Узреть Бога

               

                (Из записей Марка Неснова)

                Доброе слово и кошке приятно
                Поговорка

 Моя молодость проходила в те далёкие и добрые времена, когда ещё  соблюдались правила приличия, доставшиеся нам от  проклятого царизма, с его акмеизмами, футуризмами и прочими декадентствами.

Среди людей старшего поколения считалось крайне неприличным, когда девушка курила, пила или нецензурно выражалась.

А уж девушки в  брюках вызывали у старушек крайнее негодование.

В моде были барышни из тургеневских повестей и фильмов про строителей коммунизма.

Такие девушки, скромно потупив свои взоры, должны были покорять небо, осваивать целину или, на худой конец, укладывать железнодорожные рельсы, по которым страна на всех парах неслась к процветанию и всеобщему счастью.

Славные, всё-таки, были времена.

Поэтому, несмотря на то, что мат и пьянство были нормой в моём окружении с самого детства, родительское и школьное воспитание не позволяло мне скатываться до  уровня моих временных попутчиков.


…Однажды на дневном сеансе в кинотеатре имени «Ильича» ко мне подсел мой приятель Валерка Неговоров с подвыпившей, размалёванной девицей, которая, развязно ухмыляясь, протянула мне руку и представилась Жанной.

Через пару минут я уже знал, что это и есть та знаменитая  воровка и босячка Жанна, которую боялась вся городская молодёжь из-за её наглости, храбрости и непредсказуемости.

Она сразу же положила свои ноги на спинку переднего кресла, а на возмущение сидевшей впереди девушки громко расхохоталась и грязно выругалась.

Девушка с парнем пересели на другой ряд.

Пересела и Жанна, оказавшись между мной и Валеркой.

Когда погас свет, она полезла ко мне целоваться, одновременно бесцеремонно тиская меня и нагло лапая.


Когда же её рука схватила меня за ширинку, я, от растерянности и смущения, резко встал и позорно бежал на деревянных ногах под громкий и пьяный хохот Жанны.

Очень смелые женщины и раньше меня смущали.

А после этого случая девиц лёгкого поведения я вообще стал обходить десятой дорогой.

Жанна же осталась в моей памяти, как неприятное и пугающее воспоминание.


…Прошло, наверное, лет двадцать, когда я прилетел в Николаев навестить отца, который с инфарктом оказался в больнице.

Надежды на то, что меня пустят в реанимацию, у меня не было никакой,
но  терять мне всё равно было нечего, и я отправился в больницу, полагаясь на свою напористость  и обаяние.

Купив по дороге коньяк и конфеты, я мечтал разжалобить какую-нибудь сестричку и взглянуть на отца.

На мой звонок вышла медсестра, но сразу же стушевалась, увидев, что по коридору идёт врач-реаниматолог.

Врач спросила её, в чём дело, а потом повернулась ко мне и, как-то особенно посмотрев, пригласила пройти вместе с ней к отцу.

Отец лежал без сознания, опутанный проводами и трубками, поэтому о контакте не могло быть и речи.

Я направился к выходу.

Когда проходил мимо ординаторской, то снова почувствовал на себе внимательный взгляд  доктора.

-Вас Марком зовут?- спросила она.
-Да, Неснов Марк Михайлович - удивившись, ответил я.

-Ну, зачем же так официально. Мы ведь с Вами старые знакомые.
Неужели я так изменилась?

Я стал всматриваться в её лицо.

Было что-то неуловимо - знакомое в её глазах.
Но зацепиться память ни за что не могла.

-А говорят, что это у женщин короткая память.
Ну, вспоминай, Марк!
66-й год кинотеатр «Ильича», Валерка Вора.
Ну, ты тогда ещё испугался меня и сбежал.

И она, весело рассмеявшись, несильно хлопнула меня по плечу.

У меня, наверное, отвисла челюсть, потому что я стоял, как истукан, и ничего не мог из себя выдавить.

Если бы я встретил живого инопланетянина, то, наверное, удивился бы меньше.
Хоть и не верю я в пришельцев, но хотя бы иногда думаю в этом направлении.

А, чтобы встретить Жанну, известную всему городу воровку и шалаву, во врачебном халате, не могло мне прийти в голову ни в фантазиях, ни в бреду.

Потому что такого просто не может быть.
Никогда!
И ни при каких раскладах.

Но вот через двадцать лет я вижу перед собой вполне себе респектабельную и довольную жизнью женщину, которая ничуть не смущается оттого, что я знал её другой.

