Зеленый кремль, Сталинград, Весна, Дрезден

Зеленый кремль, Сталинград, Весна, Дрезден

Малая поэма о Великой Отечественной Воине

Посвящается моему дедушке Владимиру Михайловичу Кабанову, а также прадедушкам Василию Степановичу Фролову и Леониду Степановичу Фролову


Глава 1. Зеленый кремль


Вертихвосткой купол неба срезан,
Шепчет выси пламенный квадрат:
Зря ты, Черчилль, раскурочил Дрезден,
Пострашней, чем фрицы – Сталинград.

Кто разжег воину? да, видно вы же,
“Капитал” спалив, как нефть в ведре,
Но мы и тогда сумели выжить,
Помня о великом ноябре.

В сорок первом за Советы встали,
Ни США, ни вы не помогли,
И один лишь ассириец Сталин
Вел народ за небо для земли.

ВДВ, на дождь ругаясь в меру,
Вдаль летели, в звездах их прочти,
Шли они за Сталина, за веру,
Родину не видели почти.

Кремль был белокаменным и сонным,
В век Ивана Третьего, давно,
А в том ноябре вдруг стал зеленым,
Хоть под осень – не заведено.

Зацвели старинные церковки
Верою, хоть крест стоял вдали,
И не только тенты маскировки,
Даже стены сами зацвели.

Так казалось… сквозь стальное дуло
Сквозь ухмылки кошек ли, ежей,
Что-то чуть заметное сверкнуло,
Задышав свободней и свежей.

В тишине мертвящей, одинокой
Каждый шаг скреплял эпох печать,
Полководцы древности далекой
Вышли, чтобы правнуков встречать.

Цепких пальцев века не ослаблю,
Но я видел из последних сил,
Как Суворов Жукову нес саблю,
Чтобы Жуков, как Суворов бил.

Самолетов и пехоты кредо,
Сохраняя, распознай огня:
Нас аршином общим не изведать
И умом загранным не понять.

Тихо…миллионы наших судеб,
Словно тени, сгинули в войне,
Но мы верили: победа будет,
Даже в той зловещей тишине.

А теперь, в изломе злого века
Есть победа... всем ли хватит мест?
Эх, Иосиф, нет прочней генсека,
Но подплавил трон двадцатый съезд.

С фронта закрути, друг, самокрутку,
Культа нам не нужно никогда,
Ну а личность спляшет прибаутку
О цветущем  знамени труда.

Словно солнце изласкает клены,
Знамя светит каждому в глаза,
Красное, но кажется зеленым,
Как зеленый кремль лет пять назад.

Я ль заснул… и небо, как болотце,
Ноябрем бурлит, расплавив лед,
Только слышу краем: вождь вернется,
Делегатов съезда позовет.

Там у секретарши платья вырез,
Но сквозь трубку твердость лишь видна:
“С теплыми вещами до Сибири
Отправляйтесь вспять во времена”.

Ну а мне-то что, ведь есть медали,
Молодой еще, не много лет,
Лишь хочу, чтоб в небе подсказали:
Выкрасите кремль в зеленый цвет.

Летчик я, не крот, не хитрый овод,
Но за просто так пьет кровь тоска,
Ведь храню ТТ с двадцать восьмого,
Лишь с разведки ствол пришел в войска.

Мне ли рожей мерзлые круги есть?
Я готов, но чести не отдам,
Пусть в Сибирь отправятся другие,
Кто с ТТ стреляли в спины нам.

Примечания

Зря ты, Черчилль, раскурочил Дрезден – здесь говорится о серии бомбардировок немецкого города Дрезден, осуществлённых Королевскими военно-воздушными силами Великобритании и Военно-воздушными силами США 13-15 февраля 1945 года во время Второй мировой войны. Город не был центром скопления вооруженных сил немцев, не представлял реальной опасности, но был уничтожен почти полностью. Возможно, это было нужно англичанам и Черчиллю, чтобы перевернуть  и город, и ход воины ниже реки забвения Стикса, чтобы потом вместе с немцами пойти на Советы.

Помня о великом ноябре – здесь имеется в виду не столько день октябрьской революции, сколько парад 7 ноября 1941 года. Тогда Кремль был выкрашен в зеленый цвет, либо имел зеленую маскировку. Более того, было несколько его копий в натуральную величину или чуть меньше из папье маше и других материалов.

