Глава II Эпизод 5-Рождение Арфы-Незабудка и Огонёк

Вечерний город. Фонари
Разлили свет на тротуары.
Повсюду тишина царит
Умеренная. Зданий старых

Изящно взвитые фасады
Ряды сияющих софитов
Подсвечивают. Колоннады,
Что днём от игр тени скрыты,

Теперь рельефны и объёмны.
Какой-то мастер неуёмный
Ваял их три контрактных лета:
Казна муниципалитета

И не такие долгосроки
Видала на своём веку.
О том вещают гордо строки,
Что гравировкой на доску

Из бронзы здесь нанесены.
С уходом ласковой весны
И поступью младого лета
Теперь как раз хватает света,

Чтоб разглядеть, как гуру камня
Сбивали из кусков безвкусных
Живой как будто бы орнамент,
Который по кварталам устлан

Сплошною выставкой масонской.
По слухам, школою болонской
Привито было камнерубам
Презрение к тому, чтоб грубым

Мог архитектор видеть камень.
С тех пор в их душах тот же пламень,
Что музыкантов и поэтов
Ведёт к рождению куплетов.

Дома старинные купцов
Каким-то странным чудом живы.
На них богатство изразцов
За счёт купеческой наживы

Бросается в глаза прохожим.
Торгаш искусство любит тоже:
Как подтверждение достатка
И чтобы было, для порядка —

Ведь где-то там внутри, душа,
Пожалуй, есть в любом барыге.
Ей подавай полотна, книги,
Но только так ли хороша

Приобретенная картина,
Когда она оригинал?
Владенье для любви противно,
И если ты её признал

Как собственность, то где же чувства?
Когда становится искусство
Навроде ценности фамильной,
То хочется не больно сильно

Вникать в культурные глубины
То ли холста, а вклада то ли.
И если бы любил картины —
И репродукцией б доволен

Остался. Подлинник — в музей,
Чтоб по билету ротозей
Для дела, или праздно пеший,
Пришедши полною невежей,

Остался бы и впредь таким.
Но было б это достоянье
Доступно крупным мастерским, —
Шедеврам подлинным дыханье

По расписанью возвращать.
Искусство учит не прощать
Вандалов, влагу и мышей:
В сём списке нету торгашей.

Пустоты в сердце выкупая,
Достигнув пресыщенья плена,
Они, выходит, что спасают
Скульптуры, вазы, гобелены

От мрачного забытия.
И только редкий меценат,
Загробный сан себе куя,
Отдав, становится богат.

Кафе "Наташа" на Центральной
Являло образ тот сакральный,
Которым каждый дворянин
Стирал унылый серый сплин

Во времена, когда палитра
Домов была невелика.
И в основном не очень хитро
Касалась дерева рука:

По сохранённым фотоснимкам
На стенах гостевого зала,
Покрытым ветхой лёгкой дымкой,
Винтажность коя придавала,

Заметно было, что вокруг
Тогда пока ещё усадьбы
Стоял квартал простых лачуг.
Теперь их нет. Фотограф знать бы

Не мог, что снимками его
Украсят дом продажи пищи.
А изумительней всего
То фото, где горит кострище,

А в нём пожертвованы тлену
Остатки жизни буржуазной:
Картины, мебель, гобелены...
С какою гордою и страстной

Физиономией рабочий
Огню искусство предавал!
И из огня смотрели очи,
Пока он жадно пожирал,

Так мирно, нежно и смиренно,
Что будто этот вандализм
Мадонну вытащил из плена
Оттуда, где лишь гедонизм

И глаз замыленный царили,
Хвалясь наличьем Приснодевы,
Что деду то ли подарили,
А то ли, чтоб убавить гнева,

Отдали частью за долги.
Себе, лихварь-скупец, не лги:
Душа навроде рудимента,
Когда профессия — проценты

Из мира денно извлекать.
Ты будешь мзду с любого брать,
И на кону хоть жизнь, хоть Бог,
Твоих решений подытог

Столь предсказуем и банален,
Что без усилия мышленья
Тебе в доверии поставлен
Огромный крест. Дизайн-решенье

По поводу фотоколлажа
Владелец Коля утвердил,
Когда та самая Наташа
Просила, чтобы он снабдил

Пространство голосом эпохи.
И тем, не только лишь фасад
"Наташин" от восторга вздохи
Клиентов вызывал. Здесь взгляд

