Глава 8

Дети должны быть лучше своих родителей, а произведения лучше своего автора, во сне Шах закончил телепортацию золота, оно оказалось в параллельном мире так же аккуратно сложенным стопками, как в этом, небольшие блестящие золотом тяжёлые кирпичи. Киллеру пришла в голову мысль, интересно, там оно что-то стоит? Также он знал, рано или поздно из-за пропажи общака на Арбате начнётся настоящая война не хуже второй мировой не на жизнь, а на смерть, столько презренного металла ещё в Москву никто не завозил. Сначала все начнут друг с другом сотрудничать, искать, потом друг дружку перемочат, так всегда бывает.

Волны телепортации, перенос материальных предметов из одного измерения в другое те же волны, они стали постепенно утихать, ум снайпера перестал качаться. Согласно научной точке зрения, сознание неотделимо от тела и является порождением происходящих в нём атомных взаимодействий, это открывает дорогу техническому переносу личности, птицы же смогли на могиле Инны, правда, разорвав своими клювами его на кусочки, так что снайпер был спокоен. Человека можно перенести, что там золото… Постепенно психоморе успокоилось, но над ним почему-то возникло странное сияние природы ума Шаха, оно - тоже медленно - сложилось в огромные световые буквы «Пятигорск» одинакового размера.

Шах помотал головой, надеясь их отогнать и приготовившись проснуться, но они не исчезали. Что это значит, подумал он, при чем тут его родной город? Он давно не был там, да туда ему было и нельзя, Пятигорск захватило быдло. Они кому угодно могли дать пощёчин, отхлестать по щекам, упоротые в хлам гопники, залётные, все на наркоте, при этом отщепенцы называли себя интеллигентами и православными. Киллеру хотелось закричать им, где же ваша вера?! Где забота о ближнем, как о себе?! Каким образом обретёте вы царствие небесное? Самого Христа он считал пророком, посланцем, таким же, как Будда или Лао Цзы, истина выражает себя везде и в тех формах, в каких надо. К тому же, Христос был женат.

Мозг киллера действовал, как транспортный луч, проводил сканирование объекта вплоть до атомов и квантов, потом дематериализовал оригинал, отсылая информацию электромагнитной передачей, ум это психоволны, в любое место, заново собирая его по прибытии. Каждый знает, что может произойти, если процесс телепортации пойдёт неправильно, погибнет и передатчик, и передаваемое, смотрели фильм «Муха»? Произошла трагедия! У телепатов нет никаких врагов, враг у них один, отвлечение. Перестанешь смотреть в одну точку, быть собранным, станешь рассеянным, скажи «привет» беде.

Шах сконцентрировался на межбровье, превратился в свет, бросил своё тонкое тело в Пятигорск, место он выбрал на смотровой площадке Машука, оттуда город виден, как на ладони. Мы все живём в руке Господа, только не узнаем Его, Шах во сне погрузился в сон. Заснуть во сне на языке физики означает войти в кротовою нору или «червоточину». Как она выглядит? Срежьте путь и пройдите заданный маршрут не по внешним плоскостям, например, по улицам, а наискосок, дворами, многочисленные бригады различных ОПГ, конкурирующие на Арбате, так делали каждый день, пример, который можно соорудить и из подручных средств: сложите листок бумаги пополам и проткните его ножом. Часть учёных считает, что они позволяют путешествовать во времени, они правы, увлёкшись, можно попасть в Пятигорск 20х годов. Или встретиться с Булгаковым, отговорить его писать «Мастера и Маргариту».

Двумерное сечение простой кротовой норы представляет собой два устья, соединённые горловиной, которые открываются в удалённые друг от друга части вселенной, в соседнюю галактику за миг. Такие туннели стабильны только если заполнены экзотической материей с отрицательной плотностью энергии, создающей сильное гравитационное отталкивание и препятствующей схлопыванию самой норы, но это для физических тел, грубых. Во сне эфирному разные экзотики не нужны, астропутешествия в объятиях Морфея, не миф, а реальность.

