Глава 5

«Теперь мы беззаботны, нежны и воздушны. Давайте подумаем: как тихи заснеженные вершины Урала!  Мы просыпаемся ночью, нежно улыбаясь, Луне с изогнутым луком, нежно лаская рукой далёкие холмы и ледяные горы.»

Милош Црнянски

Каждый, кто уезжает из Бостона, делает это с чувством сожаления в груди, при мысли о том, что, возможно, её когда-то переведут, например в Нью-Йорк, цитадель больших зарплат и пороков, у Патриции подгибались ноги, даже если вместе с Роджером! Для неё это была бы полная катастрофа, Бостон самый английский город Соединённых Штатов, что может быть лучше старой доброй Англии? Туманы и берег дальний, страна культуры и величия, о кей, все там уступают место дамам в общественных местах и в пять вечера пьют чай.

Написание драмы анализ сна, только наоборот, начиная с конца, хороший драматург сохраняет то, что плохой выбрасывает, Патриция никогда не могла забыть одну историю. Ей было лет десять, они с мамой вышли из дома в Норборо в 37 милях к западу от Бостона, небольшая рабочая окраина с преимущественно белым населением в 15 000 человек, холмы, рощи и поля для гольфа, скучно, но вполне безопасно, почти нет негров и латинос.

Автобусы до центра города, даунтауна ходили редко, пропустишь, топчись минут сорок, пятьдесят. Городские власти как обычно украли деньги, поэтому крыш над остановками не строили, окрышевали их потом через десять лет, когда сменился мэр-вор, прежний был связан с итальянской мафией, с семьёй Гамбино, труп нашли в багажнике. Когда они вышли, на небе было полуденное солнце, внезапно задул шквальный ветер, его заволокло, начал моросить мелкий дождь. Нужный им автобус - мама ехала на завод во вторую смену, а Патриция к тренеру на тантодзюцу, сенсею, который учил ее традиционному правильному применению короткого японского меча, сиречь длинного американского ножа или мачете, в Колумбии ей ох как это пригодилось…- никак не шёл.

Они стояли и ждали под холодными, противными каплями, грозившими превратиться в полноценный атлантический ливень, непрекращающуюся сутками сплошную стену воды, после Бостона можно жить в любом месте, все равно погода будет лучше, не надо летом при жаре в +30 класть в сумку свитер, а в машину зонтик, ну или под мышку, если вы пешком. Пешком в Бостоне, однако, мало кто ходит, неудобно, в Нью-Йорке пожалуйста, подземка там отличная.

Внезапно маленькая девочка заметила вокруг неё и мамы сухой круг, можно сказать, охранный, дождь лил все сильнее, а они не промокли! Она оглянулась назад в поисках, где Христос, оказалось, воплотился в облике скромного джентльмена, который стоял сзади, у него был зонтик, и он держал его над их головой, пока не пришёл автобус, ни слова не говоря и лишь иногда меняя руки.

Благодарная мать Патриции, дочь эмигрантов из Баварии, говорящая «ищь», то есть «я» вместо «ихь», мюнхенцы шипят, клубок змей, пивной путч стал возможен благодаря тому, взглядом поблагодарила незнакомца, германцы недолюбливают англосаксов, потому надменны, английский испорченный французским арго старонемецкий, и за руку затащила дочь в автобус, бедная, но гордая. Почти со всех, кроме них в салоне стекала вода, джентльмен, серый фланелевый костюм на котором из-за дождя разбух, превратился в пальто, остался стоять на остановке, номер был не его, он просто помог каким-то миссис и мисс, это Бостон.  После этого Патриция прекратила презираться янки, оказывается, среди них тоже встречаются нормальные.

