Коля-гитарист

Очень часто на улицах городов, возле вокзалов, магазинов, и в подземных переходах можно увидеть людей, поющих песни под нехитрый аккомпанемент своих инструментов. Каких только инструментов не увидишь у этих людей в руках. Мне лично приходилось видеть скрипки, баяны, трубы, губные гармошки, но чаще всего конечно-же гитары. В основном мне встречались мужчины, и, надо отметить, мужчины молодые. Впрочем, употребив сейчас слово «молодые», я поймал себя на мысли «А всегда ли они молодые?» И дело здесь не только в том, что определить их возраст без личного знакомства представляется под час затруднительным и тому виной их внешний вид, по которому (что бы не утверждала народная молва) не только встречают, но, увы, и провожают. Их длинные, часто не ухоженные волосы, потрёпанная в жизненных перипетиях одежда, обувь, покрытая пылью, излучающая свет улыбка, непосредственность в общении, приглашают заключить что перед нами если и не юнец с точки зрения его паспортных данных, то уж во-всяком случае наверняка человек никак не желающий признавать прав возраста. Но стоит вам присмотреться внимательней, заглянуть, так сказать, в глубину его, часто красноватых от недосыпания, глаз и вы найдёте там усталость, граничащую с отчаянием, и даже страх перед будущим и неопределённостью. В его улыбках, которыми он благодарит каждого благодарного слушателя или просто прохожего, бросающего несколько монет (а иногда и купюр) в лежащий на асфальте раскрытый футляр его музыкального инструмента, шапку или просто жестянку, внимательный наблюдатель увидит облегчение и радость, что хоть этот день закончится для него не пустым желудком. Так вот: кем бы ни был описанный мною выше персонаж, в каком бы городе вы его не встретили, к какой бы национальности он себя не причислял, как бы его ни звали, каким бы богам он ни возносил свои молитвы, это всегда и во все времена мой хороший знакомый Коля.
Мы познакомились случайно. Я, признаться, за давностью лет уже не сумею припомнить по каким делам тогда вышел из дома и направлялся в центр города. На подходе к центральной площади до моего слуха донеслось чьё-то громкое и бодрое пение, сопровождаемое звонким гитарным аккомпанементом. Тут следует заметить, что дело было зимой и всё живое вокруг двигалось как-то медленнее обычного что ли, словно-бы, не желая попусту растрачивать драгоценные джоули. И вот посреди всего этого полусонного царства мороза, бил фонтан бодрого рок-н-ролла. Я подошёл поближе. Певцом оказался молодой долговязый парень в какой-то странной вязанной шапочке (кажется подобные носят жители не то Перу, не то Гватемалы). Перед парнем на снегу лежал раскрытый футляр от гитары, на дне которого скучали несколько купюр разного достоинства и с десяток монет.  Поддавшись какому-то порыву, я попросил у парня на минутку инструмент, он охотно согласился и протянул мне свою гитару. Гитара, на мой взгляд, из всех музыкальных инструментов обладает одним интересным свойством, она слишком уж быстро дарит обманчивую иллюзию умения играть на ней. Помнится, когда мне было шестнадцать лет, на освоение первых шести аккордов у меня ушло дня три, по истечении которых, я уже орал на весь подъезд первую песню (кажется ею была знаменитая «Таганка») Как бы там ни было я сыграл несколько нехитрых мелодий и вернул гитару владельцу. Коля нашёл мой уровень игры заслуживающим внимания. Сегодня его оценка мне кажется особенно лестной, ибо, как позже выяснилось, Коля был в отличии то меня дипломированным музыкантом. Мы договорились созвониться и встретиться так сказать в нерабочей обстановке. Коля обещал дать мне интервью.  Тут мне следует остановиться и заметить, что в тот год, я, как раз, завёл свой канал в интернете и мне просто позарез нужны были интересные люди для интервью. Одним словом, упустить такого человека как уличный музыкант, да ещё и путешественник, как выяснилось из нашей беседы, я не мог. После нашей встречи прошло какое-то количество времени. Мысль о предстоящем интервью меня не покидала и наконец я позвонил Коле. Он, к моему удивлению, почти сразу взял инициативу в свои руки и назначил дату встречи. Надо сказать, я, наученный горьким опытом, почти никогда не доверяюсь импровизации, и к интервью готовлюсь загодя, вот и на этот раз, я несколько дней просидел, готовя вопросы.  Непростое это занятие доложу я вам говорить с представителем иного мира. Ну в самом деле, представьте, что вам предстоит взять интервью у марсианина. О чём бы вы его спросили?  А Коля мне представлялся именно что марсианином. И всё-таки я возлагал на предстоящее интервью большие надежды. Чего ждал от нашей встречи он, мне трудно сказать.  Возможно, он увидел во мне родственную душу, которая могла бы помочь ему разбавить пусть один да вечер, а может я для него был просто каналом, с помощью которого он хотел предложить свои услуги большему количеству людей. (как позже выяснилось уличное пение не являлось единственным средством заработка моего нового знакомого, кроме этого он ещё ходил по квартирам и учил игре на гитаре желающих. Также он подвизался на поприще массажа. Кроме того некоторый доход приносила ему какая-то мутная схема, связанная с интернет-покупками, в которой я, честно говоря, как ни старался, так и не смог разобраться.
