Книга3 Предназначение Глава 3 Звезда Часть 2

      
                Воспоминания маленькой ведуньи о поисках Радости Мира.

                Книга 3

                "Предназначение"

                Глава 3

                Аркан Таро "Звезда"

                Часть 2           (Отредактировано)

Тем временем укрылся греческий отряд в горе,
Где часто пастухи своих овец в ненастье прячут.

Горят костры, и воины сатрапа беззаботно отдыхают.
Их лошади пьют из ручья, что по пещере этой протекает.
И кожа потных жеребцов при звуках громовых дрожит.

Сам Кодр и гость его – стратег, немного возбуждённый,
Хотят, не начинают важный разговор.
Молчат они. И, грея руки, ноги у огня,
Свой ход в сражении умов обдумывает каждый.

Здорг – тайной злобной мыслью рвётся в дом,
где может пребывать в сей час благословенное дитя.

А Кодр немного исподволь за Бафометом наблюдает.
Он видит, как играют мышцы римского прекрасного лица.

Ломает ветки Тэос, как будто бы ломает деве пальцы.
Бросает их в огонь. Глядит-глядит и явно представляет,
как разгораясь, пламя жадно поглощает кожу, плоть
вновь возрождённой Красной Тары.

А Кодр почти уверен — Трагос что-то замышляет.

«…И времени терять в пути «стратег» так не желает.
Сейчас мне это очевидно. Будто рвётся в бой.
Пытается догнать, опередить кого-то? Для чего?
Он МНЕ так хочет угодить?
Не-ет, чужеземцу пред войною я не верю!
Терпение… Терпение…

Отец бы мне сейчас сказал:
«Не торопись, мой мальчик.
Потерянное время
лазутчика принудит сделать скорый шаг.
Возможно, что неверный.
Смотри. Расслабься, мой маленький стратег.
Ты наблюдай и рассуждай.
Как только мотылёк на веточку присядет,
тогда его сачком и накрывай».

«Куда торопится? К чему стремится Бафомет?
Ах да… Ещё одно несовпадение отметил…
Хозяин постоялого двора — Патрокл — упоминал,
что пастушок – смекалистый болтун.
А Бафомет сказал, что мальчуган безгласен.
Так чья же всё-таки ошибка?!
Любому очевидно: пастушок напуган.
Мне любопытно: кем иль чем?

Я чую сердцем:
этот римлянин — не чистый намереньем.
Он, верно – полон сил!
Ну да, конечно – молод и здоров, красив!
Но колкий взгляд его до тошноты знаком!
Зачем племянника Анасис КО МНЕ,
НЕ ПРЕДУПРЕДИВ о нём, привёл?

Черты лица… манерность… губы…
Ах, если бы не знал, что Доплен Здорг,
был девственник, ревнитель чистоты
и женщин вовсе не любил,
то я бы ни на миг не усомнился,
что, будучи юнцом горячим и игривым,
он всё же где-то римлянку осеменил.

Сей Тэофанес Баффомет – ему как будто младший сын.
Уж слишком схожи с Допленом его и голос, и манеры.
Коль был бы жив старик, то я б его о том грешке спросил…
Так может, тайно был женат? Теперь уж, видно, не узнать».

Держа внимание на «госте»,
Кодр в разговоре сделал первый шаг.
Молчание прервал, взглянул на пастушка,
спокойно вопросил:
— Эй, мальчуган.
Оставь в покое лошадь и поди сюда.
Гляжу, дрожишь? Озяб?
Садись-ка рядышком.
Подставь огню колени, грейся, отрок.
Скажи, как далеко ещё идти в дом егеря иль лесника?
Как величать? И где мой гость нашёл тебя?
Надеюсь, щедрою была от Тэоса оплата?

От обращения Кодра
у пастушка взъерошилась мурашками спина.
От взгляда зверя-чужеземца —
У мальчугана в глотке ком,
затрепетало в страхе сердце.
И, с неохотой отойдя от скакуна,
приблизился юнец к сатрапу.
Он, голову склоня,
хотел промолвить собственное имя.
Но под заклятьем Ирода-лжеца
язык едва изрёк невнятное мычанье.
— Мм... м… тха… а…

Кодр:
— Ну что ж… беда… беда… Я вижу — нем.
Но мать, отец — тебя же понимают?
Садись, садись… и не трясись.
Поговори со мною так же, как с семьёй, сынок.
Уразуметь я постараюсь.

И пастушок понятным жестом показал
Лук боевой, пяту пробитую стрелой.
И, голову подняв, и гордо спину выпрямив свою,
все мышцы на груди усилием надул.

Кодр лисьими глазами улыбнулся и кивнул:
— А-а… так ты — Ахилл?
Гляжу, что не в пяту,
а в горло та стрела тебе попала.
Но сердцем вижу ты, как он — герой?

И, покраснев, Ахилл рукою резко отвергал.
Вновь плечи опустив, вдруг начал пастушок икать.

Похлопав по плечу, Кодр мальчика к себе прибрал:
— Скажи, дружок, где в гОрах егеря живут?

И мальчик вялым жестом указал,
что знает рядом одного.

— К нему идти как далеко?

И, взгляд понурив, на пальцах мальчик показал:
«Примерно два часа, а, может, даже три.
Но, если страшная гроза не прекратится,
То будет верно здесь заночевать!»

И Кодр был рад узнать, что время и ненастье
Естественной преградой стали планам гостя.
Кивнул сатрап Ахиллу
и за плечо к себе, сочувствуя, прижал.
— Тебя я однозначно понял.
Красноречив твой жест и взгляд, Ахилл. Не ожидал.
Ну, что ж? Поленьев, вижу, хватит.
И есть в ручье вода.
Чего же боле нужно нам?

И, поискав глазами
смотрящего за строем, он кивком призвал.
Приказ отдал:
— Ной. Выстави сейчас охрану.
Пусть кто-нибудь займётся кашей.
Возможно, будет до утра привал.
Пока дождь не начался,
скорее заготовьте факела.

А Тэофанес вдруг румянцем заиграл:
— Придётся отложить поход?
О, Кодр!
Я от тебя слыхал, что заговорщики сбежали.
Ты САМ убийц дорогами искал. Я прав?
Так может, нам не время отдыхать?
От громов, словно дети, прячемся в пещере…

— Похвальна торопливость лишь при ловле вшей, стратег!
Коль Зевс взбешён и молнии так часто в землю метят,
так лучше будет мудрым людям подождать,
пока Великий Громовержец спустит пар
и после ссоры, помирившись с Герой,
опустится на ложе с нею почивать.

Коль хочешь Небо насмешить —
поведай, Тэос, Зевсу свои планы.

— Что — ждать погоды будем до утра?

— И это, друг мой — мудрое решенье.
Посмотрим, как быстро Гера усмирит супруга гнев.
Признай: сколь бы мужи между собой не воевали,
уврачевать и успокоить ярость может лишь Любовь.

— Любовь?!

