Севастопольские отметины

  На берегу Стрелецкой бухты, открытый всем ветрам, солнцу, ну и дождям, конечно,  стоял незамысловатый обелиск.  Его, буквально на глазах Барсукова,  на протяжении трёх-четырёх месяцев возводила команда сверхсрочников.  В помощь им было выделено несколько матросов.   Сначала из красного кирпича соорудили остов, напоминавший деревенскую печь. После критики размеры основания обелиска были уменьшены и  «скульпторы» начали штукатурить своё произведение  цементным  раствором.  Когда первый слой подсох и дал трещины , на него нанесли второй слой раствора. На верх обелиска водрузили звезду. Доска на основании гласила, что памятник возведён в честь старшего краснофлотца Голубца, совершившего в годы войны геройский поступок.

       На торжественное открытие памятника был выстроен личный состав сторожевых кораблей, малых противолодочных кораблей  (68 БК ОВР)  и тральщиков  (92 БТЩ), базировавшихся на Стрелецкую бухту.  Там же был и Барсуков.  Он фотографировал происходящее. С тех пор прошло более шестидесяти лет и от фотоснимков той фотосессии уцелел лишь один, на котором энергичный матрос сдёргивает с обелиска белое полотнище. Шестьдесят лет – это шестьдесят лет и сейчас Барсуков не может точно сказать, когда это происходило. То ли в 1959 году, то ли в 1960, но точно не в 1946 году, как утверждают некоторые справочники. Разным официальным справочникам, описаниям и проспектам верить можно не всегда. Так они живописуют как в полном  безлюдстве гигант Голубец справлялся со 160-ти килограммовыми глубинными бомбами. А это не совсем так. Так же  они утверждают, что покоится прах Голубца под обелиском в Стрелецкой бухте. Это тоже не верно. Может быть это  и несущественные расхождения с реальностью, но стоит ли искажать историю.

       Участвуя  в открытии монумента и рассматривая его, Барсуков думал, что этот самодел долго не простоит.  Уж слишком непрофессиональный вид имел памятник.   Да и материал, из которого он был создан, долговечностью не отличался. Но он ошибся. Моряки, ухаживая за обелиском, постепенно его облагородили. Появился чугунный барельеф Ивана Голубца, скульптурные изображения ордена Отечественной войны, медалей  «За оборону Севастополя» и «За победу в ВОВ». По углам основания установили четыре якоря, соединив их по периметру якорной цепью. Памятник стал смотреться очень хорошо.  Но вдруг моряков не стало. В семидесятые годы  корабли дивизии ОВР, стоявшие в Стрелецкой бухте,  все эти сторожевые корабли, малые противолодочные корабли, тральщика были перебазированы в Поти. На берегу, выше причалов обосновалась воинская часть, и обелиск оказался на её территории,  огороженной каменной оградой. Вояки, конечно, не так трепетно как моряки, но всё-таки поддерживали обелиск в приличном состоянии.  Однако,  многих смущал тот факт, что памятник оказался скрытым от публики, но способов вызволить его из заключения было не видно.

        Но тут появился шустрый предприниматель-застройщик.  Он обязывался бесплатно реконструировать памятник. Предполагалась  установка монументальных фонарей , облицовка обелиска белым инкерманским камнем,  организация пространства  (белокаменная ограда, площадка, дорожки, кусты и деревья).  За эту благотворительность он просил разрешения на возведение на участке между бухтой и памятником десятиэтажного жилого комплекса с торговым центром.  Чем кончилась эта ситуация  Барсуков не знает, так как очень давно не бывал в Севастополе, а в Сети информация отсутствует.


        Фронт приближался. Немцы подошли уже к Инкерману. Обстрелы бухты участились.  Вот и сейчас и на стенку и в воду упало несколько снарядов. Один из них, пробив палубу, разорвался в моторном отсеке катера СКА-121. На  борьбу с огнём в отсек  сыпанули мотористы. Пламя загуляло и на корме. А там в стеллажах лежали глубинные бомбы. 8 больших по 160 кг. и двадцать   малых   35-киллограммовых.  Огонь уже стал лизать этот зловещий груз. Понимая чем грозит взрыв бомб всем кораблям, стоявшим  у стенки, краснофлотцы Василий Жуков и Виктор Тимофеев  стали в ручную, поскольку механизмы сброса бомб оказались деформированными,  сбрасывать  бомбы за борт. Вскоре к ним присоединился возвращавшийся из города рулевой с катера СКА-0183 старший краснофлотец Иван Голубец. 