Пронзали золотом сусальным
Каркасы стульев и столов,
И люстры игрищем хрустальным
Под красной сенью потолков

Как будто бархатными стены
Очам голодным представляли.
Обивкой тканной гобеленной
Здесь кресла мягкие встречали

С комфортом чресла посетителей.
Старинный бар, шкафы, меню,
И кухня для любых любителей.
Мясное, чрез предание огню

В особенно большом ассортименте:
Шашлык и барбекю, и стейки
В различном весовом эквиваленте,
И фирменное coq au vin*. Лазейки
___
* "Кокован" — петух в вине, французское блюдо.
___

Изящные выискивал шеф-повар,
И был бесценен этим Николаю.
И нарочито ресторанный говор
На кухне был подобен лаю,

Но только показавшись на гостях,
Он становился столь красноречив,
Что мясо у клиентов на костях,
Своё которое, речей его вкусив,

Само хотело стать шедевром шефа.
Он знал, какая часть во рту рельефа
Какие вызывает ощущенья —
Архимагистр гастрообольщенья.

— Ну надо же! Какая атмосфера! —
Порог переступив, сказала Ксюша,
Поддавшись чарованью интерьера.
— Здесь можно с удовольствием покушать, —

Ответил шедший след за нею Саша,
— Я видел всё, казалось, но "Наташа"
Меня действительно приятно удивила.
К ним подошла немедленно Людмила,

Она же управляющий и хостес.
— Приветствую! Вы первый раз? Не бойтесь,
Прошу Вас в дальний угол, у окна.
У нас сегодня девочка одна

Талантливая на фортепиано
Вокально будет вечер украшать.—
И камерная сцена ресторана
Продолжила мелодией звучать

Французских неопознанных сонетов.
Их галлы слушать вовсе перестали,
А как уж наши полюбили дело это!
Французы, что прекрасного искали,

Хоть раз, да к нам туристами в Москву
Стремятся посетить Большой Театр,
Чтоб слышать постановку наяву,
Которую, и оседлав Монмартр,

Застать на родине получится едва ли.
А столик выбранный две свечки украшали,
Потрескивая воском и огнём.
— Какая прелесть! — Ксюша молвила. Вдвоём

Севши за накрытый верно столик,
Наша пара взялась за меню.
— Я уже голодная до колик!
Что ты близко так подсел к огню?

— Просто так, понравилось, — ей Саша
Дал ответ. Его собой привлёк
Стиль, каким подсвечник был украшен
И горящий в нем спокойно огонёк.

— Да, мне тоже нравится. Ты будешь
Фирменный рецепт от заведенья?
— Если речь идёт об этом блюде,
"Кокован" — несите угощенье, —

Саша, улыбнувшись Анжелике,
В этот вечер их официанту,
Заказал десерт из ежевики,
Белого вина, салат пикантный:

Сам, и по киванью vis a vis.
Под предлогом растрепавшейся брови,
Ксеня отошла попудрить носик.
Он же, ей вослед две просьбы бросил:

"Только возвратись ко мне, Оксана",
"Сколько б не пришлось, но я дождусь":
С юмором, в глаза ей глядя прямо,
Но и с шуткой на поверхность лезет грусть:

Всё, что уст слетает — дело мысли,
Мысли ж корни глубочайшие имеют.
Речь взволнованных — портрет в каком-то смысле,
На котором рябь сознания виднее.

И Оксана быстро справилась в уборной:
Брови-то действительно сместились!
Маме позвонила, тушью черной
Чуть края ресничек ей завились.

В этом деле девушкам нет равных —
Что там у спецназа вещмешок!
Коих только нету штучек странных
В сумочках тяжелых, чтобы мог

Каждый восхищаться миловидной
Женственной изящною натурой:
Тени, блеск, помада, крем пептидный,
Зеркало с ладонной апертурой,

Пластырь, диски ватные, салфетки,
Носовой платок, расчёска, шоколадка
(Для еды), бальзам для губ, таблетки,
Невидимки, шпильки, матовая калька

И нагрузка цифровых устройств
(Остальное, девочки, в секрете!)
Лучшее занятье от расстройств —
Сесть и перебрать запасы эти.

Ксюша вскоре снова за столом
Рядом с Александром оказалась.
Справивши нужду блистать лицом,
Умиротворённо улыбалась.