— Да. Матери, сестры, жены иль дочери…
Но главное, что женская она.
Их руки исцеляют.
В их лоне наслаждений Рай
и в чреве тайна продолженья Рода.
А в сердце скрыт сияющий Амрит богов.

— Прости, сатрап. Мне неприятен этот разговор.
Ты надо мною шутишь. Верно?
Я полководец, тактик и стратег.
В любви — не сведущ, не знаток.

— Но был женат и породил двоих детей.
Ты сам сказал.
Так как же без любви семья-то вышла?
Жена была уродлива, дурна, спесива?
Ты с нею только ночевал?

— Отец велел — женился я.
— Но ты сказал, что с детства сирота.
— Ну да, ну да…
Завет отца мне мать передала.

— Конечно.
И если б не любовь её святая,
ты был бы сердцем груб и чёрств.
Любви не зная, Дух человечий слаб и мёртв.

— Да-а…
частично я с тобой согласен, но…
свою судьбу в военной службе нахожу.

— Коль дом и родину покинул,
кому ж теперь ты служишь, Бафомет?

— Не Марсу — Зевсу. Миру!
Служеньем нахожу — кровопролитья прекратить.

— Да. Сие стремленье благородно и похвально.
Не лучше ли тогда
СВОЙ дом и земли от несчастий оградить?

— Они дотла сгорели.
 
— Восстанови…
И новую создай семью…
Пока ещё ты молод… дети…

— Мне больно вспоминать о них. — Сжал Тэос кулаки,
— Прости, сатрап.
Пойду, взгляну на небеса, — вздохнул он деланно печально.

Лже-Тэос бросил едкий взгляд в Ахилла
и, выйдя из пещеры, ощутил колючий хлад.
Тотчас же красны молнии сыграли рядом дважды.
Стратег вжал шею и в укрытие вошёл опять.

Не оглянувшись на стратега,
Кодр ухмыльнулся глазом и спросил:
— Ну что? Коней пора седлать?

Лже-Тэос в красный плащ плотнее завернулся:
— Нет-нет! Ты — прав.
Зевс зол, как Кракен перед ликом Андромеды с Крита!
Во всё живое метит, чтобы разорвать, сожрать.

— Я ж говорю:
всем войнам — хоть небесным, хоть земным —
причина лишь одна: Любовь и Ревность.

— Я б не сказал.
Причину войнам нахожу в желанье
Великим чем-то обладать!
…В богатых землях, злате и рабах.
Победоносный царь всё ЭТО без любви
со славой вместе обретает.

— С кровавой славой и проклятьем сирот к тому же.
Но согласись: Любовь — Нектар Богов.
Ради неё плечом мы движем горы…

— Нет, мой правитель — убиваем всех мечом.
И чувство девы лживо — сладкая отрава для юнцов.

— О-о… бедный Тэос!
Тебе в любви однажды дева отказала?

— М-м… Ты прозорлив о, мудрый Кодр.
С тех давних пор я дев не привечаю.
Их слово — ЛОЖЬ,
мгновенный ЯД!
А ВЗГЛЯД —
высокомерие, богинь укор!

— Видать она замужняя была
и чтила лона, Рода чистоту,
как утверждают все законы Рита.
Так должно поступать и юноше, и деве!
Так поколенья сохранят семьи здоровье.

Гляжу, что ты той юной девой
до сих пор болеешь наяву.
Лишь ею жаждешь обладать.

Желанье это нечестиво, отпусти.
Мне очень жаль тебя, стратег.

— Не-ет, жалость лишь ожесточает в ранах боли!

— Тогда окончим этот разговор.
Поешь горячей каши.

— Благо дарю, Афин правитель. Не хочу.
Спустилась тьма, и отдохнуть пора,
пока не прекратился скрежет молний.

   *    *    *
А молнии иссякли только через два часа
Лишь потому,
что чувства боли в Ставре и Санти
немного поутихли.
Возлюбленные маги были вместе,
но злыми чарами разделены.

   *    *    *
Заметив окончание грозы,
Кодр ожидал поступок Бафомета, медлил сборы.
Намеренно, как будто бы дремал у тихого огня.
И Тэофанес не заставил ждать себя.
Он встал, очнулся, вышел из укрытья.
Глаза закрыл, застыл, прислушался и носом потянул…
Почуял зверь, что где-то рядышком дитя.
Вернулся он в пещеру широкими шагами.
К сатрапу спящему пришёл. Откинул плащ.
Колено преклонивший, нетерпеливо зашептал:

— О, Кодр. Правитель мудрый наш...
Проснись. Открой скорей зерцала.
Ты слышишь? Окончилась гроза.
Пока Аврора в небе не погасла
и ярко звезды не зажглись,
Быть может, выступить пора?

Ты сам сказал, что драгоценность — время.
Коль заговорщиков в лесу сегодня не догоним,
Зато хоть заночуем у егеря в гостях.

Кодр глаз один открыл.
Зевнул, рукою рот прикрыв:
— Ты кто-о?
Ты что-о?
Как разбудить меня дерзнул?!

А-а? Тэофанес?
Я, кажется, сомлел.
Гроза прошла?
Ну, что же, собирайтесь.

Ахилл, дружок, напомни,
сколь к дому егеря ещё идти?

И мальчик быстро к Кодру подошёл и показал:
«Скакать верхом действительно нельзя.
Пешком и с лошадьми преодолевать подъём
Примерно три часа».

Кодр:
— Я понял. Выступаем!
Ной!
А! Ты здесь уже, дружище…

Ной кратко доложил:
— Да, мой сатрап.
Все лошади осёдланы, готовы.

— Выводи.

Ной окинул взглядом воинов своих:
— Отряд, тушить костры.
Поклажу забирайте. И не забудьте факела.
Ахилл, как долго ты икаешь?
Над головою руки подними, дыханье задержи.
Надень мой плащ, малец. Похолодало.
Ты нас особо не щади и поспеши.
Тропинкою прямой веди.

Ахилл ему на пальцах показал:
«Где люди пеши проберутся,
легко поднимутся и козы, овцы,
но лошадям там вовсе не пройти».
— Я понял, пастушок.
Веди, как будет безопасней всем в пути.
 
   *     *    *
Погасли зори. Стали ярче видны звёзды.
С усилием немалым преодолев крутой подъём,
Ахилл, сломивши волю,
к своей родне врага кровавого к ночи привёл.
Таясь, взглянув на Бафомета,
он Кодру пальцем место указал,
где у густой опушки леса,
спиной к утёсу прислонившись,
дом егеря во тьме стоял.
И замычал, сказать пытаясь,
что там живёт с дочуркой добрый человек.
Но Трагос взгляд его перехватил
и мыслью приказал Ахиллу,
что должен тот подальше с глаз уйти.

Здорг-Тэос Кодру тихо прошептал:
— Мы, видно, близко подошли. Достигли цели.
Пора огни все загасить.
Не выдать бы себя врагам в сей час, сатрап.

