глава 42 Dеpotoir Pathеtique

В королевских покоях происходил самый настоящий переполох! Бледная Луиза лежала на кровати в предобморочном состоянии, пока Жан держал ее руку.

“Меня точно отравили, все-таки добрались до меня…” - она вздыхала.
“Ну где же ваш чертов врач?” - выкрикнул мужчина.

Спустя пару минут в покои забежал мужчина с длинными седыми волосами и кожаным чемоданчиком в руках. Явно встревоженный, он начал выкладывать на столик различные приспособления трясущимися руками. Едва ли не уронив инструменты, он поставил небольшую железную миску. После этого он тихо обратился к королеве:

“Ваше величество, вы должны помочиться.”

Луиза обвела всех присутствующих утомленным взглядом и стала подниматься с кровати. С недовольным видом она взяла чашу в руки и произнесла:

“Отвернитесь, от того, что вы таращитесь на меня, мне легче не станет.”

Немного замешкавшись, все отвернулись, дав королеве пространство, которое ей требовалось.

“Ахем.” - она кашлянула и протянула железную миску, поболтав ее содержимое.
“Ах да, сейчас.” - врач послушно принял ее из рук и начал работу.

Из чемоданчика он достал стеклянный флакончик с зеленовато-белым порошком или пудрой. От него исходил странноватый химический запах. Достав с помощью градуированной металлической ложки небольшое количество субстанции, он бросил ее в миску и аккуратно размешал. Смесь вспенилась, ее шипящий звук напугал присутствующих в комнате. Лишь лекарь вздохнул с облегчением и улыбаясь сказал:

“Ваше величество, поздравляю, вы беременны!”

Ангелина радостно захлопала в ладоши, а Жан с нежностью улыбнулся.

“Я что… Этого не может быть!” - Арлекина была в недоумении.
“Не беспокойтесь, это естественная реакция. У французского престола скоро появится наследник, какое счастье!” - врач стал обрабатывать и собирать свои инструменты.

Как будто проблем не хватало до этого, теперь еще и ребенок ожидается! С ним-то возиться не обязательно, а вот как девушка перенесет всю беременность, это уже совсем другой вопрос. Когда моменты ошеломления прошли, Арлекина выгнала всех из покоев, за исключением Жана. Взволнованно, она заговорила с ним:

“И что прикажешь делать? Это ведь абсолютно не по плану, это какое-то противоестественное дерьмо!”
“Моя голубка, что же здесь необычного. С тем, как мы часто придаемся плотским утехам, это должно было произойти намного раньше.” - он спокойно ответил.
“Я не знаю что с этим делать. С одной стороны наследники это дело хорошее, особенно для монаршей особы, но я вовсе не хочу этого маленького гаденыша. Я не готова к этим ужасам.” - поделилась страхами девушка.
“Я понимаю, но твой срок еще не такой уж большой. Если ты не хочешь этого ребенка, я знаю одну знахарку в районе за Отрыжкой, она продает одно средство, за которым обращаются девушки, желающие потерять ребенка. Но оно довольно-таки дорогое.” - Жан поделился полезным знакомством, которое однозначно смогло бы помочь Луизе.
“Я должна подумать над этим, дай мне пару дней и я скажу тебе наверняка. Знахарка из неблагополучного района звучит не очень уж привлекательно.” - Арлекина.

Пара дней внезапно затянулась и превратилась в почти что два месяца. У девушки появился зверский аппетит и еще большая тяга к сладкому, по привычке она запивала десерты винами и шампанским, что явно не пошло бы на пользу ребенку. Решив не рожать уродца, она все-таки согласилась отправиться к старухе, живущей в самой глубокой и темной заднице Парижа. Королева давно не появлялась в городе, это было попросту опасно. Но раз появилась причина туда съездить, стоит хорошенько замаскироваться и посмотреть, как обстоят дела в городе. К тому же, на площади сегодня было снова какое-то собрание, интересно к чему бы это? Повскакивав на коней, пара умчалась в город. Состояние столицы было весьма плачевным, небо затянуто тучами, что вот-вот и собирались стать грозовыми. По прежнему на улицах стояла жуткая вонь, от которой не спасала даже одежда, донельзя облитая парфюмами. Смотря на дорогу, Луиза радовалась тому, что сейчас едет верхом. Девушке не очень льстила перспектива раскидывать ногами различный мусор и попрошаек. Лихо объезжая то, что лежит на земле Жан внезапно остановил лошадь у одного массивного здания. Арлекина, казалось, никогда прежде его не видела и сморщив лоб спросила:

“Неужели мы так быстро доехали? Или зачем мы встали?”
“Тебе не знакомо это место? Взгляни, что с ним стало.” - мужчина разочарованно смотрел в сторону.