Саша всё же снова уточнил
Как она о голоде узнала:
— Я твоё вниманье оценил!
Можно мне, пожалуйста, сначала!

Расскажи немного о себе.
—Я из местных, и живу в своей квартире.
Так уж вышло, что обязана судьбе,
А точнее, если мыслить шире,

Тягой родовою к естеству,
То есть расположена к наукам,
Точным и подобным колдовству
Если их законы только звуком

Кажутся для среднего ума.
Саша, представляешь, я сама
Вывела, какая плотность поля
Встретив на себе волну де Бройля,

Будет полагаться силовой.
Плотность ладно! Глубина её важнее,
Поглотить весь импульс волновой.
В общем я... ну я... Считать умею!

— Так и знал! Глаза твои мне сразу
О тебе в таких оттенках рассказали.
Как-то ты обдумываешь фразу
Там, где остальные б не молчали.

— А, это да. Родителям привет.
Сейчас я консультант лаборатории
Развёрстки конденсированных сред.
А кратко - "РКС". Мои истории

Тебе, наверное, немного далеки?
— Нет, ты рассказывай. Я физику учил, —
Ответил Саша, вспоминая дневники,
В которые пятёрки получил

За знание основ мироустройства.
А Ксюша продолжала лепетать,
Но страшный сленг учёный беспокойства
Ему не мог ни капли доставлять,

Поскольку акустические волны,
Что с губ Оксаны ласково слетали,
Казались нежностью и женственностью полны,
А зубы как её насквозь сверкали,

Горя от света изливающихся свеч
Жемчужно-перламутровым сияньем!
Такие и нарочно подстеречь
Моменты не получится вниманьем,

Но видит Бог, глаза остры
Тогда, когда в сердцах костры
Горят неистово и люто:
Незрячий, лишь когда задутый.

И Ксюша рассказала про отца
С теплом большим, о мамочке любимой,
А Александр глаз с её лица
Отвесть не мог. Минуты мчались мимо,

Как будто время поменяло ход тогда,
А сердце Саши в диспуте с желудком
Повадилось сильнее голодать:
И он ещё б не ел, казалось, сутки, —

Всё лишь бы речь её не прекращалась.
А он бежал по контурам лица
Оксаниным, насколько получалось
Поделать это так, чтоб без конца

Красавицыны щёки не сгорали
От пристальности плотного вниманья.
Но Саша с этим справился едва ли:
Настолько сильным было чарованье

Мимических симфоний консультанта.
И, взглядом изучая глубину
Лазурных глаз, тенённых аккуратно,
Заметил мелочь: родинку одну

Под левым глазом — будто бы слезинку,
Такую маленькую, будто бы пылинку,
Сломавшую барьер, что Сашина душа
Воздвигла. "Боже, как же хороша!" —

Подумал Огонёк, степенно тая,
— "Вот это сочетание!" С ума
Сойти, как родинка простая
Пленить рассудок может. И тюрьма

Такая — крест не из легчайших.
И поводом для чувств высочайших
Послужит всё, что создаёт контраст.
Тому, кого спокойствие предаст,

Не даст соскучиться внутри лихая химия:
Когда влюблённому сочувствуют гормоны,
То синие глаза — "небесно-синие",
Тон голоса — орфические звоны,

А родинка — последний штрих к портрету,
Точней, мазок на образе Мадонны,
Что по неканоничному рецепту
Венчает существо её иконы.

Смущение-таки постигло Ксюшу.
— А ты? Где ты живёшь? В каком районе?
Мне тоже очень хочется послушать.
Ты очень выделяешься на фоне

Других мужчин, какой-то ты серьезный!
— Сейчас тружусь в ремонтной мастерской,
Работаем на бывшем Паровозном,
Депо, между Лесной и Заводской.

Выходит, что я тоже автослесарь
Потомственный, а то есть по отцу,
Он с детства приучал меня к железу,
Но всё-таки обязан я спецу

И другу дорожайшему Рамилю,
Что он во мне заметил и развил
Подход особенный к душе автомобиля.
Я Жене, кстати, двигатель чинил,

Когда ты ноги мне уберегла
От участи стать мясом отбивным
(В меню такая строчечка была!).
Живу в квартире. Папа грузовым

Водителем работает как частник,
А мама доктор, просто терапевт.
Послушай, Ксюша, выглядишь потрясно!
С тобою рядом малость посидев,