Отряду жестом Кодр приказ отдал:
«Немедля затушить все факела».
И оттого, что Кодр послушен стал,
смелее и уверенней почувствовал себя «стратег».
Он подобрался ближе
и на ушко правителю Афин,
как брату младшему, шептал:
— Да, я был прав.
И рад, что вновь не подвело чутьё.
Гляди, сатрап, вон там один идёт
по описанию, похоже, заговорщик.
И длинный плащ на нём, и капюшон…
И сразу видно крепкий и не здешний воин.
И кто же в самом деле он?

Во тьме лицо таит. Гляди...
И меч намеренно скрывает…
Ты рассуди, подумай: почему?

Костры и факелы не жгут. А ночь.
Не спят. А в доме слишком тихо.
Сколь затаилось заговорщиков в кустах.
Где — сразу не найти, не сосчитать.
Хотя по достоверным слухам знаю,
что здесь укрылось только пять.
Мне проводник о том сказал.
Нас втрое больше.
Мы несомненно одолеем.

Здорг, вероятно — пленник.
И, видимо, в хлеву иль в доме заперт.
От пыток силы старец потерял.
Возможно, воспалились без ухода раны
и мист ваш в муках УМИРАЕТ…

Поближе нужно подойти и разузнать.
Немедленно спасать.

Сатрап, тебе он дорог, я слыхал?
Кого из воинов своих
решишься первым ты туда послать?

Поверь, я — тихо подойти смогу,
И незаметно осмотрю сарай.
Коль повезёт — проникну в дом.

Но Кодр играл в молчанку с ним и наблюдал.
Он ясно видел сам мужскую тень,
что вышла просто прогуляться на лужок.
Кодр сомневался, размышлял:
«Хм… Проводник ему сказал?!
Откуда Здорга может знать немой мальчишка?
И по каким, дружок, ты слухам знаешь,
что заговорщиков конкретно пять?»

    *     *      *
Иль чутким ухом, иль чистою Душой пастух
слыхал сатрапа с кровопийцей диалог.
Порой казалось, что Ахилл как будто эхом
отголоски мыслей Кодра ясно слышит.

Возможно, потому такое благо совершилось,
что Ирод сам в Заклятье Немоты ошибку совершил,
сказав: «…Ты будешь слышать только голос МОЙ!»,
а, значит — мысли тоже.
И в этот час все размышленья Кодра
Лжэ-Тэос наблюдал, перебивал.
Была ведь ночь и тьма. А стало быть,
что слышал Ирод, то смутно и Ахилл слыхал.

Он всю дорогу, молча напевая, размышлял,
как планам человека-зверя помешать.
Лежал, дрожал Ахилл, склонившись ниц у камня.

Мечтая обо всём подряд, он путал мысли кровопийце.
На самом деле мальчик рассуждал:
«Кто б ни скрывался в доме в этот час,
но дядюшке и нашей доброй Гере за усердье
от сердца благодарны люди, звери, птицы.

Коль постояльцы есть, так верно кто-нибудь из них
отчаянно нуждается в немедленном леченье».

Здорг так же слышал мысли пастушка.
«Ах, червь… Шутить решился ты со мною?!
Ну, погоди же! Созреет платы час!
И голод пробуждается уже! Пойдёшь на ужин.
Вот разберусь с проклятой Тарой скоро,
отведаю твоих мозгов тогда!»

    *     *     *
 Он приподнялся,
чтобы напасть на воина в плаще:
— Ну что, пора?! — Спросил у Кодра.

Но, опытный воитель, ясность мысли потеряв,
приказ пока не отдавал. Он сомневался.
Под силой чар как будто спал,
теряя волю и терпенье.

Тень чужака Лже-Тэос ближе подпустил
и первым меч свой обнажил.
Шепнул:
— Пока он здесь один —
не упусти златой момент, сатрап.

И мысленный приказ правителю Афин отдал:
«Кодр — ус-сни-и душой… Сказал.
Вот пред тобою злейший враг! Гляди-и!
Не медли! С-слышишь? Ну же!
Скажи же, наконец, отдай приказ:
«В бой, воины! Пора!»

"Пускай начнётся древняя кровавая игра!"

И Кодр, того не понимая,
поддавшись магии, с согласием кивнул.

А юный пастушок в сей миг,
одолевая страх убитым кровопийцей быть,
рискнул и зову-гласу сердца уступив,
сухую ветку над собой намеренно сломил.

   *    *    *
И оттого в витом серебряном кольце опал,
что на персте у Самандар спокойно спал,
почуяв рядом инородца-Зверя — задрожал.
Мгновенно разогревшись, запылал.
Ожогом пОдал девочке сигнал: "опасность".

   *     *     *
Почувствовав врага, смертельную угрозу,
Арэс покинул стойло и заржал.
Копытом стены, двери побивал.
И оттого проснулись, всполошились
птицы, звери в хлеве.

Лай, вой, кудахтанье
и гарпий звонкий свист и вопль
прервал на кронах сосен, кедров томный сон.
Сорвались-полетели из укрытий мыши, совы.

    *      *      *
Легат александрийский услыхал,
за меч схватился, затаился.
Не обернувшись, нападенья ожидал.

Сатрап Афинский
под силой магии решенье принял наконец.
На незнакомца крепкого в плаще
из-за куста тотчас напал.

Помощник Кодра — Ной
немедля подал знак рукою:
— К бою!

Легат услышал шелест-говор за спиной
и принял неожиданный удар двойной —
От Кодра крепкою рукой — мечом,
От Бафомета — чёрным гладиаторским мечом.

И звонкий лязг в ночи металла,
как острый звук разбитого стекла
по уху резанул Таг-Гарта,
что на пороге дома чуть дремал.
Он подскочил, неистово друзьям вскричал:
— К оружью! Нападенье, братья!
Здесь снова чёрные плащи! —
и бросился тотчас во тьму на лязг
скорей на помощь Марку.
Мгновение
и снова, как всегда стоят они в бою:
спиной к спине, плечом к плечу.

Мэнэс, Уилл и Минка прибежали,
в неравное сражение ввязались.
В толпу вонзились, словно в масло нож.
Наотмашь рубят тех, кто рвётся к дому.

Услышав лязг мечей и крик Таг-Гарта (Гоя):
«Здесь снова чёрные плащи! К оружью, братья!»
Дух, древней Тары, пребывавший в Самандар,
тотчас же встрепенулся,
от тела девочки мгновенно отделился.

Увидев многочисленных врагов,
Напавших под покровом ночи
в доспехи Тара сразу облачилась.
В одно мгновение преобразилась,
став воином-защитником с мечом.
Ведь очевидна жизни Марка
и его друзьям смертельная угроза.

Объёмным взором видит сверху Дух Санти,
неравный бой отца Саманди с чёрной Тенью.
Одновременно за каждым неприятелем следит,
Александрийцев Тара-Лотос защищает.

Представ пред Марком невидимым щитом,
она отводит от Таг-Гарта мыслью-жестом
любой удар-бросок-приём.
И мощью Руны боевой Уиллу
дарует молодые силы.

