всё, то время, пока я вынужден был находиться на судне, я решил держать ухо востро. Только молодости свойственно быть беспечной, вот и я в свои шестнадцать лет был на самом пике той беспечности и уже к вечеру я напрочь забыл об том разговоре со старпомом. Ночь, когда я крепко спал, меня разбудил вахтенный матрос, и сердито сказал, что, мол, меня ждёт на палубе старпом, и что он ужасно зол.

      Тяжело вздохнув, кузнец замолчал. По нему было видно, что его рассказ подошёл к тем событиям, воспоминания о которых наводили на рассказчика грусть.
      -Ну, что же ты замолчал Ол?- распираемая любопытством, Луиза тормошила моряка за плечо.
     -Какой ты хитрый! Ты всегда выдерживаешь паузу на самом интересном месте!- стала сердито упрекать она.
     -Ну-ну! Лу! Не надо так давить! Видишь, Ол вспомнил, что-то не совсем приятное!- зацыкали на француженку остальные слушатели.
      -Друзья мои! Ничего страшного! Просто то, что произошло дальше, это запомнилось мне на всю жизнь!- успокоил друзей Ол. Помолчав ещё минуту, он продолжил рассказ.

      -Действительно, как во сне, он вышел тогда на палубу. Ночь безлунная, тёмная, только габаритный фонарь на фоке бросал на палубу слабый, слабый отсвет. Хотя на палубе никого не было, всё же, чувство  опасности холодило спину, лёгким ветерком забираясь за ворот рубахи. Боковым зрением юноша заметил, как какая-та тень метнулась к нему по левому борту. Помня о предупреждении старпома, подгоняемый инстинктом самосохранения, юноша, чувствуя, как смерть дышит ему в спину, бросился к правому борту шхуны. Однако размеры шхуны небезграничны, без малейшего колебания, оттолкнувшись от палубы, перепрыгивая леер, паренёк полетел за борт. Шкот, свисающий с гика, хлестнул по лицу. Машинально, вцепившись в этот шкот, Ол Кора, подобно ловкой обезьяне, полетел во тьму ночи. Пролетев над водой, он плавно, по кругу вернулся на шхуну. Зависнув над палубой, парень уже хотел, бросив шкот спрыгнуть на неё когда, вдруг, разглядел на фоне более светлого неба,  сутулый силуэт «гориллы». Старпом, стоя у борта, вглядывался вниз, пытаясь там разглядеть своего врага. Тогда Ол, не отпуская верёвки, балансируя телом, направил полёт прямо на тот силуэт, и ударил «гориллу» двумя ногами в спину. От удара помощник выронил нож, и раскинув свои неестественно большие руки, полетел за борт. Его тело упало в воду с сильным всплеском. Как не вглядывался потом молодой матрос в темноту за бортом, пытаясь разглядеть, или хотя бы услышать всплески плавающего в воде человека, все его попытки были тщетны. Внизу кроме лёгкого плеска волн о борт шхуны, не было слышно больше ничего.
      -Не уже ли старпом захлебнулся и пошёл ко дну?- думал парень, держась за леер. Та мысль, что он, только что убил человека, привела Ола в ужас. Подойдя к фок-мачте, он сл на палубу, прислонившись спиной к ней. Охватив голову руками, он уткнулся в колени, слёзы скорби и жалости заструились по пылающим огнём щекам. Так, сидя у мачты, он и проплакал до самого утра. Утром, вся команда, обступив юношу, так и не смогла добиться от него ответа, что произошло ночью, и где пропал старпом. Когда, вернувшись с берега, капитан поднялся на свою шхуну, он увидел весьма интересную картину. Вся команда каталась в жестокой борьбе друг с другом по палубе, а юный помощник его сидел неподвижно у мачты, охватив голову руками, и рыдал.
     -Ну-ка! Немедленно прекратить этот кавардак!- закричал капитан, приходя в ярость от увиденной сцены. Услышав голос капитана, матросы, прекратив борьбу, стали устало подниматься на ноги.
      -И так! Тут кто-нибудь, может мне объяснить, что происходит?- уже более мягким тоном продолжил кэп.
      -Кэп! Я всё скажу!- пытаясь приладить оторванный рукав обратно к рубахе, начал вахтенный матрос:
      -Подходит ко мне вчера вечером, точнее уже ночью, Кодин и говорит:
      -Иди, разбуди этого викинга! Скажи, что я его по важному делу зову! Да скажи, как бы между прочим, что я очень сердит! Понял?-
А мне чего понимать-то, я и сам этого не то финна, не то русского, не очень-то люблю! Так вот, я пошёл и всё так и передал, как просил старпом! Что меж ними произошло, я не видел! Только старпома-то нигде нет! А это, вон, сидит, ревёт, как ребёнок!-
      -С вами всё ясно! Раз команде силы некуда девать, всем заняться приборкой на судне! А ты, Ол!- уже обращаясь к юноше, приказал капитан:
      -Марш в мою каюту, и перестань скулить, рассиропился, как баба!-
В капитанской каюте Ол, хлебнув из кружки крепкого рома, предложенного капитаном, немного  успокоившись, подробно рассказал кэпу про то, что произошло ночью на шхуне.
      -Да! История! Правда, от тебя я, что-нибудь в этом роде, ожидал! Ну, что случилось, то и случилось! Жалеть о том я не стану! О покойниках или хорошо, или ничего! Однако, за правду Бог меня не накажет! Вообще-то, Кодин был хорошим помощником, команду в руках держал, но человеком он был, как бы это получше сказать, с гнильцой! Что такое с гнильцой? Объясняю! Старпом здоров как буйвол! Ну, был здоров! Так вот! Вся команда боялась его железных кулаков, но при всём при том, тех кто был бы на его стороне, если не пол экипажа, то, по крайней мере, никак не меньше! Я хотел бы…! Да! Очень хотел, чтобы ты остался на моей шхуне! Но, Америка! Вот она, твоя Америка! И эскадра русская в этих водах участвовала в блокаде! Ушли правда русские-то…!  Как знать, может они ещё вернутся, война-то ещё не кончилась! Сегодня ночью я тебя отправлю на берег, и в порту пристрою. Только знаешь, что, Ол? В порту тебе оставаться не свет! Что на шхуне, что в порту, найдутся желающие отомстить за Кодина, потому, что по закону, ты убийца, и должен попасть на каторгу! Но это если по закону! А по кодексу чести берегового братства, ты должен просто умереть! Я знаю, ты силён и смел, но послушай меня, старика! Иди в армию северных! Они за правое дело дерутся! Генерал Шерман, мой кузен! Наши отцы, родные братья! Я же, тоже Шерман! Ну и что, что я англичанин, а он американец, это не мешает нам оставаться братьями! Причём я нормальный, здравомыслящий человек, и я категорически против рабства! Наши лорды, они разделяют взгляды южан, и оказывают им не только моральную, но физическую помощь. Конечно, голубая кровь! Привыкли, чтобы им сопельки вытирали, рабы! А что, раб, не человек что ли? Человек! Пусть кожа у него чёрная, или красная, или жёлтая! Всё равно! Такой же, как и мы с тобой, человек!-
      -Ага! Значит, русская эскадра была тут, у берегов Америки.  А коли русские были, стало быть, ещё вернуться!- слушая капитана, думал про себя я:
      -Да и повоевать за правое дело, конечно можно…!-
Как любой юноша, который наслушался, начитался про войну, Олеша Коробов часто думал, как бы он давал прикурить врагам. Как он, летя на полном скаку, и ловко отбивая  саблю противника, разрубал его при этом, до самого седла. Будучи десятилетним мальцом, он слушал рассказы казака Ничая о воинской доблести казаков. Правда, о кромя пацанов, больше никто в эти сказки, казацкие сказки, не верил до одного случая. Как-то, после того, как Ничай зарезал свинью, лучше казака в деревне этого делать никто не мог. Поморы, хоть и были сильными и суровыми, но зарезать домашнее животное, причём собственноручно выращенное, рука не у кого не поднималась. Вот и приходилось просить  об этом Ничая, который охотно соглашался помочь односельчанам. И вот когда очередная, заколотая казаком свинья, освежёванная, висела подвешенная за передние копыта, Ничай, под свежезажаренную печёночку, с хозяином и друзьями, кушал самогоночку, за удачный исход дела.
      -Слышь…!- обратился к казаку хозяин:
      -Слыхал я, что саблей человека можно до седла разрубить!-
      -Конечно можно! Любой казак шашкой, с вытяжкой рубить умеет!- хмыкнул казак.
      -И что? Вона, туша-то свиная, аккурат, со среднего мужика будет! Давай! Покажи-ка, как это можно?-
      -Олешка! Принеси-ка сюда мою сабельку! Она в моей хате, на стене висит!- попросил Ничай, мальца. Мальчонка мигом сбегал, и принёс казацкую шашку. Шашка имела своеобразный выгиб рукоятки и почти прямое лезвие клинка. Была она, очень острая и лёгкая. Взяв шашку, Ничай помахал ей, разминая руку. От летящего клинка пошёл звенящий звук, напоминающий свист. Наконец подойдя к туше, казак, взмахнув шашкой над головой, обрисовал ей в воздухе подобие петли, и присев, с гиканьем вытянул клинком по подвешенной свинье. Все поморы, которые тут находились, ахнули, свиная, разрубленная вдоль туша, двумя половинками висела на верёвках.
      -Да-а! Ничай! Ты настоящий казак!- послышались возгласы одобрения.
      -Теперь вам понятно, кацапы, почему, когда идёт казачья лава, враг в панике бежит, куда глаза глядят?- гордо выпятив грудь, заявил Ничай:
      -Вот Олешка! Кавалерия, самая главная сила на войне! И ежили тебе, не приведи Господь, конечно, случится воевать когда-нибудь, просись в кавалерию! Понял?-
И Олеша понял, и запомнил.
      -Капитан! Если, генерал Шерман, и в самом деле ваш кузен! То не могли бы Вы попросить его, чтобы он направил меня в кавалерию!- безо всякой застенчивости попросил юноша.
      -Эй! Приятель! Да ты, как я посмотрю, не только моряк, но и ковбой! Только хочу тебя разочаровать! Кавалерии у северян мало, в основном пешие войска. В первую кампанию генерал южан Ли, здорово потрепал генерала Батлера, и северяне вынуждены были вести на половину, партизанскую войну. Да! Шерман другое дело! Хотя его и обвиняют в излишней жестокости, но войны без жестокости не бывает!- капитал замолчал. По нему было видно, что он почему-то нервничает. Откуда мог знать шестнадцати летний юноша, что капитан находился в затруднительном положении. Он не хотел отпускать паренька, но на судне Олу грозила большая опасность, и даже он, старый морской волк не мог дать никаких гарантий его безопасности. Только поэтому кэп считал, что лучше всего, чтобы Кора шёл в армию. Правда и это было не безопасно, ведь война, это не праздная прогулка по весеннему парку под ручку с девушкой. Утешает то, что тут ты видишь своего врага, и он не прячется за парусиной, чтобы под покровом ночи подло ударить тебя в спину ножом, а то время, в течение которого может осуществиться месть, может измеряться днями, неделями, месяцами, даже годами.
      -На войне же ты рискуешь быть убитым каждый день!- думал капитан, глядя в иллюминатор:
      -Ведь тут больше шансов поймать грудью горячий свинец, или шальную шрапнель. Конечно со своим талантами кулачного бойца, с его силой и ловкостью, у парня будет больше шансов выжить в бою. Плюс ко всему везенье! Везенье тоже кое-что значит, а Ол везучий. Вон ведь как сумел крушения избежать. Что разве ж это не везенье? Везенье! Поэтому лучше всего, как бы мне этого не хотелось, а ему надо идти в армию! А слово-то за тебя сынок я обязательно замолвлю, не генералу конечно, а капитану Штюбингу замолвлю. Он хотя и грубый немец, солдафон, но человек порядочный и честный…! -.