Перед ними была изумительной красоты постройка, стройные арки в готическом стиле возвышались над прохожими. Окна украшали цветные витражи, а перед входом был фонтан и небольшой парковый комплекс. Вернее то, что от него осталось. В неглубоком фонтане плавали листья и какие-то деревянные обломки, естественно, он уже не работал. Вода стала зеленоватой от той гадости, что в ней завелась. Дно было покрыто слоем темного ила и мусора. К слову о прекрасных витражах, некоторые из них уже были разбиты какими-то гнусными вандалами. Кустарники, что были красиво выстрижены какие-то полгода назад теперь служили местом, где каждый желающий мог справить нужду. Ну и сам дворик в общем-то был забросан помоями, так как здание уже не находилось под охраной по причине, неизвестной королеве. Но зато от Жана, как всегда, ничего не ускользало. Раздосадованно вздохнув, он сказал:

“У меня не было возможности взглянуть на этот кошмар вживую, я слышал всякое, но не думал, что это имеет такой вид сейчас.”
“Да что это за место такое проклятое, потрудись объяснить!” - не выдержала девушка.
“Поражаюсь тому, как ты можешь быть такой безразличной. Это университет Сорбонны, тот самый. После недавнего конфликта среди нашей элиты, церковь перестала покровительствовать наукам. Более того, они напрочь отрицают необходимость образования и все известные нам учения.” - Жан.
“Ох, вот оно как. Хотят чтобы все в лохмотьях по улицам рассекали и кресты целовали. А кто будет прославлять мое государство, они не подумали? Если каждый придурок теперь только и будет делать, что биться лбом об землю перед очередным архисвященничком, то мы все будем жить в одном большом портовом районе, или еще чего похуже - Отрыжке.” - громко рассуждала Луиза.
“Как видишь, Сорбонна уже закрылась, видимо на очереди медицинская школа Парижа. Мой хороший друг, Филип Ларошфуко, тот самый, что копается в трупах, сказал, что вскоре это произойдет. Книги, оборудование уже начинают куда-то пропадать. Их кампус закрыт, все теперь на постоялых дворах ошиваются, или ночуют в тавернах.” - мужчина склонил голову.
“Это ужасно! Просто возмутительно! Я велю выделить ему пристойные комнаты в Париже и жалование.” - девушка перебирала поводья.
“Ладно, поехали, нам бы к вечеру вернуться во дворец. На улицах стало еще опаснее после наступления темноты.” - блондин пришпорил лошадь.

Они вскоре оказались, как и говорилось ранее, в самой заднице Парижа. Нет слов, чтобы описать, насколько ужасно было это место. Представьте яму с чумными трупами, забросанную сверху гниющей рыбой и все это хорошенько облили потом и гноем, вот вам и район под названием Dеpotoir Pathеtique (жалкая помойка). Трудно было понять, в какое именно здание им надо, все они выглядели одинаково убого. Все-таки Жан вспомнил о вывеске с толстой крысой, по которой можно было всегда узнать это заведение, даже если у входа выгрузили телегу с мертвыми бедняками, а их облепили так называемые падальщики, обчищающие карманы у почивших. Вывеска была поломана, но надежда на то, что его старая знакомая все еще на месте не умирала. Когда никто не ответил на код, простуканный Жаном по двери, они решили отворить дверь без приглашения. Внутри никого не было, ничего не было! Кроме толстенных слоев пыли, покрывавших пол и сеточек паутины, свисавших буквально отовсюду. Блондин снял маску с лица и прокашлявшись от пылинок, витающих в воздухе сказал:

“Жаклин? Ты здесь?”

Ответа, увы, не последовало. Тогда, Жан повысил голос и крикнул:
“Жаклин! Где тебя носит?”

Все та же гробовая тишина. Арлекине было не по себе, она стояла и нервно перебирала черные шнурки на корсете.

“Oh merde! Пошли отсюда.” - мужчина натянул маску на лицо и схватив свою спутницу за руку, вывел ее из обветшалой халупы.
“И что теперь будем делать? Я не хочу рожать этого тупого ребенка!” - она внимательно уставилась на своего возлюбленного.
“Я знаю, кто бы мог нам подсказать. Надеюсь, он все еще здесь.” - Жан закурил трубку, надвинув капюшон плаща.