Очнулся ото сна защитник Тар — Семаргл
на крыше рядом с Паки спавший,
и ткнул стрелка легонько лапой.
А тот, спросонья увидав волчицу,
её узнал, вспотел, мгновенно пробудился.

Услышав боя шум, вскочил, за лук схватился.
БеЗпомощно глядел во тьму и скулы зажимал.
На звук стрелять он не решался,
Ведь мог в своих друзей нечаянно попасть.

Лучник дрожал, держа натянутою тетиву.
Сообразив и скулы разомкнув,
он криком призывал на крышу Иа.
Орал наш молчаливый тихий Паки:
— ОГНЯ ко мне немедля! Иа!
Ветошь, стрелы,
ламповое масло, захвати!
ПО-ОДЪЁ-ЁМ!
Атака, воины! Кругом враги!


По лестнице на крышу взобрался мигом Иа.
Он, оказавшись рядом с Паки, слышал боя шум 
и потому он торопился с ветошью для стрел.
Их в масло окунув, поочерёдно поджигал.
Стреляли оба вверх. Огнями освещали поле брани,
чтобы помочь в ночи безлунной братьям видеть,
и значит одолеть врагов.

На крыше стоя, зоркий Паки
натягивает тугую злую тетиву.
Распознаёт чужие голоса и силуэты.
Пустил одну, ещё, ещё одну стрелу
во тьму на шум, на звуки.

Семаргл — защитник Красной Тары —
направляет точно в цель все стрелы Паки.

Рычит, визжит и жалится горящая стрела!
Пробито неприятеля плечо, рука, нога…
И молнией в ночи летит и достигает цели
Его посланник быстрой смерти!

Так завязался страшный и неравный бой в ночи.
И долго громко лязгали мечи
под тенью призрачного мрака.   
А тонкий лунный серп тогда
ещё не переплыл порог вершины гор.
Он очень торопился осветить сраженье —
остановить ненужный Марку, Кодру спор.

Вот сеча перенеслась из-под деревьев на обрывистый уступ.
Всё ближе, ближе к дому рвётся Лжэ-Тэофанес-Здорг,
где спит и грезит древней битвой маленькая дева.
Саманди стонет, шепчет, то кричит
в тревожном сновиденье пребывая.

Мэхди давно уже не спит.
В доспехи Иа облачившись,
смертельный бой в окошко слышит.
Зажав в руке пред неприятелем кинжал,
над дочерью последнею защитою сидит.
Обеих их Семаргл крылом невидимым прикрыл.

Рубин, оскалив зубы и ощетинивши загривок,
перед дверьми охраной грозною стоит.

Адонис Геру быстро разбудил. На руки подхватил.
Наверх в покои к Самандар и Мэходхт проводил.
И там защитником с ножом остался с ними.

Стряхнув на стол остатки оленины,
Сатир вооружился тем, что было.
Метнулся с вертелами в хлев,
Арэса, лошадей седлать, поклажу охранять.

А Ларг за ним немедля запер двери,
оберегает топорами егерь вход в свой дом.

В бою неравном александрийцы почти не уступают
и проливают щедро кровь врагов, чуть-чуть свою.

Вот, наконец, переменилось небо.
Поднялся купол выше, звёзды заиграли.
Перемахнул через хребет горы
небесный бледный странник.
Вздохнул и ярче засиял:
«Успел! Успел!»
Тревожною улыбкой осветив поляну,
тот месяц тонкий молодой
с надеждой лишь на двух мужей глядел.

Кодр, вдруг опешил и очнулся:
— Марк, ты ли это?
— узнал его, и меч свой опустил.

И Марк оторопел и отступил,
внезапно прекратив сраженье:
— Кодр, ты?
Ты что здесь делаешь в ночи?!

Кодр воинам своим и Тэосу немедля громко:
— Стоять! Назад! Оружье опустите!
Ну же!

У мамы на руках во сне Саманди улыбнулась,
кричать и плакать перестала.
Но джиразоль-опал, что в перстне-обереге,
светлей от прекращения сражения не стал.
Ведь Ирод — давний злейший враг был рядом.
Скрывая намеренье, приближался хитрый гад.

Благодаря Луне и магии СантИ
бой прекратился быстро
без смертоубийства с двух сторон.
Кровопролитные раненья были.
Шить, врачевать Адонису придётся их.

Марк меч отправил в ножны:
— Не ожидал ТЕБЯ увидеть здесь, — и обнял Кодра.
— Ты по каким делам лесами ночью бродишь, воин?
Нужна ли помощь иль ночлег? Скажи.
Мы в Дэльфах за день осмотрелись.
С женой и дочерью с сопровождением стоим.

Сатрап, кого здесь ищешь?
Дай, дух переведу.
Чуть не проткнул тебя мечом вот только.
Жалел бы об ошибке вечность
каясь пред Мэдонтом!                (Мэдонт - сын Кодра)

Кодр, отдышавшись:
— И ты прости, что меч поднял на друга.               
Я обознался, Марк. Была ведь тьма.
Так глупо получилось. Чуть не убил тебя.
Как оправдался б после перед Мэхдохт?!              (Мэхдохт - жена Марка легата)

Мне сообщили, что, будто бы вчера,
здесь в этом доме скрылись разведчики Египта.

Похищен мист наш Доплен Здорг в Афинах.
Со всех сторон идёт на Грецию война.
Два дня убийц по всем дорогам ищем.

— Да-а. Уже слыхал об этом деле.
И верно, что опасней стало на путях.

Зачем же бросился в погоню сам?
Риск СЛИШКОМ много может стоить в это время.
Мэдонт — он здесь с тобой,
иль ты оставил своего героя дома?

— То длинный, друг мой, разговор.

— Разведчики Египта? Так сказал?
Но никого сюда с войной Египет мой не присылал.
Я точно это знаю.

Я приходил к тебе,
чтоб подтвердить наш мирный договор,
в тот самый день,
когда из Александрии прибыл морем.
Сказал, что с Мэхдохт и Саманди еду в Дэльфы.

— Легат, ты не сказал — зачем.

— Сатрап, ты не спросил — зачем.

К Оракулу дочь старшую мою
наш старый звездочёт послал.

— Саманди?

— Да.

— Обезьянка рыжая такая?
Да, помню неугомонное твоё дитя
в объятиях рыжего щенка, как няньки.
Так быстро выросла она?
Скорее покажи!
Глазищи были цепкие такие…
В цвет аметиста.
Захочешь - позабыть нельзя!

Как поживает Мэхдохт?
Всё так же хороша? Здорова ли?
Когда последний раз её я видел?

— Лет пять назад уже,
в Александрии. Помнишь?
Да вот, как будто бы, Мэхди сейчас больна.
Адонис осмотрел, сказал,
возможно, что беременна она.
Но точно я пока не знаю.
Оракул, я надеюсь, утром скажет.

Пойдём, поговорим, друг мой.
Мой дом — твой дом, хотя…
я здесь с семьёй гощу незванно.

