В мае 1968 года

В мае 1968 года, я работал на Лубенском заводе «Счетмаш», в сборочном цехе кассовых машин «КД-АТ» (Позже они назывались «Сула», «Сула-3») Моя операция на общем потоке сборки называлась «Группа управления валов».
На этой же операции со мной вместе работал напарник Владимиром  Степановичем Гончаренко , (1939 г.р.) он же мой наставник, и первый заводской мастер, и учитель. Значительно позже в 1970 году, я узнал, что В.С. Гончаренко, в пятидесятых годах учился в Лубнах в школе №2 в одном классе, с моим старшим братом Александром.  Но до семидесятого года, об этих подробностях я  не знал.
Началом своей трудовой деятельности на  «Счётмаше» я считаю, сентябрь 1967 года, как и указано в трудовой книжке.
На день призыва в армию 14 мая 1968 года, из завода «Счётмаш», таких как я молодых ребят, было человек двенадцать – пятнадцать.  Но из сборочного цеха набралось  двое,  —  Виктор Савлук, («группа управления») и я.
Хотя  повестку о мобилизации мне принесли домой из сельсовета за подписью Фёдора Мищенко, но торжественные проводы похожие на эпизод из фильма «Иван Бровкин» состоялись на заводе «Счётмаш» в Красном уголке на втором этаже.  Кстати всё было очень торжественно и интересно.  Премировали «счётмашевских» призывников новыми чемоданами под музыку инструментального оркестра Бориса Горбенко.
Должен признаться, что на таком мероприятии, я оказался  впервые и очень волновался, особенно перед тем, как выходить на сцену. В самый нужный момент, у меня просто онемели ноги,  и так неожиданно, что я не знал, что мне с этим делать.  И уж и не знаю как, но я всё-таки преодолевая своё состояние,  смог подняться со своего места и пройти на сцену и обратно, и в этот момент, моё сердце чуть не разорвалось от волнения.
В военкомате 16. 05. 1968 год на призывном пункте, в Лубнах по улице Ленина дом 38-где, где на углу чайная, а за ней городской музей, и несколько старых домов — в военкомате было народу видимо - не видимо. Каждого призывника окружали свои родные и близкие, знакомые и друзья проявляя к ним тепло и  заботу.
А вот, к сожалению, погода в этот день немного подвела. Скорее всего, она была не майская, а ноябрьская с холодным и порывистым ветром, проникающим даже сквозь тёплую одежду.   К тому же, на территории военкомата был какой-то беспорядок и не уют: разбросанные бутылки из-под водки, и вина, лимонада, грязные консервные банки, куски газет, окурки, остатки пищи.
И видимо поэтому, кто-то, из начальников военкомата решил навести соответствующий порядок, но не силами своих сотрудников, а рабочей силой слоняющихся призывников. Построив в первый военный строй, как и положено, в армии нам зачитали соответствующий приказ на уборку территории, и, выдав мётла в руки, распределили участки работы.
Правда, большого энтузиазма тотчас не последовало, более того  некоторые даже категорически отказались работать ссылаясь на знание закона и какие то статьи документов, но потом, все же после небольшого разъяснения или внушения ответственным офицером военкомата, который зачитал нам распоряжение, все конечно смирились и подчинились даже самые борзые, и не покорные.
После уборки территории, очередным мероприятием была медицинская комиссия, к которой большинство (призывников) отнеслись почему-то с весёлым оживлением, и с радостью.
В чём заключалась медкомиссия?  Естественно в проверке здоровья как физического, так и психического. Переходя от врача к врачу из комнаты в комнату, мы демонстрировали своё физическое тело,  показывая себя обнажёнными  до трусов, а кое-где, и совсем, без нательного белья.  Кажется, одного из наших «забраковали» признали не пригодным к службе, и об этом я  узнал с удивлением для себя.  По какой конкретно болезни не взяли в армию этого человека я не знаю.
Завершающим этапом после прохождения медкомиссии, была процедура стрижки волос (опять же похожая на эпизод из "Ивана Бровкина"), и в этом  мероприятии для всех было какое-то развлечение и потеха. Кто мог стричь самостоятельно, стригли друг друга самостоятельно.  Кто не мог —
 ждали свою очередь, к профессиональному парикмахеру. Лично  меня под  «нулёвку» обкарнала какая-то девушка в белом халате, наверное, специалист парикмахер. Другие стриглись тоже у неё. А вот Леша Шаповалов и Слава Плахотниченко, стригли друг друга самостоятельно, ручной машинкой, а потом ещё и брили головы безопасной бритвой.
Помню, мгновение, как мне вручили военный билет с личной подписью, которую я  начертил подражая  директору школы Севостьяненко Петру Денисовичу. То есть, стараясь  в своей подписи быть похожим на его подпись. Тем более что, его имя и фамилия начинались на одинаковые буквы. В то время Петро Денисович  Севостьяненко был для меня образцом, и подражанием во всём, как и мой старший брат, Саша, а ещё и заводской наставник Владимир Степанович Гончаренко. 
Вспоминаю, грубоватые и не приветливые взгляды офицеров в военкомате, во время их  хождения по коридору. Не приветливые глаза и лица казались мне странными, так как я ожидал именно от этих людей необходимой поддержки и человеческого тепла.