- Запомни, ты Келлехер, - ответил ей на это отец, - а не Вильямс! - Она запомнила. Гитлер, объяснял папа, родился, чтобы привести в порядок мир, установить «орднунг», его целью была не Европа и Россия, а Индия, в древности настоящие арийцы жили именно там, хотел попасть туда, но не дошёл, не успел, вмешались потусторонние силы, он застрял в волжских степях. - Поступи в силовые и продолжай его дело, дочка! - завещал Отто Келлехер, она так и поступила. Все тюрьмы ЦРУ, включая Гуантанамо, были созданы с помощью бывших нацистов, они делились немецким опытом построения лагерей так, чтобы все, кто там были мучались, но жили, и никто не сбежал.

Амирам вернулся в Москву с серьёзностью библейского пророка, ещё бы, он лично спас одну бессмертную заблудшую душу, к тому же из огня ада. Отказался он от положения потому, что ему не было никакого смысла продолжать, золотые времена кавказской преступности прошли, доказывать отрицательное высказывание логическая ошибка. Главная мафиозная семья города была банально расстреляна двумя накачанными еврейскими спортсменами из известного подмосковного города, потом тех застрелил снайпер, который открыл на них охоту, как оказалось, на свою беду,  а Шах так и не появился, говорят, его искали какие-то иностранцы.

В член свистните, подгонялся Амирам, там тоже дырка! Фатима хотя и была прекрасна, но он был женат, да и ехал в Пятигорск вовсе не для того, из друзей детства никого не осталось, кого-то подвело здоровье, кто-то просто глупо и трагически погиб, один бездарно отъехал из-за ревности, пал от рук своей женщины, большинство эмигрировало, как Игорь Шубаев, отец которого был начальником снабжения Махачкалы.

Они обменялись с Борей телефонами, пожали друг другу руки, на такси наш герой доехал до  аэропорта Минеральных Вод, милиционер на входе на лётное поле посмотрел его паспорт, увидел московскую прописку и молча отдал, ничем не выдав своего отношения, лицо постового было жестоким и порочным как у профессионального убийцы из латиноамериканских фильмов, Амирам бы не удивился, если бы узнал, что тот в своё свободное время занимается именно этим, органы внутренних дел в таких странах, как Россия имеют право на всё.  Да, таковы люди, и их не переделаешь! Жизнь ценится в мире гораздо дешевле доллара, воистину счастлив тот, кто до старости не попал на кладбище или в тюрьму, Биря умер страшной смертью.

Пилот в самолёте ни с кем даже не поздоровался, нажал на гашетку, стюардессы были в возрасте с удручёнными лицами, когда самолёт взлетел, Амирам встал, прошёл по проходу в туалет, разболтанная дверь была открыта. Он осторожно полностью открыл её, заглянул внутрь, унитаз был забит туалетной бумагой, вокруг него терпкая лужа чей-то рвоты.

- Кто-то блеванул, - сказал Амирам сам себе, - ворье! - Насколько он любил воров в законе, настолько презирал всяких мелких жуликов, как этих, которые экономят на уборщице.

Амирам присел, снял штаны и наложил сверху большую кучу, воду за собой не спускал, да её и не было. Он по-мусульмански подмылся, промыл очко водой из умывальника, потом тщательно два раза вымыл руки, к счастью, мыло было, за окном ревел ветер. Когда он выходил, снаружи столпилось немало народа, очередь, Амирам с высоты своих двух метров сказал какой-то студентке:

- Прошу! - Сам, не оглядываясь, прошёл обратно к своему сидению, место было у окна, мимо медленно проплывали облака. Перед тем, как погрузиться в сон, он улыбнулся, из хвоста этого допотопного драндулета раздавались похожие на оргазм мужские и женские крики сначала стоящих в очереди по малому, потом по большому, а потом стюардесс:

- Говно! Говно!! Говно!!!

- Merde, - ругался какой-то француз. Конечно, говно, подумал Амирам, а вы что хотели там найти, шоколадные конфеты? Это же толчок, а не ресторан «Династия», не туалет, а сортир, параша! Ресторан был на «Парке Культуры» и принадлежал люберецким, а именно Яну Ровнеру, иногда он его туда приглашал, до того, как навсегда уехать в Испанию.