Коля снимал тогда комнату в одном из общежитий нашего города (я говорю «тогда», поскольку, как позже выяснилось, эта комната была одной из многих какие давали Николаю приют. При этом квартира, в которой Николай был прописан тоже имелась, однако Николай не находил удобным проживание под одной крышей со своей тяжело больной матерью, толи в силу живости своего характера толи в силу неуживчивости характера своей родительницы. Как известно, далеко не все родители приветствуют выбор своих отпрысков вступить на тернистый путь искусства, а уж на путь уличного искусства и бродяжничества, (лучше называть вещи своими именами), так и вовсе едва ли такие найдутся. Кстати сейчас, когда я пишу эти строки, и размеренный стук клавиатуры упорядочивает мои мысли, мне внезапно открылась в выборе Коли оставить в покое свою тяжело больную мать в тишине, и навещать её, как и подобает любящему сыну, ещё одна сторона его широкой натуры-жертвенность. Да-да жертвенность. Ну в самом деле, скажи читатель, много ли по-твоему найдётся в наши дни молодых людей, которые обрекают себя на дополнительные расходы, неуютное существование в съёмных жилищах, ради того, чтобы родной человек дожил свои дни в покое? Вот и я так думаю. Правда справедливости ради стоит отметить, что в первый мой визит к Николаю обнаружилось (как это часто бывает у большинства широких натур), что в его характере рядом с жертвенностью преспокойно пребывает её полная противоположность. Дело в том, что, когда я пришёл к нему и он открыл передо мною дверь я едва не наступил на крошечного котёнка, сразу бросившегося мне на встречу. Помнится, пока я раздевался, снимал обувь, и устанавливал аппаратуру, меня не покидала мысль «Куда он его денет, когда отправится в очередное путешествие, не матери-же больной оставит на попечение?» Ну что-же как бы там ни было кто ни моргнув глазом жертвует собственным комфортом ради другого, тому, наверное, позволено ждать жертвенности и от других. (Главное слово в предыдущем предложении, «Наверное»)
Как и полагается радушному хозяину, Николай, (а он мог без преувеличения причислить себя к хозяевам радушным, в чём я имел позже возможность убедится), первым делом напоил меня крепким и очень вкусным чаем. Потягивая чай, я осматривался. В конце концов не каждый день судьба позволяет посетить жилище бродячего музыканта. В комнате, которую снимал Коля царил мною вполне ожидаемый мною бардак: Основную ноту в эту какофонию предметов вносила конечно-же огромная, занимавшая пол комнаты, не заправленная кровать, на которой отдыхала, моя старая знакомая-гитара. На подушке, лежала раскрытая книга, (кажется что-то эзотерическое) в которую Коля вероятно окунался чтобы отдохнуть от гитары (если возможно себе такое представить), или же брал в руки гитару устав от книги, (распределяйте сами). Возле стенного шкафа, стоял стол, с остатками недавней трапезы. Рядом со столом, огромным айсбергом возвышался холодильник, возле которого, на полу стояли две мисочки-одна с водой, другая с кормом для котёнка, который, (как, впрочем, и полагается нормальному котёнку) был одновременно нигде и везде) и, как следствие, корм попадался в самых неожиданных местах: от сахарницы, до кровати. Окна были завешаны шторами, какого-то ярко-адского оттенка. Нет-нет, я не играю словами, мне и в самом деле пришло тогда на ум, едва я бросил взгляд на эти шторы, что в такие тона могли бы быть окрашены адские небеса. Впрочем, когда на фоне таких штор на кровати восседает такой солнечный персонаж как Коля, ад вполне может оказаться совсем не страшным местом, возможно, не всегда предсказуемым, но не страшным.
