Капелька двадцать первая

Всему, что я умею сейчас (даже, например, в чисто бытовом смысле), меня научили родители и бабуля. И выбирать продукты, и готову с оторванной горючей головкой. ал бырку, воткнул туда спичкить, и обходиться в жизни самым необходимым. А их личный жизненный опыт можно в романах и сериалах описывать. Вот, например, как папа проводил со мной облегченный курс выживания, когда мне было лет пять-шесть. Точно не помню, но в школу еще точно не ходил… Однажды мы с ним пошли по грибы. Делали мы это регулярно, причем всегда с пользой для меня. Так вот, в тот раз мы долго бродили по разным «его» местам и местечкам, где обязательно находили грибы, пусть и не вёдрами. Папа рассказывал мне, по каким приметам можно набрать белых или подосиновиков или других прочих полезных грибов. Он учил меня находить воду для питья - везде, где есть хотя бы лужи. И вот мы с полными корзинками пришли к лесному пруду, его звали Малиновский пруд – по фамилии помещика, когда-то владевшего всеми этими лесами и землями. Пока мы были на пруду, отец продолжал учить меня разным простым "премудростям" стихийной рыбалки. В этот раз отец научил меня ловить рыбу удочкой, сделанной тут же, у пруда, из срезанной орешины, вместо лески предложил взять кусок суровой нитки (всегда носил с собой иголку с ниткой); крючок научил делать из любого пригодного для этого материала – например, из найденной в лесу у пруда малюсенького куска проволоки. Кусок проволоки согнул в форме крючка, конец сплющил между двумя небольшими крепкими камнями, камнем же и заточил – и лови себе на здоровье. Поплавок вырезал из куска сосновой коры, иголкой сделал дырку ровно такого размера, чтобы в нее можно было воткнуть спичку с оторванной серной головкой. А про наживку и говорить смешно: взял любоую крепкую веточку, червей накопал и готово. После всех этих событий и учебных процессов я здорово устал и проголодался. Грибов не хотелось, до дома идти минут тридцать-сорок моими еще неширокими шажками, а сил уже нет (мне было, напоминаю, всего-то  лет пять-шесть, а ходили мы уже несколько часов). Папа понял, что немного переборщил. Развел костер, нарезал лапника, накрыл его своей курткой, уложил меня подремать, как я ни спопротивлялся. Сказал примерно так: мы же договорились, что я - командир,а ты - мой отряд? Я кивнул. Ну, вот, говорит, я и командую: лечь и внимательно наблюдать за моими действиями. Придем домой - доложишь в подробностях обо всех произведенных мною операциях. Понятно? Так точно, говорю радостно - умел отец ободрить! Наловил сколько-то рыбок, завернул в какие-то листья (то ли лопуха, то ли крупного подорожника, не помню – но подходит и то, и другое), испек в углях. Потом побродил вокруг пруда по старым кострищам и нашел небольшую консервную банку. Эту банку хорошо помыл прудовой водой, потом даже отдраил песком, вскипятил в ней воду на костре, еще раз вымыл, потом нарвал разных трав (помню, что был зверобой и дикая мята), листьев земляники и заварил чай. Поев рыбки и попив чаю, я понял: теперь я точно никогда не пропаду в лесу – даже если буду совсем один. Хотя, конечно, лес этот был совсем даже и не дремучий, до дачного поселка или до ближайшей станции примерно полчаса пешком. Но навыки потом все же пригодились…
Вот я думаю сейчас – а мои дети помнят хоть что-то положительное, чему они от меня научились? Или вспоминают хоть о каком-то событии из своего детства с теплым чувством в мою сторону? Не знаю… Но если что-то и вспоминают, то уж точно – не все мои дети… Некоторые меня даже и как отца не воспринимают. Но молиться о них я уже привык, хотя и делаю это крайне нерегулярно, вот стыдоба-то... Господь все управит, и эту мою печаль - тоже…