Не смог налюбоваться, — Я заметила,
Ну что ж теперь — любуйся! — улыбнулась, —
Ведь я уже взаимностью ответила,
Ещё когда в подъезде вдруг очнулась

В слезах случайных на твоём плече.
— И я заметил это. — А зачем
Меня поцеловал ты на концерте?
— Сказал бы, что меня толкнули черти,

Но это будет маленькая ложь.
Ты мне приятна очень, симпатична,
И если вдруг уместным ты найдёшь,
То я б сказал, что, собственно, логично,

Как есть. А я привык лишь прямо
С людьми открыто сразу говорить.
И я не сомневаюсь в том ни грамма,
Что встретил ту, которую любить

Хочу, могу и, кажется, уже
В каком-то смысле сильно полюбил.—
У Ксюши взгляд поплыл, как в мираже,
Хотя по сути, и ответ не удивил,

Но именно от Саши он звучал
Намерений желанных подтвержденьем.
Другой бы то же самое сказал —
И был бы обвинён в несоблюденьи

Её границ и личного пространства:
Шайтан пойми — где рыцарь, где баран;
У женщин только тот достоин шанса,
Которого в её сюжет избрал

Заранее природный механизм
Сурового и тонкого отбора.
И девичий ликует организм
Пред тем, кто даст существенную фору

По значимым критериям любви,
Что в женщину природа заложила:
Одну из ста жестокость вдохновит,
Большой процент притягивает сила,

Умом прельстятся единицы,
Заботой — чуть поболее,
К опоре каменной прибиться,
Пусть и простившись с волею

Способна большая из тех,
Кто пол прекрасный, часть.
Бывает, обретёт успех,
Кто может сердце красть

Одними сладкими речами,
На что б ушам насторожиться,
Но слух, подпитанный очами,
Скорее тянет раствориться

В потоке лести. И в накал
Страстей умы уже так слепы!
Коль естество даёт сигнал,
То проще парить репу,

Чем совладать с потоком чувств,
Заложенным наследственно.
Когда кичатся "Я борюсь!" —
Звучит весьма посредственно.

А что за дар — взаимный трепет!
Следя за парой голубков,
Любой в душе надеждой скрепит
Мечту, что он и сам таков

Бывал уже, иль будет скоро —
Попался б нужный ресторан!
И Сашу, с ловкостью жонглёра,
Анжела с блюдом "кокован"

На жарком слове прервала.
— Спасибо, — вспомнивший про голод
Сказал он ей, что принесла.
Пока мужчина очень молод,

Желудок сердцу не указ,
Но в меру роста матеренья,
Становится сложней подчас
Принять сердечное решенье

Покуда в животе урчит.
Салат уже приговорили,
И Ксюша Саше говорит:
— Покупай, Саш. Я буду крылья.

А ты? — А мне где мяса много.
Я б взял..., — и вилкой взял бедро.
На вкус умеренно остро
После салата овощного,

И вкусно показалось им.
— За встречу, Ксюш! — занёс бокал,
И взглядом огненным своим
Он этот тост сопровождал,

Не им, но счастьем упиваясь.
Насколько Ксене льстило то,
Что он признался, не стесняясь,
И не сорвав ни разу тон.

— Ты тоже очень мне по вкусу. —
Внезапно выдала Оксана.
— Я рад. Я думал, что отпустит
Волнение, но ты так прямо

Сейчас об этом говоришь.
— Уж не прямей, чем ты, пожалуй!
И оба ухмыльнулись. Тишь
Врасплох внезапно их застала.

— Mesdames, Messieurs, "Рожденье арфы" —
Поправив шёлк цветного шарфа,
Певица объявила номер.
И в небольшой концертной зоне

Была поставлена вдовесок
Венец творения Гермеса
О сорока шести струнах.
Танеев и в прекрасных снах

Не представлял, что пианино
Заменят арфою потомки.
Сердца перед такой картиной
Внимая, шествуют по кромке

Тончайшего на свете льда —
Как уберечься, сохраниться
При совпадениях, когда
И арфе суждено родиться

В тот день, когда стоит вопрос
"А суждено ли быть любви?"!?
О, арфа! Сколько сладких слёз
Твой силуэт из глаз излил!

Певуче бархатные звуки
Пространству мягкость придают:
Пока целуют струны руки,
Твоей гармонии уют

Тягуче льётся равномерным
Скользящим по спине теплом.
Сказать "застыли" было б верным
Про Сашу с Ксюшей за столом:

Казалось, будто бы Орфей
Нарочно в этот самый вечер
Прекрасной одою своей
Пришёл огня добавить встрече.

