Война, ,, война, ,, война, ,,

ВІЙНА,,, ВІЙНА,,,ВІЙНА,,,

Повторюю  початок  першої  публікації від 07.02.24

ВІЙНА,  ВІЙНА,  ВІЙНА...

Теперішню війну   України  з  росією  часто  порівнюють  с  першою  світовою   війною.  В  тій  війні, як  відомо, росія  зазнала  поразки,  Розлючені  поразкою  та  тяготами війни  солдати  з  винтовками в руках  кинулися з окопів до  російської  столиці і  скинули  ненависну  їм  владу,  що  привела  до  війни.  Добре,  щоб  так  відбулося  і  цього  разу. 

 Про  першу і  другу  світові  війни  написано  безліч  книжок та знято  фільмів,  складено  немало  віршів і  пісень.  Багато  в  них  і  неправди,  і  прикрас.  На  мій  погляд,  кілька  письменників  написали  про  війну  правдиво.  Це  Ернест Хемінгуей,  Віктор  Некрасов,  Васль Гросман,  Віктор Астаф'єв, Костянтин  Симонов,  Артем Веселий, Іван  Стаднюк  поет  О. Т. Твардовський та  інші.
Напевне, що  війна  України з росією  дасть немало  матеріалу  для  правдивого  освітлення  подій.  Цифронізація  нашого  життя -  беззаперечна  порука  правдивості висвітлення  подій  сучасної  війни.
 Ще  сидять в окопах  майбутні  письменники,  режисери,  поети,  композитори,  які  створять  неперевершені  картини  цієї  безглуздої  війни, яка по жорстокості та  застосуванні  знарядь  вбивства  не  знає прикладів  в історії  людства.

Зупинюсь  коротко  на  книжці  Артема  Веселого  "Росія, кровью умытая", Волгоград, 1986.  Назва   книжки дуже  точно  відповідає теперішній  росії.  Довгий  час  книжка  була  в забороні,  після  1926  року  надрукована  в 1986  році  при М. Горбачові.

Справка. Артем Веселый (псевдоним, настоящее имя — Николай Иванович Кочкуров) родился 29 сентября 1899 г. в городе Самаре в бедной семье волжского крючника.

В 1917 г. вступил в партию большевиков. Участвовал в революции и гражданской войне. Летом 1919 г. красный комиссар Н.И. Кочкуров в составе Самарского коммунистического  батальона служил  в  ЧОН  (части  особого  назначения).

Начал  печататься  в 1920 году.  Была  опубликована  повесть — «Реки огненные» (1923). Самое значительное произведение о гражданской войне — роман «Россия, кровью умытая» (1926). Огромный читательский успех имело последнее произведение Артема Веселого, исторический роман «Гуляй-Волга» (1932).

В 1937 г. Артем Веселый был незаконно репрессирован. Расстрелян 2 декабря 1939 г. Реабилитирован посмертно.

ПРОДОВЖЕННЯ  ПУБЛІКАЦІЇ   ВІД  08. 02.24.

С православным дьячком согласно перекликался лютеранский пастор и католический ксендз, тунгусский шаман и магометанский мулла.

Над миром стлалась погребальная песнь.

Но в напоенной кровью земле зрели зерна гнева и мести.

Глухо волновался Питер, и первые камни уже летели в окна полицейских участков…
Слово рядовому солдату Максиму Кужелю
В России революция,

Вся Россия – митинг.

Полк наш стоял на турецких фронтах, когда грянула революция и был свергнут царь Николай II.

Фронтовики диву дались.

Сперва было из старых солдат по-настоящему и не поверил никто, а разговор сквозь потянул бу-бу-бу, бу-бу-бу… Ждем-пождем, верно, приказ начальника дивизии – переворот, отречение императора от престола, тут тебе Дума, тут Временное правительство, катай, братцы, благодарственные молебны.

Рады стараться!

Горнист проиграл сбор, полк был выстроен треугольником.

– Право равняйсь!.. Смирно! Шапки до-лой!

Раскурил халдей кадило, рукавами тряхнул:

– Благословен бог наш…

Солдатский волос дыбом подымается, мороз дерет по коже… Стоим, не дышим: уж больно жалостно и вроде слезу у тебя высекает.

– Миром господу помолимся…

Обкидываем себя крестным знамением, валимся на колени, лбами в землю бьем… «Бог ты наш, бог солдатский, нечесаный, немытый… И куда ты, бог, твою непорочную, некачанную, неворочанную, куда ты подевался и бросил нас, как плохой пастух овец своих? Зачем ты спокинул нас на растерзанье злой судьбине и зачем ты, вшивый солдатский бог, не жалеешь нашей горькой солдатской жизни?»

Потряхивал батюшка кадилом, только космы развевались по ветру…

Повеселевшие солдаты ярко так друг на друга поглядывали и груди выправляли.

Помолились, оправились, ждем, что будет.