Сны придают миру форму, реально только то, что воображено и поведано, пусть даже лишь себе самому, Морфей не только владыка грёз, но и князь историй, в его библиотеке есть все книги на свете, включая и эту, виртуально всё давно написано. Лично во снах с Морфеем встречался Борхес, до него бездарный драмодел Уильям Шекспир, который душу был готов продать за такой гений, как у Криса Марло, в 1589м году в одном трактире Морфей предложил ему договор, графоман станет гением, а в уплату напишет для своего повелителя две пьесы, «Бурю» и «Сон в летнюю ночь», на премьеры пришли эльфы.

Сам Сон всего лишь один из Вечных, могущественных нелюдей, которые управляют разнообразными аспектами нашей реальности. Помимо него, ещё есть его сестра Смерть, Страсть, Страдание, Судьба, Сумасшествие и Сокрушение, эти семеро существует вне времени и пространства, они бессмертны и всесильны, но не всемогущи, между ними регулярно возникают конфликты, влияющие на все мироздание, перед тем, как заснуть в горах Ужаса, Шах насыпал себе в глаза песок, чтобы лучше видеть. Что есть сны? Беспорядочный хаос, умудряющийся работать по железно упорядоченной не логичной внутренней логике, их невозможно описать объективно, можно лишь суметь придать субъективности смысл и форму, попробуйте войти в он другого человека, можете остаться там навсегда.

Как сны невозможны без реальности, так и Вечные не могут продолжать свою деятельность без смертных, всё было спокойно. Слева на самом краю скалы, что круто обрывалась в сторону Академической галереи с востока, в синеве парила Эолова арфа, белая беседка, архитектор Бернардацци, одна из главных достопримечательностей Пятигорска, справа чёрно-зелёной дырой мерцало озеро Провал. Внимание Шаха привлёк темно-синий шестисотый мерседес, в котором какие-то парни и девушки слушали музыку, играл Оскар Питерсон, наёмного убийцу это заинтересовало, хороший знак, он сам любил такие мелодии. Дальше он чуть не проснулся, лёгкий ритм легендарного джазмена перебили вой милицейских сирен и вращающийся свет мигалок-прожекторов.

Третьим глазом на затылке Шах проводил взором полностью перенесённое в его новый мир рыжьё, несколько тонн, две или три, на эти деньги предполагалось греть на Севере зоны, извините, арестанты. Глаз не влагалище, что-нибудь обязательно проморгаешь. Он стоял на вершине горы, к нему со всех сторон бежали менты в фуражках и брюках по летней форме, что такое, с досадой подумал он, я же никого ещё не сделал? Мысль во сне дважды материальна, он перенёсся на другой склон горы, ба, их родовое гнездо, дом дяди, бассейн поставили, ничего себе! Киллер присмотрелся, весь район оцеплен по периметру, овчарки вокруг. Вот поехала чём-то забитая доверху «скорая помощь» чём-то тяжёлым, рессоры аж просели.

Сердце киллера охватило нехорошее предчувствие, до того нехорошее, что стал сворачиваться сам сон, такое бывало редко. Глаза у ментов очень злые, прямо вологодский конвой, в Пятигорске, вообще на юге так не бывает. Избить кого-то пожалуйста, убить нет, эти прямо… Что произошло? Он похолодел, двое сержантов вынесли из ворот труп старшего Шаха, голова его дяди была развлена топором так, что напоминала раскрывшийся бордовый цветок с белой сердцевиной, старик был босиком и без кроссовок.

Стало слышно, в одном из окон соседних включён телевизор, по нему выступает петербургский мэр Собчак, который своей жизнью был обязан снайперу, когда-то Шах отказался брать на него заказ, вернее, взял, но не выполнил, его отменили. Он лежал на крыше Исаакиевского собора, только взял прицел, мимо смешными точками ездили взад-вперёд быстрыми цветными муравьями машины, как в наушнике раздался командный голос полковника:

- Отставить! - Не лелеять мечты о далёкой удаче, почестях и благословении, но жить жаждой каждого нового выстрела, и так всю вечность.