      Во дворе припортового форта Норфолка, куда капитан с юношей прибыли, как только стемнело, при свете факелов, отчаянно рубились на саблях два фехтовальщика. Оба саблиста были обнажены до пояса, их потные торсы блестели в слабых лучах, чадящего копотью керосинового пламени. 
      -Нам придётся немного подождать! Штюбинг упражняется в фехтовании! Вон, смотри Кора, как саблей владеть-то надо! В кавалерии без сабли никак нельзя!- хлопнув по плечу Олешу, с явным чувством гордости за капитана, вполголоса сказал Шерман.
      -Разве ж это фехтование…?- с усмешкой ответил Ол:
      -Вот Ничай, это да! Ничай…!-
      -Что там тявкать этот щенок? Кто такой есть Ничай?- немец, услышав ломающийся звонкий голос паренька, который с фальцета резко переходил на бархатный баритон, подошёл к поздним гостям, поигрывая саблей.
      -Видите ли господин капитан! Сабельку Вы, при отбитии атакующего удара противника, высоковато поднимаете! Ага! А надо остриё-то оставить на той же высоте, а отбитие осуществлять той частью клинка, что ближе к эфесу! А потом с маленьким подшагом, туше! И всё…!- улыбаясь, пояснил Ол, офицеру.
      -Туше! И всё…! Ага?- немец стоял удивлённый, растерянный, нервно покручивая рыжий ус:
      -Унтер! Дайте-ка этот сопляк свою сабля! Ну-ка показывать, что ты уметь делать, ну там – туше!-
      -Господин Штюбинг! Мальчишка глупый ещё, сам не знает, что говорит!- с тревогой в голосе запричитал Шерман.
     -Сэр! Что Вы так беспокоитесь!- беря саблю, успокоил своего кэпа Ол:
     -А Вы, господин капитан, надели бы кирасу-то! А то не равён час, и порезаться можно…!-
     -Что…? Что ты говорить? На моём теле девять ран! И если появится ещё один царапина, это не есть плёхо…!- зарычал немец.
     -Извините, господин капитан! Я вовсе не хотел Вас обидеть! И попрошу Вас нападать…!-
Просьбу, нападать, второй раз повторять не пришлось. Штюбинг сделал молниеносный выпад, и рубанул саблей. В полумраке она сверкнула узкой, голубоватой, блестящей полоской, издав свистящий звук. Капитан Шерман даже зажмурился, чтобы не видеть поражения своего матроса. Раздался металлический лязг, а следом за ним удивлённое восклицание немца.
     -Юноша…! Вы не сызволить объяснить мне, как Вам это удалось?- растерянный Штюбинг, стоял, опустив саблю, и вытирал кровь на груди в области сердца, выступившей из царапины, оставленной саблей Ола.
     -Видите ли, сэр! Саблей можно, не только рубить, но ей можно и колоть! И не надо иметь твёрдое намерение убить противника первым же ударом! Отбив Ваш удар, я мог бы не колоть Вас в сердце, а перенеся свой удар вниз, перерезать Вам сухожилие коленного сустава! Противника лишённого возможности полноценно двигаться, можно легко взять в плен!- сопровождая свою речь сабельными маневрами, скромно отвечал Кора на вопрос Штюбинга.
      -Что здесь происходит? Объяснит мне, кто-нибудь, или нет?-
Шерман стоял с широко раскрытыми от удивленья глазами.
      -Шерман! Сказать мне, кто этот мальчик? Не смотря на то, что он англичанин, я сказать, что в его тело, живёт настоящий рыцарь тевтонский орден…!-
      -Вот по этому вопросу я к тебе и привёл Ола Кору! Этот юноша имеет огромное желание записаться в ополчение федеральных войск, или в милицию! Правда парень хочет в кавалерию, но ведь в войсках северных нет кавалерии, и я прошу тебя, как друга прошу, пристрой его при своём гарнизоне! Ну, там посыльным, что ли! Что? Пристроишь…?-
Взяв офицера под руку, капитан шхуны, отводя его в сторону, хотел ещё, что-то сказать, но тот, высвободив руку, опять вернулся к юноше.
      -Юноша! В мой тридцать пять лет, я думать, что я, постиг все секреты фехтования!- с жаром, присущим только немцем, начал Штюбинг:
      -О! Как я ошибаться! Я имею честь просить Вас, Гер Кора, ещё раз показать мне этот, ваш – туше…!-
      -Хорошо, господин капитан! Я Вам покажу, даже кое что получше! Вы не могли бы дать сабли и вашему унтеру и моему кэпу!- с этими словами Ол встал посередине площадки:
      -Я бы попросил Вас господа, напасть на меня одновременно…!-
Трое вооружённых саблями зрелых, крепких мужчин, встав пред юношей полукругом, приготовили сабли к бою.
      -Господа! Нападать по моя команда…!- Штюбинг, вполголоса, что-то объяснил партнёрам, сопровождая свою речь кивками головы. Партнёры же, в свою очередь, тоже закивали в ответ, в знак того, что они всё поняли. Опустив сабли, противники Ола приняли самый, что ни на есть беззаботный вид.
      -Внимание! Атака…!- неожиданно крикнул капитан, и сделал вместе с Шерманом, который стоял слева от него, колющий выпад. Унтер же, который стоял справа, в свою очередь, провёл рубящий удар. Однако юноша был готов к любым хитростям противников. Он, с лёгкостью кошки, сделал небольшой шажок вправо, одновременно своей саблей сбивая две капитанские сабли, и скользящим движением гарды скрестил их. Продолжая давить основанием клинка вниз, Ол поднял остриё клинка вверх, зацепив им саблю унтера, и довернул её так, что она, скрестившись с клинками Штюбинга и Шерман, сцепилась в некий замок. Чтобы замок получился жёстким, Ол отвёл все, три сабли вправо, а затем, сильным движением руки, вкладывая  весь свой вес в этот манёвр, резко толкнул скрещенные клинки влево. От этих, его манипуляций, противники, потеряв устойчивость и равновесие, повалились на землю, выпустив своё оружие из рук, которое со звоном брякнулось рядом с ними.
     -Добивать вас, я думаю, нет необходимости?- помогая встать на ноги горе рубакам, спросил, улыбаясь, юный «мэтр».
      -О-о! Это быль колосаль!- с восхищением воскликнул немец, вставая на ноги и отряхиваясь.
     -Ну, вот…! Мне кажется, что вы с моим матросом найдёте общий язык?- стараясь быть как можно естественней, обратился Шерман к начальнику гарнизона.
     -Ол! Мой мальчик! Мне пора на свою шхуну! Вот, возьми! Это твоё жалование за рейс! А это! Это тебе подарок!- кэп  протянул Коре скрученные в плотный рулончик деньги.
      -Купи себе хорошую винтовку! «Henry» стоит здесь сорок два доллара! Винтовка неплохая! Двадцать пять, тридцать выстрелов в минуту! Это просто великолепно…! Разработка самого Оливера Винчестера! Понял? Вон, хотя бы унтер, тебе поможет её купить! Ну, ладно! Бог даст, ещё свидимся…!-
Шерман резко повернулся на каблуках и быстро пошёл прочь. Оставшиеся, молча, смотрели ему вслед, не подозревая, что у кэпа, у этого сурового, закалённого морем человека, от переполнявших его душу чувств, могут течь по щекам слёзы. Первым нарушил то молчание унтер. Ему было на вид не больше двадцати лет. Показанный Олом финт не произвёл на него, никакого впечатления, и поэтому он весело сказал:
      -Винтовка, это хорошо, но в ближнем бою она не эффективна! Тебе, приятель…!- унтер без особого стеснения перешёл на «ты» с молодым матросом:
      -Тебе, я могу достать за эти деньги хороший кольт! Конечно, сорока долларов будет маловато! Кольт стоит долларов шестьдесят, но чисто для тебя я постараюсь…!-
      -Какой кольт? Шан…! Сабля…! Вот оружие благородный и сильный человек!- одёрнул своего унтера капитан.
     -Ну, не скажите, господин капитан! Конечно…! Господь создал людей, одних сильными, других слабыми, а господин Кольт уровнял всех! Какой смысл махать этой селёдкой?- он брезгливо пнул ногой, лежащую на земле саблю:
      -Когда можно вынуть из кобуры кольт! Шарах, и нет врага…!-
      -Ты лаять как зёбакен! Попробовать попадать во всадник на полном скаку! Нет, не попадать! А сабля! Вжик…!- Штюбинг показал, как это будет «вжик».
      -Конечно,  Вы, господин капитан, без своего монокля не черта не попадёте и в слона…! А я вам вот, что скажу! Если из кольта целиться, то промах тебе обеспечен! Кольт нужно чувствовать нутром! Тогда он тебя не подведёт! Вскинул его, и только курок взводи! Шарах! Шарах! Шарах!- Шан по-детски, задорно, показал на пальцах, как надо стрелять из кольта, не целясь.
      -А ты сам-то так можешь? Шарах! Шарах…!- с сомнением спросил Ол унтера, как своего старого друга.
     -Я-то? Не, я так стрелять не могу!- честно признался Шан:
     -А вот в милиции есть снайпера! Там Джон Верёвкин стреляет! Пальчики оближешь! Я тебе его завтра покажу…!-
      -Постой! Постой! Как, Джон Верёвкин! Джон – это по-русски Ваня! Он, что этот Джон, русский, что ли?- с нескрываемым любопытством воскликнул Ол.
      -Ну, да! Он из России! А что?- не понимая причины, по которой так возбудился моряк, пробормотал унтер.
      -Нет! Нет! Ничего! Просто я, тоже – русский…! Олеша Коробов!-
      -Ты! Русский? Ну, тогда быть снайпером, тебе сам Бог велел…!- с явным уважением в голосе подытожил Шан.
      -Вот она, есть молодость! Вы растрещались как, баба на базар! На двор уже ночь! Проводи Ола в мой комнат! А я, пока есть умываться!- и капитан, по военному, чеканя шаг, скрылся во мраке двора, не освещённого факелами.
      -Замучил! Немчура проклятый! Понаехали! Борцы за равенство! Раскомандывался тут! Борон! Мать его!- собирая сабли, бубнил унтер.
      -А ты, разве не за отмену рабства воюешь?- удивился Ол.
      -Ага! Сейчас! За этих «черномазых»! Кому они нужны-то? Тут у доброй половины офицеров рабы имеются, и вольную им, что-то никто давать не торопится! У самого генерала Шермана рабов с два  десятка будет, и ничего…!- словно отмахиваясь от назойливой мухи, с неохотой ответил Шан.
      -Так какого… рожна вы четыре года воюете? От нечего делать, что ли? Ладно бы сабельками махать! И то грех большой! А то ж ведь, пушки, военный флот! Сколь, людей-то погибло? Просто так, что ли? Этого я понять не могу!- говорил  Ол, словно самому себе.
      -Какого рожна, говоришь? А воюем, потому, что воюем! Какого хрена эти южане выёживаются? Тоже мне, ватные короли! Дворяне! Цвет общества! Наши штаты для них – быдло! Вот мы и решили им задницу надрать! Законно…! А рабы-то их, «черномазые»! Знаешь, как воюют? Стоят до последнего патрона! Понял? Им рабство – Рай! Понял? По началу-то «ватные» нам дали жару, врать не буду! Ага! Одних полковников, да генералов ухлопали уйму! Ага! Но потом, мы разозлились! Да и за нас, чай полмира встали! Про Гер капитана-то я просто так, ляпнул! Он нормальный мужик! Все у кого в жилах горячая кровь, а не кислое вино, все тут, за федералов воюют!  Война, брат, это тебе не сигару выкурить…! Ничего, понюхаешь пороху, поймёшь…!- тоном бывалого вояки, закончил свою речь унтер. Ночью Ол спал плохо. Ему снились «черномазые», стоявшие сплошной, чёрной стеной, и щёлкающие курками пустых револьверов и винтовок. Скуластые физиономии рабов, были перекошены, сверкающей белизной больших зубов, улыбками. И похожи они были, скорей на выходце из Ада, нежели их Рая.
      -Эй, лежебока! Хорош дрыхнуть!- гаркнул с порога Шан. Он принёс обмундирование тёмно-синего цвета и с блестящим козырьком картуз.
      -На! Надевай! Рост на глаз подобрал! Если, что, сам подошьёшь! А это, вот! Смотри! Какой красавец? Себе бы оставил! Но ладно…! На, владей!- он протянул Олу воронёный кольт.
      -А в тебе ничего особенного! Не Атлант!»- рассматривая долговязую фигуру друга, подытожил унтер:
      -Но нас, троих ты вчера, приложил лихо! Одной рукой! У меня спина до сих пор болит! Да, чуть не забыл! Гони сорок долларов! А десятка от меня, подарок…!-
Взяв кольт в руку, Кора ощутил приятную тяжесть револьвера, его рукоятка лежала в ладони, как влитая.
      -Шарах…! Шарах…!- защёлкал спусковой собачкой юноша, направляя кольт на унтера.
      -Ты, что…? Офанарел…?- заверещал Шан, отскакивая в сторону.
      -Чего испугался? Он же не заряжен!- рассмеялся Ол.
      -Ага! Не заряжен! На войне и палка раз в год стреляет! А боевое оружие и подавно! Никогда не направляй его на людей, тем более на своих друзей! На врага…! Это сколько угодно, а на своих – нельзя! Понял?-
      -Да, понял я, понял!- кладя револьвер на стол, серьёзным тоном ответил новобранец, сделав виноватое лицо. Надев форму, юноша подошёл к зеркалу и, взглянув на своё отражение, задорно засмеялся. С зеркального стекла на него смотрело некое подобие солдатика с детским лицом. Обмундирование на худощавой фигуре топорщилось в разные стороны, и походило больше на мешок или куль, нежели на венный мундир, солдата федеральной армии.
      -Да-а…! Ушивать форму придётся почти вполовину! Ты, как, шить-то умеешь? Я мигом за иголкой и нитками схожу!- с этими словами унтер вышел из комнаты. Ол, продолжая рассматривать себя в зеркале, не заметил, как в комнату вошёл Штюбинг. Увидев вчерашнего паренька в форме, он громко, по-юношески рассмеялся.
      -Если мой зёльдатэн будет иметь такой вид, как ты, конфедераты, вместе со свой рабы, умерайт от смех!- вытирая слёзы, заикаясь, проскрипел немец.
      -Конечно! Чего ж не посмеяться! У меня ж ведь нет таких широких плеч, как у федеральных «богатырей», вот форма, и сидит на мне так смешно…!- обиделся Ол.
      -Нет! Нет! Мой юный друг! Я вовсе не хотеть тебя обидеть! Тебе, Ола совсем малё год! Сила у тебя есть! Большой, сила! Плечи с годами, будет большой! А пока в мой санчасть иметь фройлен-санитарка! Она помогать зашивать твой мундир…!-
      -Нет! Не зашить, а ушить!- поправил командира, новобранец. В ответ на это исправление, немецкий солдафон только пожал плечами. Выйдя из комнаты коменданта, капитан с новобранцем направились прямиком в санчасть. Пока они туда следовали, Ол внимательно смотрел по сторонам. Вчера, под покровом ночи, он был лишён такой возможности, рассмотреть форт и близь лежавшие окрестности. Форт и окрестности, как и все прифронтовые городки, были похожи друг на друга, как братья близнецы. Пороховой дым, плотный как молоко, частично поднимаясь к небесам, растворяясь в облаках, потом поливается на землю кислотными дождями. Так же, частично оседая на траву, деревья, строения, оружие и людей, остатками не сгоревшей серы, из порохового дыма, окрашивают всё это, в тот, невзрачный, мёртвый цвет, цвет войны и смерти. Помогая в обесцвечивании сочных цветов радуги, которыми, когда-то цвела природа, кислотным дождям. Такой венный пейзаж способен привести в уныние любого романтика, невзирая не его возраст и пол. Своеобразный запах войны, способный заглушить аромат самых прелестных духов, незримо витая в воздухе, вызывает, с непривычки, тошноту и отвращенье, в неокрепшем, юношеском организме. Заметив, как сморщилось лицо своего юного друга, капитан, пряча улыбку в усы, молвил:
      -Конечно! Это тебе не Париж! Париж благоухает! Цветёт! Привлекая своя пышность, юная девушека, всяческих происхождения, а так же юноша, им подстать! Хотя, смею тебя заверить, мой юный «мэтр»! До война! Да! Да! Именно, до война! Этот городок, подобно Парижу, благоухал ароматом губных помад, пудр, и дорогих духов! И жил звоном мирных кузнец, цоканьем дорогих экипажей, а так же, шуршаньем лёгких, красивых платьев, кокетливых дама, на балах! Война…! Именно война, свой костлявая рука, неустанно стирайт всё то, что так приятно глаз, обонянья и слух! А мы с тобой, как добрый волшебник, пусть даже и убивайт, но, замечать, не злой колдун, но, всё же, именно мы наведёт здесь сказочный красота, и вернёт этот мест, небывалый доныне чувство, чувство любовь и благополучие! А? Как сказать? А?-
Немец, по видимому потратив на эту речь, причём абсолютно не готовясь к этому, очень много своей энергии, остановился. Счастливо улыбаясь, он вытирал со лба пот, который выступил, от чрезмерного напряжения. Пока немец корпел над своей речью, друзья, если это можно так сказать, пришли в санчасть. До того, как Ол попал в Америку, он был, однажды в санчасти. Но это была простая санчасть норвежского городка. В ней приятно пахло эфиром, и йодом. Одетые во всё, кипельно белое, санитарки, любезно предлагая свои услуги клиентам, сновали по коридорам туда-сюда. Белый кафель, прокипяченные шприцы, пилюли и микстуры разлитые в склянки, серебристые подносы, всё говорило о том, что ты тут не умрёшь сразу, ну если только, может быть, постепенно. Медсанчасть же прифронтового городка не имела ничего общего с той, норвежской санчастью, которую запомнил юноша. Здание медсанчасти было барачного типа. Длинное, одноэтажное, дощатое строение, побелённое известью, было когда-то белым-белым. Война же покрыв некогда белый цвет барака, гарью и копотью, придало ему все оттенки серого цвета. Ещё издали обонянье улавливало сильный запах дуста и хлорки идущий от строения. Барак всей своей длинной распростёрся вдоль стены форта, почти касаясь её. Вход в санчасть находился чётко посередине, от него в обе стороны барака вели длинные, мрачные коридоры, которые были завалены сломанными металлическими кроватями, деревянными стульями, и прочим хламом, мешавшим нормальному прохождению по ним. В коридорах, к запаху дуста и хлорки добавляется запах гнили и сырости, а так же мочевины и крови. В пространстве между бараком и стеной форта натянуты верёвки, на которых сушатся жёлтые от неоднократной стирки бинты, марлевые полотна и солдатское нижнее бельё. Санитарки с усталыми лицами передвигаются медленно, лениво. Их халаты, навсегда утратив свою первозданную белизну, были цвета топлёного молока, забрызганные, плохо отстиранными пятнами, видимо, крови.
      -Сэм! Сэ-эм!- с порога в темноту коридора крикнул Гер капитан. Но к большому удивлению новобранца, на окрик вышла миловидная девушка лет восемнадцати-двадцати, в халате медсестры.
      -Сэм! Надо поработать иголка и нитка…! Вот этот молодой человек…!- капитан показал пальцем на Ола:
      -Этот юноша изъявлять желание добровольно записаться в ряды федеральных войска! Но, как видишь вес не в армия, ни в жизнь он не набрать, поэтому мундир надо ушивать этот патриот…!-
      -Что-то ваши патриоты всё мельче и мельче! Даже формы на них нет…! Ушивать приходится…!- беззлобно молвила санитарка, без всякого стеснения рассматривая молодого человека.
      -А ты не смотреть, что он худой! В нём силища немереный! Он нас троих, одной рука уложить на земля! Мышцы у него, хоть и не большой, но очень, очень крепкий! С годами у парень будет, и фигура и стать…! А пока, надо поработай тебе иголка, чтобы форма на зёльдат, на мой зёльдат, сидеть как литой! Я хочу, чтобы он служить у меня, и причём, моим ординарец…!- Штюбинг так при этом жестикулировал руками, пару раз, чуть было не влепил девушке затрещину.
      -Успокойтесь, Вы Гер капитан…! Машете руками, аж страшно! Чуть было не убили! А на счёт парнишки! Хилый ли он или нет, это мне не интересно! Меня в мужчине интересует всего лишь одна мышца, но чтобы она была действительно крепкой и выносливой! Хотя честно скажу, приглянулся мне ваш адъютант…! Ох, приглянулся! А ты чего стоишь? Рот раскрыл! Гляди, ворона залетит! Ну! Давай…! Снимай мундир-то!- голос у санитарки был спокойный, но властный.
      -Что? Прям здесь снимать…?- с растерянным видом спросил новобранец.
      -А что? Прям здесь и снимай…!- заливаясь звонким смехом, ответила Сэм:
      -Ладно, краснеть-то! Шучу я! Пошли в перевязочную! Там за ширмой посидишь, пока я шить буду!-
Сидя за ширмой, в одном нижнем белье, в ожидании ушитого мундира, Ол задремал. Проснулся он от лёгкого прикосновения тёплой руки медсестры.
      -А ты и в самом деле как каменный! Чего так напрягся-то, а?- садясь рядом с ним на кушетку, заявила Сэм:
      -И не сторонись, не сторонись! Я не кусаюсь!-
      -Ты, что, со всеми так, запросто, обнимаешься? Сестра милосердия! А ведёшь себя как шлюха!- брезгливо поморщился юноша.
       -Шлюхи! Они за деньги торгуют своим телом! С чего ты  взял, что я торгую своим? Просто жаль вас, желторотых! Что вы в жизни видели-то? Мамкину сиську, и всё! На войне-то убивают! Врагу, по большому счёту, всё равно, нюхал солдатик женскую подмышку, или нет! Вот и гибнут молодые пареньки, не познав вкуса жарких поцелуев в бессонной ночи…! В ночи, полной любовных утех! И если я, по простоте душевной и приласкала одного другого, и то только тех, которые мне глянулись, это разве ж повод считать меня шлюхой? Причём все они, мои соколы, погибли! Я, видно несу парням, только несчастье!- с грустью в голосе призналась санитарка.
      -Я в ласках, из-за жалости, не нуждаюсь…! И как пахнет женская подмышка, я тоже знаю! Погибать на войне в мои планы не входит! Так, что любезная Сэм! Большое Вам спасибо за помощь! И прощайте…!- надевая ушитую форму, жёстко огрызнулся Ол.
       -Как знать, как знать! Прощайте…! А может и досвидание! Всяко в жизни бывает! Жизнь-то, она всё расставит по своим местам! Ласковое слово-то, оно и  кошке приятно, а ласка, женская ласка, мужчине как бальзам на раны! Вон ведь как на грудь мою смотрел! А в жалости не нуждается! Гордый! Ладно, поживём, увидим! Ты пока курс молодого бойца пойдёшь, у Штюбинга! Да и унтер Шан, немало крови тебе попортит! Прибежишь ко мне, как миленький, прибежишь…!- думала санитарка, глядя в спину уходящему патриоту. Только время шло, а «гордый», как окрестила Ола санитарка, не спешил бежать к ней. Да и Штюбинг, если опустить то обстоятельство, что он и его подчинённый, оба были «мальчики», можно было подумать, что капитан просто влюбился в молодого бойца, как в девушку влюбился. Шан же пока не видел немец, тоже оказывал Олу всевозможные знаки внимания, после муштры конечно. Добровольцев было человек десять, и они с утра до вечера постигали нелёгкую науку, науку воевать. Обучение шло по ускоренной программе. Война, как голодный монстр, пожирала людские жизни, требуя всё новых и новых жертв. По этой причине новобранцы за день успевали помаршировать, поскакать на лошадях, помахать ружьём, работая штыком и прикладом, поползать на пузе, пострелять в мишень, и порубиться на саблях. К вечеру все, они, едва стояли на ногах, и только один Кора с Шаном уходили за стены форда и на пустыре тренировались в стрельбе из кольта. Стрелять из револьвера Олу очень нравилось, особенно стрелять не целясь.
      -Я же сказал, что из тебя получится отличный снайпер…!- расставляя банки, по которым стреляли друзья, говорил другу унтер. Стрельба, самому унтеру давалась не так легко, как его другу, но не смотря ни на что, он всё же далеко продвинулся в этом искусстве. Когда совсем темнело, и Шан чистил кольты после стрельбы, Ол, при свете факелов давал уроки фехтования своему капитану. Капитан с сугубо немецким упрямством махал саблей до изнеможения, удивляясь при этом, что молодой солдат ни капли не устаёт.
      -Да он и в самом деле двужильный, особенный…! Все, вон валятся с ног, как морёные мухи, а этому русскому, хоть бы что! Говорят, что русские, в своих лесах, медведей голыми руками ловят! Судя по этому, ещё совсем мальчику, так оно и есть! Он и есть медведь! И обо мне и не думает вовсе! Придётся сделать так, как меня научила одна индейская скво! Если мужчина не идёт к женщине, женщина сама должна придти к мужчине…!- сидя на крыльце барака, и наблюдая за своим возлюбленным, думала Сэм.