       Одежда дымилась на спасателях, Голубец получил ранение, но сброс бомб заканчивался.  И тут рванул топливный бак. Взрыв бензина был настолько силён, что пылающие тела трёх борцов с огнём были выброшены на стенку. Это случилось 25 марта 1942 года.

          На следующий день все три героя были погребены на Русском (ныне Старом городском) кладбище у западной стены. Похороны проходили безо всяких торжественных церемоний. Севастополь стонал от взрывов бомб и снарядов. Похоронная команда в составе: боцман Василий Лапин, краснофлотцы Павлов и Зубков. Они в могильный холмик воткнули лоску с именами погребённых и положили на могилу бескозырку.  В Москву было отправлено представление на присвоение всем троим погибшим матросам звания «Герой Советского Союза», но присвоили это звание только одному Ивану Голубцу.

         В настоящее время имя Голубца носят несколько морских судов, его именем названы улицы ряда городов, в честь его возведены памятники в Севастополе, Таганроге (его родина), Анапе.  Написана повесть, выпущено много плакатов. И тем не менее граждане страны в своём большинстве не знают ни кто такой Голубец, ни за какие заслуги ему присвоено звание Героя Советского Союза.    


        На кораблях и на стенке роилась обычная для праздничного дня суетня. Матросы любили свой праздник. А то! К завтраку коки напекли пончиков.  На подъём флага и флагов расцвечивания все выходили во всём белом.    Командиры боевых частей объявляли поощрения своим подчинённым. После подъёма флага корабельные команды возлагали цветы к памятнику Ивану Голубцу. Годки доставали из заначек припасённую заранее водку и тут -- праздничный обед. А между завтраком и обедом сплошные развлечения и спортивные мероприятия.

      Вот и сегодня в День военного-морского флота выход из Стрелецкой бухты был заполнен парусами. Там происходила комбинированная шлюпочная гонка. С вышки, что стояла в конце стенки, сигали моряки.  Для командного зачёта не имел значения ни стиль прыжка, ни его исполнение. Главное --  это прыгнуть.  На спортивной площадке стоял ор. Там  флотские интеллектуалы занимались перетягиванием каната. Самое заметное оживление присутствовало у кормы «Рыси». Там в широком просвете между бортами «Ягуара» и «Рыси»  имитировалась ситуация: «Человек за бортом!». Со стенки по одному с интервалом пять секунд в воду прыгали представители корабельных команд.  Они были не в плавках. Они были в синей рабочей одежде и в рабочих ботинках.   Очень смешно было наблюдать как они плюхались в воду.

          Барсуков сидел в своей каюте. Он только что вернулся с берега, где с матросами    своего корабля возлагал цветы к памятнику Ивану Голубцу.   Он достал из стола лимон, порезал его и обвалял в сахарной пудре. Открыл баночку красной икры. Выложил на стол две сайки и нацедил в  стакан коньяка. Праздник, а выпить не с кем. Почти все офицеры сошли на берег. Кроме Барсукова на корабле ещё маялся штурман (он дежурил по кораблю) да артиллерист, но тот был желудочником и спиртное не принимал.  Барсуков выпил за советский флот, хорошо закусил и предался, под влияниям недавней церемонии возложения цветов, размышлениям о памятниках Севастополя: «В Севастополе памятников, обелисков, стел на военную тематику много. Причём монументы, относящиеся к первой обороне Севастополя очень хороши.  Что стелы на бастионах, что памятник Тотлебену, что знаменитый монумент на месте затопления кораблей Черноморского флота. Памятники второй обороны уже не такие. Все они какие-то кустарные, мало художественные. Вот и памятник Голубцу. Довольно примитивный и отнюдь не в мраморе и граните».

       Это так Барсуков отзывался о монументах , созданных  после окончания войны.  И он был прав.  Характерно, что и в дальнейшем создаваемые в городе памятники не радовали Барсукова.  Вот, например, безличный  Мемориал обороны Севастополя.  Вершиной же безвкусицы явился сооружавшийся 25 лет   памятник под названием «Солдату и матросу» на Хрусталке, посвящённый бойцам отстаивавшим Севастополь и освобождавшим его. Он какой-то шухарной, несерьёзный. Фигура матроса напоминает мужика гоняющего ворон.  Действительно, по фигуре матроса видно, что ребята идут в атаку. А чудак-матрос размахивает винтовкой как саблей, чего никогда на фронте не наблюдалось.

         И ещё название смущает: «Солдату и матросу».  В 1942 году защищали Севастополь,  а  в 1944 году штурмовали  Сапун гору  не солдаты и матросы, а красноармейцы и краснофлотцы. Вот им и велик