- Есть, - по-военному тепло ответил ему подчинённый. Говорят, в теплоте свет угасает, с каждой секундой вселенная погружается во тьму, вес она тоже теряет, когда-нибудь от нас останется одно глобальное потепление, спокойное, застывшее, равномерное, сплошная озоновая дыра, это и будет смерть вселенной,

- Убыть в своё расположение, - закончил Сидор.

- Есть убыть, - сказал Шах, через час он уже лежал в джакузи фитнесс-центра гостиницы «Европейская», когда поднялся в номер, на столе лежал конверт, в нем 20 000 долларов и открытка с корявой надписью, сделанной от руки, «от Антибиотика», его удивило, что у такого известного авторитета такой плохой почерк, Шах быстро себя успокоил, у всех великих он плохой, потом позвонили из Москвы от Гургена.

- Почему отменили, товарищ Шахиджанян? - спросил глухой кавказский голос.

- Был приказа не стрелять, - звонко сказал Шах.

- Молодой ты ещё, - вздохнул собеседник на том конце и надолго закашлялся, выбивая трубку. - Лучше б ты меня слушал, неправильно понял политический момент. - Это было так давно, что уже перестало быть правдой, много раз потом Киллер вспоминал тот звонок, к власти в стране пришёл совсем неизвестный человек, ещё достаточно молодой, привёл его к ней еврейский капитал, который не учёл, что тот человек сам был не еврей, что произошло потом, вы все знаете.

Тому самому капиталу пришлось срочно побросать свои основные активы и навсегда уехать из России, некоторые из его менеджеров погибли, получили длительные срока, стали бомжами, его крыши доистребили друг друга в последних криминальных войнах, верхушку силовых подразделений страны с московской сменили на питерскую, приехавшие в ржавых «жигулях» из города на Неве капитаны МВД и КГБ вмиг стали генералами сначала на «мерседесах», а потом на «майбахах». Получилось так, что полковник Сидоренко сам того не желая, отменив рядовой заказ, там и денег не было больших, изменил историю России да так, что она изменила лик планеты, и ещё будет. Шах почему-то подумал об Амираме, где он? Поэт в это время тоже думал о нём.

Амирам вспомнил, как к нему домой в Москве приходили блатные армяне во главе с Атосом, недавно угнанный зелёный «рэнджровер», на таком в одном из фильмов ездил Джеймс Бонд, машина в столице довольно редкая, оставили в соседнем дворе.

- Чтоб тебя не палить, - прикрыл миндалевидные глаза с длинными ресницами Роберт. Внешне тонкий, с бритым черепом, он был похож на мужскую копию ирландской певицы Шиннет О’Коннор. Те, кто с ним был давно знаком, знали, Роберт невероятно жесток и брутален, налёт лёгкой женственности маска, он далеко не подарок, огнестрельное оружие Роберт презирал, оно не для мужчины, работал наборной зоновской финкой, самым опасным ножом в мире. Атос взял Рому к себе в бригаду чисто номинально, он не любил крови, только удавка, в крайнем случае яд. (Клетчатый.)

- Нам всё равно! - Они прошлись по всем комнатам, внимательно осмотрели квартиру, Амирам был в летних брюках и туфлях на босу ногу как Маяковский, его волосы начали седеть, на Кавказе мужчины к старости становятся более красивы. К цвету соль с перцем хорошо шли любые рифмы.

- Шапку из газет умеешь делать, братан? - спросил худой аскет, весь в татуировках, по кличке Боша, фамилия его была Саркисов. Милиция останавливала Бошу первым среди бела дня в любом городе СНГ и очень удивлялась, когда он предъявляло паспорт, патрульные ждали справку об освобождении.

- За сколько аусвайс? - спрашивали они, имея в виду документ.

- Родной, - тихо отвечал Боша, в графе прописка стояло «Ивантеевка», он когда-то охранял самого Юзбашева.

- Для ремонта? Складывать из газеты? Ещё не разучился?

