Как надоела...

Я делаю ему уколы. Я колю всё, что когда-то советовали нам врачи: комплекс витаминов B, кальций глюконат, кальций хлорид. От гормонального он отказывается. Хлористый кальций мучительный особенно: его нельзя проколоть быстро. И он кричит, стонет, грызёт подушку. Но ничто, ничто не берёт псориаз. Его по-прежнему мучают непрекращающийся зуд и ощущение тревожности. В самый пик приступа я просыпаюсь на рассвете и иду собирать подорожник, потом делаю ему компрессы с подорожником. Становится легче. Иногда совершенно неожиданно к процессу лечения подключается собака. Пёс вылизывает раны, и пока он трудится над ногой, больной пребывает в нирване. Я рассказываю об этом врачу, врач слушает, отводит взгляд и шепчет: «Да, да, понимаю, но собачка бегает везде…».
«Доктор, скажите, а вот лопух, скажем…»

Время уходит в песок. Рыжий, рыхлый после дождя.  Мы не спим уже много ночей, потому что он чешет ногу.
«Я пропишу вам мази, - говорит уже другой врач, мужчина 76 лет, - станет легче, это не гормональное, я помню».
Мазь отказываются делать в рецептурном отделе.
«Что это? – спрашивает провизор, - прошлый век какой-то, у нас нет составляющих, нет, хотя, оставьте, я посмотрю…»

Снова колю витамин В. Я это хорошо делаю. Жаль, никто не ценит. Я знаю, что после пятого укола ему станет легче. После 12 укола он вдруг забудет про болезнь. Так нас устроил Господь: мы мучаемся в дни обострения, в ремиссии вдруг впадаем в бессознательное благодушие.

«Я куплю детский стиральный порошок, тебе станет легче, я буду стирать твое бельё и носки только им, потерпи, всё пройдет».
Потом отказывает поясница. Он не может встать. Где тонко, там и рвётся. Болезнь всегда бьёт в слабые места, как опытный боксёр, угадывая слабину партнёра.

А у нас билеты на самолёт в другую страну.
Я тащу вещи на себе. И его рука на моём плече.  Главное – выйти из такси и дойти до стойки регистрации. Городская картинка идиотизма: женщина, обвешанная вещами, и свободный от всякого груза немолодой мужчина.  Да, я его раба – представьте себе. О, как мне сейчас близки негритянки с чемоданами на их головах, с какой грацией они носят отпущенную Хозяином ношу, как умудряются не роптать, не противиться. Нас провожают недоуменными взглядами.

Спину отпускает через несколько дней. Мы лежим на пляже, как-то доползаем до моря. Он почти не плавает, робко преодолевает метров 200 и останавливается. А я тем временем ныряю вглубь моря и застываю мраморным эмбрионом, задерживая дыхание, но потом вдруг вспоминаю, что я хорошо делаю уколы, всплываю, чтобы снова услышать:

«Как же ты надоела мне со своим шприцем, как надоела…».