Обитель скромную сию поставил егерь.
На деле оказался мудрый лекарь.
Жаль мне, что он вдовец.
Жену его не пощадил Создатель.

Душою добрый человек.
При нём дочурка — хозяйкой дома.
Премилое дитя. Ты не пугай её, сатрап…
Озяб? Вина?

Кодр:
— Не откажусь.
Продрог чего-то после боя.
И голод, словно злоба,
нещадно жжёт и горло, и живот.
Как блудный пёс с Агоры чую снеди запах.                (Снедь — устар. еда)
Твой плащ мясным жарким пропах…
Стой, погоди минуту…

Кодр обернулся, поискал глазами Ноя
и нашёл:
— Дружище! Лошадей ведите!
Мальчишку не забудьте там в кустах!
Я знаю — здесь его родня.

Марк улыбнулся:
— Твой проводник?
Не трус, видать.

Кодр лисьим взглядом подтвердил.
«Герой, герой».

Марк — Кодру:
— В лесу, в горах блуждать в ночи
я б не рискнул.
Возможно потеряться и пропасть
иль ужином кому-то стать.

Зачем же ты решился нападать?
Видать, есть неотложная причина?

Но Кодр смолчал, вздохнул, отвёл глаза.

Марк догадался, осознал:
— А… стратегические планы?

Прости, сатрап афинский,
что пред войной тебя не друг —
легат египетский спросил.

Пойдём.
Мой старый друг Аркадий
немного дал с собой в дорогу
отличного стоялого вина.
Его хвалил. Прекрасно. Подтверждаю.
Расслабимся немного у огня?

— Ты крепок, Марк.
Рука тверда, как в прежние года.
Давно не состязались на арене.
Как сразу не узнал я твой удар?
Поговорить бы нам отдельно надо.

Легат кивнул, и оба отошли в сторонку,
где догорали масляные стрелы.

Лже-Тэос хищным взглядом наблюдал,
а в темноте и мысли сих вояк слыхал.
Был оглушён и разгневлён, уразумев,
что из-за братской дружбы остановлено сраженье.
Подумал дерзко он:
«Разрушен план, и не достать дитя пока.
Так значит, надо отыскать и тихо выкрасть!»

Марк — Кодру:
— Ты тоже много крепче стал,
хотя и побелела голова немного.
В бою — герой, Ахилл.
А в темноте — громада!

— Ахилл-герой, хоть и немой,
был крепкою стеною за моей спиной.
То проводник-мальчишка. Ты увидишь.

Я рад, что был окончен глупый бой.
Освещена луной непоправимая ошибка.
Нам беотийцы грозилися прийти вот-вот с войной.
Со мною станешь рядом, чтоб защитить Афины?

Марк:
— Я лично — да, всегда. Ты это знаешь, Кодр.
И если получу приказ — немедленно прибуду на подмогу.
Но дальняя сейчас с семьёю ждёт меня стезя-дорога.

— Куда? Когда?

— В Царь-Град.
А ехать — завтра.

— Торопитесь?

— О, да, дружище. Очень.
Я должен быть уже на полпути.
Да только задержали нас в дороге на недели
под маской смерти чёрные плащи.
В ночном лесу нас спящими застали.

Через клинок мне в кровь попал какой-то сложный яд.
Тогда я еле выжил. Просто чудо.

— Когда случилось это? Уточни.

— Едва приехали в Афины —
был ранен той же ночью.
Днём виделись с тобою, говорили.

— Помню.

Кодр вспоминал:
«Мне что-то о таких «плащах»
давным-давно поведал царь Меланф.                (Царь Афин Меланф — отец Кодра)
Вот только ЧТО — не помню».               

Марк — горделиво:
— Саманди чудом жизнь в дороге мне спасла,
спускала кровь из жил отравленную дважды.
Как только в голову её такая мысль пришла?

Потом Адонис вместе с нею врачевал.

Быть может, «чёрные плащи» и есть,
кого ты по дорогам ищешь?
В сражении уж больно хороши. 
Тела быстры, как стрелы.
Но чести человечьей вовсе нет.
Где сердце — только злоба.
В глазах — одна лишь чернота души,
на серых масках — лики смерти,
а в ножнах — с ядам мечи.

Задумался Афин правитель и остановился:
— Вот как?
В рассказах давних что-то говорилось:
Ночь,
тьма,
тень чёрная,
кровавая огромная луна,
удар ножа — бросок змеи,
и реки человечьей крови.

Нет ни следов убийц, и нет людей,
кто б то злодейство видел, выжил,
и после на изуверов пальцем указал.

Лишь кости утром люди находили
и поле рваных стаей тел.
В них не было сердец, и не было голов.
Отец мне эти сказки часто говорил.

То тайный Орден Смерти змееликих,
что так давно пытается привить
своё нам право и правила для жизни.

А я подозреваю в этом Рим.
Там каиниты и архонты правят ныне.

Их Колизей, Сенат и Справедливый Суд,
«божественные нравы» Олимпийцев,
инцест, соития с животными, детьми…

— С тобой, сатрап, я полностью согласен.
Олимп совсем не тот,
каким его я в детстве по легендам представлял.
С недавних пор я многократно прозревал и прозреваю,
как будто я душою от рожденья спал.
И лишь теперь вдруг постепенно просыпаюсь.
Скажу лишь так, как понял сам:

Друг мой, наш мир совсем не тот,
каким нам инородцы с детства рисовали.

Подумай, мудрый Кодр:
Кто, чуждой верой разделив единокровные народы,
принуждает братьев друг друга убивать? Зачем?!
Владеть землёю?! Златом Рода?! Городами?!
Иль из сирот растить беЗчувсвенных убийц-рабов?!

При этом откровенье Марк остановился, оглянулся:
— Такое чувство, будто кто-то наши речи слышит.
Не находишь, брат?

На лунный серп Кодр горестно взглянул, вздохнул
И, губы подхватив, ответил:
— Опередил…
Хотел вот только что сказать,
Что надо бы сменить нам тему разговора.
За нами кто-то ходит, слушает и наблюдает
уже примерно сто шагов.
Мы будто под прицелом взора Геры
и чутким ухом Зевса иль Сатурна.            (Сатурн - в магии Сатана)

Марк улыбнулся:
— Слыхала б нас сейчас Аврора…
Она всегда Адонису тихонько повторяет:
«Я чувствую…
Мне кажется…
Вещует сердце — будет дождь…
Я сердцем чую в слове ложь…»
А дочь поведала недавно,
что чувства наши источают запах.

Кодр распахнул глаза и брови приподнял.
Сказала: «Запах?»

Марк:
— Да-да… Так вот…
Адонис — дочь мою в ученье поддержал.
Сказал, что к врачеванью большой талант она имеет.
Прекрасный, мудрый Элевсинский лекарь.
Ему я верю.
Его жена — Аврора — разумна сердцем.
Воистину - Аврора!       (Аврора - богиня утренней зари, приносящая дневной свет)

— О ней, о нём уже не раз слыхал.
Тебя ОН врачевал?