По легенде, тогда полководцев Великой Отечественной Воины могли встречать древние полководцы Руси. Так, в Гохране есть странный артефакт, меч от Суворова Жукову. Именно тогда, в эпоху жуткой боли и диссонанса, Русь встала как древняя Ассирия. Поэтому здесь говорится от ассирийце Сталине.

И один лишь ассириец Сталин – Сталин вверху – безусловно, личность высокого порядка, относился к кармическим катабуднам. И его главная роль, без которой его жизнь едва бы состоялась – победа в Великой Отечественной  Воине при помощи великого многонационального русского народа. Можно даже сказать, что Сталин – гость из древнего ассирийского допотопья. В гражданскую же Сталин, как непосредственно полководец, взял, по сути, лишь Царицын с огромными жертвами. Я ни в коем случае не оправдываю Сталина внизу с его репрессиями, но вверху это один из древних царей. Именно оттуда его симпатии с сильной империи и, в частности, к Ивану Великому. Но парад 7 ноября 1941 года – еще древнее, это именно Русь Ассирия, которая тогда только начала подниматься.

Шли они за Сталина, за веру – действительно, некоторые части ВДВ даже в то атеистическое по началу время могли идти в бой как за Сталина, так и еще за что-то более родное, но не за Родину, потому что ее на тот момент уже практически не было при первом рассмотрении

Сквозь ухмылки кошек ли, ежей – здесь имеются ввиду противотанковые ежи и матросские кошки. Но и сами миры животных сходны с мирами военной техники, но животные первичнее и живее.

Сохраняя, распознай огня – имеется в виду распознавание, рекогносцировка огня

Но подплавил трон двадцатый съезд – имеется в виду съезд развенчания культа личности Сталина при Хрущеве

Ведь храню ТТ с двадцать восьмого – пистолет Токарева разработан для спецвойск в 1928-1929 годах, в регулярную армию поступил несколькими годами позже


Глава 2. Сталинград

Желтых звезд голубоватый паюс
Выжала лягушкою луна,
В куполе незримом стынет Паулюс,
Позабыв полки и ордена.

На душе недремлющая рана –
Близок край, что сердцем не любил,
Ведь за операцией Урана
Волга вскрыла чирей вражьих сил.

Затопила вражескую стаю,
Что лягушками свалились в пруд,
А кругом лишь бабочки летают,
Что в  России шведами зовут.

Мотыльки – не шведские редуты,
Пуля дура, штык умен в анфас,
Сколько, маршал, жили? две минуты
Русские бойцы, что били Вас.

С огненной земли вздымая камень,
В плоскость пав на дружные щиты,
Не были солдаты мотыльками,
И лишь маршал заглотил мотыль.

Год тридцать шестой… баварский, пенный
Запах славит дуру Рифеншталь,
Паулюс же – потомственный военный,
Хоть фольксдойч, но пруссам не чета.

Чтоб ефрейтор шел благоговейно
До Кремля? да чтоб он лопнул, тать,
Паулюс не позвал к себе Манштейна,
Зная, что победы не бывать.

Им война – лишь капитал и касса,
А ему отваги естество,
Помнил он пророчество, что сдастся
На чужбине прямо в рождество.

Ход секундомера, линза, стилус,
Гриб с глазами, как Рязани злость,
В рождество часы остановились,
И тогда пророчество сбылось.

Вот парламентеров первый рейдер:
“Пленный, наклонись, коснись колен”,
Только офицер он, не ефрейтор,
Чтоб так сдаться, не сдаваясь в плен.

Оглядел поля унылым взглядом,
Миллиона два спалил до тла…
А за Волгой что там было.. рядом,
Детская больница там была.

Малышам конфетки, бабам вышки,
Съест малец – и умер, а одним,
Взяв жгутами в небо за подмышки,
Как  Ахиллам, разрубали  нимб.

Кровь сливали в кластер нестерильный,
Что ж ступни срезает доктор дрянь?
Ведь не помогало... дойче ссыльный,
Помни праславянскою Рязань.

……..

Немка-медсестра с цветущим видом
Детям вновь подарки принесет,
Две конфетки, обе с цианидом,
И в одной лишь сахар-антидот.

Хоровод ушедших малолеток
Рос в паршивой вере в ничего,
Маршал как во сне видал все это
И проснулся только в рождество.

Помнил Паулюс зимнюю летергу,
Новый год и в Альпах тихий дом,
Оттого по Морзе Шелленбергу
Поздравление набрал с трудом.

После, сил лишаясь, пал на гравий,
Рожу в кровь расшиб, как злая тать,
Ну а русских, русских как поздравить
Чтоб не сдаться и… вперед задать?

