Оп 2-823

Изо: рыцарь и буддистка, рядом голова за деревом



Устав убивать, одноглазый преспокойно залазил в яму соответствующей глубины - чтобы достичь расслабления и думать, курить, спать и снова выпивать... Обычно же стараются «держаться» - чем только мучают себя. Когда отдых с бутылкой - благо, надо им пользоваться. Благом же он является только для потрудившихся - причем, тоже ко благу... В последнем обычно нет сомнений у одноглазого и смертность человеческую естественно надо использовать... (Хотя иногда всё же нервы жутко болят и тогда он, как марафонец, начинает бегать по палубам, надеясь где-то споткнуться, забыться, убиться, но за борт всё же не спрыгивая из-за отвращения к солёной воде...)

Тоска одноглазого. Не вырвешь никого из тесных пьяных рядов, что шатаясь, по палубе бредут в никуда...
И на суше жалеет пустыню умирающий от жажды одноглазый пират. Только это пустыня, в которой под ногами не песок, а линолеум. «Есть кто живой?» – «Есть» – миллионы блестящих глаз, но все производят почему-то один только линолеум, катит он широким рулоном, потоком, рекой и справится с ним лишь один океан...

Т.е. он тоскует не по реальной А2, а по той, которая ему нужна. Как-то она всё же не тянет; сил мало, а заурядности много. Просто не тянет... (Ещё один повод напиться)