— Да, и Аврора тоже помогала.
Да вот в дороге,
своих двоих людей я за неделю всё же потерял
невероятным случаем болезни.

— И что случилось?

— Один герой — всего лишь за три дня состарился
и в прах истлел.
Так было на моих глазах. Я это видел.

Второй — поранив руку битой чашей,
старел пред нами всеми за минуты.
Не пил, не ел  и онемел.
Совсем ещё юнец, мальчишка — Иа.
 
Теперь с его здоровьем лучше.
Адонис присмотрел, зашил.
А Ларг два дня отпаивал питьём целебным.

При сих словах Кодр о Патрокле
и немом Ахилле почему-то вспомнил.
И друга за плечо сочувственно сдержал:
— О, боги! Марк!
Похоже, маги крепко за тебя взялись.
Охота будто началась. Но почему? Зачем?
Что ценного везёшь с собою?

— Мне нечего сказать, дружище.
Но всё труднее с каждым днём
даётся путь в Царь-Град.

— Ну что же, торопись в пути
и нагоняйте, сколь возможно, время.
Но воинов не дам тебе в сопровождение,
Уж ты меня, легат, прости.
На Грецию опять ползёт со всех сторон война.

К минуте этой догорело масло в стрелах.
И повернули оба друга к дому, к свету.

Марк:
— Слыхал, что на путях всё чаще грабежи,
а в городах всё больше смута, разногласье.
И говорят ещё, что в КаиАфу будто бес вошёл.     (КаиАфа -с вященник у иудеев)
Кого-то днём и ночью в городах и по дорогам ищет.

В Царь-Град иудеи всё идут, идут,
и на повозках едут всякими путями…
Кто их туда к сим дням Святым
в Иер-Рус-Алим Святой призвал?   (Иер-Рус-Алим - храм знаний и наук Росов Ариев)
Ты не слыхал?
Зачем Храм Знаний каинитам нужен — знаешь?   (Царь-Град, позже Константинополь)

Кодр искоса взглянул, кивнул. Остановился.
— Слыхал, слыхал.
Анасиса — ростовщика — мне пташки нашептали,
Туда как будто из Расеи голубоглазый Арий,
Их мудрец-гигант с семьёй пришёл.

— Чтоб накормить весь люд голодный?
И научить заблудшие хазарские народы,
как жить Душой — без мзды и злата в сундуках? —
Марк Кодру улыбнулся, продолжал,
— В сим с Радомиром, пожалуй, я согласен.
Ростовщики безбожно жадны и хитры!
И мирным людям войны, ссоры не нужны.
Без войн хватало б всем земли, питья, еды...
И не было б сирот, увечных, и недужных.

И оба друга к дому, не торопясь, пошли.

Кодр:
— Об этом сам уже не раз и думал, и слыхал,
Что золото полито кровью Росов многократно.

— Тогда признайся, брат, как на духу:
Ты сам-то веришь в то, что по воде,
Как будто бы по тверди,
Пройти возможно гиганту-человеку?

Ну, вот и дом. Пришли. Пригнись.
Здесь аккуратнее ступай, дружище:
порог и невысокий сразу потолок.
Входи, сатрап Афин, располагайся, грейся.
Сейчас побуду Я разок для всех Мессией
и щедро накормлю овсяной кашей воинов твоих.
Но рыбы вовсе нет. Ха… ха… Ха… ха…
Но есть немного оленины. Жаркое. Угадал. 

Кодр:
— Плащ выдал дивный аромат.
Ну-ну, побудь, попробуй, —
И, на плечо по-братски руку возложив,
Он Марка впереди себя в уютный дом впустил.

Марк, улыбаясь:
— Таг-Гарт, Уилл! Гостей примите.
Адонис!...
Ах, нет. Ты врачеваньем занят, друг, гляжу.
Сатир, дружище!
Готовь-ка ужин поскорей на всех!
О! Ларг!
В твой дом вошёл, как гость правитель Кодр!
Приди, как брата моего прими!

Уилл вполголоса в углу кряхтел, бухтел:
— С оружием пришли…
во тьме на нас напали…
чуть не убили —
а им вина подай…
И поскорей готовьте ужин…

Где взять уединённому в лесу вдовцу 
на всех такой большой котёл?!
Н-да, дела…
Друзья? — мечи скрестили?…
Хвала Деметре — мирно разошлись.

Таг-Гарт ему:
— Уймись, старик,
или поспи, иль говори потише.

— Да всё спина болит, Таг-Гарт,
и в шее жилы тянет. Просто пытка!
А в животе бурлит-горит от мяса оленины!
Я ною, как старик. Я знаю, брат.
А в бой ввязался, позабыв о болях.

Со свежей юношеской прытью
носился, прыгал, дрался и рубил.
Откуда только появилась сила?
Легко так было.
 Но… что-то слишком быстро я иссяк.

В который раз опять горчит на языке.
Как видно, мне не сесть в седло уже,
рассыплюсь на сотни маленьких Уиллов.
И Марк, того гляди, заметит это.
Решеньем справедливым, строгим
Оставит, как обузу, в Дэльфах по пути.
Скажи, Таг-Гарт:
Зачем такой мешок костей в дороге нужен?!
И лишний рот, не зоркий глаз и слабая спина…

А этих злобных греков накормить — овса не хватит,
Не то, что хлеба иль вина.
Ларг — их не ждал, не звал. И егерь — не мясник!

Таг-Гарт:
— Твой рот с твоею головою вместе
всегда везде бесценный клад.
В ней опыт есть и мудрые советы скрыты.
А кости — прогрей подольше у огня.

От живота поможет та вода,
что из бурлящего ручья в пещере взял.
Как знал, что пригодиться может.
Освобожусь — так принесу,
и разотру змеиной мазью спину.
Адонис мне оставил для тебя.
 
Уилл, всё будет хорошо к утру.
Ты потерпи.
Пойди-поспи пока.

— Да я…
Я думал, крепче я.
Терплю! Но скоро взвою. Рези!
Предательски разъели тело мне года,
особенно в последнюю неделю.
Возможно, просто сырость въелась в кости.
Я не привык скулить, а тут ещё вот эти «гости»…
Коль что, сейчас опять, Таг-Гарт,
Боюсь, я меч не удержу!

Таг-Гарт огладил друга по плечу:
— Пойду.
Сейчас нам длинный мир гораздо лучше,
чем краткая война иль ссора. —
И обратился к воинам сатрапа:
— Кто хочет ужинать?
…и мягко безопасно спать? — входите.

В поникшем виде вошёл Ахилл.
И, видно было, Ларг не ожидал его
с напавшими в ночи увидеть вместе.

Таг-Гарт — юнцу:
— Ты кто, малец?
Твой облик будто бы знакомый.

