Прилёт 23. 11. 23

Температура на Алтае плюс шестнадцать.
А вся Москва в нуле и снежной каше.
Бредёт без слов с надеждой тайнознатца,
что тайное – есть я и ты, и мы.
И этого достаточно для тайн,
записанных на стенках полной чаши.
Испить? Пролить? Нет, станем подливать,
приятна тяжесть полного незнанья.

А на Алтае плюс шестнадцать, дышит грудь,
межгорий наполняясь ароматом.
Ты велика, и стало быть, богата, –
и что снуёт народ туда-сюда?

Там пусто, полно здесь, тут пусто, полно там.
А чтоб везде, как колоса на поле,
Хватало б люда, и для люда воли?
Не может быть, того не может быть…

И вот – один другому жизнь передаёт
И слово из первейших самых уст.
И, наконец, достаточно нам чувств –
Не только в теле.

Я уточнила: сядет самолёт,
Пока Москву призрак и сон грызёт,
Дни незаметно и помалу истончая.

Он груб, громоздок, воет и ревёт.
А человечек – крошечный пилот
Громадой фюзеляжа управляет.
Меня к тому несет, чей истончился день?
Весь этот мир – он вещего взамен?

У нас свобода полная: ты ври,
как будто правду знаешь изнутри.
Ври сколько хочешь, будто дни испил,
и, наконец, приблизиться решил
к едва ли длительному очага теплу
и осязаешь свежую золу,
совсем другую, чем и снег, и каша …
всегда согреет минувший, вчерашний,
и что ни разу не было дано.
А нынешнее зыбко и уходит.

Так пьют из черепа, как будто кровь, вино,
Из глубины незнания пьют воду.
                07.12.23