Отделим зёрна от плевел. Лермонтов. Кн. 2. Часть16

Начало: Введение - http://stihi.ru/2023/11/29/952



Сколько М.Ю. Лермонтов задолжал военному ведомству
====================================================
Часть 16



…Не скрою, я была порядочно удивлена, – (если говорить о лермонтоведении вообще, то далеко и не в первый раз), – что до меня никто из лермонтоведов об этом факте в военной биографии Лермонтова не писал, и никаких мнений по этому вопросу никем не высказывалось. И если бы я – с придирчивостью адвоката – не изучила бы материалы судного дела как источник, то и знать не знала бы о том, что Лермонтов, как оказалось, после своей гибели остался в должниках у военного ведомства. А, впрочем, чему удивляться: надо быть правоведом, чтобы понимать юридическую ценность этих документов.

А теперь – об этом – вдумчиво и подробно.

В материалах судного дела имеется документ по военному ведомству (Штаб Войск Кавказской Линии и Черномории) от 28 мая 1842 г. за № 9775, адресованный Дежурным Штаб Офицером Подполковником Кусаковым – Господину Пятигорскому Коменданту, следующего содержания:
                «Тенгинского пехотного полка Поручику Лермантову в Октябре месяце 1840 года выдано было из общих сумм состоящих в распоряжении Г. Командующего войсками взаимообразно 100 рублей серебром, в число этой суммы обращено на пополнение следовавшее ему Лермантову за экспедицию добавочное жалованье по грузинскому положению 97 рублей 50  6/7 копеек серебром, за тем остаётся теперь за ним в долгу 2 рубля 49  1/7 копеек серебром.
                Имея в виду, что после смерти Поручика Лермантова оставшееся имение его находится в Пятигорске я по воле Г. Начальника Штаба имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие означенные два рубля сорок девять одну седьмых копеек серебром взыскав из означенного имения Поручика Лермантова доставить ко мне полным числом немедленно».

Ответ на этот запрос состоял в том, что всё имение, принадлежавшее поручику Лермонтову, отправлено капитаном Нижегородского драгунского полка Столыпиным бабке Лермонтова, и, соответственно, «…таковой иск следует обратить к Г-же Арсеньевой имеющей жительство в Гор. Москве». Мы не знаем, были ли взысканы эти деньги с Арсеньевой Елизаветы Алексеевны… – скорее всего, что… да: взысканы.

Но почему эта переписка военных чинов составляет наш особый интерес? Да потому, что из неё мы можем сделать однозначный вывод о строжайшем финансовом контроле и строгой денежной отчётности в николаевской царской армии. Это – во-первых. И это, поверьте, не единственное, что нас здесь заинтересует.

Давайте обратимся к ещё двум документам из того же дела.

               
– 1 –

«Военному Министру, Господину Генерал-Адъютанту, и кавалеру Князю Чернышеву.
Командира Отдельного Кавказского Корпуса, Генерала от Инфантерии Головина.
               
Рапорт
               
Командующий войсками на Кавказской Линии и Черномории Генерал Адъютант Граббе от 27-го Ноября, № 23,246, донёс мне, что в мнении его по военно-судному делу, произведённому над отставным Майором Мартыновым, убившим на дуэли Поручика Тенгинского пехотного полка Лермонтова и бывших при этой дуэли секундантами: Корнета Лейб-Гвардии коннаго полка Глебове и Титулярном  Советнике Князе Васильчикове, не помещены деньги, издержанные Презусом, Асессорами и Аудитором, прогонные и суточные, всего сто пятьдесят четыре рубля семдесят две с половиною копейки ассигнациями, которые он полагает взыскать с подсудимых по ровной части и обратить в казну.
                Донося о сем Вашему Сиятельству, в дополнение рапорта моего от 23-го Ноября, № 1057, имев честь присовокупить, что я с мнением Генерал-Адъютанта Граббе на счёт возврата сих денег с виновных согласен, и по сему покорнейше прошу о взыскании оных не оставить зависящим распоряжением.
                Генерал Головин.
 
№ 1123 17 Декабря 1841
Исправляющий должность обер Квартирмейстера Полковник Иванов».


