Не читали никогда Блока и не читайте. Опасно это

Заметка эта была опубликована в "Независимой газете" от 22.11.23 в приложении  НГ EX LIBRIS под заголовком "Не читайте Блока". Здесь она целиком.


Что случается с преданными читателями поэта в ласковое майское утро

Вот стихотворение Ляли Цыпиной, написанное в 2015 году:

Вот если бы жить в этом доме
С крылечком, с окном на углу,
Где штора в скругленном проеме
Скрывает уютную мглу
Манящего старого быта:
Подзоры, беленая печь,
И стол кружевами накрытый.
Как будто бы можно сберечь
Ушедшей эпохи приметы –
Размеренный старый уклад,
Вернуться из этого лета
Хотя б на столетье назад.
В век ясности русского слова
И поисков русской судьбы –
И, может, начать ее снова
С простой деревянной избы.

Не отпускают меня эти стихи, хоть и не разделяю я мысли о былой, померкнувшей ныне, ясности русского слова. Сам не знаю, почему не отпускают – погода что ли за окном тоскливая. Или годы берут свое. Вынужден признаться, что в моем возрасте новелла про бугорок могилы одинокой в белом кристаллическом снегу волнует больше, чем повесть о первой любви. И ностальгии особой о том, что прошло, нет. Молодость не воротишь. А все-таки у стариков, любящих поэзию и ее фантазии, есть одно особое средство хотя бы ненадолго забыть свои печали, и я вам сейчас о нем расскажу.
Но для начала, как советует это стихотворение, хочется мне вспомнить что-нибудь такое из  прошлого – своего ли или даже не своего, а того, громко именуемого историческим. Почему бы и правда не сделать этого, если не имеется  других занятий. Если нет поблизости ни той легендарной Няни, которая могла бы составить тебе незаменимую компанию, ни той легендарной Кружки. Налитая в нее влага, как известно, в тот же момент становится в тысячу раз слаще. Если даже медицина пить ее тебе теперь не рекомендует. Если ты и сам чувствуешь, что уже нельзя.
Хорошо, что в мире есть поэзия,  с которой и без алкоголя можно обходиться.
Как там у  Ахматовой?

Меж сосен метель присмирела,
Но, пьяная и без вина,
Там словно Офелия, пела
Всю ночь нам сама тишина.

Ахматовой тишина пела о своем, а у меня на душе сейчас вот это стихотворение, где уже другая поэтесса, Мария Маркова,  о своем поет:

Всё музыка, всё чьи-то голоса, больного сердца тёмные леса, прикосновенье времени и духа легчайшего, как мамина рука. Ты постели мне, друг мой, облака из птичьего потерянного пуха, из снега, что над городом летит. Ты мне дорогу эту освети и отведи меня к садам вишнёвым. Там Чехов, там история страны, там все мои прочитанные сны, там бабушка молоденькая снова. У ней такое ясное лицо. Она выходит утром на крыльцо, завязывая ситцевый платочек. Меня ещё в помине даже нет, но есть иное – чей-то яркий свет, душа растёт из тёплых плотных строчек. Там бабушка читает иногда, что жизнь бежит, как талая вода, что всё на свете – музыка и мука. А я расту за тонкой темнотой, за воздуха невидимой чертой, за пустотой пугающего звука, где для меня уже намечен срок, как белый крестик, съеденный мелок и на доске ещё иные знаки – слова, слова, полынные слова, больного сердца дикая трава, кораблики из клетчатой бумаги. Всё музыка – она всему виной. Играет патефончик за спиной. На чёрную пластинку снег ложится. И вслушиваясь в прошлое своё, на кухне тихо бабушка поёт, и надо мной – стоит, и мне же – снится.

Да, какое все-таки счастье, что есть в мире поэзия – ее музыка и ее безумие!
Поэты щедрый народ – делятся со всеми лучшим, что у них есть. А есть у них, как написала когда-то Белла Ахмадулина: «Дивный выбор всевышних щедрот: ямб, хорей, амфибрахий, анапест и  дактиль». А у их читателей есть еще больше. Читатель может в любую минуту открыть книгу любого поэта и сказочным образом превратиться в него. Для этого ему достаточно просто повторить хотя бы одно не очень понятное, но, без сомнения, магическое слово из набора,  предложенного  Ахмадулиной. В ясное майское утро, совершив это чудотворное действие, он может, например, вернуться на столетье назад (ну, точно, как в стихотворении, помещенном в начале заметки) и стать самим Александром  Блоком. И тогда уж с полной верой в реальность происходящего произнести:

Я и молод, и свеж, и влюблен,
Я в тревоге, в тоске и в мольбе,
Зеленею, таинственный клен,
Неизменно склоненный к тебе.
Теплый ветер пройдет по листам –
Задрожат от молитвы стволы,
На лице, обращенном к звездам,–
Ароматные слезы хвалы.

Когда вокруг безлюдный пейзаж, это совсем не опасно. Пока никто его не видит читатель, даже если он старик, без труда может обратиться в юношу  и, различив перед собой  прекрасный девичий силуэт, воскликнуть:

Ты из шопота слов родилась,
В вечереющий сад забралась
И осыпала вишневый цвет,
Прозвенел твой весенний привет.
С той поры, что ни ночь, что ни день,
Надо мной твоя легкая тень,
Запах белых цветов средь садов,
Шелест легких шагов у прудов,
И тревожной бессонницы прочь
Не прогонишь в прозрачную ночь.

И ничего, что это уже восклицал когда-то Блок, никто читателя за это за руку не схватит и укорять не станет.
И вот тогда-то, в полной мере ощутив эту восхитительную вседозволенность, он может коснуться руки этой, вдруг возникшей из ниоткуда девушки и постоять  с ней под весенним солнышком, слушая самую чудесную музыку, которая когда-либо звучала на  этой земле.

Свирель запела на мосту,
И яблони в цвету.
И ангел поднял в высоту
Звезду зеленую одну,
И стало дивно на мосту
Смотреть в такую глубину,
В такую высоту.

Свирель поет: взошла звезда,
Пастух, гони стада…
И под мостом поет вода:
Смотри, какие быстрины;,
Оставь заботы навсегда,
Такой прозрачной глубины
Не видел никогда…
Такой глубокой тишины
Не слышал никогда…

Смотри, какие быстрины,
Когда ты видел эти сны?..
                (Блок, 1908)

И это, может, самое мудрое, что может сделать читатель в такое утро. Особенно, немолодой  читатель. И это, может, самое грандиозное, на что способна оказалась волшебница-поэзия.
Не для этого ли  долгие века трудились ее великие мастера, таившие в глубине души одну заветную мысль: изменить своими строками бурлящую, не чувствуя берегов, жизнь. Чтобы стала окружающая их действительность немного лучше и переносимее.
И, если вы думаете, что эти мои слова – сарказм, то вы ошиб... То, возможно, вы правы.