Во дворе, военкомата, где ещё толпились провожающие, запомнился эпизод с сотрудником местной власти,  начальником детской комнаты милиции, дядей Яшей, высоким, худощавым мужчиной лет пятидесяти, который пытался навести порядок и дисциплину в этой толпе, особенно среди тех, кто распивал спиртные напитки.
 У дяди Яши, был ястребиный, зоркий взгляд,  маленькие сверлящие глаза, резкие и отрывистые движения рук и тела, и вообще он был  не предсказуем. Выражение лица, как-то резко менялось от приятной улыбки до нахмуренных бровей и сверкающих злобой глаз.
Вот и сейчас дядя Яша, резко выхватывает у кого-то бутылку с водкой, и тут же разбивает ёё о камень, косясь на окружающих, не то, угрожая, не то, ожидая в ответ чего-то не приятного. Лицо его в этот момент то серое, то белое, то напуганное, и весь он напряженный и нервный.
Одним из самых лучших моих воспоминаний о проводах  в Лубнах, на сборном пункте, в мае 1968 года, конечно вспоминается мой старший брат Саша, который в это время меня провожал и от себя и от моих родителей. В 1968-м году, Саше было 29-ть лет. На то время, он был в расцвете своих сил.  Кроме того симпатичный, уверенный в себе, умный, опытный и порядочный. Если на день 16 мая он был со мной в Лубнах, значит он сам  и его семья ещё не уехали в Приазовье на постоянное место жительства. А если, он уже не работал в Новаках учителем физического воспитания, то значит, на то время, он работал в райкоме комсомола в Лубнах — инструктором. Позже о своей семье, и о себе самом он напишет мне письмо в армию, и я сохраню его на всю жизнь. Сейчас я просто вспомнил одно из тех мгновений, когда я был со старшим братом, когда меня провожали в армию. И это для меня очень важно. Помню Сашин добрый и понимающий взгляд с таким же выражением как у мамы и строгие линии губ как у отца. Его мужская  стройная осанка чем-то напоминала и моего учителя  П.Д.Севостяненко.  Прощаясь с Сашей, он запомнился мне, не болтливым, не многословным, сдержанным.
Накануне проводов, за сутки, до того, мы  с Сашей и с нашим отцом сделали очень большую и важную работу. А именно. Мы разобрали наш старый земляной дом, под соломенной крышей, который отец приобрёл ещё в 1936 году, и на его месте в 1968-м году организовали площадку для проводов со столами и стульями.
Во время разборки дома, (это для меня тоже было важным) когда уже сквозь стропила  и балки заглядывало голубое бездонное небо, я заметил, как отец с каким-то особенным чувством, смотрел на всё происходящее, и я видел его таким впервые. Разговаривал он со мной в это мгновение  как-то более мягко, сдержанно, очень спокойно. Раньше я вроде его таким и не замечал.
А как ему было не задумываться, если в этом доме, с 1936-го по 1968-й, тридцать два года, прошла вся его жизнь, а так же и его семьи?
В 1937-м году родилась первая дочь — Вера. И, к сожалению, умерла в маленьком возрасте.
В 1939-м родился первый самый старший сын   —  Саша.
В 1941-м —  второй сын Володя.
В 1947-м — третий сын Гриша. К сожалению, умер в маленьком возрасте.
В  1950-м — родился  я, Павел.
В этом же доме были пережиты и самые страшные военные годы с 1941-го по 1943-й год.
В 1947-м году был второй массовый голод по всей Украине.
И вот уже в 1968-м году, на месте старого дома мы устроили проводы. К тому же,  какие замечательные проводы! Мне кажется, что я такого приятного дня и во сне не видел. Как-то организованно установили длинные столы, буквой «П» вблизи зелёной акации, накрыли белыми скатертями, разложили, новые блестящие приборы и конечно угощения. На столах были и свежие салаты, и холодцы мясные и рыбные,  и жаркое, и конечно крепкие и полу - крепкие  напитки.  Более всего почему-то вспоминается, как гостям понравился зелёный салат из хрустящей молодой редиски, зелёного лука и свежей молодой капусты.
Погода в этот день вечером была на удивление прекрасной, — тёплая и сухая, как и положено, быть в средине мая в центральной Украине.  Небо усыпано яркими сияющими звёздами. Луна «хохотала как клоун» по словам Есенина. Вокруг цвела и пахла ночная сирень, зелёная акация.
В этот вечер, я провожал домой свою одноклассницу Машу Конько, которая проживала на противоположной стороне села относительно моей улицы. Это в том месте, где урочище Сотницкое и Сотницкий пруд. Запомнился в этот вечер неимоверно белый как снег цветущий вишнёвый сад, возле дома Маши, запах трав, сияющие звёзды и Маша в зелёном балоневом плаще.
Не знаю, как так получилось, но за всю службу в армии, за два года, ни я ни Маша, не написали друг другу ни единого письма.
Сейчас через много лет вспоминая то время, в белом цветущем саду, ссылаясь в своём объяснении на слова из рассказа Ивана Бунина «Тёмные аллеи», я повторяю слова Бунина::  «Да, пеняй на себя. Да, конечно, лучшие минуты. И не лучшие, а истинно волшебные! «Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи…»