Он шел спереди, не отпуская руки Луизы. Девушка еле плелась за ним. Ее ноги были ватными от страха, который она испытывала перед этим местом. Из-за каждого угла на нее смотрели больные, безобразные глаза людей, которые уже обезумели от такой поганой жизни, а точнее было бы сказать выживания. Казалось вот-вот и кто-то набросится. Бродяги присвистывали и отпускали нелестные комментарии видя что угодно, напоминавшее женщину. А уж такая красавица как Арлекина не оставалась без внимания.

“Жан! Куда ты меня привел? Этот район полнейшая мерзость… Разве эти люди не знают тебя, почему они себе такое позволяют?” - она дернула мужчину за руку.
“Нет, здесь я всегда инкогнито. Место здесь действительно пропащее и я не суюсь в эту дыру без острой надобности. Однако, пару-тройку толковых людей я отсюда знаю.” - ответил ей блондин.

Они подошли к самому большому строению на улице Святого Винцента Де Поля. Иронично, этот святой был известен своей миссией по помощи бедным и больным, однако жителям этой местности никто и не думал помогать. Паскудный и скверный район, кишащий преступниками и прочими отбросами когда-то был центром ремесленников. Но все порядочные работяги переехали со своими мастерскими в Ле Маре и с тех пор Депортуа Пасетик бедствует. Никто уже и не вспомнит, как это местечко называлось прежде, лишь единицам известно название Фубур-Сен-Антуан. Возвращаясь к точке назначения королевы и ее любовника, что сразу бросилось в глаза Луизы, так это была вывеска “Сиротский приют злой самаритянин”. Здание было очень широким и имело два этажа. Правда, на втором имелась огромная терасса, заставленная кроватями и небольшая комната с роскошной резной дверью. Жан приоткрыл лицо и постучал в двери приюта. Долго ждать не пришлось, вовнутрь их пригласил тощий ребенок, покрытый какой-то сыпью. Можно было подумать, что малыш только проснулся из-за того, насколько сонными были глаза. Но Жан как никто другой знал, что веки здешних детей закрываются от изнеможения. Коротко кивнув ребенку, блондин сказал:

“Гюго, кажется так тебя. Где ваш кхм.. наставник месье Кокиль?”
“Как всегда наверху, в своей комнате.” - тонким, слабым голоском ответил малыш.
“Спасибо Гюго, хорошего тебе дня, котенок.” - не снимая перчатки, Жан похлопал его по плечу.

Луиза была в шоке от того, как устроен этот приют. На целую ораву полумертвых, хилых детей был всего один обеденный стол с тремя табуретами, один ночной горшок в углу и два корыта, в которых сами же дети стирали одежду и после купались в мыльной воде. Впервые ей стало жалко крестьян, но не тех, которые бесчинствуют на улицах, а этих маленьких, обездоленных детишек. Сердце обливалось кровью при виде несчастной, чумазой мелочи, что вот-вот погибнет в стенах приюта господина Кокиля. Они поднялись на второй этаж, на улице уже пошел дождь. Здесь, под открытым небом стояли кроватки, которые не убирались ни в ливень ни в метель. В каждой лежало около трех ребятишек, нарушающих сон друг друга мокрым, неудержимым кашлем. Напротив кроватей была комната попечителя. Войдя вовнутрь сразу же чувствовалось тепло камина и запах ароматических отдушек, которые использовал хозяин. На небольшом столике, рядом с учетной книгой находился графин бурбона и хрустальный стакан. Из него-то и попивал согревающую жидкость мужчина с короткой прической пажа. Когда он повернулся на звук двери, сразу же подскочил со стула. Тогда-то Арлекине и открылось его лицо… Мерзковатый хозяин в возрасте выглядел не так красиво, как его покои. Сразу же было понятно, что человек он подлый, до предела возможного. На его щеке была крупная родинка, которая выглядела как кусок засохшей грязи. В области глаза и нижней части щеки с другой стороны у него были красновато-лиловые пятна, такие же были и на руках. На пятнах выступала неприятная сыпь, такая же, что была на Гюго, которого Жан с Луизой уже повстречали внизу.