Ларг мальчика обнял, сказал:
— Племянник мой. Я присмотрю. —
И, вспыхнув подозреньем,
едва держал себя в руках.
С вопросами, таясь, пристал.
Кипел, шептал ему на ухо:
— К нам в дом?! Тайком, в ночи?!
С оружьем воинов привёл?!

Ахилл, да ты с ума сошёл!
Они ж на нас и на гостей напали!
Что сотворили бы, коль одолели б египтян?
Здесь женщина и дети пребывают!
А если б Гера пострадала?!

Видать, что бог на женской стороне!
А мама знает, где ты делся?!
Сколь злата за убийство наше заплатили? А?!

Но под заклятьем немоты Ахилл молчал,
И, прижимаясь к Ларгу, горько плакал.
И егерь сдался, племянника любя обнял.

— Дрожишь? Ты, видно, натерпелся и устал.
Дам сонного тебе питья. Пойдём, бедняга.
Но УТРОМ - ВСЁ в подробностях расскажешь!

Таг-Гарт их взглядом проводил
и вновь вернулся к воинам сатрапа:
— Оружье отложите,
или вовсе в ножны уберите.
Здесь в доме женщины,
проснулись перепуганные вами дети.
Спокойно разговор между собой ведите.

Расположитесь вместе на ночлег —
иль под навесом, иль в хлеву.
Всем места хватит! Говорю.

И в холод, чем теснее, тем теплее.
Так опыт воинов живых гласит.

   *     *     *
Не уделив вниманья должного,
и, второпях не выслушав Ахилла,
Ларг напоил дрожащего юнца лавандовым вином.
Тотчас отправил спать его наверх,
где почивала Гера рядом с Самандар.
Покои детские замкнул ключом.
А ключ, для верности, на грудь повесил.

Спустился вниз скорей,
подкинул дров сухих в очаг.
Мэнэс и Ной возились с кашей вместе.
Увидев их, Ларг ухмыльнувшись произнёс:
— Да-а... Как говорится:
в тесноте, да не в обиде люди.
И воинов — голод примирит.

Смотрите, оленину не сожгите.
Все остальные воины — со мной идите.
Найду укромные места в хлеву.
Под крышей дома больше нету места,
уж простите.
Для Кодра — я найду.

Таг-Гарт кивнул и к александрийцам обратился:
— Паки! Мэнэс! — примите лошадей.
Омыться сих вояк к ручью вы проводите.
Минка,
возьми кого-то из гостей с собой в ночной дозор.
Пора посты расставить. Мы сильно нашумели.
И, может быть, высокими летящими огнями стрел
действительным врагам случайно выдали приют,
своё расположенье.

Из афинян сам кто-то к Минке подошёл:
— Я не устал, слегка всего в бою размялись кости.
Ночами с детства я почти не сплю.
И я МОГУ нести дозор хоть до зори, хоть дольше.
Глаз ночью видит, как у дикой кошки.
Не подведёт и слух.
И, от горячей крови в жилах, я не мёрзну.

Минка:
— О-о, так это я с ТОБОЙ сейчас скрестил мечи!
Ты крепкий малый!

— Да я тебя как будто вдвое выше. «Малый!» —
С улыбкой хмыкнул рослый воин персо-грек.

Минка:
— Не обижайся, брат.
 
— Покажешь мне двойной удар,
и быстрый переменный шаг?
Ты это сделал как?
Такие плёл ногами ты узоры…
Умно! Внимание отвлёк.
Оружием таким едва не отнял жизнь до срока,
как у великана Голиафа изворотливый Давид.

Минка, скаля зубы:
— Ещё б чуть-чуть,
и был бы на твоём мече,
как жирный гусь на вертеле.
— Взглянул на меч.

Воин персо-грек:
— Да ну,
ты сам ведь не простак,
хоть вижу, тощ и юн.
Чуть не лишился головы
одним твоим косым ударом.
Прыгуч, как вошь,
бодлив, как молодой олень!
Да и короткий римский нож
чуть не застал меня врасплох.
Гляди: вспорол кирасу рядом с сердцем.

— Ха, ха, ха, ха… как вошь…
Да, так бывает с каждым дерзким супостатом.
Но ты ж теперь мне друг, силач?

— Возможно, так и будет,
коль Кодр и Марк так захотят.

— Так по каким делам вы бродите в лесах?

— Да вот каких-то похитителей всё ищем…
Я слышал от друзей своих в Афинах,
что беотийцы ближе с каждым днём, 
и на носу опять проклятая война.

Цари всё делят, делят трон и злато.
А гибнем, как бараны на закланье — мы.

— Опять война?
Когда?

— Не знаю.
Мне всё равно почти, где в битве славной умирать,
но лишь бы жили в долгом мире дети и жена.
И потому — в бою не отступлю. Назад — ни шагу.
Щитом прикроюсь, выживу и сокрушу врага.
Убьют — то тяжелее будет без меня семье и Роду.
И, может, в нищете придётся малышам моим скитаться
иль даже вовсе сгинуть на чужбине в рабстве…
Кто им тогда защитой будет, Минка, а?

— Ну, да… Ну, да…
Пойдём, укромное местечко выдам,
для отдыха, для сна и для дозора!
Тебя как в детстве называла мама?

— Ворчун и непоседа, плакса.

— ПРАВДА?!

— Как стал старше — «громилой в винной лавке».
Когда женился, стал отцом,
то — «похотливым шилом» называла.
И по тылам меня и до сих пор она… Ха-ха…
…лозой иль крапивой милует от щедрОты.

— Так точно и моя!
И часто говорит, что «приучает тело к боли».
Так, в детстве волю к выживанью разбудив,
она, любя, меня в сражениях спасает.
Ведь не было тогда уже в живых отца.
От воспаленья ран он рано умер.

— Я понял.
Мамы… мамы…

И улыбнулись оба встав на пост.

   *   *   *
Здорг наблюдал, кто и куда сейчас идёт.
ТАКОЙ не ожидал он поворот судьбы,
как будто бы двойной удар под дых.
Не знал, что Марк и Кодр давно дружны.
Мгновение жалел,
что пастушка перехватить не вышло.
Хотел поближе к Кодру находиться,
ведь ТАК удобней волею врага вертеть.

На расстоянии теперь в тени
чуть поодаль от него держался Бафомет,
и в дом пока что не входил.
Он цепким взглядом наблюдал за тем,
Как близкие друзья держались рядом,
какими новостями делились меж собой.

Лже-Тэос слушал дальний разговор и рассуждал,
а голод крови — здраво размышлять мешал:

«Войти теперь? Иль удалиться в лес подальше?
Сейчас опасно пред правителем Афин предстать!
 
Растёт в желудке голод.
И злость кипит в крови!
Я, как дитя, пред ними просчитался.

Но невозможно, чтоб двенадцать
не смогли б убить иль тяжко ранить
хотя б кого-то одного!

Такое уж случалось, будто бы однажды.
Помню было. Неужто это магия СантИ?!
В ребёнке возродилась Тара?
Опоздал?!
Воссоединение с Дэльфинией УЖЕ свершилось?!

