Если кому-то с большого ума...
Кажется: нету в стишках моих смысла,
Значит, был близок в них к жизни весьма:
Мину поэтому скорчили кислую...
Действительность слишком уж неблагородна,
Бессмысленна крайне и жутко страшна...
Ты жизнь приукрашивай сколько угодно:
Слащавой картинке — копейка цена...
Вносить в неё жалкими виршами путное —
Нелепость донЕльзя... Такие дела...
Увы, оказалась действительность грубая
Вне мыслимых рамок добра или зла...
Пусть, дУрят другие широкую публику...
А я вот, вчитайтесь, совсем не такой!
Иллюзий пленяюсь картинами, музыкой,
А прочее всё обхожу стороной...
Свидетельство о публикации №124011301436
В первой строфе возникает резкий парадокс: «если нет смысла — значит, близко к жизни». Это заявление работает как удар по читательскому самолюбию — ожидающему логики, морали, законченности. Но смысл, утверждает автор, растворяется в хаосе самой реальности: он не утрачивается, но становится невозможным в обыденном понимании.
Реальность — пуста, страшна, и слишком несуразна, чтобы быть облагораживаема «жалкими виршами», — утверждает вторая часть стихотворения. Здесь звучит холодная трезвость наблюдателя, отказывающегося участвовать в искусстве утешений.
В финале — явная авторская декларация: «А я вот — совсем не такой!» Свою миссию поэт видит не в нравоучениях или пропаганде иллюзий, а в честном — пусть даже нелепом и спорном — отображении внутреннего и внешнего. Иллюзии разрешены лишь в форме музыки, картины — но не в «смыслах», которые якобы объясняют мир.
Интонационно — это антиода, сатира на читательское ожидание «понятного» стиха. И в этом — сила текста. Он как будто бросает вызов: не веришь? перечитай. Не понял? значит, близок к сути.
Руби Штейн 21.06.2025 13:55 Заявить о нарушении