“О, здравстуй! Какие люди! Ты и с подарочком пришел вижу… Да только старовата твоя девчонка.” - Кокиль возрадовался, натянув лицемерную улыбочку.
“О чем речь, Гюстав. Это моя подруга. Я к тебе совершенно по другому делу.” - Жан возмутился.
“По какому-такому делу, месье Тухлый Жан пожаловал? А детишек мне кто возить будет?” - мужчина обнажил кривые, как забор зубы.
“Они у тебя поздыхают здесь скоро! Не на таких условиях я их к тебе тащил.” - блондин нахмурился и схватил Гюстава за воротник.
“Помню я. Но и ты не забывай, что денежки-то тебе плочены уже. А как я тебе платить буду, если мне толпу этих ничтожных кормить надо?” - он ехидничал.
“Новых не бери тогда, покупатели у меня всегда найдутся.” - Жан отпустил ворот и хозяин приюта пошатнулся.
“Где Жаклин? Я не могу ее найти. Она еще в деле?” - мужчина спросил.
“Конечно в деле, куда старая плутовка денется. Я недавно у нее снотворное брал, вот чтоб детишки спали и есть не просили. Только вот переехала она, теперь на берегу Сены у нее лавка, помнишь, там где раньше свинопас жил, пока его не пререзали.” - пояснил Кокиль.
“Хорошо, Гюстав. Свидимся еще, если дурить не будешь. Au revoir!” - бросил Тухлый Жан напоследок.

С какой-то печалью взглянув еще раз на приют, они отправились к месту, где привязали коней. Как же вовремя они подоспели! Толпа нищего мужичья уже забирала одну из лошадей, а вторую отвязывала. Сегодняшним днем Жан и так уже был сыт по горло, поэтому он не останавливаясь ни на минуту подошел к тому, что был на коне и стянул его вниз, после чего последний получил разбитое лицо и выплевывал кровавую юшку валяясь на земле. Блондин молниеносно подошел к остальным сообщникам и вспорол горло двоим, не дав им даже шанса отбиться. Оставались два последних - молодой мальчишка в рваной одежде, с глазами, круглыми как две монеты от ужаса и его брат.

“Костлявый подонок, иди сюда.” - Жан схватил старшего словно какого-то щенка и врезал ему по морде.
“Пожалуйста, не бейте. Меня заставили пойти с ними.” - парень даже не поднимал руки.
“А это что, сопляк?” - мужчина перехватил руку юнца, когда тот тянулся к заточке.

С шумным выходом блондин бросил парня на сырую, мокрую дорогу. Юный преступник сильно треснулся головой и не успел защитить себя, когда на его горле уже стоял тяжелый сапог Тухлого Жана. Вдавливая вора-неудачника в грязь, мужчина не останавливался, пока парень не умер. Младшего брата он не стал убивать, Дюбуа вырезал свои инициалы у него на лбу и отпустил его со словами:

“Иди и передай своим отбросам, чтобы не смели больше сунуться ко мне.”

Окинув взглядом образовавшуюся сцену, Жан подвел лошадь к Луизе и помог ей заскочить в седло. До знахарки они ехали молча, чем больше девушка узнавала про темную сторону своего любовника, тем страшнее ей становилось. Раньше ей казалось, что она знает о нем все и ничто не может ее смутить, однако она ошибалась. Образ обольстительного преступника, которого все боятся за то, какой он поразительно великолепный и смелый не относился к месье Дюбуа. Ведь бояться до смерти кого-то без особой причины никто не будет. Темная слава об этом человеке и его деяниях быстро разлетелась по Парижу. Люди почти что на каждой улице тряслись от паники перед его именем, горожане пугали своих детей этим образом. И каждый маленький крестьянин выходя на улицу знал, кого он встретит, если чем-то провинится. Может ли Жан навредить Луизе? Она думала об этом всю дорогу, пока они не добрались до лавки знахарки.

Здание выглядело весьма прилично, так как оно стояло обособленно от нищих районов города. Естественно, оно не было оформлено с каким-то изыском, но вид был ухоженный. Прямо как деревенский домик какой бы то ни было крестьянской семейки. Не желая больше ждать, Тухлый Жан ворвался в мастерскую зельевички. Они увидели ее сгорбленной над какой-то книгой, с засушенным растением в руке. Значит, она все еще занимается своим делом. На вошедших старуха даже не обратила внимания, продолжив изучать рецепт какого-то снадобья.

“Жаклин, здравствуй. Уделишь минутку.” - Жан сразу же сменился в лице, он кокетливо улыбнулся.

