Оп 2-840

Изо: не слишком удобно было путешествовать - но от лестницы в никуда по любому надо убираться




Говорил одноглазый хорошее, хорошее; вдруг почувствовал, что сейчас ругнется - быстрей ретировался, заскочил в какое-то, странное, кстати, помещение... (И там его так пропоносило, что даже под дверь говно поползло, чтобы окончательно испортить для всех впечатление...)

Ругался, ругался одноглазый пират; вдруг почувствовал, что сейчас что-то хорошее может вылететь – быстрей заругался остатками, чтобы до него, странного, кстати, добраться... (Странный, уродливый, но чем-то хороший... - может, ничем и всё это просто тоска и желание верить...)

«Есть звуки выше слова, божественные и есть звуки ниже слова, звериные… и нельзя подняться выше слов мимо слов – т.е. нельзя стать богом, не будучи человеком. И опуститься нельзя без словесного напутствия. И отнюдь не все напутствия являются действительным пропуском; разнятся в силе напутствия и выдаваемые на их основании пропуска…» - во сне эта речь приснилась пирату и он потом пол рейса ее осмыслял и даже меньше матом ругался... (Осмыслил ли до конца? Вряд ли, но ведь это и вам не удастся...  Бывали моменты, когда он даже богом себя ощущал, бывали - посланником, посредником и настоящим мессией. Быть может, пиратство и зверство только предлог и он поэтому сейчас вновь пересёк океан...)

И еще: «проповеднический настрой абсолютно естественен для пирата в юном возрасте». …Но потом, конечно, проповедь кончается и начинается пустота – в месте нестыковки слова и дела, мечты и реальности – и начинаются опыты по выживанию в пустоте, в грязи  и кровище (БГ периода всяких абракадабр).

Многие пишут как ранний Толстой – так и не становясь Толстым поздним. Многие горячо участвуют в общественной жизни как Достоевский – так и не удосужась поучаствовать в жизни личной, собственной... Только одноглазый может считаться наследником одновременно и того и другого, он революционер в осмыслении бога и при этом душу имеет горячую, не только ссыт кипятком...