Глава 2

Мир это отпечаток нашего ума, как мы его воспринимаем, так он для нас и функционирует, воровской мир отпечаток ума воровского, не вовремя улыбнёшься, глумишься или лицемер, не вовремя промолчишь, скажут, высокомерен, не вытянул базар, Партай, Ромей и Грек вышли на улицу помочиться.

- Так бы я Шаха и обосцал, - сказал Партай, он играл струёй влево-вправо, рисуя восьмёрки, женщинам это не понять.

- Обсосал, - сказал Ромей, Партай в шутку мотнул членом на него, щас тебе. Никакого уважения к героям!

- Ты так не шути, - серьёзно сказал Партай, - на тему хера. - Грек сосредоточенно лил струю на землю, о чем-то думал. Потом пошёл дереву, нарвал с него листьев, начал вытирать руки, половину отдал киллерам. Мимо них торопливо прошёл, поднимаясь вверх по улице, Пятигорск всё-таки в горах, тощий человек, руки в карманах, Грек выхватил из-под рубашки пистолет, вскинул. На мгновение Партай и Ромей перестали заниматься своим делом. Грек выстелили удалявшейся фигуре вслед, человек упал прямо вперёд, даже прошёл ещё несколько метров.

- Ты че? - удивлённо сказал Ромей. Он уже застёгивал чёрные шёлковые штаны.

- Беглых много, - сказал Грек, - наводнили город, этот тоже беглый.

- Откуда? - спросил Ромей. Он посмотрел в пустые, свободные от мыслей глаза Грека.

- Отовсюду, - мрачно сказал Грек, лицо его было красивым овалом, заканчивающимся выдающимся вперёд подбородком.  - Город тёплый! Москва, Питер, Казань… Кого ищут свои ил мусора, все к нам, масть нам тут портят.

- У вас ещё масть есть? - спросил Ромей, Грек повёл на него стволом, сарказм?

- ПикОвая, поехали? - Он махнул пистолетом проезжавшему мио такси с зелёным огоньком, оно резко остановилось, в нём сидел небритый кавказец. - В «Бристоль»! - У меня брат в Бутырке в коридоре смертников, - Грек, сел на переднее сиденье.  - Приходится осторожно. Примут, к нему пришьют.

- Там же вроде воровской коридор?  - спросил Ромей, Партай поправил его, воровской в Матроске.

- Как к Ляпе попал? - спросил Ромей, Грек пожал плечами. – Спросил, можешь убить, сказал, могу, приняли, - то, что Грек поможет им найти Шаха, не обсуждалось, попросить его по ситуации вернуться с ними в Москву. Он может ответить, вы не Воры, говорить мне, что делать, отказаться. Может вообще начать стрелять, а не говорить, может до того, он всё может. Сорвут миссию, пострадает и Грек, такси
доехало до Цветника. Грек похлопал водителя по плечу и не расплатился, водитель кивнул, троица вошла в ресторан.

- Тут тоже бесплатно, - сказал Грек.

Принесли тюрю, традиционное блюдо на Кавказе, хлеб, вымоченный в водке, три глубоких тарелки с горстями чёрных сухарей, кучками лежащими в середине, их окружали кольца из репчатого лука и редьки, нарезанные  так тонко, что они стали нитями, лук был немножко припущен уксусной эссенцией. Для смака сверху всё было посыпано свежей зеленью, кинза, петрушка, любера улыбнулись, юг.

- …супчику? – Остальное они пропустили. Столик им выделили козырной, самый близкий к эстраде, официант принёс запотевшую бутылку, ноль пять «Столичной», открыл, аккуратно влил с одного края в каждую тарелку грамм семьдесят, сухари начали разбухать, парни взяли в руки ложки.

- Как кому нравится, - улыбнулся официант, - кушать подано, можете похрустеть. - Он поставил на стол набор солений, маринованная капуста, солёные огурцы, черемша, половинки зелёных помидор, Грек махнул ему рукой, уходи, сами дольём. День был жаркий, преступники быстро заработали ложками. Они с упоением втягивали в себя ледяную животворную влагу, смаковали таящую от водки на языке чернушку, спиртное зашло в хату, заодно и поесть. Партай быстро работал челюстями, хрумкая лук, Ромей ловко ровно разлил по тарелкам остатки белой, Грек уминал соления. Мудрый забивает живот, а не голову.

- Мурцовка что надо, - одобрил он, Партай улыбался. Хорошо встретили!

- Говорят, ещё можно с воблой.

- Кто говорит?  - спросил Ромей.

- За слово ловишь? – Партай погонял языком по нёбу, оно занемело.

- Заказать? - спросил Грек, он уже слегка прибалдел. – С рыбой? Я могу! Лещики.

- Знаем, что можешь, - сказал Партай, - в дороге ели, давай пива. - Ромей опустошил свою тарелку до конца, шмякнул об пол, люди за столиками обернулись.

- Посуда бьётся к счастью, - сказал им московский. - Пива!

- Минуту, - официант быстро собрал все веником, на столе появились четыре бутылки «Жигулей», холодные и уже открытые, друзья пили прямо из горлышка не чокаясь. Закончив первое, друзья закурили, свет в зале стал матовым, на сцену поднялась местная певица вместе с пианистом и скрипачом, она постучала ногтем по микрофону, он слегка зафонил, туууу.

