глава 40 Ave Satanas, друзья!

Жаркий до невыносимости, летний день. Пара залежавшихся любовников просыпается в потных, липких объятиях. Они тотчас же отлепляются друг от друга с ноткой омерзения. Как же в покоях невыносимо воняет! Стоит приказать слугам отворить окна в срочном порядке, иначе следующая минута может оказаться летальной. Мужчина еле разлепляет сонные глазюшки и через мгновение к нему приходит осознание важной детали. Он срывает одеяло с себя и подскакивает с кровати крича:

“Вставай же Серж! Мы сейчас все проспим, ох не стоило нам так резвиться с тобой вчера. Поднимайся, лентяй.”
“О нет, оставь меня. Ты же справишься без меня, не так ли? Я то давно уже не сплю.” - ответил ему партнер.
“Не спишь значит! И меня не будишь. Без моей команды эти недоумки немытые все испоганят! Одевайся и мы выезжаем, сейчас же.” - Александре в спешке натягивал свои чулки.
“Я не смогу, после нашего яростного слияния у меня побаливает анал. Чувствую, что не выдержу сегодняшних дел. Ох совсем не выдержу.” - тот съежился в постели.
“Чепуха, поднимайся, лежебокий педик. Ради такого дня потерпишь. Да и к тому же, привыкать тебе пора. Твоя дырка теперь в моей власти, я анусом командую. Каждый день буду тебя только сильнее растягивать, как моего рабочего крестьянского мальчишку.” - месье Трюффо начал тянуть Сержа за руку.
“Ладно, ладно. Прекрати безобразничать, дорогой. Я встаю.” - мужчина начал понемногу подниматься.

Александре уже заскользнул тонким тельцем в аби, словно ящерица или что-то подобное. Трясущимися руками застегнул кюлоты и нетерпеливо постукивая пальцами по стене уставился на своего любовника. Серж, однако, встал с трудом. Он схватился за живот со скривленным лицом, но все же подошел к своей одежде и стал приводить себя в порядок. Будучи уже при полном параде мужчины красовались перед зеркалом, нежно поправляя друг другу парики. Как внезапно, раздался очень непривлекательный звук… В душной комнате сразу же запахло дерьмом. Трюффо вопросительно посмотрел на своего партнера. Второй лишь сделал шаг назад от него, от этого легкого движения по кюлотам и белоснежным чулкам мужчины начала стекать коричневая жидкость с какими-то ошметками. Высокий месье стал отступать от него с гримасой отвращения.

“Что с тобой не так, черт подери?” - он спросил.
“Я же говорил, вчера было слишком интенсивно. Я уже не молодой мальчик, не выдерживаю такого. Из меня сегодня будет лить как из ведра, не могу удержать все это внутри.” - Серж виновато опустил глаза.
“Ах ты, оставайся уже тут и приводи себя в порядок. Без тебя управлюсь, как всегда управляюсь.” - Александре выбежал, зажав нос.

Куда же отправился гнусный лиходей? Естественно, что в их привычное место сборов - харчевню “вшивый монах Адальберт и его осел”. В месте поприличнее таких отбросов не примут. Его ожидала встреча со скромной компанией тех, кому он поручил руководить крестьянским сбродом. Так как некоторым было суждено погибнуть в канун дня всех святых, люди в рядах убогих бедняков поменялись. Прямо в трясущейся повозке, которая то и дело подскакивала, проезжая по брусчатке, Александре кое-как натянул на себя одеяние монаха. Когда его доставили, он поправил свой наряд и сжимая кошель с деньгами покрепче вошел вовнутрь. Во главе стола уже восседал до предела возбужденный Антуан. Он травил байки о каких-то вещах, которые, увы, лишь он сам находил занимательными.

