февральский ветер с рожей прокурора

Стереть бы феврали с календарей,
что прошлые, что этот наступивший.
Их нет, а ты сиди себе, дурей
от новости, тебе не ставшей пищей -
их больше нет, и в них не занесут
ветра по списку даты и утраты.
Короткий месяц, словно скорый суд,
но если думал - правый, это зря ты.
Завоет - ламца-дрица-оп-ца-ца -
февральский ветер с рожей прокурора,
коленце стужи - вот и нет отца,
и значит, мы увидимся нескоро.
Стереть их все... Верчу в руках свечу -
зажечь пора, но памятью болея,
проклятый месяц помнить не хочу,
живу, боясь дожить до юбилея
моих потерь, недолгий список для.
Но всё же, кровь людская - не водица,
и я опять смотрю из февраля
на тот февраль, где выпало родиться.

***

Седая ночь, сосульками звеня,
ещё годок отнимет у меня.
Не жалко, сам отдам нахалке синей
бессонницу, табачный едкий чад
и то, про что влюблённые молчат -
про листья цикламенов и глоксиний
на узком подоконнике моём.
Скорее чувством, нежели умом,
отмечу невзначай сигналы скорых -
спешат спасать... Успели бы спасти.
Качает небо стайку звёзд в горсти,
скучает виноград на косогорах.
Размытый силуэт грузовика
несёт куда-то целые века,
квадрат окна - картине этой рама.
И сам себе не можешь объяснить,
зачем всю ночь горела эта нить
из тонкого и чуткого вольфрама.

***

Направо кирха, бьют колокола,
пронзает небо тонкая игла
на маковке одной из острых башен.
А слева площадь. Кто там разберёт,
зачем на ней безумствует народ,
который в этот вечер бесшабашен
и весел - жизнь, похоже, бьёт ключом.
Народу снег и холод нипочём,
ну что тебе терять, пока ты молод?
А вот когда уже за шестьдесят,
похоже, в рёбрах чёртики дерзят,
и ангелы у сердца бога молят -
оставь ему февраль, не забирай,
позволь ему заглядывать за край
квартиры, ограниченной балконом.
Там слышится хорал далёких вьюг,
идущих снегопадов ультразвук,
и голос божий в звоне колокольном.