Баллада Исхода - часть I

Восстань от сна!
                Полночный непокой
Заполни всклянь печалью темноглазой.
И микрокосм орнаментальный твой,
Как нож, пронзит отточенная фраза.

Мерцаньем звёзд прищурно-голубым 
Вперись в мой мир без едкой укоризны.
Узнай, кем я исконно слыл и был 
Ни в этой, в той – потусторонней – жизни.

Издревле там неистощимо бил
Зелёный ключ щебечущего лета
Под стражей трёх реликтовых светил,
Цедящих свет над нашею планетой.

Я помню, как в предчувствии беды
Небесных сфер глушились септаккорды,
И – вдалеке ржавь варварской звезды,
Откуда к нам долязгали их орды.

Тогда-то от пришельческой плетИ,
Возможно, и склонились шеи б ниже.
Но вышли в свет три бога во плоти,
На коих мир наш зиждился.
                Из них же
Один бежал, второй был умерщвлён.
И только я взметнул условным знаком
Горящие в натяг костры знамён
Над бездной разбухающего мрака. 

И песни в лад текли в пролог конца,
Летели вскачь могучи и крылаты.
И мнилось, что отважные сердца
Мнут изнутри графеновые латы.

Меж лучных дуг струна была туга,
Отточен клич, в лазурь готовый взвиться.
С прищуром в их нашлемные рога
Вонзали мы, как стрелы, роговицы.

А как гремел воинственный запев,
Как от копыт разбрызгивались маки,
И мы неслись, от злости отупев,
На острие безудержной атаки.

Чуть позже на дорожной быстрине
Сердца слились перед последней битвой.
Как горячо они молились мне,
И – безнадёжно я внимал молитве.

И смерть потом гнала на вороных,
Ища в глазах предел безмерной веры.
Так ввечеру из многих душ живых
Кроваво я оружьем был извергнут.

Глубокий шрам лик превратил в лицо.
От грозных сил моих осталась малость,
В то время как гремучее кольцо
Со всех сторон чешуйчато сжималось.

Был близок крах, как жребий не мечи.
И били в них стрелки, уже не целясь.
Не оскверняя ножнами мечи,
Стояли мы в последней цитадели.

До сей поры гремит в ушах тот бой.
Взяла своё чудовищная сила,
Когда булат врага стал туп, как боль,
Что спину зло к граниту пригвоздила.

И вот когда над шеей заносил
Металл дикарь, в то самое мгновенье,
Собрав остаток от остатка сил,
Рванулся я в иное измеренье.

И временной поток меня понёс,
Среди пространств струясь колоратурно.
Сверкал излом венерианских гроз
И – кольца анакондные Сатурна.

Мерцала тьма и – Млечного Пути
Под сапогом разверзнутые хляби.
Зрел в горле крик.
                И в рёберной клети
Скреблась тоска, стремясь себя ослабить.

Из тени в темь бросаясь будто чёлн,
Сетчаткой влёт ловя ориентиры,
Сквозь звучный шторм среди радиоволн
По тАльвегу скользил я вглубь эфира.

Магнитных бурь летел беспенный вал.
И бывший бог в космическом затоне
До ломоты в затылке ощущал
Близь роковой одышечной погони.

Копейно мне бряцало эхо вслед.
Они мой бег затравленный стремили,
Пока хвосты змеящихся комет
Не замели следы на звёздной пыли…

На этот свет явившись как роса,
Я стал своей безвестности предтеча;
Затянут в часовые пояса,
Одушевлён, смирён, вочеловечен.

Зажат молвой ущельно в «ни» и «не»:
Непоказной, нездешний, нелюдимый,
Остатком чар в полупрозрачном сне
Явил тебя божественно любимой.

И, упиваясь инобытием,
Конец пути открыл. Но мог ли знать я
То, что моё блажное чувство
                чем
Острее, тем
             астральнее заклятье.

А между тем, часов замедлив бег,
Ночной магнит, звездящийся Полярно,
С глазного дна глубинный дух к себе
Влечёт сквозь сеть трещащих капилляров.

Едва в потёмках заресничу даль,
И груз забот с души кольчужно скину,
Как вновь с холма на вздыбленную сталь
Веду свою каурую лавину.

В бессчётный раз в пределах той страны,
Где – помню – стал от крови воздух липкий,
Лечу с седла в кромешность тишины 
Через раскат громоподобной сшибки…

Так вот прости, что, лёжа на краю
Постели, не
             устану в муках биться
И что опять я криком ночь крою,
Не в силах в мир твой нежный возвратиться.