Если не думать о возрасте и внешнем виде женщины, можно было бы подумать, что между этими двумя что-то происходило ранее. Но это был всего-лишь один из способов манипуляции, которыми пользовался блондин. Карга откинула росток на стол и смотря на Арлекину, спросила хриплым голосом:

“От ребенка избавиться хочешь?”
“Откуда вы узнали?” - девушка испугалась, неужто бабка мысли читает?
“Я таким как ты сотнями помогаю, уже вижу по человеку, что ему надо. После стольких-то лет работы.” - хмыкнула старая.

Из-за капюшона ее лица было не разглядеть, виднелся только крючковатый, костлявый нос и сгнившие зубы, которые еле прикрывала тонкая полоска морщинистых губ. Она была очень худая, но откуда-то еще находились в ней силы, чтобы таскать бочки и ящики с ингредиентами. Женщина отошла за шкаф, что отгораживал ее рабочее место от посетителей. Покопавшись и погремев склянками несколько минут, она вышла с заветной бутылочкой в руках и каким-то порошочком.

“Пей, завтра у тебя уже не будет проблем.” - она протянула эликсир.
“А это еще для чего? Вот, вот этот порошок.” - девушка поинтересовалась.
“Он нейтрализует неприятный вкус, я не хочу, чтобы ты тут все заблевала. Потом спасибо скажешь.” - женщина улыбнулась черными зубами.
“Ладно… Спасибо вам.” - Луиза с недоверием взяла порошок, засыпала в рот, после чего откупорила бутылку и выпила все содержимое.
“О, на вкус как мятный чай, что я однажды пробовала.” - сказала девушка и потрогала свой живот.
“Куда ты уже ручища свои тянешь, дуреха? Думаешь он сразу испарится?” - засмеялась старуха.
“Я, а впрочем, ладно.” - Арлекина передумала говорить то, что было у нее на уме.

Жан взял еще целый мешок отваров, порошков, мазей и завязал его туго веревкой. Он положил на стойку зельевички мешок монет и они поехали в Версаль. По дороге как раз была площадь, на которой сегодня что-то было обязано происходить. Подъезжая ближе, в небе уже был заметен дым от костров. Решив не спешиваться, пара просто приостановила коней у площади. В ее центре было четыре столба, к которым привязали горожан. Под их ногами уже пылали костры.

“Ведьмы! Проклятые создания!” - кричала толпа.
“Они снова за свое, бездари несчастные.” - Луиза повернулась к Жану и закатила глаза.
“С таким падением культуры и образования это для нас теперь обычное дело, моя дорогая. Чуть что произойдет - они бросятся сжигать ведьм и колдунов.” - Жан потрепал гриву своей лошади.
“Это невыносимо. Стой, смотри на женщину слева, тебе не кажется что…” - Арлекина прищурила глаза.
“Да, точно. Певичка наша тут оказалась. О, а вот и Герман! Стоит внизу и в ладоши хлопает довольный.” - мужчина покачал головой.
“Могу поспорить, он же ее и отправил на костер, ну или хотя бы помог. Я помню, как он приставал к ней, а она не ответила взаимностью. Почему, черт возьми, это происходит без моего ведома? Я не понимаю, она ведь моя придворная.” - девушка хлопала ресницами.
“Раньше надо было думать об этом, когда министров против себя настраивала. Стоило хотя бы своих поставить.” - сказал снисходительно блондин.
“А как я должна об этом догадаться? Ты мог мне пораньше об этом сказать?” - Луиза подняла свои черные как смоль брови.
“Ты же королева, я думал, ты знала на какой пост претендуешь.” - Жан громко рассмеялся.
“Мне 19 лет, что я могу об этом знать? Ты что, издеваешься надо мной?” - она смотрела на него с плохо скрываемым раздражением.
“А Ольга знала, хоть ей и 14. Ахахаха.” - Жан развернул лошадь и начал выезжать с площади.
“Ах ты, Жан ты подлец и дурак! Я тебя придушу!” - девушка дернула за поводья и направилась за ним.
“Доберемся до твоих шелковых простыней, и можешь делать со мной все, что угодно. Хоть душить, хоть кусать. Сначала догони меня, глупышка.” - мужчина пришпорил лошадь и она рванула вниз по улице.
“Я тебя догоню подонок, не сомневайся.” - выкрикнула она, не сбавляя темп.