       Утром Штюбинг вызвал к себе унтера, и едва тот преступил порог комнаты капитана, сказал:
       -Сегодня я хотеть, посмотреть, как у вас с Олом Корой идёт дела в стрельба! Шарах! Шарах…!-
Немец, постреляв из пальца, сдул пороховой дым из мнимого ствола.
       -Пострелять хотите Гер капитан? Это можно устроить! Кольт-то у Вас, армейский! Он лупит, дай Боже! И пули ложит метко, кучно!- закивал Шан.
       -Нет! Нет! Я не хотеть стрелять! Я сказать…! Просто посмотреть!-
       -Да мне-то, что? Пойдём…! А кто «зелёных» гонять будет? Им через два дня в строй, а они сырые! Ни хрена не умеют! В первом же бою все лягут…!- Шан озабочено чесал затылок.
      -О! На это не надо волноваться! За молодёжь приехать один, из милиция! Самурай! Японец! Мать твоя! Мечём – «катана», этот самурай «туше», глаз не моргнёт, делайт!- капитан рубанул ладонью, как будто он делает «туше» мечём.
Пока Шан расставлял банки на краю оврага, Штюбинг оживлённо беседовал с молодым «мэтром».
      -Ола! Слушать меня и не перебивать! Я вчера был штаб. Генерал Шерман требует пополнения в армия! Я отдать девять новобранец в милиция! Девять и всё! Генерал сказать, что каждый человек на счету! Что сейчас наступать переломный момент в война, а я прятать люди! Я объяснять генерал, что желать иметь адъютант, а он сказать, что не позволить иметь любимчик! Тогда я спорить с генерал, что ты любой драгун побеждать на сабля! И если будет так, он оставлять тебя в мой гарнизон…!-
Капитан не успел закончить свою речь, как, вдруг откуда-то из глубины оврага донёсся пронзительный женский визг. Трое мужчин,  выхватив свои кольты, бросились в овраг, туда, откуда донёсся этот визг. На самом дне оврага, возле кучи хвороста лежала девушка, она была в бессознательном состоянии. В области левой груди халат медсестры был окрашен двумя алыми, кровяными разводами. Подбежав ближе, торица увидела на хворосте большую, толстую змею. Ол, не целясь, выстрелил. Пуля, попав в голову змее, превратила её в кровавое месиво. Змея, гремя своей костяной погремушкой на конце хвоста, забилась в предсмертной агонии.
      -Видно, когда Сэм стала брать хворост, «гремучка» её и ужалила! Всё…! Царствие ей небесное! В это время года укус гремучей змеи очень опасен!- трагичным голосом вынес приговор бедной девушке унтер.
      -Что ты каркать здесь? Лучше бежать в форт за носилки…! А я сейчас набирать вода из ручей! Вон губы её совсем сухой!- командным голосом распорядился капитан.
      -Ага! Всё правильно Гер капитан! А я пока яд из ранок попытаюсь высосать! Может быть нам удастся её спасти!- с волненьем залепетал Ол. Унтер с капитаном бросились бегом в разные стороны, один за носилками, другой за водой, а Кора, нагнувшись над бесчувственным телом, дрожащими руками стал расстёгивать халат. На небольшой, красивой, девичьей груди, сбоку, алели две капельки крови, выступившие из ранок оставленных змеиными зубами. Любоваться этой, обнажённой красотой, не было времени. Встав на колени, Ол припал губами к этим ранкам, и стал интенсивно высасывать кровь отравленную ядом. От прикосновения горячих, мужских губ, тело девушки вздрогнуло. Она, приоткрыв глаза, обвила голову Ола рукой, и жарко зашептала ему прямо в ухо:
      -Что, испугался? А мне пришлось для того, чтобы ты, вот так прижался своими губами к моей груди, пожертвовать свой любимой, ручной змеёй! Что так впился в сиську-то? Яда там нет, а засос теперь будет! Устала я ждать, когда ты, сам придёшь…! Вот и пошла на обман! Ты же ведь не выдашь меня своим друзьям? А то я со стыда умру…!-
      -Нет! Что ты! Конечно, я тебя не выдам!- дрожащим голосом, заверил юноша девушку. Он чувствовал как весь напрягается от этой близости, и понимая, что это чувствует и Сэм, ему от этого стало ужасно стыдно.
      -Что теперь делать-то? Научи…? Раз ты такая умная!- растерянно шептал Ол, вытирая пот.
     -Спокойно! Трусливый какой! Не целованный…! А уверял, что знаешь, как женщина пахнет!- с усмешкой шептала Сэм:
     -Ты же высосал яд…! Вот и неси меня в форт! Мне стало легче! Но не на столько, чтобы самой идти! Понял…? Справишься, геркулес? Или силёнок не хватит…?-
     -Я сейчас! Я скоро!- бубнил капитан, неся в пригоршне холодную, ключевую воду:
     -Мой Бог! Я ничего не понимайт…!-
В изумлении Штюбинг остановился, выливая воду на землю.
      -О-о! Нет! Я кажется понимат всё…! Чертовка, девка…!-
Видя, как юноша поднимает Сэм на руки, а та ласково обвивает своими руками его шею, он хмыкнул, пряча улыбку в рыжие усы.
      -Ладно…! Всё правильно! Война, войной, а жизнь всегда своё возьмёт! Пусть Сэм сделает этого мальчика настоящим мужчиной…!-
И капитан подмигнул Шану, который стоял на краю обрыва, опустив носилки, и прижал недвусмысленно палец к губам, мол:
      -Молчок…!-

      Рассказчик снова умолк, глядя на пламя костра. Что он видел в этих прозрачных, красновато-жёлтых языках? Может жар в горне, своей далёкой кузницы, или языки пожарищ, которыми богата война, а может и точно такое же пламя,  тех несчётных костров, которые видывал старый моряк за свою долгую жизнь. Вид пламени горящего костра всегда навевает на человека грусть-тоску. Глядя на костёр, хочется петь, или говорить, говорить о жизни. Все, кто с тобой рядом, обязательно станут тебе подпевать, или же слушать, и под твои откровения будут, так же глядя на огонь, вспоминать свою жизнь, свои победы и поражения.
 
      -Ну! Чего ж умолк, Ол? Как ночка прошла? Герой-любовничек…! Поди, прибежал к Сэм ночью-то…?- ехидно спросила Лу. В голосе её явно слышались нотки ревности.
      -Вообще-то я об своих отношениях с женщинами стараюсь никому не рассказывать…! Даже своим самым близким друзьям!- пожав плечами, ответил Ол.
      -Всё бы вам, женщинам про «это» надо знать! Прибежал и прибежал…! И я бы, тоже прибежал бы, если бы меня позвала красотка, сама! Нормальный мужик, причём молодой и не женатый, всегда пойдёт женщине навстречу! Красивой женщине…! Это дурнушки никому не нужны, или почти никому…!- встал на защиту друга Йорк.
      -Ага! Нормальные мужики прибегут…! Да ещё и резать друг друга начнут, позабыв про то, что они лучшие друзья! Иногда даже пожалеешь, что родилась красивой! Не всегда красота женщине счастье-то приносит!- вздохнула Луиза.
      -Что вам переживать-то! Подумаешь, друзья передрались! Ты только подмигни, и полный порядок! Мужчина, если ему нравится женщина, станет выполнять любой её каприз! Прикажет она ему помирится, с кем бы то ни было, и он помирится, в угоду ей, даже со своим заклятым врагом…!- Йорк, улыбаясь, посмотрел на своих друзей, ища у них слова или жесты одобрения. Друзья же в ответ только безучастно пожали плечами. Подмигнуть-то женщина может, но вот что из этого выйдет, не может знать, никто.
            
      Вот Луиза и подморгнула тогда Рекардо, а он, как истинный испанец, мгновенно отреагировал. Найти каравеллу, которая затонула пару столетий назад, гораздо трудней, чем отыскать судёнышко с портвейном, на сравнительно не большой глубине и, причём затонувшее не так давно.
 
      Уже целых три долгих месяца, трое искателей кладов, усилено вели поиск, а результатов никаких не добились. Единственное, что увидела за то время ныряльщица, так это акулу. Её силуэт возник внезапно, где-то вдали, каким-то расплывчатым, не одушевлённым предметом.  Издали акула казалась весьма безобидной рыбкой, да и не такой большой, что могла напасть и убить. Однако рыба, учуяв девушку, повысила свою активность, и стала, рыская кругами, настойчиво приближаться к своей добычи. Когда акула проплыла совсем рядом, продемонстрировав Луизе размер своей пасти, с частоколом острых зубов, эта демонстрация подействовала на девушку, как гром среди ясного неба. Позабыв, что она находится подводой, Луиза вскрикнула от испуга, из-за чего, чуть было не захлебнулась. Позабыв про счёт и про большое давление глубины, ныряльщица быстро стала вплывать, от чего у неё пошла носом кровь. Едва вынырнув, девушка, энергично работая руками и ногами, поплыла к шлюпке, в которой её ждал Рекардо, страхуя погружение. Увидев, как стремительно Луиза плывёт к нему, он сразу понял, что произошло нечто ужасное, и тут же поспешил пловчихе навстречу. Как только девушка оказалась в шлюпке, куда её почти волоком втащил старпом, почти в тоже мгновенье в борт врезалась акула, возбуждённая запахом крови. Рыбина была не больше трёх ярдов, но людям, с испуга, она показалась просто огромной. Потерпев неудачу при атаке, акула стала кружить вокруг шлюпки, изредка тыркаясь в её борта носом. Рекардо с Луизой так и просидели в шлюпке обнявшись до тех пор, пока акула не убралась восвояси, не солоно хлебавши. Пока они так сидели, девушка согрелась в объятьях мужчины, от чего и на душе у неё стало как-то теплее. Полуобнажённое тело молодой девушки так же взволновало испанца, да так, что Луиза почувствовала это. Положив свою голову на плечо мужчине и, чувствуя как его тело слегка подтрясывается, она, немного успокоившись, сильнее прижалась к нему.
      -Вон как напрягся старпом-то! Он давно меня глазами поедает, а теперь, когда обнял меня, никак не может скрыть своих чувств и сдержать свою необузданную страсть! Испанцы, все такие горячие…! Боюсь, что по простоте своей, мне не устоять перед таким натиском! Но что будет, если об этом узнает Хосе? Ведь рано или поздно, он всё равно узнает об наших отношениях! Да и ладно, пускай узнает! Он, что мне – муж? Нет! И меня-то он взял силой! Пусть это будет моя маленькая месть ему! Не помрёт, переживёт…!- думала молодая женщина, подставляя свой приоткрытый ротик страстным губам старпома, для поцелуя.

