Ограбление по-новогоднему

ОГРАБЛЕНИЕ ПО-НОВОГОДНЕМУ
— Какого чёрта, Серый? Где топор?
Босс наливался гневом.
— Соскочить задумал? Типа, мы все по локоть замазаны, ты один чистюля?
Серый ощутил холодок между лопатками.
— Нет-нет, — голос дрожал до противного, — я не нашёл топор. Взял вот.
Парень показал лобзик. Глаза у босса стали белыми, он осмотрел пилку и заржал, зажимая рот в кулак.
— Ты дебил? Ты чего выпиливать собрался? Какую фигуру?
Третий подельник, щуплый вертлявый мужичок в кепке надвинутой на глаза, презрительно сплюнул. Он поигрывал острым цельнометаллическим топориком.
Серый забормотал:
— Босс, прости... Ничего в доме больше не нашёл. У меня же квартира, и не изба. Откуда топор?
— А купить не судьба? — зло сверкнул глазами щуплый. — Или стырить.
— Тебе хорошо, Верста, — канючил Серый, — у тебя страха нет...
— Ага, — снова сплюнул тот. — Страха нет, один задор, вот и лезу на забор!
— Ша! — Босс жестом показал, что кто-то идёт.
— Клиент? — икнул Серый.
— Действует по плану. Верста, ты первый, я слева зайду. Ну, а ты... — главарь вздохнул, — будешь пилить, как умеешь.

Троица окружила жертву, нападая с трёх сторон. Верста ухнул, хватая поклажу, босс ударил по левому плечу, Серый завопил тонким голосом:
— Это ограбление! Всем лежать!
Тёмная фигура шевельнулась, взвыла и вдруг выросла вдвое, раскрывая пасть, полную острых загнутых внутрь зубов.
Первым заорал Серый, отпрянул назад, бросив лобзик. Босс и Верста попытались напасть повторно, но фигура поглотила во мраке одного, потом второго, а после откинула горе-грабитилей метров на десять.

Хрясь! Хрусть! Шмякнуло о заледенелую дорожку их не хило. Фигура, рыкая, сделала шаг к ним, потом передумала, подхватила нечто длинное и тяжело зашагала дальше.
Поскуливая, Серый подкрался к лежащим подельникам. Босс приподнялся, сплюнул кровавую слюну.
— Что это было?
Верста беспрерывно матерился,  шарил вокруг себя, искал топор. Серый сунул ему лобзик. Щуплый ухватился, встал и от души врезал Серому в подбородок. Тот молча упал кулем.
— А вовремя надо пилить! — заключил ударивший.
Босс захрюкал, дергаясь от боли.
— Сходили, б***ь, на дело, — ярился Верста. — Кто наводчик?
Босс крутил головой.
— Снегурочка твоя, да? — не унимался щуплый.
— Чего моя-то? — говорить удавалось плохо, губы болели. — Она всегда инфу верную толкала...
Спорить не хотелось. Очнулся Серый, застонал.
— Выпилить ему чтонить фигурное? — хмуро выдавил Верста. — Весь Новый год насмарку.

Дед Мороз толкнул двери в школу, затащил ёлочку в актовый зал, установил в центре, облегченно выдохнул. Школьный домовой Лёнчик поинтересовался:
— Ты чегой-то, Морозыч, растрепанный? Никак опять пытались ёлку отнять?
— Как всегда, — кивнул дед. — Неймётся недоумкам. Пошли чайком отпаиваться.
— А кто, кто в этот раз? — напирал Лёнчик.
— Да шут их знает. Я сразу морок применил, а в нём немного помнишь. Трое их было. С топорами.
Лёнчик ахнул, забормотал проклятия.
— На троих, значит, хотели распилить нашу ёлочку, — закончил дед. — Да только фиг им! Не первый раз дорожку топчу!
В каморке у домового пахло чаем и блинами, за окном трещали ветки от холода, ёлочка отряхнулась, расправила иголочки, поплыл хвойный душистый аромат.

Босс нырнул в канализацию, принял истинный облик, став крысой.
Верста превратился в чурбан, на котором рубят мясо в магазине. Топор крепко сидел в древесине.
Серый прокрался в квартиру, став шатким деревянным столиком, на котором лежал лобзик.

Все они хотели изменить свою судьбу, поделить ёлочку на троих, загадать желания. И никак не могли понять одного: для того, чтобы начать изменения, надо хотя бы раз в год сделать что-то доброе не для себя, а для других. Причём просто так, не за плату. Но для них это казалось чудом, а в чудеса троица не верила.

А "снегурочка", огромная снежная баба, улыбалась пуговичным ртом, задорно выставив огромную морковку-нос. Сорвалась кража! У неё всегда хорошо получалось прикинуться дурочкой-снегурочкой. Она в чудеса верила. Не зря её каждый год лепили актёры и актрисы, что жили в старом пятиэтажном доме.