“Мамка моя бестолковая как-то взъелась мол, совсем уже твой Сатана тебе голову заморочил. Видела, что когда лупит меня розгами я только кайфую и мычу как козел, которому голову отрезать будут. Так эта с*ка сумасшедшая решила связать меня вместе с бабкой и заставила молитвы слушать. У меня от таких песнопений только гузно зачесалось. Чувствую, мол, злой. Ща как пена изо рта пойдет и орать начну. Я стерпел, пока они пытались бесов изгонять и притворился паинькой. Выждал ночи, подошел к кроватке моей бабули и здорово её так трахнул. Мамаша визжала как резаная спасай свою душу дурак, я сказал мол захлопни пасть. Она орала, ну я бабке горло и перерезал хе-хе-хе. Ну как-то так, друзья. Ave Satanas!” - он рассмеялся.
“Гм-гм.” - обратил на себя внимание лжесвященник.
“Это еще не все. Я потом песенку написал, мол в отместку. Назвал ее убей монаха! Всех этих с*к перерезать надо бы.” - громко сказал Антуан.
“Попрошу вас, перед вами представитель Господа.” - Александре был недоволен.
“Да! И я это хотел сказать, ибо своим грехом вы срамите наш род. О, прости нас Боже!” - встрял королевский шут.
“Я и за это хотел сказать. Вы, дорогой монах или кто вы там. Божий одуванчик в общем, сказали нам, что власть у нас под каблуком. Но че я вижу, так это предательство. Святоши нам запрещают праздники, мы еще беднее становимся. Выходит, власть под каблуком у церкви.” - Антуан негодовал.
“Это сейчас не важно, после сегодняшнего дня все изменится. Мы идем на Бастилию - символ власти королевской четы. Там держат тех, кого посадили за правое дело, за наше дело, братья. Собирайте ваши отряды на Пале-Рояль и двигайтесь как можно скорее. Выступайте, как услышите, что наш человек ударит в церковный колокол.” - сказал мужчина, просовывая своим подчиненным по мешку золотых монет.
“Да что за херня, опять эти церкви да монахи! Ненавижу это дерьмо.” - выхватив деньги закричал Антуан.

К их столику приблизилась тучная, очень высокая фигура в балахоне.

“Кто там ненавидит церковь? Гореть вам в адском пламени, бесстыдники.” - сказал  низкий голос.

Фраза эта принадлежала невероятно жирному священнику, его лысое темечко обрамлял круг сальных волос. Губы его выглядели как два сальных пельменя, а нос побагровел и  распух от пьянства словно спелая слива. Маленькие глазешки были скрыты под густыми бровями, волоски на которых непослушно торчали. На его густых усах с сединой налипли остатки похлебки из ячменя. От него невероятно разило, да так, что учуять это можно было за версту.

“Это еще что за хрен освиневший? Пошел отсюда, ангел жирного хрючева, или кто ты там.” - Антуану не понравился тон священника.
“Это ты сейчас вылетишь отсюда в два счета, подонок. Я монах Адальберт, это место моя харчевня.” - тот взял бродягу за шиворот.
“Да, нельзя оскорблять святого человека! Я тоже святоша и прошу Господа о прощении за глупость Антуана.” - шут поддакивал монаху.
“Спасибо вам, брат. А ты, вы, чтобы со всем справились, иначе пожалеете что на свет родились.” - ответил Александре и встал из-за стола.
“Ладно, похер. Пошли, братва. Нам дела делать.” - Антуан выкрутился из хватки толстяка и быстро направился к выходу.
“А вы, юное мое дитя, останьтесь. Хочу с вами побеседовать о Боге.” - Адальберт обратился к сливе.
“Я? Какая честь, конечно, ваша святость.” - ответил ему прихлебала.

Когда все удалились, монах посмотрел по сторонам и поднял карлика на руки, словно какую-то игрушку. Тот на него посмотрел с опасением и непониманием.

“Не бойся малец, не тут нам с тобой говорить. Отнесу тебя в мою небольшую исповедальню.” - шмыгнул носом толстяк.
“А, хорошо.” - согласился шут.

Зайдя в небольшое помещение, Адальберт опустил маленького гаденыша на пол. Одним шагом он приблизился к двери и запер ее на засов.

“Иии-ааа ииии-ааа.” - послышалось из угла комнаты.

Из темноты вышел осел с колокольчиком на шее. Слива сразу же заулыбался и протянул к нему ручонку.

“Ой какая милая животинка у вас, люблю осликов!” - он прогнусавил.
“А кто ж их не любит хе-хе. Да только ты моего осла опорочил, видел я как ты его увел аж до самого Версаля. А женщина рассказывала, что ты его насиловал в амбаре. Я своего мальчика в обиду никому не дам, а потому, поступлю с тобой так же как и ты с ним.” - монах начал ослаблять пояс на рясе.
“Я, да вы что. Я бы никогда в жизни так не поступил, тем более с вашим ослом. Да и извините уж, половые органы у них воняют.” - шут оправдывался как мог.
“Значит и как органы их пахнут тебе известно. Ах ты мелкий прохиндей, иди сюда!” - закричал монах.