      -Дела – дрянь! Почти месяц наш рацион составляют мидии, да пресные лепёшки! Конечно, для поддержания мужской силы это не плохо, но от этих устриц меня уже тошнит! Да и деньги на исходе, а кладом здесь и не пахнет! Может покойный Жан-Филипп, что-нибудь напутал с картой? Если в ближайшее время мы ничего не найдём, поиски придётся свернуть…!- рассуждал вслух Хосе, разглядывая те крохи, которые остались от тех богатств, которые находились в его шкатулке в начале этой экспедиции. Прерывая мысли Хосе, в каюту вошли Луиза и Рекардо.
      -Хосе! Я вот, что хочу сказать! Целых пять лье океанского дна я прощупала под водой! Испанские галеоны - «миф»! Нет никакого золота индейцев Майя! Я думаю…!-
      -Думаю здесь я…!- грубо перебив девушку, закричал капитан, вскакивая со своего кресла:
       -Идея-то, искать это золото принадлежит не мне, а твоему придурковатому поэту, Жану-Филиппу! Я вбухал в это дело все свои деньги, и что? Деньги испарились, а золото испанских галеонов – «миф»! Ну, нет! Ты будишь нырять до тех пор, пока не найдёшь этот клад! Понятно? Здешние контрабандисты ещё! Их нам только не хватало! Всё разнюхивают! Что мы ищем столько времени? Главарь прямо мне сказал, что он за нами сечёт! И если что, он мою «Мечту» отправит на дно морское вместе с нами! Я хоть и не боюсь его угроз, но точно знаю, что главарь контрабандистов, серьёзный сеньор!-
       -Кэп! Я тоже хочу сказать! Клад, кладом, но поиски придётся прекратить! Сегодня на Луизу напала акула! Бедная девушка чудом спаслась…!- вмешался Рекардо:
      Я не могу точно сказать, что это за акула была, но что она агрессивна и опасна, это абсолютно верно! Акула кружила вокруг шлюпки долго, периодически подплывая, и кусая её! Ты же знаешь, Хосе, я не трус, но страху я натерпелся, о-го-го!- Рекардо сделал вид, что вытирает пот.
      -Хм! Странно! В этих водах акулы встречаются, но очень редко! Ладно! Ты прав! Устроим небольшой перерыв! Поиски галеонов прекращаем! Нам, с тобой надо сплавать на берег! Продукты кончились, да и деньги на исходе! Давай! Собирайся и …-
Но, не дав капитану закончить фразу, Луиза закричала срывающимся голосом:
       -Что? Куда? А я…? Я, что на этом корыте одна должна остаться? Ты, что, думаешь, что я смелее твоего старпома, а? Ты видел бы зубы у той акулы? Делайте, что хотите, но я на вашей «Мечте» одна не останусь! Я о такой мечте даже и не мечтала…!-
Девушка, закрыв лицо руками, зарыдала в голос.
       -Ну-ка прекрати истерику! Этого мне ещё не хватает! Ладно! Чёрт с тобой! Пусть Рекардо остаётся на шхуне, и вытирает тебе сопли, а я пойду на берег один! Только мне придётся пожертвовать одной десятой частью от того золота, которого мы найдём! Что на это скажите, компаньоны? Может и денег, в долг, достану! Нормального провианта куплю! Вина хорошего…!- Хосе сутулясь, направился к борту, у которого была пришвартована шлюпка. Скрипя уключинами, капитан неспешно грёб к далёкому берегу. Настроение было у него присквернейшее.
       -Прям, невезуха какая-то! От поисков, никаких результатов! Акулу чёрт принёс, как назло…! И в долг влезать не охота! Потом, поверит ли Хулио, этот хитрый лис, в сокровища? Поверит…! А куда он денется? Карта-то, поди, подлинная! Где её Филипп достал-то? Да! Карамба! А где карта-то? Вот чёрт! Карту забыл! Точно невезуха, не иначе!- словно говоря с самим собой вслух, рычал капитан, разворачивая шлюпку.

      Едва шлюпка с капитаном отошла от шхуны ярдов на сто, Рекардо и Луиза, одновременно, не сговариваясь, бросились в объятья дуг другу.
 
      Когда Хосе поднялся на борт своего судна, то от увиденной им картины, кровь застыла в его жилах. Да и как ей не застыть, при виде  бурного слияния испанской, необузданной страсти и французской, темпераментной грациозности.
      -Рекардо! Подлый вор…!- вне себя от ярости вскричал кэп. Его лицо стало багровым от ярости, а глаза налились кровью.
      -Надевай штаны, ублюдок! Бери свою наваху, если не хочешь, чтобы я тебя зарезал как свинью! Ты же, тварь с руки у меня ел…! Вот она, твоя благодарность! А я-то дурак, тебя, своим братом считал…!- рычал Хосе, раскладывая свою наваху.
      -Хосе! Хосе! Ты и правда мой брат…! А «это» у нас с Луизой серьёзно! Мы любим друг друга! Она не любит тебя…! Ты ж, ведь, взял её обманом! Прошу тебя! Давай поговорим спокойно! Без ножей!- ответил Рекардо сиплым голосом. Он был бледен, но спокоен. Луиза не зная, что ей делать, прикрыла свою ногату и, затаив дыханье, с ужасом взирала на обоих мужчин. Она видела своими глазами, каков Хосе в деле, поэтому больше переживала за старпома. Видя, что соперник не достаёт своего ножа, кэп слегка резанул себя по левой груди и, прищурив глаза, зло сказал:
      -Видишь эту кровь? Я её смою твоей кровью, со своего тела! Ты меня понял? Давай! Дерись! Если ты настоящий мужчина…!-
Эти слова словно подхлестнули Рекардо, и он, выхватив свою наваху, ринулся на своего капитана и друга. Выпад его был быстр, как удар молнии, но капитан оказался ещё быстрей. Он, уворачиваясь от клинка противника, пал на одно колено, одновременно всаживая свой клинок в печень своего врага. Рекардо словно наткнувшись на невидимую стену, так и замер с высоко поднятой рукой, сжимающей наваху. Горячая струя, брызнувшая из раны, обдала руку Хосе. Не вынимая ножа, он стал медленно подниматься с колена. Ему хотелось заглянуть в глаза умирающего друга, который так подло предал его. В тот же миг, смертельно раненый Рекардо, может, собрав последние силы, а может и в предсмертной агонии, неожиданно махнул своим клинком. Хосе не почувствовал боли, он почувствовал только, тепло собственной крови, которая полилась сильным ручьём из раны на шее, из раны которою оставила наваха старпома. Бросив свой нож, он попытался рукой прикрыть этот ручей, бьющий из порезанной сонной артерии, но эта рука, становясь ватной, не слушалось своего хозяина. Видя, как смертельно раненые бойцы медленно опускаясь, падают в лужи собственной крови, которой была залита палуба, бедная, насмерть перепуганная девушка, не зная к кому ей броситься на помощь, продолжала сидеть без движений.
      -Луиза! Всё кончено…! Подойди…!- бескровными губами прошептал капитан, и с немалым усилием приподнявшись на слабеющей руке, продолжил:
-Видишь…? Умираю…! Но так видно угодно Богу! Значит мы оба…, оба виноваты перед ним…! Но это не важно…! Важно сейчас другое! Я очень виноват пред тобой…! Прости! Если сможешь, конечно…! Набери, набери команду, и найди этот проклятый клад! И...! И, будь счастлива! Всё, проща….-
Рука Хосе подломилась, и бездыханное тело рухнуло обратно в кровавую лужу, а безжизненные, широко открытые глаза, всё продолжали смотреть на Луизу. Немного придя в себя, девушка не без больших усилий столкнула оба тела за борт, придав, таким образом, тела, как могиле, морской пучине. Потом, спустившись в трюм шхуны, она прорубила топором днище. Наскоро собрав всё самое необходимое, девушка села в шлюпку. Отплыв на небольшое расстояние от судна, она, стоя в лодке, дождалась, когда вымпел на грот-мачте скроется под водой. Порвав пресловутою карту на мелкие кусочки, Луиза бросила их в море, и со всех сил, что было в её хрупком теле, налегла на вёсла.   
      -Скрыла…! Скрыла…!- скрипели уключины.
      -Трупы…!- глухо урчали волны вдоль борта, поддакивая скрипящим уключинам. Эти голоса-звуки, молоточками стучали в висках у бедной девушки, а жгучие слёзы, крупными, солёными каплями, катились по бледным щекам. Этакое прошлое, словно холодной струёй, остудив сознание, и веки Луизы, заставило её приумолкнуть, прикусив язык и, не мигая, уставиться в пляшущее пламя костра, пытаясь разглядеть в нём, пламя факелов далёкого американского форта.
 
       Однако юноша нёс укушенную «змеёй», девушку не вечером и не ночью, а белым днём, не чуя ног под собой, и тяжести девичьего тела в руках.
      -Эй! Кора! Ходить медленней! Мы с унтер, за тобой не поспевать…!- по ребячески, показывая язык, шутил Гер капитан.
      -Да ладно Вам, господин Штюбинг! Он же не идёт, он летит…!- тоже смеясь, дёргая немца за рукав, прыскал Шан. А юноша, не слыша колкостей друзей, в самом деле летел, летел окрылённый любовью. В форде, на плацу, шла муштра. Новобранцы, пытаясь тянуть носок, поднимая ногу как можно выше, чеканили шаг, держа ружья «на караул». Перед этими, неуклюжими воинами, на небольшом коврике, на коленях, сидел странного вида человек. Одет он был в чёрное, атласное кимоно, расшитое трёхлистником клевера. Чёрные, смоляные волосы выбритые на темени, на затылке же были схвачены в большой пучок, и заколотые деревянной спицей. За широкий пояс, которым был подпоясан тот человек, были заложены два меча.
      -Эй, Ола! Вон, видишь японца? Это Ояма Накацуки! Ояма – самурай, один из лучших бойцов из своего клана…! Он принадлежал к свите сюгуна! Этот самурай имеет огромное желание поспаринговаться с тобой! Ты, как? Не возражаешь…? А?- с лёгкой издёвкой, объяснил унтер.
      -Когда же я отказывался-то…? А? Вот, только отнесу Сэм в медсанчасть, и тут же вернусь…!- спокойно ответил Ол. Услышав эти слова, девушка, обхватив юношу за шею, с тревогой в голосе зашептала ему на ухо:
      -Ол! Послушай…! Бойся этого странного человека! О нём такое рассказывают милиционеры! Это не человек, дьявол…!-
      -Мы тоже не лаптем щи хлебаем!- на непонятном девушке языке молвил Кора. Пройдя в перевязочную Ол положил Сэм на кушетку, и поспешил на улицу, где его уже ждали Штюбинг и Шан. Шан держал в руке саблю.
      -Сейчас мы поглядим, что это за пряник такой? Самурай, мать твою…!- пытаясь вести себя, как взрослый, сказал паренёк. А самурай, с лёгкостью кошки вскочил на ноги, и степенной походкой подошёл к этой троице. Несмотря на молодость, Ол был довольно наблюдательным пареньком. Человек в кимоно поразил его всем своим видом. Во-первых, глаза его не выражали абсолютно ничего. Они у него были, как бы мёртвые. Во-вторых, при всей степенности японца, в его движениях чувствовалась небывалая лёгкость, и сила. И ещё, что-то в нём было, а вот, что, этого понять до конца Кора не мог. Кивнув японцу, Штюбинг, с уваженьем в голосе сказал:
      -Ояма сан! Вот тот юноша, о котором я рассказывать! Ола готов показать своё мастерство на сабля…!-
      -Я видеть, что в этот юноша сильный дух! Только спарринг с этот воин не будет! Его голова много лишнего…! Он совсем не готов к поединок…! Я самурай, и кодекс честь не позволять мне пользовать этим…! Ещё до начала бой он обречён на гибель…!-
Японец повернулся и хотел уйти, когда Ол, с присущей всем молодым людям наглостью, заявил:
      -Это у кого ветер в голове? У меня? А Вы, Ояма-сан, попробуйте…! И сами увидите, что это не так! Ну, что? Попробуем…? А?-
      -Ты не японец…! Ты не самурай…! И поэтому я тебя, юноша, прощать! Но урок, как сенсей, я всё, же тебе дать…!-
С этими словами Ояма вынул из-за пояса свой меч прямо в ножнах, и вытянув его перед собой, поклонился ему. Потом, заправив меч обратно за пояс, самурай застыл в боевой стойке.
      -Ояма сан! Вы меч-то из ножен вынули бы…!- поигрывая саблей, попросил Ол японца.
      -Ола…! Нападать! Я приказывать тебе – нападать…! Ояма – самурай! Он всегда готов к бой!- хрипел от надрыва Штюбинг. Кора и сам хотел нападать, только самурай спокойно стоял, причём, совсем открыто стоял, и этим своим спокойствием он смущал молодого человека. Поигрывая саблей, Ол приглядывался, куда лучше нанести удар. Наконец он сделал выпад, но его сабля, почему-то просвистев в миллиметре от головы Оямы, пролетела мимо, не достигнув цели. Новобранец хотел повторить свой «приём», когда почувствовал холод самурайского клинка на своей шее. Когда, и как японец успел выхватить меч из ножен, и как это ему удалось условно поразить его, то есть своего противника, это вообще, оставалось для Кора загадкой. Трижды Ол повторял атаку, и трижды самурай поражал его, своим мечём, оставаясь при этом неуязвимым. Кора, благодаря своей реакции, видел все движения японца, и пытался упредить его меч, но тот, всё равно был на чуть-чуть, но быстрее. Воткнув саблю в землю Олеша, махнув рукой, сказал:
      -Всё…! Ваша взяла! Чёрт…! Не пойму…! Рука меня не слушается, что ли?-
      -Э-е! Ты не думать о бой…! Это хоросё! Но ты думать при этом, чёрта знает о чём…! Женщин! Она губить мужчина…! Это осень, осень плёхо…! Я тоже не думать о драка! Но мой рука, сама видеть твой финт, и сама делать «туше»…! Это искусство бой с меч, называть «Буси-до»!- пояснил свои победы самурай.
      -Ага…! Я понял – «Буси-до», ага…! Только русские-то, не сдаются…! Ни чай жив ещё, Ничай! Ну-ка, ещё разок! Я постараюсь вообще, не о чём не думать! Даже о женщине! Во…!-
С этими словами Ол выдернув свой клинок из земли, сделал выпад в сторону Оямы, но, не закончив приём, он неуловимым движением, чуть отвёл самурайский меч в сторону, и сам уже остановил свою саблю на шее японца. В мёртвых глазах самурая вспыхнула искра удивления. Он, хмурясь, сдвинул брови к переносице, с криком:
     -Кия!- сам сделал быстрый выпад в сторону противника, но его меч поразил «воздух», а сабля Ола, опять, упрямо легла самураю на шею. Обескураженный неудачей, Ояма, объединив «Буси-до» и «Карате», стал сочетать финты мечём, с различными ударами ногами. Только всё было тщетно. Отвлекающие удары ногами, натыкались на железные руки юноши, блокирующие эти удары, а его сабля, то и дело неумолимо поражала противника. Штюбинг, поражённый этим зрелищем, с горящими от восхищенья глазами,  восторженно прищёлкивал языком, одобряя, таким образом, каждую победу своего подчинённого. Девять новобранцев, поставив ружья пирамидой, тоже, добросовестно, переживали за своего сослуживца. Шан, подобно манекену, стоял, не шевелясь. Он только изредка пощипывал себя за бедро, чтобы убедиться в том, что не спит, и не видит этот поединок во сне. А поединок затянулся до самого вечера. Оба противника проявляя чудеса стойкости и выносливости, не зная усталости, рубились и рубились, демонстрируя всю виртуозность фехтовального искусства. Неизвестно, сколько ещё продолжалась бы эта схватка, если бы Штюбинг не призвал противников опустить оружие. Ояма, опять вытянул руки с «Катаной» перед собой, поклонился мечу, и вложил его в ножны. Подражая самураю Кора, тоже поклонился своей сабле, которую принял у него из рук унтер.
      -Я всегда верить только свои глаза, и не верить тому, что говорят…! Мои глаз сказать мне, что Гер капитан говорить, правда…! Этот мальчик, настоящий самурай, хотя и не есть японец! Ола не может принадлежать ни к один самурайский калан! Я, Ояма Накацуки, из клан Йосинасы Айсигаки Мурата, имею честь предложить тебе, Ола-сан, стать мне приёмный сын…! Здесь, вдали от моя родина, Япония, на правах последний самурай из клан сюгуна, возводить тебя в высокий сан самурай…!-
С этими словами Ояма вынул свой меч из ножен, и подойдя к Олеше, с поклоном вложил рукоятку меча в руки удивлённого паренька.
      -Ола-сан! Я иметь честь, первым поздравлять тебя с такой высокий титул!- пожимая руку новобранца, с дрожью в голосе произнёс короткую речь Штюбинг.
      -Ол! Ол! Я тоже, присоединяюсь к Гер капитану! Я очень рад за тебя…! Что здесь в Америке, далеко, далеко от твоей родины, у тебя появился такой отец, как Ояма-сан!- затараторил неуёмный Шан. Бурные поздравления и похвала, кому  угодно вскружат голову, и Ол был не исключение. Лицо его, от избытка чувств, стало красным, а грудь просто распирало от важности. Самурай с немцем, попрощались с Корой и ушли. Унтер же построив новобранцев, повёл строй в казарму. Когда Ол хотел войти в казарму, Шан, остановил его.
      -Кора…! Ты-то куда? Сэм, ведь ждёт! Забыл, что ли? Давай…! Иди…!  Я, если что, прикрою! Давай, давай…! Смелей…!- подтолкнул он друга в сторону санчасти. Едва молодой человек переступил порог перевязочной, как девушка, давно ожидавшая его, тут же бросилась к нему.
      -Сердце…! Сердце-то как бьётся! Того и гляди выскочит!- прижавшись к груди парня, шептала Сэм.
      -Намахался саблей-то…! Вон мокрый весь, как после душа! Постой…! Подожди…!- отстраняясь от пылких поцелуев Ола, добавила она.
      -Тебе сейчас надо отдохнуть! Не спорь со мной…! Всё будет хорошо! Ты мой…! Понял? А сейчас, иди…! Иди и отдыхай! Завтра…! Всё будет завтра!-

