полной чашей

А строка не поёт, не звучит строка -
не струна, хоть щипай, хоть смычком води ты -
голос родины, края материка,
не услышать, и ноты звучат слегка
отстранённо, похоже, они сердиты.
Ну и ладушки. Если строка - струна,
зазвучит непременно, мороз ей пофиг.
А у моря страна посылает на...
Пальцы стынут, мелодия неверна,
слышен голос февральский - играй, дистрофик.
И не спи, а иначе замёрзнешь тут,
на болотине той, что зовут чужбиной.
Дома садик и школа... А институт
не для глупых... Какие снега метут.
Письма почтой? Ну, разве что голубиной -
им иначе никак не дойти туда,
где церковные маковки, провода,
запах йода и то, что зовётся сушей -
это родина, сразу за ней - вода...
А строка не звучит? Но кому? Куда?
Это кажется только, молчи, не слушай
голоса эшелонов - спешат на юг,
в щебневые завалы ссыпая гравий,
это вовсе не музыка - ловкость рук,
чистый звук - вороньё налетает вдруг
и клюёт новорожденное оравой.
Ночь, вагоны промчатся, наступит мгла,
покури, поброди, пошурши тетрадкой.
Тихо чашки звенят на углу стола...
Где ты, совесть, отмытая добела?
Может, летом объявишься ночью краткой?
Этой длинной не выгорит - звук не тот,
и о родине малой не вспоминая,
не запишешь порядок её частот...
Ну и темень... А в окнах - метёт, метёт,
и вибрирует сердца струна хмельная.
Край земли. Но по бровке могли б, могли б,
и тогда бы запело и зазвучало
электричкой, а крик у неё, что всхлип,
словно выдох, который к стеклу прилип.
Не даётся строка? Начинай сначала -
хоть щипай, хоть смычком, хоть сойди с ума
ради строчки чуть йодистой и горчащей...
Снег летящий, и улица, и дома,
и похоже, что нам выдаёт зима
строки - горстью и музыку - полной чашей.