А Александр, вполоборота,
Внимая танцу чудных нот,
Почувствовал, что в руку кто-то
Свою ладонь ему кладёт.

Он взял её, и обернулся,
И пальцы рук поцеловал.
Когда щекой он их коснулся,
Оксанин дух затрепетал,

И пали стены перед взглядом,
Что сдался, силы не теряя.
Такой и нужен был ей рядом,
И губы тканной вытирая,

Она позволила устам
Открыться вновь для поцелуя.
Свершилось. Боги! Я бы вам
Принёс себя в алтарь вживую,

Но всё, окроме самых губ!
Блаженство первых поцелуев
Возводят ощущенья в куб!
И Афродита негодует,

Когда у ей воспламенённых
Живее трепет, чем её.
Помилуй нас, людей влюблённых:
Любовь всегда берёт своё,

Ужель тебе совсем не знать,
Многовеликая, об этом!?
Последним завершив куплетом,
На сцене принялись молчать,

Перебирая инструменты.
Такие нежные моменты
Для ресторана не впервой.
Назад подавшись головой,

От мягких губ соприкасанья,
Еще в стеснении мечась,
Старались удержать дыханье
И запахи, и вкус. И сласть,

Сопровождавшая слиянье,
Была сама себе отчёт,
Что было б, не было свиданья,
Ребята как-нибудь ещё

Нашли б кратчайший путь друг к другу.
Два пальца вверх: — "А можно счёт?" —
Сказал, подняв культурно руку,
Наш Огонёк. И он отчёт

Себе давал и распорядку:
Прекрасно — тоже хорошо,
Но счастью — мера. Если кратко,
Он сам до этого дошёл,

В былые дни познав печали.
Из ресторана провожали
Их из расчёта чаевых.
И посетителей таких

Всегда с восторгом принимают,
Ведь всякая такая драма
Когда вниманье привлекает —
Наичудесная реклама

Романтики питейных мест:
Неважно, что клиент поест,
Зато бесценна атмосфера,
В людей вселяющая веру

О роли пункта rendez-vous*.
Но, несомненно, назову
Совместно пищи потребленье
Прекрасным средством для сближенья.

______
*рандеву — свидание (франц.)
______

С собой им выдали печенье,
В котором слабым пред судьбой
Как громогласным изреченьем
Бумажка с записью простой

Фатально будущее прочит.
"Вы удивитесь скоро очень" —
У Саши выпало. А Ксюше —
"Порою нужно сердце слушать".

— Так я послушала уже!
— И я не ждал такую мину!
И вместе с ягодным драже
Бумажки в сумочку закинул.

Младые вышли из "Наташи".
— Не так уж далеко твой дом.
Пойдём пешком? — промолвил Саша.
— Пошли. — И он спросил о том,

Насколько хороши бозоны,
Когда ужаты в конденсат,
Она его — про те салоны,
Что конкуренцию творят.

Они шутили и смеялись,
Она прильнула к Огоньку.
Вдруг люди в форме показались,
И жест рукою к козырьку

Провозгласил: "Майор Вершинин.
Позвольте Вас просить помочь.
Нам двое, чтобы понятыми
Нужны пресрочно. Знаю, ночь,

Но тут у нас такое дело:
У мэра на статью назрело,
Уже под запись вся фактура,
И едет к нам прокуратура,

И парочку криминалистов,
И следом следственный отдел.
У нас в шкафу мильонов триста,
И он уже почти запел".

Ну как откажешь, если хочешь,
Чтоб все законы соблюдались?
Для этого не жалко ночи,
И Саша с Ксюшею поднялись

В то зданье, что с резной табличкой
Проспект Победы украшало.
И ознакомились с поличным,
И шкаф, что взятка распирала,

И рядом третий понятой
Вещали: случай непростой.
По ручке в руки, и бумаги
Заполнили они. На флаги

Взглянул с тоскою Александр,
Спросив майора: "Как же так?"
И он ответил: "Этот кадр
Давно попал под наш колпак."

Он подошёл к окну сквозь мебель,
Многозначительно вздохнул,
И глядя в середину неба,
Он речь в раздумьях затянул:

"Всё привычней уму, а не сердцу
Принимать о работе решенье.
Страсть в большом изобилии греться
И толкает их на прегрешенья,

Совершенные в алчности бреде,
Приглушающим здравый рассудок.
А пока их мотор на диете,
Правит жизнью голодный желудок.