      А «завтра», никакого не было. Завтра – война, это ненасытное чудовище, слопало всё, что могло бы быть у этих молодых людей.
 
      В четыре часа утра, когда рассвет только, только зарождается, в форт прискакал посыльный с приказом, всем прибыть в расположение северных войск. Олеша в то утро даже не успел попрощаться со своей девушкой.
 
      Небольшой отряд из пятнадцати человек влился в подразделение конной милиции ополчения, которой уже была поставлена особая задача. Командир подразделения поступил мудро. Он не стал распределять отряд по взводам, а оставил этот отряд, как единую, боевую единицу. Особая задача подразделения заключалась в том, чтобы зайдя в тыл южанам,  громить склады с провиантом и боеприпасами  конфедератов, тем самым, отвлечь на себя хоть какие-то силы противника.

      Ехали молча. Ол вглядывался в лица своих боевых товарищей, и не узнавал их. Лица у новобранцев были суровы, и выглядели они даже старше. Каждый о чём-то думал, о своём, о сокровенном. Глядя на  них, он тоже задумался. Утро выпало туманное, и поэтому конники ехали тихим шагом.
      -Вот ведь, поди…!- качаясь в седле, думал русский самурай:
      -Даже не прижал к сердцу Сэм на прощанье! Война…! Но он найдёт Сэм…! После войны найдёт! И как она сказала, у них всё будет…!-
Прерывая мысли юноши, раздался многоствольный залп.
      -Фьють! Фьють! Фьють!- словно потревоженная, невидимая стая юрков, засвистели пули.
     -Всем спешиться и залечь…! Лошадей отогнать к оврагу!- стараясь перекрыть лошадиное ржание и крики раненых, раздались команды командиров. Упав в траву, Ол замер. Прямо перед ним, по травинке, ползла вверх божья коровка.
     -Хм! Вот те на…! Война, а ей хоть бы что! Ползёт себе, как ни в чём, ни бывала!- подставляя коровке ладонь, подумал парень.
      -Божья коровка, улети на небушко! Принеси мне хлебушка…!- как в детстве, стал шептать он русскую поговорку. Словно повинуясь этой просьбе коровка, расправив красные, в чёрных пятнышках крылья, взлетела.
      -Фьють!- просвистел над головой невидимый юрок, и на землю упало узенькое крылышко, всё, что осталось от божьей коровки.
      -Эх ты…! Война – сволочь, и божьих тварей не щадит…!-
А ведь сегодня, утром, война-пуля, так же просвистев, убила его, Олешину, едва зародившуюся любовь. Вот она теперь, этим узким крылышком лежит у него на ладони.
      -Ол…! Самурай…! Жив? Чертяка…! Конфедераты – сволочи, засаду устроили!- подползая к Олу, прокричал Шан.
      -Это хорошо, что сейчас, туман…! Они наверняка не знают сколько нас! В лес конными не сунешься! Как бы выманить этих сволочней из леса? В штыковую…! Мы бы их умыли…!-
      -Слушай, Шан! Я, конечно не стратег…! А что если нашему взводу вскочить, и задать драпа…?-
      -Чего задать?- не понял Ола унтер.
      -Ну, показать, что мы удираем от них…!- пояснил Кора.
      -Вскочить под плотным огнём? Это мы весь взвод положим…!-
      -Это если бежать по прямой, положим! А если петлять, то может и нет…!-
      -Мысль хорошая! Надо обговорить это предложение со Штюбингом и с Оямой!-
Федералы, очухавшись, тоже стали постреливать в направлении леса, так, наугад, для самоуспокоения.
      -Что ты Ола придумать? Я не совсем понимать…!- спросил капитан, тяжело дыша.
      -Я предложил выманить южан из леса…! Вот и всё!-
      -Выманить можно! Только надо создать необходимый фронт! А то они понимать наша хитрость!- дополнил предложение Ола самурай, который подполз вместе с капитаном.
      -Да взять по два человека с каждого взвода и порядок! Я сейчас сползаю к командиру!- предложил расторопный унтер и, как ящерица уполз.
      -Что, Ола-сан, страшно? Ты не бойся! Не надо бояться смерть! Ты самурай! А самурай всегда готов к смерть! Весь жизненный путь самурай, это путь к смерть! И по этому настоящий самурай не бояться смерть!- Ояма гордо ударил кулаком себя в грудь.
      -Да мне не страшно! Честно…! И пули-то, как воробушки чирикают…! Правда, жалят больно…! Насмерть жалят…!-
Едва успел Ол это проговорить, как по цепи прокатилось:
       -Отходим…! Отходим…!-
Тут же из высокой травы поднялись солдаты в тёмно-синих мундирах, и пригибаясь, и петляя побежали в сторону оврага, отстреливаясь на ходу. А вслед отступающим грянул залп, после которого, из леса появились солдаты в серых мундирах, и устремились в погоню.
       -Всё, Ола-сан! Они в ловушке…!- крикнул Штюбинг вставая в полный рос и вынимая саблю из ножен. 
-Бой кровавый, штыковой.
                Кто же смелый? Кто герой?
                Пуля, дура мимо бьёт.
                Штык – он цель всегда найдёт.
Сабля, сабелька руби,
                Наземь ворога вали.
                Брань стоит над полем брани.
                И жара, как будто в бани.
Только баня тут не в счёт.
                Не вода тут, кровь течёт.
                Порубились, подрались.
                Нарубавшись, разошлись.
 Вот и стих кровавый бой.
                Кто живой, тот и герой…!-
      Хотя конфедератов было меньше чем федералов, дрались они с большим ожесточением. С особым отчаяньем рубился один высокий, белобрысый офицер. Он, ловко орудуя саблей, зарубил троих солдат северных. Разшарахав все, шесть патронов из кольта, Ол, подняв лежавшую на земле саблю, ринулся на того офицера. Сделав пару разведывательных выпадов, Ол, вложив в удар всё свою силу, вытянул саблей по офицеру. Сабля прошла сквозь тело, рассекая его вдоль, напополам. Эти, две половинки, ещё живого человека рухнули на землю. В смертельной агонии ноги его ещё дёргались, а зубами он скрежетал так, что этот скрежет не мог заглушить даже сильный лязг стали и брань боя. Увидев творенье рук своих, окровавленные лёгкие в разрезах, ещё бьющееся сердце, перламутровые, узловатые колбаски кишок, и также бело-голубые овалы разрезанных рёберных костей, Олу стало нехорошо. Он упал на колени и его стошнило.
      -Ола-сан! Что…? Ты ранен…?- тормоша парня, кричал капитан.
      -Нет…! Я цел! Просто…!- Кора кивнул в сторону останков офицера.
      -А-а-а…! Это ничего! Это бывает! Это с непривычка! Это пройдёт! Привыкать! Ко всему привыкать, и к такому тоже! Я это…! Там…! Там унтер…! Пойдём! Пойдём бистро…!- капитан помог Олу встать. Шан лежал на спине, его солдат, южанин проткнул штыком насквозь. Лицо унтера было бледное, поэтому глаза казались неестественно голубыми, а губы походили на две узкие, чёрные полоски. Он что-то шептал этими губами. Чтобы разобрать, что друг хочет сказать, Ол встал перед ним на колени.
      -Ол…! Нет! Нет! Ола-сан! Видишь…? Меня убили…!-
      -Ты мочи, Шан! Молчи…! Это ерунда, царапина…! Мы с тобой ещё надерём южанам задницу! Ну! Ты что? Шан…!- слёзы у Ола текли сами собой.
      -Ха…! Царапина…! Может и царапина! Только Ол, она смертельная! Но мне не больно, нет! Уже не больно…! Только холодно! Я вот лежу…! А вон, небо голубое, зелёная трава, ты, и немчура проклятый, и японец тоже…! Всё это будет ещё много лет! А меня, меня уже не будет! Обидно…!- кадык унтера дёрнулся в последний раз. Ол закрыл глаза друга, и отвернулся. Когда смертельно раненый друг умирает на твоих руках, ты стоишь перед его мёртвым, ещё теплым телом, не смея поднять глаза. Твою душу терзают угрызенья совести, что он, твой лучший друг убит, а ты нет.
      -Ола! Не надо…! Ты не винить себя! Это война…! Ты выживать! Не всем везти! Унтер Шан, погибаль…! Погибаль, как герой! Это конфедераты убивать его! Нам надо быть живой, чтобы отомстить за его смерть, и за смерть других наших соратник!- капитан взял убитого потерей друга паренька чуть выше локтя.
      -Да! Да! Гер капитан, вы правы…! Мы будем карать их…! Мстить за каждого, убиенного ими северянина! За каждого нашего, мы убьём двоих, троих южан…! Ведь наше дело правое! Победа будет за нами…!-
Ол, расправил плечи, гордо вкинул голову вверх и, освободив свою руку, пошёл вперёд. Он шёл вперёд, сквозь пороховой дым, сквозь скворчащие осколками, огненные кусты взрывов, сквозь свит пуль и визг шрапнели. Он шёл, теряя в боях друзей и карая врагов. За тот неполный год, последний год войны, Ол потерял всех тех новобранцев, с которыми он вступил в ряды ополчения, немца, Гер капитана, даже свою первую любовь, Сэм, он тоже потерял. Её убила случайная пуля, выпущенная снайпером просто так, чтобы просто разрядить ружьё. Опаленный огнём, загрубевший рубцами шрамов, Кора стал не по годам угрюм, суров, и не разговорчив. Взор зелено-голубых глаз стал злым, недобрым. Семнадцатилетний юноша превратился в железную, необычайно сильную машину-убийцу, не знающую жалости к врагам.

      Рассказчик снова умолк, но никто не проронил ни звука. Все, сидевшие у костра, словно наяву видели этого молодого уничтожителя. Сколь долго длилась пауза, никто не заметил тоже. Просто, преимущественно, чёрные краски рассказа, стали понемногу светлеть, точно так же, как светлеет чёрное, ночное небо в предрассветный час.

