Милый друг

Это подлинная история Дмитрия Иннокентьевича Большакова, брата моего деда. Со слов деда я знал только, что Митя виртуозно играл на балалайке, в 1925 уехал на гастроли в Китай и пропал навсегда.
Трудом и везением мне удалось выяснить его судьбу.


Пролог

Даты смерти и рожденья.
Имя, текст на чугунной доске:
“Милый друг, любимый всеми”
На английском, чужом языке.

Форест Лон. Здесь неподвижно
Время, выплавленное в металл.
А тире – рассказ о жизни.
Только кто бы его прочитал.

Строки, фразы,  документы.
Их архивы хранят много лет.
Как мозаики фрагменты.
И заметки ещё, из газет.

В начале

Детство. Первая утрата.
От болезни скончался отец.
Так-то жили не богато,
А остались и вовсе без средств.

Трудно было. Выживали.
Мать взяла класс начальный в Чите.
Брат экстерном сдал экзамен,
В школе церковной учил детей.

Младшим проще быть. Наверно.
После школы училище. Вот
Он с дипломом землемера.
Шел военный пятнадцатый год.

Интерлюдия

Нам присуще увлекаться,
Свой досуг чем-нибудь заполнять.
Впрочем, если постараться,
Можно в жизни всё поменять.

И в его судьбе хозяйки,
С детства до самых последних дней,
Были струны балалайки.
Он играл виртуозно на ней.

В столицах

Питер. Замок инженерный.
Новой жизни открыта глава.
Грыз гранит наук военных
Курс окончен. И здравствуй, Москва.

Там, в Петровско-Разумовском,
Он учёбу свою продолжал.
В кабаках играл московских,
Как пострел тот, везде поспевал.

Были тройки, колокольцы.
Может лекции были скучны…
И уходит добровольцем
Прямо в пекло Великой войны.

Интерлюдия

Осень. Залпом накатило
Злое время раздоров и смут.
Словно листья закружило
И погнало куда-то на юг.

Толи то души движенье,
Или жребий ему так упал.
Но за Белое движенье
На Гражданской, как мог, воевал.

Возвращение

Всё проходит. Войны тоже.
Красным цветом подбило черту.
Скрыться бы ему. И всё же
Он решил возвращаться в Читу.

Брат с семнадцатого дома,
По контузии с фронта отбыл.
И в компартию, как смог он,
Скрыв дворянские корни, вступил.

Как в классическом романе.
Но не стали они выяснять,
Кто жизнь лучше понимает.
Было что у обоих сказать.

Интерлюдия

Можно было постараться,
С новой властью попробовать жить.
И всё время опасаться,
Что сумеют разоблачить.

Мать скончалась в двадцать пятом.
Уж ничем не держала Чита.
И разъехались два брата,
Кто куда и уже навсегда.

Китай

Паспорт, виза. В массе легче.
На гастроли с оркестром в Китай.
Путь в один конец, конечно.
Но, быть может, из ада да в рай.

Стал Шанхай надолго домом.
И гастроли. По Азии всей.
И кафе с цыганским хором.
И любовь. К балалайке своей.

В ритме жизнь пошла привычном.
Да и в творческом плане расцвет.
Только вот о чём-то личном…
Никакой информации нет.

Интерлюдия

Русский мир. Сказать кто сможет,
Сколько их.  Имена, имена…
Судеб разных и похожих.
Вновь вокруг разгоралась война.

Не гадая, что же будет,
Просто жили сегодняшним днём.
Кто за это их осудит.
Волен в выборе каждый своём.

Скитания

Стихли пушки. Не задалось.
От гражданской пощады не жди.
Словно пьеса повторялась…
Прочь отсюда. А что впереди?

Русский лагерь. Тубабао.
Не тюрьма, но и не убежать.
Ехать рад бы, куда ни попало,
Чтоб погоды у моря не ждать.

Выпал путь в Доминикану.
Думал, в Штаты оттуда быстрей.
Не случилось. И застрял он
На нелёгкие лет этак семь.

Интерлюдия

Слыть землёй обетованной…
Это честь. И ответственность всё ж.
Рай земной  для эмигрантов.
Если только туда попадёшь.

Из Майами в Сан-Франциско.
И в Лос Анжелес. Вроде бы тут
Дом бродягам и артистам.
Море, пальмы, холмы, Голливуд.

Земля обетованная

В этом русском ресторане,
На Ван Несс Авеню, Мелроз Хилл,
Каждый вечер он играет.
Словом, делает то, что любил.

И с цыганами концерты.
Гвоздь программ – балалайка, фольклор.
И всегда аплодисменты.
Впрочем, здесь не про них разговор.

Так, в обычной круговерти
Лет прошла десяти череда.
А в свидетельстве о смерти
Запись: не был женат никогда.

Эпилог

Шаг за шагом, кропотливо,
Горы дел по архивам свернуть.
И, создав ретроспективу,
В дни былые суметь заглянуть.

Где бывал, чем занимался.
В тот безумный, насыщенный век.
Лишь один вопрос остался,
А какой же он был человек?

Был ли счастлив в полной мере?
Есть слова только добрые те:
“Милый друг, любимый всеми”,
На чугунной могильной плите.