Он начал бегать за карликом по небольшой комнате, пытаясь его схватить руками. Маленький проныра ловко уворачивался, тяжело дыша. Он избегал огромных лап священника до тех пор, пока тот не крикнул:

“Эрик, схвати этого гаденыша!”

Ишак, подойдя сзади укусил шута за ягодицу, крепко держа его за штанишки.

“Ну вот ты и попался, малец. Открывай ротик.” - Адальберт потирал свои потные ладони.

Произошедшее в “исповедальне” монаха стало еще одной из странных и позорных историй, которые добавились в копилку шута. Как говорится, и смех и грех. Зато будет о чем рассказать на очередном королевском приеме, если такому еще суждено будет состояться.

Не у одного монаха день был насыщен сексуальным напряжением. В лавке кузнеца, да и просто мастера на все руки, что прославился своими долговечными изделиями сейчас находилась воркующая парочка. Воркование их, однако, было непривычным для простых обывателей.

“Ну что, седая мразь, как думаешь, эту вещицу твоя рыхлая задница выдержит?” - спросил брюнет.
“Я-то все выдержу, а вот ты, доходяга костлявый от одной порки в порошок сотрешься.” - сказала старуха, покручивая связку тонких железных прутьев в руке.
“Посмотрим еще, по зубам ли этой белочке мои орешки, карга. Посмотрим, как ты, шваль запоешь с раскаленной грушей в жопе.” - Шульц плотно прижался к ее уху.
“Ой напугал бабу х*ем! Мощи твои чахлые на помойку полетят, как я тебя оседлаю. Попомнишь мои слова, когда у тебя, рохли жалкой стручок стесается от стен моей железной девы.” - она схватила его за зад.
“Железной девы? Максимум ржавого корыта.” - брюнет ей хищно улыбнулся.
“Ахэм, простите, что прерываю, но вы уже выбрали? Мне тут работы ковать-не перековать.” - скромно вмешался амбал, которого явно смутили их реплики.
“Дак сладкий мой, мы сразу возьмем что для услады надо. Остальное пацаны заберут, как сделаете.” - она указала глазами на мальчуганов со двора чудес.

Раскрасневшиеся, они стояли перешептываясь. Громче всех смеялся Малыш Люсьен, еле сдерживаясь от того, чтобы не обмочиться прямо там.

“Так, мы сразу берем клещи, щипцы, эти розги, анальную грушу, напильники, тиски. Что там, а! Все долбежные инструменты. Ножи, устройства для пробивания отверстий и стежки.” - Шульц начал зачитывать свой список, которым он не мог поделиться, ведь его корявый, уродливый почерк никто кроме его самого не разберет.
“Аа ээ.” - задумался кузнец.
“Чего зыришь, глаза пузыришь складывай сразу.” - рявкнула на него Ангелина.
“Так далее, нам еще пинцеты, иглы, кувалды, молотки, заточные камни. Ну и эту вашу, как ее, горницу, чтоб метал нагревать и кузнечный гамак.” - месье продолжал.
“Но ээ, это не продается. Это мои инструменты.” - возмутился хозяин лавки.
“Это вопрос скорее о том, хочешь ты чтоб мы за это заплатили или нет. Наши парни все равно все вынесут. А если согласишься, мы тебе новые купим, еще лучше прежних. Не тупи, мужик. Нам просто это все хочется поскорее опробовать с моим скелетончиком.” - бордель-маман подмигнула брюнету.
“Ладно-ладно. Забирайте, мне в таком случае не жалко.” - мужчина согласился.