        Весть о капитуляции главных сил конфедератов девятого апреля, шестьдесят пятого года, застала конный взвод милиции, в котором воевал Кора, далеко в тылу южан. Хотя основные боевые действия были прекращены, небольшие стычки, и перестрелки, всё же случались, и поэтому распускать ополчение, генерал Шерман, не торопился. В последнее перестрелке взвод потерял своего лейтенанта, и остался совсем без командиров. Немного посовещавшись, бойцы решили устроить небольшой бивак. Когда лагерь был разбит, Ояма и Ол, как самые сообразительные, думали думу, сидя в палатке.
      -Я считать, что надо посылать посыльный в генштаб! Он будет получать распоряжение, что нам делать дальше! Может и командир новый пришлют! А пока, командовать ты, Ола-сан! А я тебе помогать, как уметь!- с уважением в голосе говорил самурай.
      -Нет! Ояма-сан! Лучше сам командуй…! Ты старше, и опыта у тебя больше! А я, буду тебе помогать!- стал возражать Ол.
      -Ладно! Хоросё! Будим оба командир…!- улыбнулся японец.
Однако командование о них не забыло, и уже на второй день посыльный разведчиков вернулся в сопровождении капрала. У капрала было предписание взять под своё начало взвод. Все капралы, которых Олу довелось повидать за время своей службы, были почти, на одно лицо. Невысокого роста, толстые, капралы, как правило, ещё имели и присквернейшие характеры. А Хьюго Добс, так звали капрала присланного штабом, был, в добавок ещё и перебежчиком. Хотя Добс переметнулся на сторону федералов давно, всё равно он питал к северянам нескрываемое отвращение.
      -Что, устроили себе райскую жизнь? Ублюдки…! Вы, куча дерьма, а не взвод! Я, капрал, Хьюго Добс, ваш командир, буду требовать от вас беспрекословного подчинения, и железной дисциплины! За малейшую провинность я буду жёстко наказывать!- потрясая пухлым кулаком, кричал он построенному отряду.
      -Вы будите ползать у меня до тех пор, пока орлы на ваших ремённых бляхах не сотрутся!-
     -Что ты визжишь, капрал? Война-то уже кончилась! Какая к чёрту муштра? Надо дать людям отдохнуть! А если случись чего, думаешь без твоей муштры мы не побьём неприятеля?- возразил капралу Ол.
     -Это кто у нас такой умник?- сверля Ола своими поросячьими глазками, почти шёпотом спросил капрал:
      -А, это ты – русский самурай! Бунтарь-анархист…! Премного о тебе наслышан! Любимчик капитанов, да? Так, вот, мой юный друг! Спешу тебя огорчить….! Да…!-
С шёпота переходя на крик, продолжил капрал:
      -Да, война кончилась, но военное положение в стране ещё не отменено! И поэтому за отказ выполнить приказ, можно получить и лишнюю дырку в голове! А тем, кто не понял, поясню – расстрел!-
Заложив руки за спину, капрал молча зашагал вдоль строя.
       -Так вот…!- продолжая свою мыль, на конец изрёк он:
       -К тебе, щенок, у меня будет особое внимание! Ты меня понял?-
И Ол понял, что в лице капрала он нажил себе опасного врага. Только он был не такой человек, который стал бы расстраиваться из-за этого. По приказу штаба, решено было на том месте, где был разбит бивак, установить временный милицейский форпост. Со стройматериалами и так было плохо, да ещё капрал со своей муштрой доставал бойцов. Ополченцы, скрипя  зубами, ползали и маршировали, клеймя про себя этого сатрапа.
       -Всё…! Баста…! Не хочу больше ползать…! Мне только змеиной шкуры не хватает!- выругался Ол, ложась на бок.
       -Ол Кора! Ползком, вперёд…!- завизжал Добс, весь трясясь в психическом припадке.
       -Да пошёл ты…! Два часа на палящем солнце ползаем! Надо и меру знать!- безразлично ответил паренёк.
       -Что? Как ты смеешь…!- капрал, с неожиданной для такого толстого тела прытью, подскочил к бойцу.
      -Э-е-х!- он с необычайной жестокостью ударил кованым сапогом парня в лицо. Удар был сильный и неожиданный, и пришёлся он Олу чётко в челюсть, от чего юноша потерял сознание – нокаут. Видевший это самурай, вскочив на ноги, с мечём в руках устремился к капралу. Меч уже опускался, с быстротой молнии на голову Добса, когда раздался глухой щелчок выстрела. Звяк! И клинок меча, отстреленный по самую рукоять, упал в траву.
      -Что здесь происходи?- зычным голосом крикнул вновь прибывший всадник. Это был тёмно-русый парень в клетчатой рубахе и широких, чёрного цвета, парусиновых штанах. В руке он держал дымящийся кольт. Тускло поблескивающая звезда, на левой груди парня говорила, что это шериф. Взвод тут же поднялся с земли, лишь один Ол остался лежать без сознания. Обступив шерифа, который уже успел спешиться, ополченцы все, дружно стали, одновременно  отвечать на заданный вопрос, причём каждый хотел перекричать других. Безучастными ко всему происходящему остались лишь самурай и капрал. Ояма с глуповатым видом рассматривал рукоять своего меча, а Хьюго, похожий на шкодливого карапуза, стоял, втянув голову в плечи, и ожидал решения представителя закона, относительно его ногоприкладства. Однако когда Кора, придя в себя, хотел подняться, он со словами:
      -А-а! Сука! Ты ещё не издох?- с каким-то нечеловеческим ожесточением нанёс удар ногой Олу в кадык. Но нога капрала, попав не в кадык, а в ладонь парня, была тут же сжата, как тисками. От страшной боли капрал истошно заорал.

      -Ол, а чего капрал заорал-то…?- ничего не понимая, спросила Луиза:
      -Подумаешь, за ногу ухватили…!-
      -Видишь ли, моя дорогая Лу! Когда у человека ломается какая ни будь кость, ту боль, которую человек при этом ощущает, не всякий стойко вынесет!- ответил кузнец на вопрос девушке.
      -Олу сейчас-то кость сломать, что твою спичку, а в молодости-то и подавно!- добавил Джимми Йорк:
      -Сломал ногу капралу, потом сам себя корил, небось…!-
      -Нет, мой друг! Не было никаких угрызений! Даже более того, когда я добрался до его шеи, и свернул её, только одному Богу известно, сколь костей я переломал ещё этому мерзавцу! Даже сейчас, спустя столько лет, я не считаю себя виноватым, и срок в двадцать лет тюремного заключения, к которому приговорил меня трибунал, я считаю, был слишком суров! Именно за убийство капрала, убийство с особой жестокостью, меня и сопроводили в тюрьму для военных преступников – Алькатрас. Не стану утомлять вас, друзья мои, муторными воспоминаниями всех прелестей тюремной жизни! Скажу только одно! Человек – ужасно не прихотливое существо…! Он способен выжить и жить, нормально жить, где угодно! Так вот…! С большой обидой на законы Америки, я попал на этот остров-крепость Алькатрас! Туда меня, кстати, и сопроводил то самый шериф, Джон Шкот - Ванька Верёвкин! Тот самый русский снайпер, о котором мне рассказывал Шан. Всё то время, пока мы ехали в «чёрной карете» до Сан Францыско, мы с ним подолгу беседовали. Ванька не случайно попал в Америку. Он просто дезертировал с одного из кораблей русской эскадры, чтобы остаться в Америке жить. И не был он никаким патриотом, он был просто человеком, который однажды услышав об этой свободной стране, решил в ней на веке поселиться…! Вот и всё! Я, поначалу его возненавидел, но потом решил…! Бог ему судья, и успокоился…!-
      -Ол! И что? Разве ж он тебе не предлагал бежать? Он же тоже, русский…!- наивно спросил бармен.
      -Нет, не предлагал! Он был шерифом, то есть, он сам был законом! И этим всё сказано! Ладно…! Дело-то не в этом! Когда я прибыл в тюрьму, там уже отбывали свои срока, двадцать четыре человека! Я был двадцать пятым! Конечно, сидеть весь свой срок я не сбирался! Да…! И поэтому я тут же начал наводить справки, как, что, и почему! Остров имел отличное географическое расположение. Он находился прямо посредине пролива  соединяющего залив с океаном. Изначально на нём располагался форт, орудия которого надёжно защищали залив и город от нападения с моря, а уж потом на острове устроили тюрьму! Холодная вода в заливе и сильные течения исключали все возможности побега из этой тюрьмы. Чтобы не умереть в воде от переохлаждения, я стал, принимая ванны в ледяной воде, закаливать своё тело. И вот однажды ко мне подошёл один из заключённых. Это был грек – Александр Сентопуло!
       -Что? Хочешь смыться отсюда…?- хитро прищурив свои глаза, спросил он.
       -Да, нет! Просто, что для меня двадцать лет! Мне семнадцать, и когда я отсюда выйду, мне будет только тридцать семь! Не хочу в таком возрасте быть похожим на разбитое корыто…! Вот и всё!- соврал я греку.
      -Ну-ну!- с сомненьем в голосе пробурчал тот, и больше ко мне, он с такими вопросами не подходил. В местах лишения свободы не может быть друзей! Каждый преступник – личность, пусть и отрицательная, но личность! А каждая личность, это в основном, физически здоровый человек, с сильным характером, и со склонностью на поступок, и не всегда на благородный! Такие люди, как правило, замкнуты и не разговорчивы! Основные правила тюрьмы, это:
      -Не верь, не бойся, не проси!-
Если человек не усвоит этих правил, за его жизнь в тюрьме нельзя будет дать и сухой мухи! Война по-своему закалила мой характер, да и преступником себя я не считал, поэтому жизнь без общения с сотюремниками, меня вполне устраивала! Однако судьба была ко мне благосклонна! Я подчеркну, именно ко мне! Когда я отсидел год, на остров доставили двадцать шестого заключённого! Каково было моё удивление, когда я увидел этого арестанта! Им оказался никто иной, как Ояма Накацуки! Как и за что он попал на Алькатрас, он объяснил кратко:
      -Просто, какой-то майора не лестно говорить об сюгун, представитель клан который являться я, вот я и выпустить ему кишка, за что и попадать на остров, ровно на тридцать лета…!-
Поскольку с японцем мы были дружны ещё до тюрьмы, только поэтому наши  отношения с Оямой продолжали оставаться дружескими. Я поделился со своим названым отцом своими планами, ну не совсем планами, а намереньями убежать с этого проклятого острова.
       -Ола! Я охотно разделять твой решений! Если бы не мой возраст, я бы побежать с тобой! Ола, ты силён и дерзок! В этом я не раз убеждаться воюя с ты плечё к плечё…! Только бежать с остров, это не воевать! Пусть ты переплыть перешеек…! Пусть! Вода ледяной! Ты очень уставать! На берег тебя тут же хватать! И всё…!-
       -Да! Но это если плыть к берегу! А если плыть в открытое море, можно убежать! Какой ни будь корабль, подберёт! И всё! Воля…!-
      -Ола, корабль может долго не приходить! Ты замёрзать! Потом, акулы! Их в открытое море хватать!-
      -Господа! Я приношу свои извинения! Вы говорили слишком громко, и я невольно подслушал ваш разговор!- это говорил подходивший к заговорщикам грек Александр.
      -Ты, шпиона! Я сейчас тебя убивать!- прошипел со злостью Ояма. В руке его блеснул обломок меча.
      -Стой, Ояма-сан! Он давно догадывается, что я собираюсь смыться из этой тюряги! Видишь…! Он не заложил меня до сих пор, значит он не шпион! Но откуда у тебя меч…? А? Как ты умудрился его потащить в тюрьму?- парень от удивления даже рот открыл.
      -Ты, наверное, позабыл Ол? Мы в Америке! Тут можно за деньги всё! Или почти всё! Вот у меня есть деньги, точнее, есть золото! Я через одного охранника имею связь с волей! Мой двоюродный брат, у нег есть, не большой правда, но флот! Так вот не сегодня, завтра, брат пришлёт весть о том, когда его шхуна будет ждать меня, то есть нас, у выхода из залива! Кстати! Бежать надо с пересылочной баржи, которая стоит на якоре в проливе! Провизию с большой земли доставляют туда! А уж с баржи, на лодке переправляют на остров! Мы спрячемся в пустых бочках! Их оставляют на барже, как пустую тару! Я всё продумал, и тело своё, тоже закалил! Думаешь, почему я тебя раскусил-то, а? Ну! Что скажешь, Ол? Японца я в счёт не беру! Ему не убежать! Уж извини меня за прямоту! А вот меч его, нам пригодится! Мало ли, какие твари водятся в этих водах!- грек закончил свою речь и теперь ждал ответа.
      -Александр! Ты честно сказать об меня! Я и сам знать, что я не побежать! Поэтому я верить тебе!- самурай протянул греку руку для дружеского пожатия.
      -А меч…! Это не совсем меч! Это тот обломок моей «Катана», которую прострелять твой Ванья Верьёвка! Прав грека! Пришлось дать мало-мал золот, чтобы он его не нашёл!- объяснил Ояма уже Олу.
Чтобы никто, ничего не заподозрил, заговорщики никогда вместе не сходились. Общение русского с японцем ни у кого подозрение не вызывало. Все знали, что Ол и Ояма кореша ещё с войны. Время шло, а сегодня-завтра всё не наступало. Прошло два, долгих года, Ол уже начал обдумывать другой план побега, когда, воровато оглядываясь к нему подошёл грек.
      -Вот, Ол! Весть от брата…!- он протянул удивлённому парню чистый клочок бумаги.
      -Но здесь ничего не написано…! Клочок чист!- пожал плечами Кора.
      -А-а! Ты думал брат так и написал чернилами! Что! И почём? Надпись сделана молоком! И чтобы прочесть, что тут написано, надо бумагу нагреть на огне!- подмигивая своему соучастнику побега, молвил Александр. Поводив клочком бумаги над пламенем спички, Сентопуло прочёл строчку, которая проявилась на бумаге:
      -Завра, в два часа дня…!-
      -И это всё?- удивлённо спросил Ол.
      -А, что? Тебе целый роман надо написать?- съязвил Александр.
      -Ну не роман! А хотя бы по подробней! Что, и как…!-
      -Ты прямо скажи, бежишь или нет?- обиделся грек.
      -Ладно! Ладно! Не обижайся! Конечно, я бегу…!- поспешил успокоить товарища Ол.
      -Вот и чудненько! Завтра, ровно в час, как раз тару на баржу повезут! Всё в цвет!- грек облегчённо вздохнул.
      -Завтра, если, что,  Ояма отвлекая охрану, поведёт  её на другую сторону острова!- добавил Кора, подтверждая свои твёрдые намеренья. Ударив по рукам заговорщики, озираясь по сторонам, разошлись.

      -Никто не знает своей судьбы!- помолчав, старый моряк добавил:
      -Знай я тогда, что произойдёт завтра, я, может быть, лучше отсидел бы все двадцать лет в тюрьме, и никуда не побежал бы…!-
      -Ол, опять ты за своё! Мы и так сгораем от любопытства! А ты со своими паузами! Давай, не томи! Что, что было дальше?- теребя плечо рассказчика загундосила Луиза.
      -Вот, вот! Что будет дальше, вы-то сейчас узнаете, а я тогда даже и предположить не мог, что со мной случится! А вообще-то, нет! Не стал бы я сидеть…! Нет! Я бы всё равно убежал! И ничего на свете не убило бы во мне эту жажду! Неутолимую жажду свободы!- решительно заявил кузнец.