Да быть не может!
Лишь завтра Севильина Звезда взойдёт на небесах!
И в Дэльфах всё должно закончиться-случиться!
Прольётся девы-Тары кровь на алтари!

До тошноты доводит верность и любовь!
А дружба братьев — до затмения рассудка!
Я чую — здесь скрывается Священное дитя.
И Свет её Души — сжигает уксусом моё дыханье!

Войду!
Нет, подожду, пока уснут. Тогда…

Коль не войду сейчас,
то Кодр к себе позднее не допустит.

Я должен!
Всё!
Иду!

Но, если Тара пробудилась,
то чрез года...
она припомнит моё истинное имя,
а тогда…

Я, что же, пред ребёнком малым трушу?!

Нет-нет, я точно взвешу промахи и плюсы.
Мгновение… Дышу, дышу-у…
И рассуждаю трезво:
Семаргла рядом я не вижу?

Здорг огляделся, не увидел Духа волка-пса.
Теперь опасливо глядел в окно из-за угла.

«М-м… так значит Красной Тары в доме тоже — нет!
Ещё не возродилась Дева-Воин!
Так почему дрожу?
Да нет — я просто рассуждаю
долго ОЧЕНЬ!
И почему не обладаю ПРЕЖНЕЙ силой?
Я возродился, изменился, но иначе.
ПОЧЕМУ?
Ну-у, «друг» Анасис,
с эликсиром жизни удружил…
Хотя, без зелья я уже давно бы умер.

Рискнуть сейчас?
Иль всё-таки исчезнуть до поры?
Войду.

…Найдут кинжал мой на плече —
Я кану в Лета, сяду на кол      (Лета — река забвения)
иль поутру без головы
пред Дья-Волом иль Ра предстану!

НЕ-ХО-ЧУ!

О, вон понесли какую-то еду…
Там каша? Фу!
Уйду.

Да нет, несут ещё кусок оленя.
Голень будто.
Так, стало быть, останусь до утра.
Найду и обеЗкровлю маленькую Тару
Пока не стало СЛИШКОМ поздно.

Прожарено уже бедро! С огня скорей снимайте!
Кому нужны не мясо — угли?
НЕ СОЛИ!
НЕ СЫПЬТЕ ТРАВЫ в соус, проходимцы!

Не-ет… Уж слишком быстро утекает время!
Завтра ночью Севильина звезда взойдёт!
Мне нужно видеть лик той малой девы.
Знать точно — не ошибся ль с домом я.
Проверить, та ли возродилась Тара-Лотос.

Тогда свершится справедливое решенье —
сгореть со всеми вместе в этом доме до утра.

И Кодр уж пожил тоже. Чего жалеть?
Легко его щенка-Медонта на троне заменю.
На ритуал обмена и единства ликом — силы хватит.
У Красной Тары силу заберу!

Здорг ближе подобрался,
глядел украдкою в окно:
— О, боги, есть хочу!
И… пить — ХОЧУ!
Воды?!
Вина?!
Хоть что-нибудь! Скорее! ДАЙТЕ!
Так громко бьётся в жилах этой зрелой девы кровь…
что путаются мысли о соитье с нею.
 
Как имя только что хромой юнец сказал?
Услышал я как будто, Мэхдохт он её назвал?
На гибкой шее в жилах слышу мягкий ритм.
И он манИт, мани-ит, зовёт меня...

М-м… и всё быстрее кругом голова
от предвкушенья сладостного вкуса девы.

Анасис, старая брюзга, предупреждал меня,
что жажда по горячей человечьей крови
лишь с каждым днём сильнее и сильнее станет.
Но не сказал, как можно укротить такой напор.

Ах, Дья-Вол! Анасис, ты меня подвёл!

Омолодившись за три дня,
конечно, он найдёт потом меня, но...
как совладать СЕЙЧАС с собою?! КТО подскажет?!
Не то рабом ночи я стану навсегда.

Блуждать во Тьме?!... до первого луча?!
И жить как зверь в лесу?! Забытым быть навечно?!
 
О, не-ет... не стану я рабом желудка!
И волю дам зубам, как только захочу.

Н-да, жаль! Где ж воля-то моя?!
ХОЧУ! ХОЧУ рыжеволосую девицу!

Нет, нет… Сейчас я не могу
и капли крови чьей-нибудь пролить,
не то, чтоб вдоволь ею насладиться.

Убить я не могу лишь потому, что на виду?!
Да, жаль, я — раб, но только времени, пока.

Красавчик я, и в новом крепком теле…
И Кодру я советник новый… Доверяет мне.
И это хорошо для завершенья дела.

А голос у меня в ушах звучит — мой старый.
Да и в дому у егеря узнает вряд ли кто меня.
Ведь, кроме мерзкого Кризэса,
здесь некому теперь узнать меня.
А он уж пал, замолк навек, бродяга.
Аврора бы мои черты узнала, точно,
По шраму на глазу и на щеке.
Но, видимо, её здесь нет…
Не нахожу.

Да... Нет её нигде.
Адониса, как видно, тоже.
Но запах чувствую его.

Стрелы вынимают, бинтуют раны греки сами. Вижу.
А эти воины — не греки. Речь другая.
Из разговора Кодра нахожу, что это всё же египтяне.
Как дружба человечья часто портит наши планы!

Отец! Создатель, помоги! Я ЗВЕРСКИ есть хочу!
Пошли хотя б оленя или вепря ближе на поляну…

Немедленно нужны ответы на вопросы.
НЕТ! ХВАТИТ рассуждений! — подведены итоги!
Я в безопасности.
Войду.
Вхожу!»

Уверенно вошёл последним Лже-Тэос Здорг.
— Мир дому вашему, — сказал
и зыркнув синим глазом, огляделся.
Он Мэхдохт рыжий локон увидал,
приветствуя, щекою деве ухмыльнулся.

«М-м… Её я раньше где-то видел.
И лик, и голос очень мне знаком.
Да-да, припоминаю эту встречу.
Обеих в Парфеноне на ступенях повстречал!
У малой дерзкой девы на руке ожог,
как будто бы печатью бога Гора.
Вопросов верных задавала слишком много.
А эта — старшая, что — мать её?

Не может быть... Нашёл? Нашёл я Тару!
Так где ж укрылось дерзкое болтливое дитя?!»

Обшарил ирод взглядом дом, ребёнка не нашёл.
Но яркий детский флёр почуяв,
зверь ожесточился в Здорге.

«Да-да… Я ОЧЕНЬ близ-сс-ко!
На рас-стоянье от тебя, дитя,
вс-сего в каких-то нес-сколько прыж-жков!

С-схвачу — не убежиш-шь, С-санти!

С-с лихвой з-за все мучения мои з-заплатиш-шь!

Б-Е-Г-И!...
Дрож-жи же, маленькая Тара!
От с-страха только СЛАЩ-ЩЕ с-станет твоя кр-ровь!»

   
  Продолжение Главы "Звезда" в части 3