***

                * * *
Её выгнали в стужу босою, раздетой,
Человеческой злобой харкнули вослед.
И иголкой сквозь сердце ребёнка продетой
Начертили на двери короткое: Нет!
Она шла и рыдала, просила прощенья,
Содрогаясь свою всё искала вину,
Находила, её... в Себе, к сожалению,
Не могла никак снять
                с себя лжи пелену.
Семь минут босиком, не видя дороги,
В льдинках горьких солёных маленьких слёз,
Подобрав посиневшие тонкие ноги,
В конуру забралась,..всё не веря всерьёз,
Что не сон это был, злых людей наважденье,
Что не Шарик, а чайник на кухне сопит,
Что никак не наступит момент пробужденья,
Да и мать как должно от всего защитит.
Вся в ознобе, скукожась, невидящим взглядом
Сквозь дырявые доски смотря в небеса,
Она Бога молила, чтоб сейчас была рядом,
Та, что хлопнула дверью назад с полчаса.
В завывании ветра ей вдруг показалось,
Её имя выкрикнул кто-то - Любовь,
- Здесь!!! Я здесь!.... на будку взобралась...
Никого.
           Возвратилась к Шарику вновь.
В ледяную подстилку вжимаясь от боли,
Об собачку пытаясь согреться чуть-чуть,
Ощутила, так странно...тепло поневоле,
И, конечно, решила покрепче заснуть.
Сонно думала: Как же? Как же так можно?..
Так продаться...так родное предать...
Не бороться за  счастье как ни было б сложно..
Как удобнее просто себе выбирать.

Леденящий озноб вдруг прошёл, потеплело,
Душу в мнимой вине вновь сжигая дотла,
Засыпала Любовь, в душе искорка тлела,
Как истлела - заснула -
Любовь умерла.