- Умею, - сказал Амирам, - так ведь был ремонт, сделали! Недавно рассчитались, - он почти театральным жестом обвёл руками квартиру, талантище.

— Это что, братан? - закричал ленинаканец по кличке Портос, два мокрых, стопорила, он так же театрально сымитировал жест поэта, получилось неплохо. - Ремонт? Я того маму трогал, кто так делал! - Небольшого роста, он без малейшего чувства страха подошёл к Амираму, положил ему руки на плечи, заглянул в глаза, для этого ему пришлось встать на носочки. Амирам увидел два темно-карих дула охотничьей винтовки, смотрящих ему в лицо. - Давай с них спросим! Кто так делает побелку?

- Молдаване, - ответил хозяин дома.

- Аферисты, - сказал Атос, - нас на них нет. Хорошо живут, никому не платят. Забить им стрелку!

- Кто ж придёт второй раз, - заметил Боша, - после того, как получили, они что, дураки? Надо было их кинуть!

- Мебель сдвигайте сюда, - отдал приказ Атос, - срывайте обои. Где жена?

- За город уехала с сыном, - сказал Амирам, он примерно понял, что произойдёт.

- Сейчас по-пацански все тебе переделаем, - сказал Вартан, он отвечал в бригаде за финансовые потоки. - Совершенно бесплатно, будем надеяться, что и тебе от нас ничего не надо! Релакс, если не в падло, купи пива, да? - Из спальни слышался треск, оставляя необратимые отметины на паркете, бандиты, разувшись, босиком, толкали от стены к двери тяжёлую супружескую кровать Амирама. На щиколотке у одного из пришедших он заметил якорь, такой же, как у Бакинского.

- Встал на якорь, братуха, да не в том порту.

- Паркет тоже отковырим, - сказал Боша, - постелим тебе новый. Это разве паркет?

— Вот так, - Вартан похлопал друга по плечу, сверкнули алюминиевые фиксы, - Аму-джан, заделаем тебе такую хату, Ельцин вздрогнет. А потом будем у тебя пить, гулять! - Он положил на стол китайский «тт». - Заряжен! - Амирам покрутил головой, недавно выставленная под европейский евроремонт на вид серьёзно приличная московская квартира, сейчас напоминала мамаево побоище, он вспомнил.

- Иди и передай старшим, пусть сами приходят, говорят со мной, Кузя или Гена, а то тебя наваляют, - отвесил он фофан одному из бродяг у военторга недалёко от военного городка «Красный Восток».

- Не тебя, а тебе, - осторожно поправил его Амирам, - русский язык, тебе.

- Мне?! – гневно взвился Бакинский, он всегда ходил с бритвой. - Кто сказал?! Их знаешь?! При мне повторят?! - Его коронка была высаживать водителей из хороших машин, дайте покататься, обязательно вернём, стойте тут, это временно. Что мы знаем о времени, подумал Амирам, как объяснить потом это всё жене? А отказывать нельзя, не по-пацански. Он взял кошелёк, авоську, вышел на лестничную клетку, внутри вандалы из южных арменоидных племён заканчивали изнасилование его квартиры. Самое плохое, что не его, а жены, она москвичка, была бы его, вопросов не было, да здравствует нелегальный частный сектор.

- Сантехнику тоже снимай, - зычно звучал, стрясая вибрацией коридор подъезда ведомственного дома голос Атоса, — это всё говно! Перекройте тут кран, зальёте все! Позвони Адаму, пусть привезут итальянку. - Говорили все по-русски, кавказское эсперанто.

Ремонт делали два дня не переставая, и все время пили и слушали музыку, соседи вызвали участкового, он ушёл, по виду, все давно в розыске, чего соваться? Закончат и уедут… Потом ещё день отсыпались, распахнув настежь все окна и двери, уходящие утром на работу жильцы боялись заглядывать в квартиру к Амираму, у которого были под глазами от этого всего коричневые мешки, а белки воспалились гноем, удалось убедить жену, что он пишет поэму, мужчина должен любить одиночество, давай, если можно, через неделю, ладно, спасибо.

