Летят журавли и гуси-лебеди

Вчера дала собственную оценку антивоенному шедевру хрущевской оттепели - фильму "Летят журавли", фильму, который долгие годы смотрела через призму "советской кинокритики" ["А есть ли она - война" http://stihi.ru/2024/02/02/8265 ].

Прозрела я совершенно не сразу и абсолютно не добровольно. Думаю, в силу "Закона времени":

"Закон времени — многократное обновление знаний на протяжении жизни одного человека, это обуславливает возможность сравнить то, что было совсем ещё недавно, с тем, что происходит сейчас, и приводит к пониманию того, что нужно строить новую модель общественных отношений." [КОБ ДОТУ]

И вот в моем обновленном мире возникло чувство удивления, что чудовищно дотошная в вопросах отображения на киноэкране секса советская цензура не заставила внести изменения в киносценарий - и убрать сцену изнасилования Вероники братом её жениха Бориса.

Ну, разумеется, сейчас можно сказать: все снято очень красиво, без лишних откровенных сцен, практически пуритански - зрителю предлагается эстетичное действо. А что это по сути меняет? Девочка, у которой только что погибли под бомбежкой родители, оказывается в семье своего ушедшего на фронт именно что жениха. Как бы по последней просьбе Бориса его невесту в трудную минуту берут под свое крыло его родные.

И здесь в этом доме, влюбленный в девушку Марк, просто в минуту слабости "белки", в минуту когда происходит артналет на Москву, пользуясь состоянием прострации, возникшим у подавленной проходящим Вероники, насилует её.

Ну какая эта влюбленность мы потом увидим. Разумеется, человек любящий не может ни под какими парами совершить нечто подобное над объектом любви. Адекватный человек, в глубине души не насильник, не станет переходить черту и заниматься сексом с девушкой, которая сопротивляется словами или действиями или напротив цепенеет и никак не участвует в процессе.

Вероника как раз сопротивляется, но поскольку воля её подавлена неожиданной смертью родителей, крахом всего в жизни - это сопротивление не столь агрессивно. Представим, что Марк бы напал на девушку или даже попытался её уговорить на близость не в минуту потери жизненных опор, а пару месяцев назад. Каким бы было сопротивление? Ну ясно, что это бы была одна из самых отвратительных сцен, на которые способны только люди падшие, которым уже нечего терять в силу своего внутреннего морального падения, какое-то время прикрытого личиной общепринятого поведения самцов в цивилизованном обществе.

Итак. Марк заполучил вожделенную женщину, жених которой ушел воевать за Родину. На один раз. Семья Бороздиных ни капельки не справилась с последней волей Бориса. 

Дальнейшее в фильме удивляет еще больше. Можно было бы с трудом предположить, что преступление Марка будет предано огласке. Вероника не в том состоянии, чтобы адекватно оценить случившееся. Или чтобы чужим для неё людям заметить какие-то перемены в поведении девушки. Были бы живы родители! Но реальные родители уже убиты в этом сценарии. Чужие родители - ей не настолько близки, чтобы что-то уловить на тонком плане.

Однако абсолютно не понимать, что произошло, Вероника, конечно, не может.

И что же делает жертва? Она выходит замуж за своего насильника. И это очень редкий случай. В большинстве своем девушки этого не делают, потому что ни к чему хорошему это не приведет, даже если беременность.  А у Вероники нет никакой беременности - но выйти замуж, чтобы повторять ту, одну из самых ужасных ночей в своей жизни, это надо приговорить себя, что ли? Так невзлюбить себя, чтобы на протяжении месяцев подвергать свое тело и душу экзекуции?

Вероника, придя в себя, начинает обвинять себя, она находит в самой себе какие-то изъяны, которые сделали изнасилование возможным - и в этом состоянии соглашается выйти замуж за ненавистного её человека. Да, по фильму она в конце концов придет в себя - и её ненависть проявится. И нелюбовь Марка тоже никуда не денется. Они выйдут из этого триггера - посттравматического стрессового синдрома.

И даже еще будут живы (то есть не попытаются убить друг друга) и здоровы.

По крайней мере чисто внешне, для окружающих, для непосвященных в преступление.

И это еще одна черта, которую советский кинематограф провел в жизнь: война снимает условные человеческие барьеры в поведении:

 "Ах война что ж ты подлая сделала: Вместо свадеб – разлуки и дым. Наши девочки платьица белые Раздарили сестренкам своим."


"Они сражались за Родину" никто к Золотой Пальмой Ветви не представит. Это не интересно никому, кроме русских.

А вот Фрейд - это знакомо и понятно всему миру.