Треск раскаленной печи

Треск раскаленной печи,
Зимний отверженный холод.
"Был я когда-нибудь молод?.." -
Слышится в тихой ночи.

Странный, беспочвенный голод,
Чувство тревоги и грусть
В окна стучатся. Клянусь,
Их за собой волочить
Тяжко, как суетный город
Сказам деревни учить.

С мягкой подушкой во флисе
Думать легко и тепло.
Скрыто под снегом село.
Стройную линию жизни
Белой крупой замело.

Грузным покровом сугробов
Ныне оделась Тайга.
Мне до того дорога
В чаще унылой дорога.
В зареве бледном снега
Лягут видением новым.

Пледом накроет махровым
В свете Луны бирюзовом
Мерзлую землю пурга.

Рядом с опушкой далёкой,
В нём точно не были вы,
Домик стоял одинокий.

Дым из кирпичной трубы
Вырваться в небо стремился,
Пламя не в силах забыть.
Вдаль от поленьев уплыть
Сил не нашёл и клубился.

Люд теплотой одарить,
Гордость скупую забыв,
Почву внизу навестить
Горе-дымок не решился.

Если уж нам рассудить,
Жажду тепла отложив,
Стоит ли пепел винить?
Сильно ли он провинился?

С глади застывшей реки
Снасти несли рыбаки.
Ближе и громче шаги.
Крупным улов получился.

Кто силой тела хвалился,
Тот у судьбы не учился,
Где-то под лёд провалился,
С нею не видел ни зги.

Тихо скрипело перо,
Залился воском подсвечник.
Острой полемики мечник,
Будто тебе всё равно?

Старый писатель склонился,
В сторону лист отложил.
"Попусту век свой прожил?" -
Возглас в ночи повторился:

"Разве об этом просил?
Нету на поиски сил.
Ныне суров и уныл,
Я... белым светом дивился?"

Тем человеком являлся
Павел Петрович Бажов.
Больше средь всех языков
Сердцем любил он народный.

Всякий ему восхищался:
Сказов, видений и снов,
Чудных преданий веков,
Сборник создал превосходный,

Но вспоминал лишь с тоской
Труд над письмом кропотливый.
"Так ли уж плох тот ленивый,
Сбросивший тяжбу оков?

Честный остался в живых -
Будто ли в этом мораль?
Где же туманная даль, 
Жаждал владений каких
Путник, забывший печаль,

Странник, идущий к свободе?
Солнцем вставал на восходе...
Тщетно! Всё по-пусту! Жаль
Мне в темноте проведённых
Серых, бессмысленных дней.

Жизнь, ну и кто же я в ней?
Сердцем остался в народе,
Чей-нибудь быт веселей
Сделал, отдавшись природе.
Разве с того мне теплей?

Это тепло для других.
Красочной вязью расписан
Мир чей-то. Может, записан
Я в нём источником сих

Радостных, ярких мгновений,
Детства наивных волнений,
Добрых и чистых учений.
Но в письменах ни на миг

Места нет тяготным мыслям,
Что так тревожат меня.
Сути не в праве узнать
Практик, уставший от смысла.

Сказка о чудной хозяйке
Медного пика даров -
Всё это попросту байки,
Ком перепутанных слов?

Ящерки, чудные змеи,
Каменный серый цветок...
В чём же от этого толк -
Чьи-то продолжить идеи?

Между сказаний дороже,
Вправду дороже всего,
Каждую строчку его
Чисто, сердечно люблю...
Душу, как прежде, тревожит
Сказ о копытце мою.

Может быть, я тот старик,
Некогда бывший ребёнком.
Точно таким, как Даренка?
Люди? Отличны от них
Мы с той весёлой девчонкой.

Видит кругом чудеса
Искренней детской душою.

Я восхищаюсь и сам
Сказочной, светлой порою
Чистой её красотою,
Юной, счастливой мечтою,
Точно большим парусам.

Старости парусник дряхлый
Плыть по теченью устал.
Многое в жизни познал
Конь умирающий, чахлый.

Помню чудесные дни,
Яркие детства огни.
Кажется, рядом они -
Тени застывших видений,

Радостных, светлых мгновений
И волшебства откровений...
Я повторяюсь?.." - в ночи
Шёпот взволнованный слышен.

"Может, прозвали её
Вовсе не Дарьей? Мое...
Сердце стучит..." - еле дышит
Сказочник. Лишь для нее
Строки последние пишет:

"Настя, Настеночек!! Настей
Звал я когда-то тебя.
Милая Настя моя,
Ведомы прелести счастья

Мне, старику. Никогда
Не было горя с напастей,
Пагубной чей-нибудь власти
Сильного столь для меня.

(Но....)

Хочется просто уснуть
Рядом с тобою на веки.
Жить для чего человеку,
Если желает тонуть?

Дайте, товарищ, вздремнуть,
Лечь и укутаться снегом.
Занятых по лесу бегом
Бросить, да очи сомкнуть".

Буря становится тише,
Дым поднимается выше,
Замерли серые мыши,
Падает с кресла шитье.



Я просыпаюсь один
В складках роскошной постели:
"Кто и кому надоели,
Где запыленный камин..? "