Потом бандиты привезли проституток и предложили ему пришиться к их братве, стихи ведь бесполезны! Для чего ты их пишешь, кто это читает? А так, глядишь, проканаешь на положение.

- Абсолютно бесполезны, - соглашася Амирам, гладя большой рукой какую-то «наташу» по ноге, - и уже давно, и никому не нужны, даже если это «Письма истины».

— Вот, - поднял палец кверху Атос, он серьёзно раскумарился зелёным порохом, в воздухе стоял тяжёлый запах козырных фраеров, свежевыкрашенных дверей и заново побелённых стен. - Истины! А где она? В чём?

— Это сложный вопрос, - ответил Амирам, - надо задать тезис. Если не определить тезис перед тем, как начинать логический дебат, никто никого не поймёт, например, в древней Индии проигравший в учёном споре бросался со скалы или становился рабом своего оппонента на всю жизнь. Условиться, что такое истина.

- Мы как-то в Питере привели одного на крышу, - сказал Боша, - прыгай! Если выживешь, простим.

- И что? - спросил Амирам.

- Что ему было делать, - Боша развёл руками, - прыгнул, конечно! Но не выжил.

- Я прыгну, - разгневался Портос, он растолкал куривших у окна девочек, поставил одну ногу в полусапожке на подоконник, - я отрезанный ломоть, вы с меня пример не берите!

- Сидеть, - Атос схватил его за ремень, вернул к столу, повернулся к Амираму, - вечно летать хочет, ты неправильно ответил!

- Как неправильно? - удивился Амирам. - В любом споре надо договориться, что спорите об одном и том же, потом доказывать свою точку зрения, нас так учили, иначе… Если арабы считают, что Палестина их земля, а евреи нет, какой спор? Не о том говорим!

- Истина — это истина, - сказал Атос, - она проста и едина. - Бригадир повернулся ко всем и всем по разу подмигнул, в том числе и путанам, хитро на всех посмотрел. Он поднял указательный палец. - Её знать надо, эту истину, а не спорить! Иначе какая она тогда истина? - Крадун нагнулся, в прорези шёлковой рубашки стала видна массивная литая золотая цепь высокой пробы, достал из-под стола и водрузил на стол четыре бутылки, советское значит шампанское.

- Истина в вине! In vino veritas. - Армяне достали спутниковый телефон, из кухни Боша позвонил Вачикосу. Владимир Оганов, брат одного из самых известных армянских авторитетов Рудика, был другом Гамлета Арушановского, хорошо знал Баку.

- Конечно, надо всех валить, мочить, но как? - Боша был ему почти сыном. - Это всё тоже не так просто. У московских Воров к нам претензий нет, наш талмуд с правилами.

- Расслабляйтесь! - разрешил Шестипалый. Вачикос получил такую кличку за свою редкую особенность, полидактилия, на правой руке шесть пальцев, в карты всегда выигрывал, говорить «нет» ему было невозможно. - Вам позвонит Джамета Багирян, дочь Лазаря. - Когда жена вернулась с дачи от мамы, она спросила:

- Ремонт, это, конечно, наше все, Амирам, голубчик, но зачем нам в спальне фотообои

На железнодорожном шампуре остатки столиц,
О шершавые шпалы серебряный ветер отточен,
Сердоликий ложится туман, и сердца вместо лиц,
У архангелов ночи.

Где-то в глубине самого зелёного из всех морей, называемого Хазарским, под его лучащейся радужными тонами нефтяной плёнкой, под керосиновыми, опалесцирующими волнами, спрятано наше счастье, когда-нибудь мы его найдём и в нём захлебнёмся. Не спрашивайте никого про остров последнего моря, никто вам не ответит, никто и не должен. Все разговоры, которые мы ведём с людьми, на самом деле один большой разговор с самим собой, и прочитать мы можем только то, что сами написали, вернее, всё, что ты прочитал, написано тобой, как и эта глава. Знания умножают скорбь, чем её больше, тем ближе к Богу.

Конец восьмой главы