 Покончив с чаем, мы приступили к интервью. Проговорили мы часа два, и всё это время я усиленно изображал из себя умного интервьюера.  Давалось мне это честно говоря с большим трудом. Не знаю насколько бы меня хватило если бы не моя предусмотрительность. Кажется, я выше уже говорил, что готовлюсь к интервью заранее и готовлюсь, надо заметить, очень тщательно. Вопросы, когда я их готовил, мне казались непостижимо каверзными, и должны были, по моему разумению, вытащить из собеседника всю его душу.  Коля же отвечал на них так непринуждённо, словно я предварительно накануне дал ему листочек с вопросами, да ещё и подписал к вопросам несколько вариантов готовых ответов. Глядя на его манеру держаться перед камерой, порой мне казалось, что он отвечал бы также, случись ему давать интервью не мне-начинающему блогеру, а какому-нибудь Познеру или даже Ларри Кингу. И всё-таки я не плохо подготовился к нашей встрече, и кое какие черты его личности в беседе мне открылись. В конце интервью я уже мог составить для себя более-менее точный психологический портрет сидящего предо мной человека. Чтобы не погружать тебя читатель в психологическую наукообразную заумь, на которую автор горазд, позволю себе обойтись своими словами. Итак, кто же такой Коля с психологической точки зрения: есть на свете категория людей, обладающая одной интересной особенностью, и особенность эта заключается в повышенной степени эмоциональной разболтанности. Этим качеством обладают почти все артисты, путешественники и, О УЖАС!!! Наркоманы. Жизненный девиз этих людей мог бы звучать так «если картинка перед глазами не меняется с частой периодичностью, то эта жизнь плохая. А если жизнь плохая, то я из неё либо выхожу, либо, во-чтобы- то ни стало, учреждаю собственную картину мира». Собираясь домой и складывая аппаратуру, я не мог отделаться от странного ощущения, что я когда-то уже был здесь, а между тем, в трезвом уме и в здравой памяти я мог бы поклясться, что никогда доселе не был не только в этой комнате, но и в этом общежитии. Взявшись за ручку двери я на секунду обернулся чтобы попрощаться Коля сидя на своей огромной буйной кровати скрестив ноги «по-турецки» и удерживал руками котёнка. Помнится, глядя на его расплывшееся в буддийской улыбке лицо, я подумал «интересно, как долго он будет помнить нашу встречу»? Может статься едва за мной захлопнется дверь, и его мысли словно парусники, подхваченные новыми ветрами, понесутся к иным берегам. По дороге домой, я снова и снова возвращался к мысли что когда-то уже был в том доме, который совсем недавно покинул. Только дома приведя свои чувства в порядок и мысленно прокручивая прошедшее, я понял, чем было вызвано то странное ощущение узнавания: конечно, я был уже там, и как я раньше не вспомнил. Но был скорее, как свидетель или даже созерцатель. Да-да именно созерцатель. Спокойно-спокойно читатель, сейчас я всё объясню. Это случилось много лет назад. Когда ребёнком, читая Джека Лондона, я наткнулся на один автобиографический рассказ. В нём автор рассказывал, как в молодые годы его скитания привели его как-то в один благопристойный дом. В доме этом жила вдова с сыном –подростком. Уж не помню почему эта вдова впустила бродягу (каким, по сути являлся в тот момент автор) в свой дом. Возможно, она, как и всякая женщина, растящая сына без мужа, хотела, чтобы мальчишка хоть таким образом почувствовал мужское начало в доме. Впрочем, тут я вступаю на зыбкую почву домыслов.  И вот, когда все уселись за стол, мальчуган стал забрасывать гостя вопросами о путешествиях и приключениях, которые выпали на долю последнего. Отвечая на расспросы и видя, каким неподдельным интересом, хозяйка с сыном слушают его рассказы, автор понял, что продолжительность его пребывания в этом доме если и не напрямую, то уж во всяком случае очень тесно связана с тем, насколько долго и умело он сможет поддерживать огонь интереса в глазах мальчишки и его матери. И он принялся поддерживать этот огонь, попутно набивая себе желудок. Не помню, чем кончился тот рассказ, но хорошо помню, что уже тогда, будучи мальчишкой, я понял, что сколь бы опасными не были приключения, сколь бы не преодолимыми не казались трудности и препятствия, ожидающие путника в дороге, все они блекнут на фоне ужаса повседневности и суеты рядом с которым и боль, и опасности, и лишения, и голод, и холод есть просто некоторые вполне переносимые неудобства. Которые к тому же по прошествии времени превратятся в красочные иллюстрации, в книге воспоминаний, которую рано или поздно предстоит перелистать каждому человеку, дожившему до старости. И как те истории, о которых я читал в далёком детстве, превращали простого, немного хитрого бродягу, которые пребудут с этим миром до скончания времён, в глазах молодого оболтуса да и его матери в сказочного Синдбада–морехода, в лоцмана ночных теней, в хозяина шкатулки с лёгкими морскими бризами, в того, с кем в грубую и скучную повседневность врываются ветра дальних странствий, так и рассказы Коли, чудесным образом превратили его в моих глазах, из простого, неприкаянного, забывшего повзрослеть парня, в настоящего бродягу с больших дорог, в бесстрашного конкистадора, которому сам чёрт не брат, только-только сошедшего со страниц страшно длинного, и жутко интересного приключенческого романа.