Неподалеку отсюда находился дворец Тюильри, в котором король был под стражей уже больше двух месяцев. Он был окружен солдатами, охранявшими его покой, но вернее было бы сказать, что их задачей было не выпускать его величество. Описать детально то, что происходило в стенах дворца было бы очень времязатратно. Два долгих месяца пагубно сказались на рассудке Людовика и виной этому Александре с его подельниками. На протяжении всего времени, что король находился в Тюильри, они играли с его разумом. Все начиналось с тихих шарканий и постукивания в стенах, это было легко осуществимо благодаря тайным коридорам. Привыкший к этому в Версале король не поддавался панике. Позже его личные вещи стали менять местами, а в еду маленькими порциями добавлялся яд белладонны, что начинало сводить мужчину с ума. Когда Александре наведывался к нему, король упомянул о странных звуках, в ответ на это месье Трюффо спросил, может ли он переночевать во дворце. Шум с того момента лишь усилился, в потайных коридорах теперь кто-то бегал и вопил, а иногда бил по стенам. На утро измученный Людовик спросил о том, как его гость провел ночь. Однако последний заверил его в том, что во дворце стояла гробовая тишина и единственное, что он заметил это было потрескивание поленьев в камине. В какой-то из дней мучители короля решили переставлять его мебель местами, это происходило все чаще. К середине второго месяца вид комнаты менялся каждую ночь. Они также потрудились о смене вида за окном, привозя почти что театральные декорации. В какой-то момент король смекнул и отказался есть, пока блюда до него не попробует сам Александре. Но и с этим они управились, через дымоход камина засыпалась перетертая трава с психотропными свойствами, при горении она все так же продолжала сводить с ума его величество. Осмелев окончательно, преступники стали беседовать с его величеством через стены и оставлять следы грязи в очень неожиданных местах, например на потолке или самой высокой части оконной рамы. Беседы, к слову велись от лица близких людей Людовика, которые уже давно отправились на тот свет. Бывшие короли и королевы Франции упрекали его в том, что он не справляется с обязанностями монарха. Голоса внушали ему, что он предатель своего народа и только признав это он сможет очистить себя от греха и его мучениям в итоге придет конец.

Сегодня, как и в любой другой четверг в Тюильри наносил визит Александре вместе с мадемуазель Бордью. Их никто не встретил, поэтому они сразу отправились в покои короля. На стенах были следы какой-то грязи, мужчина тихо обратился к спутнице:

“Что это? Не помню, чтобы мы делали что-то подобное столь скоро.”
“Не знаю, может ты плохо объяснил. Ну или скорее тебя неправильно поняли эти недоумки.” - женщина вскинула брови.

Все стало ясно, когда они наконец нашли его величество. Людовик расхаживал в насквозь мокрой ночной сорочке и с пустым взглядом обмазывал стены своими испражнениями. Он не заметил посетителей, при том, что он смотрел в их сторону, взор был словно направлен сквозь них, на что-то за их спинами. Месье Трюффо начал разговор прочистив горло:

“Здравстуй Людовик, мы пришли к тебе.”
“Мамуля, родная моя, это вы? Папенька, вы тоже пожаловали!” - король признал в гостях своих родителей.

Поняв, что он абсолютно податлив для любых указаний, Александре продолжил:

“Сын мой. Настал день, когда ты сможешь смыть позор с нашего рода. Вся наша семья страдает в вечных муках, наши души не могут найти покоя. Так же как и твоя сейчас.”
“Что, что я могу сделать, чтобы прекратить это?” - его величество горько заплакал.

Даже несмотря на его неадекватное состояние, были заметны страдания и страх обычного человека.

“Ты правда готов, Луи? Это случится сегодня?” - спросила Лаура.
“Маменька, ах, пожалуйста скажите мне, что я могу сделать. Родная моя, я прошу вас.” - король кинулся в ноги к блондинке.
“Ах маленький Луи, мой мальчик. Я знала, что вырастила хорошего человека.” - она с пренебрежением обняла толстяка и погладила его голову, уже мокрую от стресса, в котором он пребывал все это время.

Александре взглянул в красные глаза короля, застланые пеленой безумия.

“Людовик, ты должен выступить перед своими министрами и признать свою вину. Господь не забыл тебя, он вознаградит твою честность и поможет тебе. Признать, что ты предатель государства - несомненно тяжелый, но очень смелый шаг. Люди увидят, что власть открыта перед ними и простят тебя, сын.” - он сказал.
“Да отец, я готов. Мы можем пойти прямо сейчас?” - спросил Людовик.
“Конечно, мой мальчик. Только приведи себя в порядок.” - месье Трюффо подло улыбнулся и уселся в кресло, чтобы подождать пока король соберется.