Где бы ты ни звал меня, я услышу. И успокою

Все, что я могу, - по стенке сползать в слезах, за горло держась рукою.
Причитать «услышь мой голос, держись  за него во тьме, и я тебя успокою».
.
Мертвыми глазами сверлить экран телефона, леденеть до самого до нутра, слыша голос на том конце.
Имитировать бодрый тон до судорог в мышцах, с хтоническим ужасом на лице.
.
Бл*дскими осколками от розовых от очков мечтать провести по венам, чтоб вдоль, да не поперек.
Сознавать, что в его аду во мне еще есть нужда, и одним лишь этим он снова меня сберег.
.
Вязнуть в тишине, столь громкой, будто кто отсыпал прах дофаминовый мне в горсти.
Щериться, что если в мире есть Бог, он злобный, жестокий старец, и смысла нет молитвы к нему нести.
.
Чувствовать, что всю мою суть свели до циферок, до буковок, до кусочков пластика, до нулей.
Истекать солеными реками по лицу с тихим хрипом, что никогда не просила сделать меня сильней.
.
Все забрали, вышибли из под-ног, вырвали из рук, но еще в бою и еще в строю, 
Я с пустыми руками воюю за тех и с теми, о ком ночами кривые строчки свои пою.
.
Я лежу на полу, шепчу как молитву, к груди колени прижав рукою:
«Где бы ты ни звал меня, мой родной, я всегда услышу. И успокою.»