Не ощущал я в сердце бейтов плеск... рубайят

Марта: … Его баллада, которую, между прочим, он   
         вчера ночью сочинил в моей постели, прекрасна!          
                В. Сергеев (“От жажды умираю над ручьём”.)
                *     *     *               
Не ощущал я в сердце бейтов плеск,
Пока вблизи не разлилось по кругу
(Паркетный пол уподобляя лугу)
Её цветное платьице-princesse.

Она как будто огненную падь
МинУла и к моим губам припала,
Как к ободку прохладного фиала,
Наивно жажду думая унять...

И всё вокруг дышало горячо,
Когда она раскинулась устало,
Придав тугие формы одеялу
И зыбким сном сковав моё плечо.

И думал я: “Прости, о ангел мой,
Не назови насущное капризом:
В такую ночь нельзя не стать Гафизом,
И не писать свободною рукой...” 
   
            *     *     *

У камышей стихает дрожь в струне,
Сонливо лань склоняется к луне.
Замри и ты, взбесившееся сердце:
Не разбуди прильнувшую ко мне.

            *     *     *

Как Меджнун к луноликой Лейли, я в блаженном бреду
Тонкорунной душою к тебе прирасту на беду.
Если ты, веселясь, со двора меня нынче прогонишь,
Я печалью, как кровью, на будущий день изойду.

             *     *     *

Бедность дом сторожит как собака цепная,
Но щедрее меня только гурии рая.
За один поцелуй я отдам свою жизнь.
Что отдать за другой, дорогая, не знаю.

              *     *     *

Мудрец сказал, испробовав вино:
“Прильни к бокалу и увидишь дно”.
Но сколько губ твоих я не касаюсь,
Дна у любви не вижу всё равно.

            *     *     *

Ещё вина ты в чашу мне налей.
Не хмурь сурьмлённых, милая, бровей.
Вдруг красоту сочтут за прегрешенье,
Насколько будешь ты меня грешней?

             *     *     *

Так не сеет испуга бухарская сталь,
Так не студит крови горной речки хрусталь.
Это, внемля мольбам, под самшитовой сенью
Прошуршала в тиши алиширская шаль.

              *     *     *

Выйди, краса, Фирдаусом тебя заклинаю!
Снова цветник станет алый, вода – голубая.
Диск, что болтается в полдень на небе, фальшив.
Солнце моё, без тебя я, как сад, увядаю.

               *     *     *

По плитам медресе ступаю, как в бреду.
И ни в одном углу покоя не найду.
За то, что знаю я: где родинка у милой, –
Коран грозит душе мученьями в аду.

               *     *     *

Страж Каабы, тесьму моей жизни не рви,
Не топи сердца грусть в виноградной крови.
Лучше сам я упьюсь златокудрой губами
И погибну в глубоком запое любви.   

                *     *     *

Я вчера кровью травы кропил в окруженье врагов,
На звериной тропе дрался с тигром среди тростников.
А сегодня сразила меня солнцеокой усмешка,
От неё в сердце рана длиною в извилистый ров. 
         
                *     *     *

Где б ни шёл, на какой ни гостил бы земле,
Жаром пышут следы и подошвы в золе.
В беспокойной крови колыхается пламя.
Песня в горле моём – рис в кипящем котле. 

                *     *     *

Был нахрапистым барсом, а стал, как ягнёнок, несмел.      
И в цветущем саду под гранатом сказать не посмел:
Доведись замерзать тебе где-нибудь в горном ущелье,
Снег бы кровью своей обагрил и тебя обогрел.

                *     *     *    
               
Темнота расползается сонно по швам.
И меж пальцев молитвенно замер калам
В час, когда золотит твоё лунное имя
Покорённого сердца разрушенный храм.

                *     *     *   
               
Только в свиток проникнет взыскующий взгляд,
Как дохнёт на тебя алычовый мой сад,
Мимо глаз потекут забродившие строки,
И вернее вина рубаи опьянят.

                *     *     *    
               
Рядом с царственной Лейлой стою, мысли слаще сиропа.
И под кроной маслин мне не страшен грозы грозный ропот.
Умолю я Творца: никогда чтоб не кончится дождь,
Даже если упрямство моё доведёт до потопа.

                *     *     *

Где добуду динар, чтоб купить луноликой цветы?
Даже Иблис-торгаш сторонится моей нищеты.
Он бы душу купил, но, увы, она вся без остатка
Протекла сквозь калам и впиталась построчно в листы.
               
                *     *     *

Ты зимним вечером письмо моё пригрей.
И тайну высвистит приблудный соловей:
Что запах розовый от тех словес исходит,
Что через боль я рвал в саду души моей.

