Капелька седьмая

В 1941 году урожай созревал неимоверно богатый! Но тут война - страшная и долгая… Дед пошел на войну по повестке, а дядька мой Анатолий 17-летний - добровольцем. И пропал мой названный дед без вести осенью 1941-го года, да так и не нашелся никогда. И где он голову свою честную и добрую сложил: то ли сразу после выезда из военкомата в мясорубке подо Ржевом, то ли еще где -  неведомо… А там и пошло: немцы – партизаны – немцы - партизаны… Немцы грабили днем, партизаны – по ночам. Немцы поставили своего старосту – гада и пьяницу Егора Волосатого: тот так усердствовал, что у мамы с бабушкой как-то и припасенные на зиму сухари откопал (под новый, 1942-й год, его партизаны в лесу повесили). Немцы брали, что видели, партизаны выгребали подчистую (свои же – все тайнички находили шустро) … так как-то и дожили до начала 1942-го, а тут пошла Красная Армия оккупантов давить!  Ну, и своих заодно… Немцы, драпая от наших, задержались слегка и, жалеючи мирных жителей, выгнали всех часа за три до атаки Красной Армии. Говорят, сами все там потом и полегли, пленных-то наши почти не брали в тех боях…  И пошли бабуля с моей мамой в толпе таких же выгнанных из родных домов, взяв с собой документы и сундучок с самым «ценным», куда-то на Смоленщину. Через день их обстрелял из пулемета немецкий самолет, человек 20 погибли, остальные разбрелись по лесу, маму ранило в ногу. Хорошо, что пуля прошла по касательной, не задев кости, вырвала кусок мяса, который висел на коже, бабуля положила туда какую-то траву (мама не помнила, какую именно), остановила кровь, крепко прижала  этот самый кусок мяса, а кожу пришила шелковой ниткой; туго забинтовала бинтом из своей чистой нижней рубахи, несколько дней находила в сундучке какие-то травы и прикладывала к ране – и вот как-то ногу маме сохранили. Но идти было все равно тяжело, маме приходилось  все время опираться на бабулю, и тогда закопали они в лесу сундучок с какими-то вещами и любимой бабулиной швейной машинкой «Зингер», который несли все это время вдвоем. (Забавно, что они его года через полтора откопали; ничего не испортилось - ни машинка, ни тряпочки разные; машинку я пару лет назад подарил кому-то, у кого жена еще что-то еще шьет; а на том сундучке бабуля спала годами в комнатке на Таганке, а потом он переехал на дачу – там и стоит, небось, до сих пор…). Так они, то шли, то на подводах ехали… И вот она – Смоленщина…