               
– 2 –

«Господину Командиру Отдельного Кавказского Корпуса.
13 Генваря 1842 года № 126

                Государь Император, по всеподданнейшему докладу Его Величеству рапорта Вашего Высокопревосходительства от 17 Декабря минувшего года за № 1123, о пополнении прогонных и суточных денег, употреблённых при производстве военно-суднаго дела над отставным Майором Мартыновым, Корнетом Л.Гв. Коннаго полка Глебовым и Титулярным Советником Князем Васильчиковым, всего ста пятидесяти четырёх рублей семидесяти двух копеек ассигнациями, Высочайше повелеть соизволил: деньги сии принять расходом на счёт казны.
                О таковой Высочайшей воле имею честь уведомить Ваше Высокопревосходительство для надлежащего исполнения.

Подписал Военный Министр Князь Чернышев.
                Скрепил Генерал Аудитор Ноинский.
                Верно: Столоначальник Иванов».



Итак, что же мы видим.

Лермонтов остался должен казне по вышеприведённому документу – 2 рубля 49  1/7 копеек серебром. Другими словами, – будучи живым и здоровым, не успел отчитаться за «добавочное жалованье по грузинскому положению».
Возможно, некоторые читатели скажут (или подумают): ну, «должен» и «должен». И – что?  Что это меняет?.. и что это  – такого особенного – значит?..

А давайте смотреть дальше… А дальше-то получается – вот что.

Судебные расходы, которые   д о л ж н ы   б ы т ь   в о з л о ж е н ы   на осуждённых Мартынова, Глебова и Васильчикова   в   р а в н ы х   д о л я х,  –  составили 154 рубля 72,5 копейки ассигнациями. За один рубль серебром давали три с половиной рубля ассигнациями (или 350 копеек), а один рубль ассигнациями равен был 33-м копейкам серебром. При округлении и примерном подсчёте получается, что за Лермонтовым числился долг примерно чуть менее 9-ти рублей ассигнациями; а трое осуждённых должны были возместить казне почти 155 рублей, то есть по 51,7  рубля ассигнациями. И эти несчастные «девять рублей ассигнациями» долга поручика Лермонтова – наверняка – в казну были с Арсеньевой Е.А. взысканы; а «сто пятьдесят пять» – должникам-преступникам   –   п р о щ е н ы.

То есть:   в с е   и з д е р ж к и   с у д о п р о и з в о д с т в а   л е г л и…   на   с ч ё т   г о с у д а р с т в е н н о й   к а з н ы.   А если казна берёт на себя все расходы по делу… – что же получается: что все издержки по делу произведены в интересах государства (?..).