Наш инстинкт наполненья пещеры
Всё пока ещё жизни итог:
Ни предела не зная, ни меры,
Меркантильно умы заволок.

Где душа потеряла почёт,
Дать закон — что моря бередить.
Если нету любви, лишь расчёт,
То коррупцию не победить,

Будь она про чиновничью службу,
Про работу, семью или дружбу.
О любви говорят — профанация,
А мздоимство — уже мотивация.

Когда мэр выбирает профессию,
Он мечтает об истинной власти:
К кабинету торговцев процессии...
Для такого особого счастья

Нужно с жаждой безделья родиться,
А точнее, с задатками лидера.
С дыркой в чреве нет шанса напиться;
Коль по жизни в нужде — дело выбора

Остаётся за малым, и вскоре
Он не может не брать — "ритуально".
Превращаются в целое море
Ручейки прейскурантов фискальных:

За постройку домов, магазинов,
Одобрение, скорость и "крыша",
А ещё, рот пошире разинув,
Над контрактами истово дышат,

Выбирая такого подрядчика,
Кто б откат повнушительней дал.
Вот он — принцип асфальтоукладчика.
Это я всё по делу назвал,

С доказательной прочною базой
И со съемками из кабинета.
Его замам — десяточку сразу,
Основному — двенадцать, и это

Человечно, ведь, я полагаю,
Хоть вреда они сделали много,
Их досрочно потом выпускают —
Перестелят плохую дорогу."

Главу под белые под ручки
Увёл в раздумьях жить закон.
А Саша с Ксюшей закорючки
Поставили, и вышли вон.

Им вслед горячее спасибо
Раз пять двоим сказал майор,
Хотя ему спасибо, ибо
Мэр не ворует с этих пор.

— Пошли скорее! Хватит точно
Нам на сегодня развлечений!
Ускорив шаг, сцепившись прочно,
Они дошли до построений,

В которых жизнь их протекала.
Ведя Оксану до подъезда,
Конечно, чувствовал, что мало
Он за спасенье от наезда

На ноги отблагодарил.
Но этот вечер подарил
Любовь, мечту, надежду, веру.
И по какому-то примеру

О сохранении достоинства,
Он не стремился к ней домой.
Что ни скажи, а наше воинство
О чести лучше всех порой

Своей и женской знает.
— Благодарю тебя за вечер.
Меня никак не отпускают
Десерт, та музыка и свечи,

Твоя с щетиною щека...
Позволь, коснусь рукою? —
И комплименты всех зеркал
Казались ей тоскою,

В сравненьи с тем, какой она
Была в глазах у Саши.
— Немного времени для сна
Осталось, ляг пораньше.

— Моя ж забота! Да, да, да.
Я лягу... После, как всегда
Усну под звуки крана,
Потом разбудит рано.

— Постой, сломался кран на кухне?
— Ну да, уже полгода.
Как только спать под вечер рухну,
Я слышу только воду.

— Давай. Я завтра прихожу
Под вечер после смены,
И что-то с ним соображу,
Возможно, и замену.

— Давай. Я дома буду ждать
Этаж и номер скину.
Я так хочу тебя обнять,
Твою большую спину!

Обнялись. Ласково уста
Сомкнувшись, попрощались.
— Иди, наверное, устал.
— Да нет ещё, покамест.

— Целую! — вслед, — И я тебя!
— Ты чудо! — Ты чудесней!
Луна, сквозь облако рябя,
Двор озарив окрестный,

Ему вослед влекла туман
Прохладной обволокой.
Он шёл домой невольно пьян
От взгляда синеокой.

Глаза на звёзды устремив,
Вздохнувши: "Неужели",
Он замечал, как всех затмив,
Июньские летели

Ариетиды, разрезав
Потоком звёздным выси.
Созвездья, сбитые в анклав,
Сияя светом сизым,

Пытались что-то прокричать
На свойственном, на звёздном,
Но человеку описать
Пытаться несерьёзно

Высокомерно полагая,
Что понял миллиард,
Всего лишь пару раз моргая.
Но если сердцем рад,

То и туманы не преграда,
Чтоб звездочётом быть.
А чтоб глаза прозрели, надо
Всего-то полюбить.