Оп 2-818

Изо: мальчик и его на речке раненый маленький друг



Настоящее знамение случилось: вышел  одноглазый на радостях – наконец, хорошая погода –  на палубе воздуха попить, глаза освежить и уши птичьим пением прочистить, как вдруг из-за соседнего каменного дома в порту вылетает в синее-синее небо белое-белое облачко. Совсем маленькое, но вот, стремительно надвигаясь, оно стало расти в размерах… - и так надвинулось, что, клянусь, находилось примерно на высоте десятиэтажного дома, не выше. И всё время клубилось, что-то говорило, показывало. Пролетело прямо надо пиратом, не сбоку. А совсем и не было на небе никаких облаков. …Одноглазый всю жизнь на  этой палубе сидит и такого не припомнит...



Ну вот и развязка - со словом «не хочу». «Подожди!», говорил  ей одноглазый , стараясь перекричать механизированную улицу, «давай, договорим! я не понимаю, А2!», но она не сбавила шага; ходу – и в дверь. А за ней темнота, между прочим... Остался пират биться волной о причал...

Вообще, странно, что она как бы язык проглотила… Как бы только недавно узнала, что перед ней нищий одноглазый пират, причем с работой на корабле с очень плохой репутацией.... (про то, что он ещё и беззубый, она так и не знает!) В общем, почти  вляпалась подруга, но "почти" не считается. Отпрыгнула от пропасти в последний момент и не попала в кровавые тропики...

Тянется у нее нечто с мужем. Может, даже и замирились – со всеми вытекающими отсюда последствиями (так сказать, насладились плодами мира) - вот ей и неудобно стало… А вообще, нехорошо у нее на душе, темно и жестко – она от этого временами выглядела совсем некрасивой, почти шадривой. Хотя улыбку свою детскую эксплуатировала исправно, методично – и она стирала всё; только глаза всё равно оставались темными, человечьим смыслом мало проясненными...  (Подходящие глаза, чтобы на корабле из пассажиров гуляши готовить?! Чтобы быть подругой любых пиратов, кроме уж совсем одноглазых, на совсем уж скверных кораблях...)

Та же А., например, девушка гораздо более хваткая, шустрая и практическая (кстати, была и мило ему улыбалась, но что-то быстро ушла, узнав от «очкарика», что он стихи   А2 перечитывает и чуть ли не перепечатывает), за нее можно не беспокоиться... На корабле ее, правда,  трудно представить...

Напечатать бы весь этот «роман» и дать ей почитать?! Чтоб убило или пробило?! (Но со мной  одноглазый  был тогда ещё не знаком... Или - я с одноглазым. Или - он с самим собой. По капле из себя раба выдавливал и над поверхностью торчала ещё только макушка...)

Теперь о главном: чувствует себя одноглазый спокойно, почти не корежит его. Буквально уже через минуту после отказа так себя почувствовал (она шла по длинному темному коридору быстро, а он уже не спеша, не пытаясь догнать – и почему-то напевая!) «А2, ты теперь просто одна из моих подопечных, только самая главная – у тебя самая хрупкая душа, да и врач к тебе очень привязан…» - да, но не надо всё же забывать, что этот врач, как хирург, орудует ножом...

Так что хорошо, что одноглазый навел на корабле порядок – теперь будет жить именно с такой аккуратностью и чистотой, раздраи и раздражительности его покинули, теперь он до нежности вежлив (если б любила, то не удержался бы, был бы несдержан – а значит, постоянно ломалось бы счастье и он не столько бы ездил, сколько под машиной лежал). И дальше продолжит переделки – глядишь, всё это понемногу перерастет в то, о чем мечтал: в корабль с новым духом. Ведь пока только заявки... да и то только в своей каморке...  (Вдруг подозрение, что через три недели всё станет по старому... Или через три дня... Да нет, даже сегодняшний вечер непредсказуем, возможно начнутся дикие танцы...)