                *     *     *

Сумерки полнятся светлой тоскою Мехди,
Нежные песни пристанища ищут в груди.
Цвет амарантовый, тайны никто не узнает;
Солнце зашло, ты ж украдкой в мой сон заходи.

                *     *     * 
               
Роняя платье в сумеречный май,
Ты наготой меж ставней просияй,
Зажги свечу, склонись над рубайятом
И отраженье в струях строк узнай.

                *     *     *

Согнувшись луком, смолкли дерева,
И тишина звенит, как тетива.
Шахиня роз, спасибо, что открыла, -
Как горяча здесь может быть трава.

             *     *     *

Так ли уж важно: где нынче проляжет мой путь?
Снова всю ночь напролёт проброжу где-нибудь.
Легче всадить себе нож под крамольное сердце,
Чем без тебя, золотой, безмятежно уснуть.

              *     *     *

Пусть слыву колдуном, но каменьев толпы не боюсь;
Словно явор весной, на ветрах вдохновения гнусь,
И корнями причудливых слов своего рубайята
Я всё глубже врастаю в твою сокровенную грусть.

              *     *     *   
               
Ни тара не жалея, ни себя,
Пою, винясь, тоскуя и любя.
От этих песен даже камни плачут.
Неужто сердце твёрже у тебя?

            *     *     *   
               
О тебе, госпожа моих грёз,
Я, мольбы вознося выше звёзд,
Так печалился, что обернулся
Островком посреди моря слёз.
      
           *     *     * 
               
Простонав над рекой о беде,
Я себя не увидел нигде;
Лишь сплошная багряная рана
Лиственела глуб;ко в воде.   
         
           *     *     *

Ты спросишь у подруг, смыкая ставней дверцы:
“За что вершит Творец такой ненастный суд?”
Да это он взглянул в тобой больное сердце,
И потому весь день дожди в округе льют.

            *     *     *

Без этих мглистых глаз мне не летать.
Твоя лебяжья в утре тает стать.
Яд в пиалу подсыпь мне незаметно, –
Теперь не всё ль равно как пропадать.

             *     *     *

На базаре исчезла бумага. Как странно!
Стал калам и чернила дороже шафрана.
Сколько ж будет, жестокая, длиться молчанье?
Сколько ж писем тебе посылать непрестанно?

             *     *     *

На лице исхудавшем разлуки печать.
Сколько ж дней, о любимая, встречи мне ждать?
Хватит слёз моих горьких на целое море –
Значит, время корабль в дальний путь снаряжать.

             *     *     *

Меж нами долог писем перелёт,
И я цежу в строку полынный мёд.
Не верь молве, что никогда не плачу:
Слеза моя не щёки - сердце жжёт.

             *     *     *

Мне молвит дервиш, тот, что духом зряч:
“Ты призывал её, теперь не плачь.
Любовь, она сама себе расплата,
Слепой судья, предатель и палач”.

             *     *     *

Не упрекни молитвой в губы вросшей,
Он по незнанью был у неба прошен.
Творец, обратно дар любви возьми:
Не сладит сердце с этой тяжкой ношей.

              *     *     *

В двух обличьях любовь вековала твоя.
Только слеп и доверчив в то время был я.
И на горе своё к соловью потянулся,
Не почуяв, что спит под ногами змея.

              *     *     *

Под звёздной сенью я в костёрный лал
Янтарь с ресниц украдкою ронял:
Ведь до неё – лучистой – от порогов
Меня никто так ласково не гнал.

            *     *     *

Молиться поздно – яд в крови моей.
Её улыбки не было нежней,
И на груди бездумно эти руки
Пригрел, как двух лукавых гибких змей.

            *     *     *

Сабзеварский атлас – на заплаты,
Жемчуг солнечных слов – на агаты,
Гиацинтовый цвет – на сухой саксаул.
На кого променяла меня ты?

             *     *     *               
Дождь безвозвратно слизал волоокой следы.
Ветру в Новруз расскажу я своих полбеды.
Стоит ли людям и богу потом удивляться,
Что в одночасье в Джахроме завяли сады?
               
             *     *     *               
Полив слезой бумагу, словно сад,
Взрастил я свой печальный рубайят.
Откуда ж знать наивному мне было,
Что к мёду губ твоих примешан яд?

* Фирдаус – райский сад
Кааба – мусульманская святыня в виде кубической постройки во внутреннем дворе Запретной Мечети (Мекка).
Иблис – возможный эквивалент Сатаны.
Калам – тростниковое перо
Тар – струнный щипковый инструмент
Мехди – персидский поэт
Новруз – название иранского Нового года