-Ты посиди пока я смену сдам.
Проводишь меня, поболтаем.


Мы неспешно шли по улице Советской, и Жанна так же неторопливо рассказывала мне свою историю.

Похоже, что рассказывала она её нечасто, а потому углублялась в детали, как будто хотела вновь пережить и прочувствовать пережитое.


…Однажды она утащила из открытого окна портативный радиоприёмник «Спидола».
По тем временам редкое и дорогое удовольствие.

По-дешёвке сбросила, и забыла.
Мало ли она воровала в то время.

А тут её прихватили и в милицию на опознание.

Барыга её сдал, а хозяин должен был опознать своё имущество.

Хозяин, сорокалетний морской офицер, долго молчал, переводя взгляд с приёмника на Жанну и обратно.

А потом заявил, что приёмник этот не его.

И следователю, и Жанне было ясно, что вещь свою он опознал, но  по каким-то своим причинам заявление писать отказывался.

Выйдя вместе с ним из милиции, Жанна спросила его, почему он её пожалел.

-Если тебе хочется свою жизнь выбросить на помойку, то это твоё дело.
А я из-за ста рублей в этом участвовать не собираюсь.
Надеюсь, что вернуть деньги совести у тебя хватит.

И офицер пошёл своей дорогой.

Жанна увязалась за ним и предложила, с присущей ей в те годы развязностью и наглостью, рассчитаться с ним натурой.

Офицер остановился, внимательно посмотрел на её ладную и складную фигуру и сказал:
-Ну, натурой так натурой. Не передумаешь?
-А чего мне передумывать?

Офицер пошёл в сторону своего дома, а Жанна поплелась за ним, рассчитывая неплохо провести вечер.
Офицер завёл её в свою квартиру и усадил в кресло.

Затем ушёл в другую комнату и вышел оттуда вместе с хромающей женщиной и огромной овчаркой.

-Вот познакомься Олечка - обратился он к жене - это Жанна, моя старая знакомая.
Прошу любить и жаловать.
Она любезно согласилась погулять несколько дней с нашей собакой, пока у тебя пройдёт нога.

Жена с улыбкой протянула Жанне руку и сказала, чтобы к половине седьмого они вернулись, потому что «будем обедать».

С собакой Жанна никогда раньше не гуляла, но кое-как разобралась.

Когда они вернулись, стол уже был накрыт, и она провела за ним больше часа, совершенно не зная, что делать, что говорить, и вообще как себя вести.

Но супруги не обращали на её смущение никакого внимания, болтали с ней, как со старой знакомой, и попросили прийти завтра не позже восьми, потому что пёс ждать не может.

Так и осталась она при этой семье и собаке.

Встречали её, как близкого человека, оставляя часто одну в квартире, если была необходимость уйти.

Со временем Леонид Михайлович (а так звали офицера) начал называть её дочкой, а Ольга стала советоваться по женским и житейским вопросам, как с равной и близкой подругой, что Жанне безумно нравилось.

Так уважительно, просто и по-родственному с ней никто и никогда не общался.

Почти всё свободное время (а его было навалом) Жанна стала пропадать в семье Уваровых, помогая по хозяйству, потому что супруги работали с утра до ночи.

Постепенно она стала оставаться ночевать, а потом и вовсе перестала уходить.

И всё как-то само собой.
Как будто и жила тут всегда.

Бывшим дружкам и подружкам своим сказала, что вышла замуж.

А, чтобы не приставали, сказала, что ждёт ребёнка.

Потом Ольга устроила Жанну работать санитаркой в больницу и уговорила пойти в вечернюю школу, чтобы получить аттестат.

Прошёл почти год, когда Леонида Михайловича перевели в Ленинград.
И было вполне естественным, что Жанна уехала с ними.

Из родственников у неё было только бабушка, которая была только рада, что её избавили от забот и волнений.

А потом был институт, замужество, двое детей и много работы.

Леонид Михайлович с женой вышли на пенсию и поехали на родину.

Построили большой дом и уговорили Жанну с мужем тоже переехать к ним в Николаев.

-Так вот и живём большой семьёй.
Жалко бабушка не дожила.
Муж преподаёт в строительном техникуме, а я вот уже третий год работаю здесь.
Обещают к концу года назначить заведующей отделения.

Мы виделись ещё несколько раз.

Мне немало  встретилось по жизни  интересных людей, но то, что произошло с Жанной, было невероятным.

Чего только не бывает, если не пройти мимо людей, посланных тебе самим Небом.

Чудны дела твои, Господи!