Парни начали ловко выносить все из мастерской и нести в направлении двора чудес, прямиком в бордель. Им приходилось тесниться, ведь улицы заполонили бедняки и попрошайки. Вот всем им нужно было выползти из своих халуп непременно сейчас! Сидели бы и занимались своими нищими делами. С уверенностью могу сказать, что в грязной конуре крестьянина в такое время было в стократ уютнее, чем на улицах Парижа, которые выглядели просто омерзительно. За последние полгода жизнь горожан значительно ухудшилась, даже в центре Франции люди голодали и страдали от болезней, которые все больше их истощали. Улицы были покрыты тонким слоем мусора и обломков, дороги никто не ремонтировал. Их еще сильнее размыло за зиму, теперь глубокие ямы, наполненные зловонной жидкостью были вполне обычным делом. Люди обходили глубокие колеи повозок по тротуару, где лежали полумертвые бедняки и попискивая, бегали жирные крысы. Совсем обезумев, люди перестали отходить в переулки и стали гадить прямо на пешей части. Не трудно вообразить невыносимый смрад, наполнивший город. Дым от угольных каминов стоял над Парижем, казалось, что воздух был зеленовато-серый. Гниющий мусор, испражнения и животные отходы соединялись в тошнотворную смесь. Никогда прежде город еще не был так противен его обитателям. Держа путь через Пале-Рояль парни во главе с господином Шульцем оторопели от количества народа, собравшегося там. Огромная площадь не могла вместить это стадо, потому соседние улицы так же были забиты.

“Что за чертовщина… Сегодня что-ли объедки где-то раздают? Куда эти недоумки собрались?” - спросил брюнет.
“Ай, кто их знает господин. Опять наверное будут плакаться что денег да еды не хватает.” - пожал плечами Люсьен.
“Многовато как-то для такого, пошевеливайтесь ребята.” -  с подозрением ответил мужчина.

Мальчишки расталкивали прохожих по пути к выходу с площади, как вдруг бьет церковный колокол. Словно обезумев, толпа начинает кричать и двигаться всей своей массой в одном конкретном направлении. Немытый, нищий люд в рванье с палками и вилами вопит что есть мощи. Среди гула, который тяжело разобрать все-таки слышится:

“Долой тиранию! Власть для народа! Бастилия принадлежит народу!”

Чей-то мерзкий голосок выделяется больше остальных:

“Мои бравые воины света, горожане, уничтожьте власть! Хлеба и молока для народа, да столько, чтобы прокормить всю семью!”
“Это еще кто? А ну заткнись, недомерок!” - ему кричат в ответ.

На плечах у какого-то мужика сидит королевский шут в лохмотьях, с важным видом воодушевляя толпу.

“Дело дрянь. Ребята, спокойно двигаем к себе, нас слишком мало. Нужно найти Жана.” - сказал Шульц, направляя за плечи одного из парней.

Кое-как вырвавшись из безумного потока, марширующего прямо на Бастилию, банда двора чудес оказалась у себя. На своих длинных, костлявых ногах брюнет обежал все здания, где бы мог находиться его друг. Однако, найти его не удалось, ведь он сейчас был в Версале.

“Будьте начеку, чуть что - делаете так, как я вам говорил. Я во дворец, Негодяй Этьен, ты за главного.” - бросил месье Шульц и вскочил на коня.

Тем временем Арлекина и Жан заняты непринужденной беседой в ее покоях. Он развалился на кровати, окруженный кучей мягких подушек, от которых пахнет духами его возлюбленной. Девушка же, пребывая в бодром настроении оживленно рассказывает ему о своих планах. Рубашка мужчины небрежно распахнута, оголяя ключицы, на нем темно-синие кюлоты, а волосы легко присобраны бархатной ленточкой. Луиза вытанцовывает перед ним забавный танец, стоя лишь в одном чулке, ленточка со второго у Жана на волосах, поэтому он спущен до колена. Ее тело в плотном розовом корсете, а округлые бедра скрываются под короткими белыми панталонами. Несмотря на свое странное одеяние, она успела накраситься и кое-как уложить волосы собственноручно. Остановив танец, она спрашивает:

“Ну что, как думаешь?”
“Да любимая? Ты о чем?” - лениво потягиваясь спрашивает Жан.
“Ты что, совсем меня не слушал? Я ведь стараюсь тут! Знаешь, я уже не смогу станцевать тебе столь же гениально.” - она уперла руки в боки.
“Я засмотрелся на твои движения, прости. Какой вопрос?” - мужчина сел поровнее.
“Ах! И все сначала! Только для тебя, наглец.” - она снова начала свой танец.
“Я ведь готовлюсь к нашему грандиозному празднику для самых близких! Нужно выбрать танец и песню для увеселений. Вот думаю, что лучше. Смотри-ка.” - она встала в исходную позицию.
“Первый скорее с долей разврата, но от того и веселый.” - она повернулась спиной и сделала пару изящных движений руками из стороны в сторону.

Позже она обернулась и исполняла танцевальное движение, которое имитирует снимание одежды.