        Поначалу всё шло гладко. Беглецы отплыли от баржи, уже почти, на целую милю, когда из воды появились, и стали вокруг них плавать несколько акульих плавников. Ол плыл чуть впереди грека, и когда одна из акул приближалась на опасную близость, он с мечём в руке бросался в её сторону и та в испуге отплывала прочь. Вот уже из-за скалистого берега вышла двух мачтовая шхуна. Беглецы, радостно вскрикнув, стали сильней грести, как вдруг все акулы мгновенно исчезли.
      -Ол! Нам везёт…! Видишь, акулы-то пропали!- фыркая и отплевываясь, кричал грек:
      -Я же говорил, всё в цвет…!-
      -В цвет! В цвет! Только расслабляться не надо…! Греби лучше быстрей!- стал подгонять отставшего друга Кора. Вдруг словно в подтвержденье его опасеньям, прямо перед ними из воды вырос огромный спинной акулий плавник. Увидав его, друзья даже престали грести. А плавник, рассекая волны, нёсся прямо на них. Набрав побольше в лёгкие воздуха, Ол нырнул и открыл под водой глаза. То чудовище, которое к нему приближалось, ввергло его в ужас. Только храбрый паренёк самообладанья не потерял. Когда, раскрыв свою огромную пасть, акула-монстр уже была готова проглотить маленького человечка целиком, этот человечек резко и сильно гребанув руками, отпрянул в сторону, и чудовище пронеслось мимо, лишь чуть чиркнув его своей колючей кожей. Вынырнув, тяжело дыша, Кора осмотрелся. Плавник исчез, но и Сентопуло на поверхности воды тоже не было. До шхуны оставалось не больше ста ярдов. Ол уже слышал крики моряков, которые стояли вдоль борта судна. Вдруг их крики стали громче. Обернувшись, парень увидел тот же огромный плавник, который снова нёсся на него. Развернувшись лицом к плавнику, он стал ждать. Когда акула-монстр приблизилась, Ол опять нырнул, но на этот раз он, отпрянув в сторону, со всей силы ударил рыбину обломком меча. По великой случайности меч угодил акуле прямо в её огромный глаз. Клинок, легко проткнув глазное яблоко рыбы, глубоко вошёл в плотную кость глазницы. Рыбина, сильно ударив хвостом, шарахнулась в сторону, вырвав меч из руки храброго юноши. Вынырнув на поверхность воды, паренёк с силой махая руками, быстро поплыл к шхуне. Взмах, ещё взмах, и он вцепился в сеть, которую моряки заранее спустили за борт. Матросы тут же стали тянуть сеть вверх. Едва ноги беглеца поднялись из воды, как в борт шхуны с разверзнутой, огромной пастью, врезалась акула. Удар был такой силы, что судно чуть было не перевернулось. Плавник, сделав вокруг шхуны несколько кругов, исчез.
     -Парень! Ты в рубашке родился…!- хлопая Ола по плечу, кричали вперебой моряки.
     -В рубашке…! В рубашке…! Да он храбрец, каких свет не видывал! Акулища была длинной с мою шхуну! Она проглотила моего двоюродного брата, Александра целиком, как сом глотает лягушку! Спасти брата, конечно, он не мог бы…! Но этой рыбине парень врезал! Как тебя величать-то герой?-
По манере поведения, Ол понял, что перед ним стоит капитан шхуны.
      -Меня зовут – Ол Кора! Я осуждён трибуналом на двадцать лет тюремного заключенья! Отсидел три года! Ваш брат Александр предложил мне бежать вместе с ним! Это он продумал весь план побега! Если бы не эта безмозглая тварь, Ваш брат бы стоял сейчас на этой палубе!- по-военному отрапортовал парень.
      -Почему мой братишка решил бежать именно с тобой, я уже понял! Ему не повезло…! Это тоже факт! Только моряки-то оскорбляются, но не плачут! Пойдём сынок в мою каюту! Тебе надо выпить и согреться…!- беря Ола под руку, предложил капитан. Хлебнув крепкого рома, Кора сидел, и в пол уха слушал поминальную речь капитана. Ром горячей струёй пробежав по венам, ударил парню в голову, и она приятно закружилась. Ояма сан  настоятельно советовал, при первом же удобном случае сменить корабль. Этот совет кувалдой стучал в захмелевшем сознании парня.
      -Сэр! Позвольте поинтересоваться, куда вы держите курс? Ваш двоюродный брат, царствие ему небесное…!- Ол осенил себя крестом:
      -Он, едва ступив на палубу этой шхуны, мог бы смело считать себя дома…! Однако, я не могу сказать этого про себя! Поэтому я хотел попросить Вас, сэр, дать мне какую ни будь робу, бумагу, подтверждающую мою личность, заверенную вашим честным именем, и помочь мне пересесть на любой корабль идущий, минуя Южную Америку, в Англию или Испанию! Я, за такое «царское» одолжение, отработал бы матросом, на вашем судне…!-
      -Сынок! Ты мне нравишься, не скрою! Ты напоминаешь мне меня, в молодости! Поэтому я отвечу тебе честно! В принципе, ты прав…! Для безопасности, тебе необходимо пересесть на другое судно! Только я хочу тебе посоветовать, не пороть горячку! Мы, пройдём мимо пролива, чтобы остаться вне подозрения! Потом сделаем петлю, и возьмём курс на юг! Я могу высадить тебя на Панамском перешейке, которым соединяются Южная и Северная Америки. Там, в самом узком его месте, его ширина не больше двадцати шести миль, ты по суше перейдёшь к Карибскому морю! А уж оттуда-то, ты легко уплывёшь в любую, нужную тебе страну! Кстати! Этот перешеек открыл в тысяча пятьсот тринадцатом году, испанец, Васко Нуньес де Бальбоа! Океан, который он увидел, перейдя перешеек, он назвал Великим океаном! Магеллан назвал тот же океан Тихим, гораздо позже! А нужную бумагу я тебе дам, и робу тоже! Вот так, паря…! Только Бальбоа-то шёл с Атлантики к Тихому океану, а ты пойдёшь, наоборот, с Тихого к Атлантике. Порт Кристобль, у Карибского моря! Из этого порта шхуны идут во все части света! Так, что особо не переживай! Отдыхай пока, а там видно будет…!-

      Сделав большую петлю, шхуна легла на обратный курс. Немного отдохнув, Кора вышел на палубу. Свежий, вечерний ветерок приятно обдувал лицо. Молодой человек машинально стал вглядываться в морское безбрежие за кормой, пытаясь увидеть там, вдали, за белёсой дымкой, остров-тюрьму, в которой он пробыл три долгих года. Неожиданно его зоркий глаз уловил какое-то металлический блеск в волнах. Вглядевшись попристальней, парень обмер, рассекая волны, за шхуной двигался его меч, торчащий из воды.
      -Вот тебе и безмозглая тварь…! Видать затаила обиду акула-то! Не отстаёт от корабля! Отомстить, наверное, хочет…!- подумал юноша, и ему стало как-то не по себе. До панамского перешейка шхуна шла три дня, и все, три дня меч, периодически исчезая и появляясь снова, неумолимо следовал за кораблём. Сойдя на берег, Ол стоял  у самой воды до тех пор, пока шхуна не скрылась из вида. Вот только, сколько он не всматривался  в зелень морской глубины, обломок меча, так и не блеснул.
      -Сдалась акула-то! Уплыла…! А может, считая, что я ещё на шхуне, продолжает преследовать судно! Ха! Я же сказал, что она тварь безмозглая…!- рассмеялся юноша, потом смачно сплюнул, и пошёл к Карибскому морю.

      -Я обломок зуба этого монстра увидал! Мороз по коже пошёл! А вот, так! В открытом море с ним повстречаться! Я бы, от страха, сразу же помер!-  честно признался Денди. Луиза бросила в его сторону быстрый взгляд.
      -Да! Не герой…!- прищурив свои лисьи глаза, покачала она головой.
      -Что я всё о монстрах, да о монстрах! Эх! Сейчас бы гитарку! Попели бы! А? Ведь попели бы?- сладко потянувшись, сказал Ол.
       -Что…? Гитару? Есть…!- забормотал сильно пьяный Янсон.
       -Что, есть? Иди, проспись! Мы не на яхте!- цыкнул, на своего шкипера, Ройс.
       -Нет, сэр! Я говорю – гитара есть! Она именно на нашей яхте! Я мигом! Одна нога тут и вторая – тут!- с этими словами Янсон, вульгарно икнув, растворился во тьме. Воцарилась тишина. Даже туземцы, перестав плясать, сгрудились в кучу, и сидя на корточках, боязливо поглядывали в сторону белых людей. И только костёр весело потрескивал дровами, и швырялся целыми снопами искр, которые весело закручиваясь, улетали ввысь, переливаясь как пушистый хвост, космической кометы.
      -А ты и на гитаре играть умеешь?- пристально глядя на кузнеца, спросила Лу, а про себя подумала:
      -Сколько ж ещё неожиданных сюрпризов таит в себе этот удивительный человек?-
      -Играть? Это сильно сказано! Так, чуть-чуть брынькаю! Ещё в тюрьме, один мексиканец научил струны дёргать! Вот с тех пор, иногда, балуюсь! Но последние лет пять, я не брал гитары в руки! А вот сегодня, что-то захотелось!- разъяснил своё желание Ол. Не смотря на то, что шкипер был сильно пьян, с гитарой он вернулся довольно скоро. Миниатюрная гитара в руках Ола смотрелась игрушкой. Толстые, узловатые, на вид неуклюжие пальцы кузнеца ловко забегали по струнам, и гитара запела приятным мелодичным звоном.
      -Я жизнь прожил, не поле перешёл!- слегка хрипловатым, бархатным баритоном запел Ол.
      -Чего искал, конечно, не нашёл!
           И счастлив был, хоть не был я богат!
                И во теперь, мне даже чёт не брат!-
      -Мне даже чёрт не брат!- несмело подтянули сидевшие у костра.
      -Я знал любовь, и сам я был любим!- продолжил песню моряк.
              -Но это, всё растаяло как дым!
                Был чуден Рай, и был ужасен Ад!
                Вот почему, мне даже чёрт не брат!-
      -Мне даже чёрт не брат! - громче других,  пьяными голосами, подпевали Мак и Хэнк.
      -Я вспоминаю прошлые года!
         Как жаль, что мы расстались навсегда!
                Увы, то время не вернуть назад!
                И жаль, что мне, уже и чёрт не брат!
            -Уже и чёрт не брат!- как эхо  возвращался припев из темноты.
            -Мешает петь застрявший в горле ком!
                И пальцы струны дёргают с трудом!
                И у гитары западает лад!
                Всё ж хорошо, что мне сам чёрт не брат!-
Когда затих последний аккорд, нарушая тишину, любопытная Луиза тихо спросила:
      -Скажи, Ол! Чья эта песня? Какая-то она…. Я даже не знаю какая! Она, вроде мелкая какая-то! Но не мелкая…! Это точно! Она не о чём…! И обо всём сразу! Не знаю, может я не правильно поняла смысл! А?-
      -Мелкая, глубокая…! Правильная песня! Про нас…! Про моряков! Мы не поле переходим, а моря переплываем, за жизнь-то! Я знаю! Это Ол, сам, песню-то сочинил! И она ему удалась!- потрясая  бутылкой с ромом, ответил на вопрос молодой женщины Мак, в место Ола.
      -А ведь Ол с тобой, по-моему, хочет проститься, и жалеет об этом!- прошептал на ухо Луизе, Ден.
      -Ты думаешь, он знает, что мы с тобой…?- 
Лу прикрыла рот рукой, и покраснела.

       *                *                *

       Четвёртый день небольшая шхуна бороздила прибрежные воды небольшой бухты, близь порта, города Перт.
      -Слышь, ты! Режиссёр грёбаный! Ты точно видел огромный плавник? Может, это тебе приснилось?- шипел на Адриано, боцман:
      -Четыре дня мы плаваем тут, как дерьмо в заливе, и никаких плавников!-
      -Не обращайте на него внимания, Золини! Чего с него взять – боцман!- словно извиняясь за своего боцмана, лепетал Том.
      -Нет, мой дорогой! Он, мне кажется, прав! Вон как морские слоны резвятся! А ведь, если я не ошибаюсь, они являются самым лакомым блюдом для большой белой акулы!- грустным голосом ответил режиссёр. И действительно, на берегу и в море, беззаботно резвились морские слоны. Джонетта, сидя в удобном деревянном кресле на палубе, наблюдала за этими неуклюжими на берегу, и ужасно быстрыми в воде, мощными и красивыми животными. После заключения контракта, и пройдя кинопробы, девушка была единогласно утверждена на главную, женскую роль в фильме про большую акулу-людоеда. Несмотря на всю, свою амбициозность, Джонетт оказалась на редкость одарённой актрисой. За эти четыре дня были отсняты неплохие эпизоды водных сцен. Оператор, ворчавший вначале, убедившись в большом профессионализме актрисы, постепенно успокоился, и теперь взирал на своего режиссёра с уважением, как на человека, обладающего хорошей, режиссёрской интуицией.
      -Вот интересно, а если никакой огромной акулы нет, Адриано свернёт съёмки фильма…?- думала актриса, покачиваясь в кресле качалке. Прерывая мысли девушки, пронзил тишину, громкий пароходный гудок, это гудел белый пароход с чёрной трубой, капитан которого, Ник Мак Нил, прощаясь со своим помощником, уходил обратно в далёкую Англию. Он, поначалу, попробовал уговорить своего любимчика, не делать глупостей и принять у него судно в качестве капитана. Но когда понял, что своё решение Том не поменяет, Ник сдался. И вот, видно не найдя достойной себе замены, капитан решил повременить с отставкой, и сам повёл свой пароход в обратный путь.
      -А вот это уже интересно!- указывая пальцем в сторону лежбища морских слонов, сказал Том. И действительно, среди этих морских тяжеловесов началось какое-то оживление, можно, даже, сказать – паника. Морские слоны выскакивали из воды с небывалой прытью, наскакивая при этом, друг на друга. Неожиданно из синевато-зелёной глубины появилась огромная, остромордая голова акулы-монстра! Ударив своей мордой, снизу, морского слона-самца, весом в тонну, в живот, акула, как пушинку, подбросила его высоко вверх. Сделав в воздухе гимнастическое «сальто», животное, почти целиком провалилось в разверзнутую зубастую пасть, которая тотчас сомкнулась, и морда акулы исчезла в волнах, оставляя кровавые буруны на поверхности воды. Через мгновение на поверхность воды стали всплывать большие куски растерзанного животного. А ещё через мгновенье акула-монстр, завалившись на правый бок, и выставив свой огромный грудной плавник, стала лениво «слизывать» эти куски с поверхности океана.
      -Вот это ракурс! Оператор! Оператор! Снимай скорей, пока эта «красавица» не уплыла!- кричал вне себя от радости Золини. Но сноровистый оператор уже давно крутил ручку кинокамеры, удерживая эту «красавицу» в объективе. Словно позируя перед кинокамерой акула, то всплывала на поверхность, то медленно погружалась в глубину, демонстрируя съёмочной команде всю красоту своего мощного тела.
      -Сеньор! Сеньор! Я отснял целую бобину! Вот это удача…!- радостно воскликнул оператор. Его потное, но счастливое лицо просто светилось от счастья.
      -Я знал! Я знал, что нам повезёт, Микели! У меня с самого утра правый глаз чесался! А когда чешется правый глаз, это к удачи! Но уж если левый чешется, жди беды! Я в эти две приметы очень даже верю! Кстати! Где это ты Циони фонарь себе под глаз успел подвесить? А?- с довольной улыбкой во всё лицо, молвил Золини.
      -Какой ещё фонарь?- удивился оператор, протирая пальцем свой правый глаз. Палец тут же стал весь синий. Внимательно осмотрев прицельный окуляр камеры, оператор обнаружил, что его оправа намазана химическим карандашом.
      -Это Франческа…! Его работа! Я, Адриано, когда-нибудь убью этого подлого человека! Где эта сволочь прячется?- бурно жестикулируя руками, кричал оператор. Все присутствующие на палубе, едва сдерживались, чтобы не разразиться громким смехом.
      -Мике! Мике! Опять ты на меня напраслину наговариваешь! Ты сам, то в синьку глазом влезешь, то ногой в дерьмо, а виноват во всех твоих напастях, Франческа! Клянусь святым Франциском! Я тебе, за наговоры, рот мылом вымою…!- гордо выпячивая грудь, петушился помреж.
      -Это тебе надо рот мылом вымыть, а задницу крапивой надрать! Тебе, бездельник, делать нечего, вот ты и пакостничаешь!- тряся пальцами перед лицом помощника режиссёра, продолжал кричать оператор.
      -Ой-ой-ой! Посмотрите на него, люди! Переработал! Ручку крутить! Шарманщик! Ладно бы крутил себе, молча! А то, ведь, то освещение не то, то ракурс не подходит! И летят потом метры плёнки в корзину! Вот, Адриано, талантище! Даже акулы, подчиняясь его воле, спешат позировать на его  площадке!- напыщенно выпятив нижнюю губу, перечил оператору помреж. Его ужимки и кривляния, были настолько смешны, что, не имея больше сил сдерживаться, съёмочная команда, держась за животы, смеялась до слёз.
      -Синьоры! Синьоры! Я прошу вас прекратить эту перебранку…!- держа за талию Джонетт, спокойным голосом попросил Том.
      -Да! Кулаков нет, что ли?- зло добавил Золини. Видя, как капитан Фокс обнимает девушку, которая уже давно должна была быть его, режиссёр просто весь горел огнём ревности.
      -Золини! Золини! Перестаньте подливать масла в огонь…! Эти ребята сейчас и в самом деле навешают друг другу синяков под глаза! Не лучше ли налить всем шампанского! Ведь тебе сегодня чертовски повезло, получить такие кадры с этой огромной акулой!- ласково замурлыкала Джонетт, снимая руку капитана со своей талии.
      -Повезло? Нет! Мне повезёт тогда, когда я получу крупные планы! Завтра мы на шлюпке подплывём как можно ближе к этой акуле! А сейчас, всем шампанского…!- весело хлопнул в ладоши режиссер.
 
