у него был суровый взгляд и челка оттенка охры

у него был суровый взгляд и челка оттенка охры,
эти милые бабочки в животе да и те подохли,
до сих пор учащается слабый пульс,
когда он глядит на меня с экрана,
только я никогда не удовлетворюсь
утешительной ролью второго плана.

на услышанное «люблю» говорю «не надо»,
все потому что в груди у меня торнадо.
а в голове вообще никаких идей,
я уже не умею ни ненавидеть, ни обожать.
я так устала терять людей,
что стала первой от них бежать.

что ни мальчик — ядерное оружие,
все равно уйдёт, даже если накормишь ужином,
душу вытрясешь, сочинишь странноватый стих,
что ни мальчик — на лбу выжженная печать.
гениальность не в том чтоб писать о них,
а в том чтобы вовремя замолчать.

любят только то, что недостижимо, неприручаемо,
что исчезает исподволь так пожав плечами.
говорят, нужно не скучать больше ни о ком,
не вспоминать те моменты счастья.
быть холодным северным ледником,
и все начнут тобой восхищаться.

я не знаю, что сильнее меня пугает,
то, что самые нужные становятся врагами,
что не спасает ни музыка, ни вино,
то, что с кем бы я ни была — остаюсь одна,
острое ощущение достигнутого дна,

или мысль о том, что это ещё не дно.