Ровнер вместе с Марком Мильготиным до хера весили в Люберцах, держали авторынок. Начальник службы безопасности «Автогаранта» был офицер в отставке, бывший афганец, он брал дворец Амина и был боевым товарищем Шаха. Наверное, и Бири, подумал Амирам, Бог с этим! Он откинулся на сидение головой на маленькую чёрную подушку, из которой, наверное, никогда не выбивали пыль, зазудело в носу, и заснул с чувством глубоко выполненного долга. Даже руководствуясь самыми лучшими намерениями, невозможно было сделать что-то большее, морпеха, конечно, не стало в живых, зато он увидел свет. Это не удавалось почти никому даже на проспекте Мира, где никогда нет никаких бурь и бед, отсюда и название.

Приехав в Москву и обняв жену, Амирам отправился в метро на Поклонную гору поклониться. Кому? Никому и всем, просто поклон, хотите, чтобы прошли разбитые артритом колени, стойте на них, избавляйтесь от гордыни. На высокую гору вода не течёт, самая главная добродетель религиозного человека смирение. И воздаст Господь следующих ему, и наградит тайно. Амирам вспомнил, Биря перед ампутацией руки сказал ему:

- Когда я был маленький, ползал по комнате, сильно уставал, думал, научусь ходить, обойду полмира! А сейчас ног нет… А бегал как в Афганистане? С пулемётом через две ступеньки! - Потом дал свой адрес в Калининграде, и юриста, помоги дом продать, деньги прислать маме, Амирам ответил, конечно.

- Она ещё жива? - спросил он.

- Жива, - ответил Биря, - живёт у тёти, им обоим сейчас по девяносто лет. Только не говорите ей, что меня убили, напишет заявление.

- Я же объяснял, - начиная нервничать, скороговоркой заговорил Амирам, - так не может быть, чтобы нас не было, мы вечны, никто тебя не убивал! После того, как кто-то разбил чашку молотком, растёр в порошок пыль, раздул её по ветру, она не перестаёт существовать, переходит на более тонкий план существования. Материальные предметы не может уничтожить даже атомная бомба, все живы, понимаешь? Все, кто умерли! Поэтому вселенная бесконечна, ты просто уйдёшь в свет! - Он стёр со лба мгновенно выступившие крохотные бисеринки пота. - Иначе что мы тут с тобой возимся?

- И все враги, которых я убил, живы тоже?

- Конечно! Убить значит перевести на другой план грубое материальное тело.  Когда исчезают мясо и кости, они становятся энергией, из которой потом всё рождается! А ты думал? Бог из этого мир и сотворил.

- А чего сейчас не творит?

- Творит ещё как! То же разрушенные здания, скалы, высохшие моря, всё постоянно превращается в другую массу, на которую обычные законы физики не действуют, мы все когда-то сольёмся с абсолютом. Тебе что, в ОПГ мозги отшибли? Смерть, смерть, смерть… Понял даже тупой Боря, я его освободил! «Горелик никогда не умрёт»!

- А душа? - Биря трудно было говорить, обезболивающее заканчивалось.

- Душа своего просит, - ласково, как сыну, ответил он умирающему киллеру. - Анима…

Амирам почувствовал странную беспомощность своей жизни и запутанность своей судьбы, он увидел, что никто не идёт туда, куда хочет, и заметил связи, которых он раньше не замечал: Атос, Шах, Фатима, Биря, сохранить ничего нельзя.  Он мог на спор засунуть два пальца в розетку, взять в другую руку обычную электрическую лампочку, она горела пять минут, пьяным вдвое больше, алкоголь мобилизует, а вернуть Шаха нет! Как и других, он вспомнил города и людей, которых когда-либо видел, возвращаясь из своих частых путешествий, впервые он почувствовал какие-то огромные перемены в этом мире, армагеддон вовсю уже, бывшую жену, дочь Тамару.
Он мирно заснул, оптическую винтовку, которую вёз в столицу, как трофей, он сдал в багаж, книга выпала у него из рук. «Снежный человек» лауреата премии Иво Андрича

Дэвида Альбахари, еврея-сефарда из Косово, литератора, воина и миротворца, евреи часто миротворцы, когда они действительно евреи, добрее, умнее и смелее многих.