      Утомлённый Том лениво откинулся на подушку и, почти мгновенно засопел. Луизе спать абсолютно не хотелось. Накинув лёгкий халатик, она вышла на балкон. Закурив длинную папиросу, она стала пытаться, пуская дым, добиться того, чтобы он шёл кольцами. Негромкий кашель заставил девушку посмотреть вниз. Там, внизу, на лавочке сидел и тоже курил режиссёр Золини. Увидев, что Джонетт его заметила, он, жестом руки, пригласил её выйти на улицу. Какое чувство тогда управляло молодой женщиной? Любовь? Нет! Она не чувствовала этого чувства ни к одному из всех знакомых ей мужчин. Скорее её толкали на такие, необдуманные поступки, любопытство  и жажда приключений.
      -Что, тоже не спится?- с наивной простатой спросил Золини девушку.
      -Не то, чтобы не спится, просто после такого насыщенного дня приятно постоять в прохладе ночи и подышать свежим воздухом! Вообще-то я давно имею большое желание искупаться, но всё никак не получается! Синьор Золини, ты не мог бы быть мне провожатым и телохранителем?- на слово «телохранитель», Джонетт сделала не двусмысленное ударение.
      -Эх, сеньорита! Мне бы твои заботы! Сопровождать тебя на ночной пляж это самое маленькое, что я могу для тебя сделать…! А уж охранять твоё прекрасное тело, я почту просто за честь…!- с тяжёлым вздохом отвечал режиссёр.
      -Какие же заботы могут угнетать такого талантливого и удачливого режиссёра как ты, синьор Золини?- с явным притворством, пожалела девушка «несчастного» итальянца.
      -Ну, как тебе подоходчивей объяснить-то? Когда я случайно, увидел в море большой плавник, мысль, снять про огромную акулу, фильм, подобно сильному разряду электрического тока, пронзила мой мозг…!- беря девушку под руку, и увлекая её в темноту ночи, начал свой откровенный рассказ Адриано:
      -Только, ведь, акула не актёр! Её не попросишь и тем более не прикажешь, сыграть ещё пару дублей! Да! Сегодня удача улыбнулась мне, и мне удалось заснять «красотку», но снятые с борта шхуны кадры не будут столь эффектны! Кстати сказать, именно из-за тебя, я решил снять игровой фильм! Позволь мне в знак благодарности поцеловать тебя в щёчку?-
      -В щёчку? В какую щёчку? Такой гениальный человек, как ты, достоин большей награды…! Только в губы! Ну, я имею в виду, поцелуй! Ты можешь поцеловать меня в губы, дурачок!- с жаром выдохнула Джонетт, подставляя для поцелуя свои губы и одновременно распахивая свой халатик. При виде этого, озарённого луной, обнажённого, красивого девичьего тела, Золини затрепетав, быстро, быстро заговорил. От волнения, он даже стал заикаться при этом.
      -Я! Я…! Конечно! Я! Я…! Сейчас…!-
Режиссёр пытался облизать свои пересохшие губы.
      -А как? Как? Как же… твой жених? Гы! Гы! Гы! Женишок-то как? А?-
      -А о каком женихе идёт речь? Том, мне вовсе не жених! Он мой очень, очень близкий друг! Надеюсь, ты понимаешь, Адриано, что я имею в виду? Мой настоящий жених сейчас, тоже находится в Австралии, в Порт-Хедленде! Он прибыл туда с дружеским визитом, к своему лучшему другу! Я же решила сделать  Ройсу сюрприз, вот и отправилась из Англии в Австралию! За своего жениха я обязательно выйду замуж, а близких друзей, я хочу иметь очень, очень много…! Ты, Адриано, разве не хочешь быть моим близким другом?- заговорчесским тоном прошептала девушка, прижимая круглое, глупого вида лицо режиссёра к своим обнажённым грудям. Золини оказался на редкость любвеобилен и настолько действенен, что Джонетт с большим трудом вынесла его сексуальный натиск. Хотя качество любовных игр режиссёра и оставляли желать лучшего, но даже, несмотря на это, девушка была полностью удовлетворена.
      -Я хочу, чтобы ты разложил небольшой костёр…!- не стесняясь своей ногаты, заявила сеньорита, усталому, едва дышавшему режиссёру:
      -Огонь на берегу будет служить мне прекрасным ориентиром в море, да и обсохнуть после купания, мне тоже не помешает!-
Несмотря на прохладную ночь, вода была тёплая, как парное молоко. Лениво огребаясь, Джонетт плыла всё дальше и дальше от берега! Глядя в звёздное небо, ей казалось, что она плывёт не в море, а медленно парит среди этих ярко светящихся пятнышек, что вот ещё один взмах руками и она коснётся кончиками пальцев самой ближней звезды. Внезапно эти звёзды, словно лукаво помаргивая ей, замигали, а вода сильными струями стала колыхать её тело.
      -Я же плыву в океане, а не в реке! Откуда тут такое сильное течение? Акула…!- вихрем пронеслось в голове у Джонетт. Она оглянулась назад, в надежде увидеть там, на берегу костёр, но никакого огня на берегу не было. Подгоняемая страхом девушка, с силой огребаясь, поплыла назад, к берегу.
      -Как же я могла забыть про эту огромную рыбину? Это именно она плавает сейчас вокруг, поднимая эти водные волнения своим большим хвостом, и не какие это не подводные течения вовсе…!-
Страх в душе девушки рос с большой скоростью, превращаясь в ужас.
      -Спокойно…! Только не паниковать! Ведь акула до сих пор не напала…! Это уже, хорошо! Но где, же костёр? Какого дьявола этот горе-режиссёр не развёл его?- успокаивая себя, думала девушка.
Но вот там, вдали, вспыхнула яркая искра, и описав крутую дугу, полетела вниз. Раз, и погасла. Однако, через мгновенье, резанув тьму ночи, блеснул язык пламени, за ним ещё один, и вот уже небольшой костёр весело заплясал языками пламени, своеобразным маяком, показывая курс девушке. Коснувшись ногами донного песка, Джонетт престав грести руками, встала. Вода доходила ей до грудей. Не мешкая, девушка быстро вышла из опасных вод на песчаный берег. Подойдя к костру, она руками растёрла своё мокрое тело.
      -Что так долго ты костёр-то не разжигал?- зло спросила девушка режиссёра.
      -Да, пока дрова в темноте нашёл, пока сложил поленницу…! Вот и задержался!- стал оправдываться Золини.
      -Ладно! Не оправдывайся! Пора возвращаться в гостиницу! Скоро рассвет! Ты же будешь, снимать  акулу-то, или нет? Кстати! Я с ней сейчас, при купании, поздоровалась!- равнодушным голосом заявила девушка.
      -О! Моя дорогая! Как же я забыл-то про этого монстра? Святая Розалина! Ты её видела? Как? Эта акула не напала на тебя? Это просто чудо, какое-то!- залепетал Адриано.
     -Не-а! Видеть я её не видела! Но её непосредственную близость ощутила! Даже, очень ощутила! Когда она проплывала, вода, вокруг меня бурлила так, будто я не в море купаюсь, а плыву в потоке горной реки! И вот так плавая вокруг меня кругами, акула проводила меня почти до самого берега, не проявив ни какой агрессии! Ладно! Всё…! Сеньор Зо-ли-ни! Забыли! Пошли скорей в гостиницу! Я хочу немного вздремнуть, а то на съёмках буду клевать носом!- накидывая на себя халатик, дружеским тоном сказала Джонетт. Войдя в свой номер, девушка застала Тома сидящего в кресле, и нервно курящего сигару.
      -Ты где была Джонетт? Почему твои волосы мокрые?- срывающимся от волнения голосом спросил он подругу.
      -Я ходила купаться! На пляж ходила! Ты же заснул, как сурок! Вот я пошла без тебя!- беззлобно упрекнула она Тома.
      -Как? Ты ходила на пляж одна, ночью! Сумасшедшая! Да и в море, ночью, купаться не безопасно! И потом…! Ты, наверное, забыла? Там же этот монстр! Ты же видела, с какой лёгкостью он проглотил морского слона! Как букашку мелкую! Тебя бы акула сожрала не жевавши!-
Том вскочил с кресла, и быстро заходил по номеру, взад, вперёд.
      -Да успокойся ты! Я была не одна! Меня провожал Золини! Ему, после сегодняшней везухи, не спалось! Вот он меня и проводил на пляж…! С большой охотой проводил…!- скидывая халатик, и направляясь в душ, успокоила бой-френда девица.
      -А Том-то испугался за меня! И про акулу моментально вспомнил! Не то, что этот Золини! Значит, Том по-настоящему любит её…! Ну и пусть! Это его проблемы!- думала Джонетт, пуская воду в душе.
     -Джонетт! Скажи честно! Этот итальянский пирожок…! Этот макаронник, не приставал к тебе?- гундел за дверью Фокс.
      -Ну и приставал! Что такого? Ты, что? Ревнуешь? А? Ты забываешься, мой мальчик! Ты мне, всего лишь друг, к которому я очень благосклонно отношусь! Только и всего!- ответила девушка, вертясь и рассматривая свою фигуру в зеркале.
       -Я, ревную…? Да я просто сгораю от негодования! Эта жирная свинья приставала к тебе! А я должен сохранять спокойствие…?-
      -Томи! Томи! Если тебя это успокоит? Ты гораздо лучше в постели, чем Золини! И не надо устраивать тут сцен! Как можно понять, хорош ли Рай, не побывав в Аду…? Потом, это мне необходимо, для моей карьеры актрисы! Имея режиссёра на крючке, можно многого добиться в кино…!- вполне серьёзным тоном заявила Джонетт, выходя из душевой комнаты и беззаботно потягиваясь.
       -О! Прости меня! Моя королева…!- бросаясь перед девушкой на колени, и осыпая поцелуями её живот и бёдра, запричитал Том.
      -Ну-ну! Не стоит распалять себя, Том! Я хочу немного вздремнуть! День сегодня будет трудным! А ты, закажи, часов в двенадцать, завтрак в номер! Всё! Всё!- отстраняясь от моряка, кокетливо заявила Джонетт.
 
       В два часа дня, когда капитан Томми Фокс и новоиспеченная актриса, Джонетт прибыли на свою шхуну, перед ними предстала довольно печальная картина. Съёмочная команда и команда шхуны, столпившись на юте, молча, наблюдали как два, весьма импульсивных джентльмена бурно выясняли отношения.
      -Я, кинорежиссёр, Адриано Золини…!- кричал режиссёр:
      -Я, зафрахтовал эту шхуну для съёмок своего фильма! Я плачу уйму денег, за это старое корыто, и поэтому капитан будет беспрекословно выполнять мои приказания, а ещё моего помощника, и оператора! Все, кроме моей съёмочной команды, являются посторонними на борту моей шхуны! Так, что, сэр, потрудитесь покинуть шхуну!-
      -Послушайте, Золини! Я вовсе не хочу ущемить ваши права на эту посудину! Но ввиду необходимости я вынужден, как комиссар портовой полиции, просить, нет, не просить, а требовать у Вас разрешения на моё присутствие на вашей шхуне…!- стараясь сохранять спокойствие, обратился комиссар к Золини.
Но тот, с красным от чрезмерного напряжения лицом, повернулся к комиссару спиной, давая понять, что разговор окончен. Махнув в свою очередь на режиссёра рукой, Рики, завидев Тома, направился к нему.
      -Том! Сынок! Я не могу договориться с этим напыщенным индюком!- начал было Стивинс.
      -Сэр! Я бы хотел, чтобы Вы обращались ко мне или «сэр», или « господин капитан», можно просто «капитан»! Мы с Вами не в Вашем кабинете! Я при исполнении, сэр…! И попрошу Вас соблюдать субординацию!- бесцеремонно перебил комиссара Том.
      -А! Чёрт! Хорошо! Сэр! Этот ин…! Этот Золини! Он, как мне уже донесли, снимает огромную акулу! Так вот! Мои ребята пасли целую неделю браконьеров! Эти сволочи, занимаются не законным промыслом морских слонов! Сегодня ночью мы хотели их взять с поличным, но они, как в воду канули, а мои «Рексы» принесли мне вот это!- Рики протянул капитану кусок обшивки какого-то судна.
      -Видишь!- закуривая сигару, продолжил он:
      -Эту щепку прибило к берегу! На ней видны большие, глубокие царапины! А так же пятна, похожие на кровь! Эта щепка, творенье, не рук человеческих! Сдаётся мне, что это работа зубастой актрисы! Мне плевать на этого надутого индюка…!- комиссар кивнул в сторону режиссёра:
      -Я боюсь, что жизни съёмочной команды в большой опасности! Так, что, сэр! Тебе решать! Уместно моё скромное присутствие на твоей шхуне, или нет?-
Том жестом руки показал комиссару обождать немного, а сам, взяв режиссёра под руку, и отводя его в сторону, быстро, со злобой в голосе, заговорил:
      -Послушай, ты…! Казанова! Мать твою! Ты, что тут перья распустил? А? Ладно Джонетт! Это её личное дело! В конце-то концов, она, пока свободная женщина! И вправе поступать, как ей заблагорассудиться! Но ты-то прекрасно знаешь, что акула, за фильм с которой ты собираешься сорвать большой куш…! Она очень, очень опасна! Твоё счастье, что сегодня ночью всё обошлось! Если бы хоть один волосок упал бы головы Джонетт! Я бы тебя, любитель ужасных сцен, порвал бы на много мелких лоскутков! Так, что иди, и командуй своей шайкой киношников, а на своём судне командовать буду я! Ты меня понял?-
Капитан с силой тряхнул Золини. Всю напыщенность с режиссёра словно сдуло ветром. Кровь от лица отошла, и оно стало болезненно бледным, на лбу выступили крупные капли холодного пота, а руки затряслись мелкой дрожью.
      -Я, что? Я ничего! Томми! Томми! Успокойся! Что, комиссар…? Пусть с нами идёт в море! Что я, не понимаю, что ли? Служба, есть служба…! С «фараонам», нам даже спокойней будет! Он же при оружии? А акула и действительно громадна! Только она абсолютно не агрессивна! Пока Джонетт плескалась в море, акула могла её сто раз проглотить! Однако, она, по-моему, наоборот, охраняла девушку! Я думаю, что этого монстра ничего, кроме морских слонов, вообще, не интересует! Если нам и сегодня повезёт, как вчера, и эта красотка опять приплывёт к берегу, я намерен заснять её крупным планом из шлюпки! Я уверен, что этот великан, на самом деле ласковый, как котёнок! Я, лично намерен погладить этого монстра…!- Золини говорил с такой уверенностью, что даже сам поверил в свою искренность. Немного успокоившись, режиссёр уже сам, взяв капитана под руку не громко, с жаром произнёс:
      -Томми! Джонетт собирается замуж за Денди Ройса! И это факт…! Однако я, её, ни капли не ревную! Ты, что, сам никогда не заводил романов с замужними дамами? Ты же их не ревновал к мужьям? Я, вот и к тебе Джонетт не ревную! И готов, исполняя женские капризы, делить её с тобой! Поэтому я предлагаю отбросить глупую ревность и остаться друзьями…! Что на это скажешь, Том?-
Однако Том молчал. То предложение, которое озвучил Адриано, вызвало в душе капитана целую бурю негодований. Но немного успокоившись, он подумал:
      -А почему бы и нет…?-
Ведь неделю назад ему было почти всё равно, каким по счёту, любовником он будет в списке поклонников Джонетт. А здесь один Золини, причём девушка сама призналась, что её связь с режиссёром была, скорей нелепой случайностью, нежели обдуманным поступком.
      -Ну, что ж, синьор режиссёр…! Я принимаю вызов, но вот только дружбы обещать не могу!- Томми круто развернулся на каблуках, и зашагал к штурвалу.