“Tu fais des "ah", des "oh" derriеre ton ouvrage
Quand mon petit pantalon
Debout et de dos, sans perdre courage
Dеnude tes obsessions.” - девушка пропела.

(Ты стонешь "Ах! Ох!"
Между делом,
Когда я, стоя спиной к тебе,
Снимаю свои маленькие панталоны ,
Не робея,
Обнажаю твои тайные желания)

“Ха-ха, смелый выбор, однозначно.” - тихо рассмеялся Жан.
“Мне тоже нравится! Я думаю это очень кстати к нашему восхитительному вечеру!” - она отошла подальше и приготовилась к следующему танцу.

Она ловко прыгала, поворачиваясь из стороны в сторону, приподняв то одну, то другую руку, словно взвешивая что-то.

“De ce paradoxe
Je ne suis complice
Souffrez qu une autre
En moi se glisse
Car sans logique
Je me quitte
Aussi bien satanique
Qu angеlique.” - задорно пела красавица.

(Этого парадокса
Я не понимаю.
Смиритесь, что во мне есть
И темная сторона.
Поскольку нелогично,
Что во мне остается
Столько же дьявольского,
Сколько и ангельского.)

“Эта тоже хороша, может ты их позже доработаешь. Уверен, получится слаще самого лучшего торта, которые ты заставляешь печь кухарок.” - он посмотрел на Арлекину с нежностью.
“У меня еще масса идей, думаю, посоветуюсь с Ангелиной. У нее крепкое словцо все-таки и она умеет привлечь внимание.” - Луиза шумно выдохнула.

Только сейчас они услышали стук в окно. Арлекина подняла бровь и подошла к балкону, чтобы отворить дверь. Она выглянула вниз и округлила глаза.

“Жан, тут твой дружок. Иди сюда скорее.” - она поманила блондина пальцем.
“Наконец-то, я уже за*бался камешки кидать, ожидая, пока вы заметите.” - сказал месье Шульц, стоящий внизу.
“Поднимайся, через комнату прислуги.” - Жан сказал тихо.

Немного поплутав по дворцу, мужчина все-же нашел покои ее величества. Друг запустил его вовнутрь, предварительно посмотрев по обеим сторонам коридора.

“Нищие идут на Бастилию, они хотят ее захватить.” - худощавый месье грохнулся в кресло.
“Мы ничего не можем с этим поделать, парни еще не готовы. Я не буду ими так рисковать.” - Жан.
“Да, это верно. Мне не нравится, к чему это все идет.” - Шульц нервно дергал ногой.
“Этого нельзя допустить! Они выпустят толстую мразь Бордью и прочую сволочь, это плевок мне в лицо! Грязный сброд ставит под сомнение мою власть, снова! Только мы собрались Сержа сажать, а эти нищеброды тут как тут!” - Луиза бегала по комнате.
“И что ты собралась делать? Дать этой обезумевшей толпе бродяг перебить наших пацанов?” - спросил Тухлый Жан.
“Нет, у меня есть идея.” - вскрикнула она и побежала в тайный проход.
“Глупостей сейчас натворит.” - недовольно буркнул Шульц.

Девушка быстро, словно молния поднялась в покои короля и, как всегда, обнаружила его в своей кровати. Луиза принялась толкать его и трясти.

“Просыпайся, свиное рыло. Бастилию берут прямо сейчас! Отдай приказ, чтобы туда отправились гвардейцы, срочно.” - она закричала.
“Ох Господь, ох Небесный Отец! Они добрались до нас! Дай мне минутку, сейчас я пойду.” - король резко вспотел и тяжело дыша, начал натягивать на себя ботинки впопыхах.
“Беги, Людовик! Беги!” - она выперла его из комнаты, упираясь руками в мокрую от пота спину.

Его величество выбежал в одном исподнем и туфлях, обращая на себя недоумевающие взгляды всех придворных. В нем даже пробудилось достоинство, ведь сейчас простой люд посягает на символ власти многих поколений его семьи. Уж чем-чем, а своим знатным происхождением король очень гордился. Без малейших колебаний он громко отдал приказ. В его голове это, конечно же, выглядело намного лучше. Ведь в действительности это было скорее похоже на то, что в Версале сбежала свинья с кухни и громко визжит, боясь быть заколотой.