Я, к слову, имевший в годы моей юности некоторый более-менее продолжительный опыт бродяжничества, сегодня, пожалуй, не поддался бы тем чувствам, которые обуревали некогда и мою не зрелую душу. Впрочем, дорогой читатель, я не обижусь на тебя если ты в этой осторожности, усмотришь сухое и прохладное дыхание моей, теперь уже не далёкой старости. Впрочем, что было то было, из песни, как говорится, слов не выкинешь. Когда мама Коли умерла, и он унаследовал квартиру, он пригласил меня подготовить её к предстоящей сдаче в наём. Уму не постижимо, но ему и в голову не пришло, что теперь у него есть отдельная квартира. Гавань так сказать где он, ещё совсем молодой человек, может бросить свой якорь. В конце концов где-то всё равно придётся отпустить попутный ветер и остаться навсегда. Так почему бы не сделать это в родном городе? Завести семью и прожить жизнь большинства людей. Но в том то и дело, что Коля не хотел прожить жизнь большинства людей, то есть скучную, серую жизнь среднего российского буржуа. Напротив, первой мыслью посетившей его в тот момент (и в этом я уверен совершенно), была та, что теперь, когда у него появятся деньги от сдачи квартиры, его тяга к странствиям получит новый импульс, основанный на материальном ресурсе. А значит новые города будут приближаться ещё быстрее, новые знакомства будут завязываться ещё непринуждённее. Песни можно будет петь более искренне, не портя ноты обидой, на то, что ещё один прошёл (или прошла) мимо, не бросив в футляр ни гроша. Коля всегда учитывал (и учитывает), жанр, в том смысле, что он понимает, если тебе выпало играть на улице для прохожих, будь добр радоваться каждой копейке, и не расстраиваться, когда этой копейки нет. Но есть то ведь хочется всем, и потому мне всегда было немного не ловко, когда я, послушав песню или просто мелодию исполненную очередным «колей», не бросив ни копейки продолжал свой путь. Никогда не забуду той лёгкости, с которой он отдавал мне накопленные его семьёй за многие годы вещи, и никогда не забуду того чувства стыда, который я испытал, осматривая огромную кучу принесённого из Колиной квартиры барахла, разной степени полезности и применимости, собранную мной в моей квартире. В тот момент я казался себе каким-то ужасно пошлым и мелочным старьевщиком. Во истину отношение к вещам, это одна из лучших лакмусовых бумажек, позволяющая проявить качества наших душ.
В последнее время я довольно часто вспоминаю о том дне, когда мы познакомились с Колей.  И когда передо мной из памяти встаёт картина нашего знакомства, я задаюсь вопросом, что же такое побеждает в душах тех из нас, кто перешагивает через все предостережения и условности, выбирая свой собственный, пусть и трудный, но зато и непохожий на другие путь, будь то искусство, путешествия, бизнес, да, в конце концов, мало ли тернистых дорог проложено рядом с проторенными траекториями человеческих судеб? Есть ли это желание найти себя в чём-то новом, неизведанном, или же это страх потеряться в старом, суетном, обыденном, в том, что судьба иногда некоторым из нас даёт шанс оставить за спиной? Возможно у тебя читатель есть ответ на этот, отнюдь не тривиальный, вопрос. И если он есть, то, наверное, ты понимаешь, почему мы часто, с таким презрением, относимся к тем нищим, что в грязном тряпье сидят на ступеньках магазинов, вокзалов, на папертях церквей, и клянчат гроши, но наши сердца переполняют восторг и зависть, стоит нам увидеть удаляющуюся спину странника. Возможно, дело тут заключается в том, что нищие напоминают нам о нашем комфорте, уюте и благополучии, одним словом всём том, к чему мы так истово стремимся в нашей жизни, а получив, оберегаем до конца своих дней, становясь кем-то вроде стражей прикованных цепью к дверям сокровищницы. Тогда как исчезающий в дали силуэт странника, являет нам собою живое напоминание того, что Бог, создав, отдал во владение человеку всю землю.
                Куклину Николаю посвящается