Стоп. Это что же: выходит, что государство – …«пост-фактум»  о п л а т и л о    у б и й с т в о (?..).   Ибо… – да не дадут мне солгать коллеги-правоведы:   кто   в и н о в е н   – на того   и   р а с х о д ы;   а кто платит – тот и виновен. И если уж государство эти расходы возлагает на собственную казну… – следовательно, оно… по крайней мере одобрительно «поглаживает по головке» за содеянное и… «прощает»: снисходительно и великодушно… Даже – Мартынова. И первое-скороспелое, что может мелькнуть в голове… – так это мысль о том, что…видимо (?..) поручик Лермонтов… был уж  т`ак  неугоден   г о с у д а р с т в у  (?..),  –  и   о н о   т`ак  обрадовалось убийству Лермонтова, что даже судебные расходы включило себе в убытки. Опять же… если воспользоваться уже озвученным правилом закона «кто виновен – на того и расходы», то… что же получается: государство обдуманно и сознательно взяло вину на себя?.. И, если бы этим документам в советские времена была дана надлежащая юридическая оценка, то любимая советская версия заказного политического убийства Лермонтова – выглядела бы исключительно доказательно; вышло бы очень убедительно: «проклятый царизм подло уничтожал неугодных ему противников самодержавия». (Но это было по силам – только лишь для правоведов, коих в лермонтоведении до сего дня не было). Принимая во внимание всю серьёзность вывода, вытекающего из вышесказанного, – факт возложения материального долга троих осуждённых на государственную казну за убийство поручика Лермонтова мы не можем оставить без скрупулёзно-пристального внимания: тем более, что пришли мы к этой мысли – исключительно   с в о и м  –  п р а в о в ы м    п у т ё м,   хотя…  мысль-то – отнюдь не нов`а, и никакого открытия в этом нет. Однако – не будем подавать ни малейшего повода истолковывать этот факт «в свою пользу» сторонникам версии заказного политического убийства Лермонтова: мы их разочаруем: «царская охранка» к этому – непричастна. Другое дело, что она причастна к событиям, последовавшим   п о с л е   убийства Поэта… Но это – действительно – совершенно   д р у г о е.   Будем объективны и беспристрастны. Да. Царская верхушка – …нет, «недолюбливала» поэта – это слишком мягко сказано: «верхушка» – практически – его …ненавидела. Но ненависть проистекала исключительно – и только – из отношений   п е р с о н а л ь н о - л и ч н о с т н о г о   х а р а к т е р а.    А каждый из высокопоставленных личностей – занимал  один из высших  государственных постов, то есть был влиятельным сановником, и… соответственно – личностно сливался с понятием   г о с у д а р с т в а.   Вот почему в советские времена и сложилось такое понимание источника ненависти – как «царский режим и самовластие». Однако – нет. Нет, конечно. Никакой вины за совершение убийства Лермонтова государство на себя не возлагало. А вот убийцам – откровенно «потр`афило»: услужило. И…  мы можем утверждать, – и знаем это точно, – что «проклятый царизм» никаких поручений   у б и т ь   п о э т а   никому не давал. И более того: если бы вдруг возникла такая необходимость, то даже и в этом случае – скандально убивать известного и любимого вслед за А.С. Пушкиным российского поэта М.Ю. Лермонтова – не было никакой надобности, ибо… для этого – были предприняты все возможные меры: Николай I-й отправил Лермонтова во вторую ссылку 1840-го года на Кавказ, где шли бои с воинственными горцами; туда, где лилась кровь боевых офицеров; туда, где убивали практически каждый день… Конечно: там уж… «как Бог решит»… Но абсолютно точно, что никаких наград Лермонтов не дождётся, даже если трижды-заслужит, и царского прощения – во второй раз – уж не получит. При любом раскладе – в столицу его не пустят, даже если он вдруг вернётся с Кавказа, будучи раненым или же инвалидом. Следовательно, – это был лишь вопрос времени, когда поручик Лермонтов примет в бою смерть от вражеской пули. Короче, можно сказать, что Николай I-й отправил поэта на верную погибель, – и вопрос, таким образом, был «закрыт» с однозначным исходом.

Но радость вздоха облегчения царской верхушки, исходя из вышесказанного… – «радость», конечно, очевидна; и отрицать её – мы не будем: куда уж тут деться, раз даже судебные издержки «на радостях» прощены… Однако давайте отделим зёрна от плевел: то есть отделим государство как режим самодержавия – от  «простых»… – а точнее, «не очень простых смертных», занимавших высокие государственные посты в царской России 1841-го года. Все они, вершители судеб русского народа и Российского государства – и император Николай I, и возглавлявший Государственный совет и Комитет министров князь И.В. Васильчиков, и шеф жандармерии граф А.Х. Бенкендорф, занимавшийся госбезопасностью – в конечном счёте, всё же…  обычные «человеки» со своими слабостями, предрассудками, уязвлённым самолюбием, со своей гордыней и пр., и «ничто человеческое им не чуждо».


Император Николай I-й, например, формировал свою личную и государственную («царскую») позицию отношения к поэту – исходя из субъективного мнения о Лермонтове своих-собственных подчинённых, а именно графа А.Х. Бенкендорфа и князя И.В. Васильчикова.


А теперь – подробно об этом и ещё об очень-очень многом…




Продолжение: Часть 17. Почему шеф жандармов граф А.Х. Бенкендорф
возненавидел поручика М.Ю. Лермонтова
http://stihi.ru/2024/03/16/2119


Вернуться - Часть 15. Про пистолеты, которых не было и… «вишенку на торте»
http://stihi.ru/2023/12/18/7532