Выезжает перед строем дивизионный генерал – борода седая, грудь в крестах и голос навыкате. Привстал он на стременах и телеграммой помахал:

– Братцы, его императорского величества, государя императора Николая Александровича у нас больше нет…

Помахал генерал телеграммкой, заплакал.

А солдаты испугались и молчали.

Один фейерверкер Пимоненко не уробел и смело развернул заранее приготовленный красный флаг:

ДОЛОЙ ЦАРЯ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАРОД!

Дух занялся!

Музыка заиграла!

Кто характером послабее, действительно заплакал. Стоим, – не знай на флаг глядеть, не знай генерала слушать…

– Братцы, старый режим окончился… Восхваление чинов отменяется… Превосходительств теперь не будет, благородий не будет… Господин генерал, господин полковник и господин взводный… Дожили до свободы, все равны… Но что бы там ни было, присягу в голове держи… Помни, братцы, Расея наша мать, мы ее дети…

Прорвалось:

– Ура!

– Ура-а!

– Ура-а-а!

Музыка все наши крики заглушила.

Платком вытер шею генерал, прокашлялся и ну до солдат:

– Помни устав, люби службу, не забывай веру, отечество… Вы есть серые орлы, честь и слава русского оружия… На ваше беззаветное геройство глядит весь мир…

Опять загремело и пошло перекатом по всему полку:

– Ура!

– Ура-а!

– Ура-ааа… Ааа… Ааааа…

– Пострадали.

– Полили крову…

– Триста лет.

– Хватит!

– Браво!

– Царя к шаху-монаху на постны щи!

Уважил нас старик словом ласковым. Сыстари веков с нижним чином толстой палкой разговаривали, а тут эка выворотил его превосходительство – хоть стой, хоть падай – все равны, слава, серые орлы… Разбередил он сердце, разволновал солдатскую кровь, принялись мы еще шибче «ура» кричать, а которые из молодых офицеров бережненько стащили генерала с коня и давай его качать.

Хватил полковой оркестр.

Отдышался старик, бороду разгладил и с молодцеватой выправкой, легко так, на носках, подошел к строю:

– Поцелуемся, братец!

И на глазах у всех дивизионный генерал расцеловал правофлангового первой роты, рядового нашего солдата Алексея Митрохина.

Полк ахнул.

Мы стояли как каменные и только тут поверили по-настоящему, что старый режим кончился и народилась молодая свобода в полной форме.

Шеренги дрогнули, перемешались все в одну кучу… Кто плачет, кто целуется. Казалось, все готовы идти заодно – и солдаты, и офицеры, и писаря, – лишь один сверхсрочный кадровый фельдфебель Фоменко слушал нас, слушал, пыхтел-пыхтел, но все-таки, негодяй, курносая собака, не подчинился, вытаращил глаза и давай орать во всю рожу:

– Неправда!.. Царь у нас есть и Бог есть!.. Его императорское величество был и будет всегда, ныне и присно и во веки веков!.. С нами Бог и крестная сила! – Он перекрестился, густо сплюнул и, размахивая руками вперед до пряжки и назад до отказу, учебным шагом пошел прочь, барабанная шкура.

Не до него нам было.

До самой ночи говорили ораторы, говорили начальники, говорили и солдаты, путаясь языком в зубах.

Все были как пьяные.

Принял полк присягу с росписью, целовал крест, дал революционную клятву Временному правительству.

Дело, помню, Великим постом делалось.

Распустили мы над окопами красный флаг: войне – киты!

Живем месяц, живем другой, проводили Святую неделю, Троицын день, войны и не было, а доброго не виделось. Ровно медведи, валялись по землянкам, укатывали боками глиняные нары, положенные часы выстаивали на караулах, ходили в дозоры, на всякой расхожей работе хрип гнули и неуемной тоской заливались по дому своему. Как и при старом режиме, вошь точила шкуру, тоска хрулила кости, а рядовые ничего не знали и по-прежнему, помня полевой устав, терпели голод, холод и несли фронтовую службу.

Цейхгауз дивизионный по случаю революции растащили мы дочиста. Мне шпагату четыре мотка досталось, подсумки холщовые: нестоящее барахлишко, а домой, думаю, вернусь – пригодится. Двое полтавских из девятой роты полковой денежный ящик утащили; и как им, дьяволам, нечистая сила помогла, вовек не додуматься: весу тот ящик пудов десять, а то и все пятьдесят.

Комитеты кругом, в комитетах споры-разговоры…

В каждом полку комитет, в каждой роте комитет, в корпусе будто комитет был, да что там – каждый нижний чин и тот сам себе комитет, только бы глотка гремела. У меня, не в похвальбу будь сказано, смекалка не на палке – фронт научил, и два Георгия в грудь не задарма влеплены. Вторая рота в голос порешила:

ПРОДОВЖЕННЯ  БУДЕ