Тем временем к Бастилии уже приближалось сборище разъяренных горожан. В их руках грозно поблескивали вилы и молотки. Да и в целом все подручные средства, которые можно было ухватить прямо с работы или из дому и пойти на протест. Прибывшие гвардейцы не были намерены противостоять крестьянам, даже несмотря на хорошую экипировку. Когда-то высокую и неприступную крепость сдали без боя. Военные разошлись по сторонам и после создания видимости присутствия спешно повскакивали на коней и удалились. Это был тот самый момент, когда бедняки почувствовали вкус всевластия и вседозволенности. Во главе с Антуаном немытое отродье вломилось вовнутрь, связав коменданта крепости, они сорвали ключи с его пояса. В каком-то невероятном порыве они принялись освобождать узников. Изнемогающая мадемуазель Бордью тут же оживилась, услышав посторонний шум. Из последних сил она подбежала к решетке и начала кричать. Вскоре на ее возгласы откликнулись бунтовщики, трясущимися от волнения руками Антуан отпер камеру.

“Ты свободна сестра, во славу Сатане!” - он притянул ее и смазанно поцеловал.
“Постой, тут еще один заключенный. Его осудили за то, чего он не совершал!” - Лаура удержала парня.
“Давай, веди меня, сестрица!” - сказал опьяненный властью Антуан.

Они без труда нашли камеру Сладкого Германа и уже отпирали замок. Мужчина, однако, не голодал. Выглядел он вполне бодро, как для пребывавшего в заключении полгода. У него были свои способы получить еду и расположение тюремщиков. Герман словно подлый червяк или пиявка присасывался и вытягивал выгоду из всего, что видел. В том числе были и их отношения с шайкой Александре и Лауры. Сразу же забыв о сумасшедшем сатанисте, сообщники выбежали на улицу, совершенно не зная, что же делать дальше. Где среди этих людей им найти своего подлого дружка? Но Бордью знала наверняка, в каком месте их бы мог ожидать е*ырь ее брата. Потому они и бежали, сломя голову в трактир “горбатый петушок”. Он сегодня на удивление пустовал, ведь место это было популярное. Все его посетители были на штурме Бастилии, поэтому, столик сегодня можно было выбрать абсолютно любой. Зайдя в это место, они не прогадали. За грязным столиком с липкими разводами и рассыпаной кашей, довольно улыбаясь, сидел Александре. Он довольствовался пивом из вонючей, полурасколотой кружки. Могу поспорить, что попив раз из такой, можно заразиться всевозможными хворями. Но мужчине было плевать, он мирно отдыхал в предвкушении результатов, пока его работа выполнялась чужими руками.

“Я уже вас заждался. А ты Лаура, все такая же смышленая, видимо тебе в тюрьме не отбили последние мозги, это несомненно радует.” - улыбался месье Трюффо, от чего его глазки становились еще меньше.
“Ты освободил меня как и обещал, как я могу отплатить тебе мой спаситель?” - спросила блондинка.
“Забудь об этой грязи, вернемся к ней в моих покоях. Сейчас есть нечто поважнее, до меня дошли слухи, что наша так называемая королева собирается хорошенько покутить летом. Вижу это как прекрасную возможность провернуть одно нехитрое дельце.” - он отхлебнул пиво.
“Но что я могу сделать, или Герман? Мы уже давно не крутились в высшем свете и связями, увы не обладаем.” - заметила женщина.
“Никакими связями вы бы и не могли помочь, даже до заключения. Нужны ваши деньги, соберите как можно больше. Придется попросить у ваших дорожайших родителей. Нужно проспонсировать наших, скажем так, союзников.” - Александре скрестил руки.
“Мне нужно будет очень сильно постараться, мы ведь бедствуем уже долгое время! Я только из тюрьмы, что я сейчас могу сделать?” - спросила Бордью.
“Сделаешь что-нибудь. Бедняки хотят все больше денег, у меня столько нету. А людишек нам понадобится намного больше, нежели сегодня. Как только мы перестанем их кормить, этих мразей подомнет под себя кто-нибудь другой.” - мужчину явно заботил этот вопрос.
“Они так преданы тебе, ну что ты. Сегодня все так хорошо прошло, очень слаженно.” - встрял Герман.
“Не так уж и преданы, им не нравится наша связь с церковью, а без нее мы, увы не так сильны. Тем не менее, слушайте, как мы поступим…” - мужчина начал обьяснять свой план.