- Большое несчастье случается, когда человек слишком серьёзно относится к себе и миру, в котором он живёт, - писал он, - мы выставляем себя идиотами в тех местах, которые определило для нас провидение, теория может быть ловушкой, в которую часто попадает реальность.

Пало девять Юговичей на Коссовом бранном поле,
Пал Богдан Юга, отец их, не хотевший жить в неволе,
И вдова его у Бога просит милости: - О, Боже,
Лучше б взял бы ты, о, Боже, то, что нам негоже!

Джигярт утем, съем твою печень, подумал Амирам, мернем джанит, умру на твоём теле, какие стихи! Бессмертные, он так в жизни не напишет… Поэт опередил своё время! Читатель, вы уже поняли, почему Сергей ел человечину?

Когда Моисеев узнал, что Аруту отпустили, он не расстроился, значительных преступлений в Москве тот не совершал, подумаешь! Потренировался на простых гражданах слегка с этой украинкой, потом позвонил Толик.

- Можете меня поздравить, - сказал он, - из-за вас работу потерял. - Тучи сгущались. - Я Шифмана убью.

- Если убивать всех, кто выгнал нас с работы, руки по локоть можно стесать, - пытался урезонить его волкодав советского режима.

- Он мне дал по роже, - про «сосать» Толик умолчал. – Физическая расправа.

- Я же тебя учил уклоняться, - огорчился Моисеев. - В крайнем случае отскочил бы на ногах.

- Я не ожидал, - сказал Толик и повесил трубку.

- Барин арапником стегнул, - объяснил собравшимся вокруг него спецназовцам Моисеев, они стояли в курилке на базе ОМОНа в Подмосковье. - Обещал убить его! - Воины затянулись каждый своей сигаретой.

- А сколько?

- Чего?

- Даёт за Шифмана?

- Понятно, - сказал Моисеев, - сейчас перезвоню! - К телефону долго никто не подходил. - Наверное, рыдает, - предположил Моисеев, потом раздалось:

- Алло!

- Толь, я, свинья он, конечно, ты только горячки не пори, извини, что лезу не в свои дела, сколько планируешь потратить на это дело? Как корсар корсару? Я же из гусар!

- Ничего не жалко, - ответил Толик, - главное, чтобы ему было так же, как он мне. Я ни в чем не виноват! Мог вообще отказаться от этого дела.

- Так и мы могли, конечно… Слушай, давай так? Я сейчас подъеду к тебе, поговорю! Давай на Сретенке, - Толик жил в доме с часами, Сретенский бульвар, дом один, - к подъезду выходи? Обсосём твою темочку!

- Я сосать я не буду, - мрачно повторил Толик, - корсар, приезжай один.

- Всё на мази, - подмигнул бывшим «альфовцам» командир, - хочет! (Заказать.)

- Так он вроде наш начальник? - сказал Большой Томек, единственный поляк в группе, хорошо знавший по Арбату Боцмана. - Мы же вроде как при нём охранное агентство.

- Был, - сказал Моисеев, - до этих пор! Толик его только что сверг.

- Понятно!

- В мире один начальник, - посмотрел глазами из стороны в сторону Моисеев, - материальные ценности. Поможем хорошему парню улучшить нашу жизнь. - Шефа проводили до машины.

- На Бульварное кольцо, - приказал он водителю, «кадиллак» медленно поехал. - Дистанцию держи! - Горькая участь Шифмана приближалась.

На самом деле Моисеев пожалел Толика, с которым за время поездки сильно сдружился, сопереживал ему, как боевой офицер, если есть потенциал, энергия, которой проникнуто пространство, но нет сострадания, свет не произойдёт. Знали бы Роджер с Массарихом, какая участь скоро ожидает их агента, немедленно бы покинули Пятигорск. С безначальных времен мы нераздельны с Богом, у того, кто это понимает, открывается первая дверь в иное бытие.

Конец пятой главы