- Пааааехали! - Она начала. - Ехали цыгане, не догонишь… - На второе халдей принёс кролика с картошкой, под него взяли портвейн, ели и пили быстро, потом заливное, раков. - Кофе! - Официант спросил Грека:

- Как обычно?

Он принёс блюдо с чёрным пористым шоколадом, вынутым из фольги, в которой его хранили в морозилке, профессионально покрошил плиту кондитерскими щипцами, разложил куски по хрустальным вазочкам, аккуратно залил их до краёв коньяком из мерного стакана, 250мл, посыпал сверху сахарной пудрой, положил в них красивые чайные ложечки. Кофе подали в большом железном кофейнике времён царя Гороха с вензелями «ЕВ», Грек разлил всем. Несмотря на принятую лошадиную дозу алкоголя, не пролил ни капли, любера сидели, улыбались, наркоз подействовал, мир вокруг стал светлым, кто его излучает, в ответе и за тьму, чем ярче в душе солнце, тем плотнее в её тёмных углах гнездятся демоны.

- Сахар нужен мозгу, - сказал Грек, - в Греции, когда учил греческий, всегда потом ел шоколад.

- Греческий сложный? – спросил Ромей.

- Сложный, - ответил Грек. Он аккуратно влил в себя из вазочки остатки коньяка, показал пальцем на сцену, хватит. Ансамбль негромко включил какую-то фанеру и спустился со сцены, уходя, певица бросила через плечо призывный взгляд, Ромей привстал, Партай осадил его.

- Давай о деле, - все закурили.

- А как мы узнаем, что он вообще там, Шах этот? Ты его видел? – Ромей вдруг стал трезв как на духу.

- Нет, - сказал Грек. - Он может вообще не там. - Все трое согласились.

- Может, его посадили, - сказал Ромей, - прячут в «Крестах»!

- Может.

- Короче, так, - сказал Грек, - едем ко мне, берём машинки, окружаем дом, где армяне, начинаем по ним садить, открываем ворота, заходим, валим всех. Если Шах там, кладём и его, если нет, уезжаем.

- А че, давай, - сказал Ромей, - хорошо по-любому! Что нам тут век сидеть? - Они встали из-за стола, Партай схватился за угол скатерти, резко дёрнул. Всё, стоящее на столе, посуда, стаканы, пустые бутылки, пепельницы, поднялось довольно высоко вверх на миг вверх в молчаливой левитации, потом обрушилось назад, что-то на своё место, что-то на пол мимо, наш мир не существует, это сон, но когда мы во сне падаем, мы делаем это вниз, а не вверх, закон тяготения.

Выйдя из ресторана, Грек опрокинул какого-то стилягу прямым в челюсть, то ли музыкант, то ли поэт, то ли гомо. Пацаны сели в его «жигули», поехали к хозяину банкета, жил Грек на Новопятигоском озере в большом красивом доме, который снимал на имя сестры. Они бросили машину по колёса в воде, прошли в дом, спустились в подвал в оружейную, Грек достал три новеньких АКС в масле, выдал каждому по два рожка, москвичи сразу перевели режим стрельбы в одиночный, лицо Грека осветила жестокая улыбка.

- Мы идём за тобой, киллер!

В эту минуту одуревший от безделья Биря со склона горы Бештау ловил в прорезь авиационного прицела с ночным видением небольшой уютный домик.

- Курва, - по калининградской привычке он выругался по-польски, - пся крев! Кто-нибудь придёт? Долго мне ещё тут лежать? – Ему никто не ответил. Над Северным Кавказом поднялась красивая луна6 ровный старинный городок в её свете был посеребрён истиной знания о том, что все не так, как нам чудится, пусто от своей собственной сущности и непостоянно.

Тюрьмой Бирю было не испугать. Он в любую минуту были готов переехать из мира кубинских сигар, французских коньяков, золотых запонок, шёлковых рубашек, туфлей из крокодиловой кожи, семизначных банковских счетов и натуральных блондинок туда, где на ужин макароны! Социально и идейно близкие пролетариату афганцы соблюдали понятия, свод законов криминальной чести, иконой которых был Вася Бриллиант, живя по ним, покончить с преступной жизнью на практике было возможно лишь поднявшись до самых высот. Сколько существует человек, столько существует криминал, сколько криминал, столько касты, они были элитой.

Вы представляете, что такое прожить хотя бы одному на своей кухне пять лет? С прогулкой 40 минут в день, которой могут и лишить? За окном зима сменяет лето, лето осень... А если вас четверо, ночью не гасят свет, не выключают телевизор, и все курят? А если вас ещё при этом заставляют играть в карты на деньги, вносить на общак? А кухню обыскивают? Будете страдать!

В СИЗО странные светотени, свет отражается, и только через некоторое время появляется тень, ждёшь её довольно долго. Это заставляет думать, не является ли всё то, что мы видим, просто естественным отражением нашего собственного света? Вечного и высшего? Если из окна изолятора видна улица, ещё хуже, там люди, свобода, окна-то в решётках. Тем более если пройдёт женщина, хочется её по самое немогу, и так все трусы в подтёках, отдают стирать опущенным.

Конец второй главы