Погрустил в землянке, словно в хате,
Тут грибы опять глядят в глаза,
Но… часы пошли – “котлы” в штрафбате,
И котлы, что были год назад.

Хоть был не сезон, взрастали гулко
Фрицы, как грибы со льда в долах,
Но по русским плакала шкатулка,
С Волги музыкаль катлаэла.

Ибо не татарин немец лживый,
Хуже и подлей его налет –
Наши из котлов вернулись живы,
Фриц по Красной площади идет.

Он не заслонит кургузым телом
Башенок кремлевских бахрому,
Ведь идет не так, как сам хотел он –
Так, как разрешит конвой ему.

Ведь Христос стал маршалом с улуса:
Вывел  даже павших из котла,
Градом винограда обернулся
Сталинград, не выгорев до тла.

……..

Паулюс выдал тайны на допросах,
Чтоб по ним считать в котлах следы,
Честь храня, как Фридрих Барбаросса,
Только вот без желтой бороды.

Град Валгаллы – гибель павшим стаям,
Ну а Волгоград побед страда,
Все ли наши спасены? – не знаем,
Ни теперь не знаем, ни тогда.

Но порыв спасенья не был лживый,
Словно солнце, плавил зимний лед –
Наши из котлов вернулись живы,
Фриц по Красной площади идет.

Всё же было чудо, ведь полощет
Знамя красное, и маршал жив,
А брусчатка... их простила площадь,
Их бойцы идут, да не свежи.

Нет, на фронте помирать не страшно,
Если жизнь от смерти замолчит,
Страшно штык в атаке рукопашной
Вместо пули в шею получить.

Две минуты жили в полуночной
Значат больше нашего в веках,
Ведь вы шли, чтоб в будущем помочь нам,
Землю выносили на руках.

…..

Вдаль пошла воина по скорбным датам,
И не отравил победу яд,
Ну а если б был я не солдатом,
А ребенком, что бы делал я?

Виноград, порой, прочнее стали,
Гансы штопор клали в голенцы,
Мы же хлеб на ножики меняли,
Чтоб узнать, что знали их отцы.

А отцы, от боли пламенея,
Не ругали юных сыновей,
Виноград, брат, стали не прочнее –
Ножик дай, чтоб вскрыть консерв-трофей.

Банки не из стали, вам жестокой,
В силумине открывали мы,
И в трофейный, дареный бинокль
Зрели звезды в сходах прошлой тьмы.

Шелленберг же, помня первый жребий,
Табакову слал открытку вслед:
“Звезды, дорогие, есть на небе,
Но герои – Вы, и на земле”.

Примечания
В куполе незримом стынет Паулюс – имеется ввиду наступательная операция Уран, которая привела к окружению армии Паулюса в Сталинграде, созданию купола над ней.

Сколько, маршал, жили? две минуты – по подсчетам некоторых авторов, в сталинградском котле жизнь солдат на передовой длилась в среднем всего несколько минут

С огненной земли вздымая камень – не столько географически расположенная в Чили Огненная земля, вотчина южноамериканской Афины, Афины Филисья, но и огненная земля и черная финифть Греции и огненная земля при атаке штрафных батальонов в Сталинграде

Хоть фольксдойч, но пруссам не чета – Паулюс не был немецким дворянином, был даже близок к балтийским немцам, хотя и фольксдойче, натурализованным немцем в полном смысле, он, конечно, не был.

Паулюс не позвал к себе Манштейна – на помощь Паулюсу могла прийти армия Манштейна, но встречи не случилось

Гриб с глазами, как Рязани злость – имеется в виду поговорка: в Рязани грибы с глазами. Связана она с особым отношением в Рязани на Волге вообще к грибам во время воины с Ордой: там, где стояла Орда, волжане не срезали грибы. Если гриб срезан, значит, его срезал ордынец, который вскоре набежит на Русь. Немцы же, наоборот, не ели грибы, поэтому, если грибов много, значит, русских здесь мало или вообще нет.

Только офицер он, не ефрейтор – когда сдается настоящий офицер, он дает тому, кому он сдался. Так сдался и Паулюс, все же проведя парад хоть и пленных немцев на Красной площади, но выдав Советам многие секреты и с тех пор работая против фюрера. По легенде, когда пленные немцы прошли по Красной площади, назад вернулись русские войска из страшных котлов 1942 года, в том числе, из Ржевского котла.

Детская больница там была – имеется в виду немецкий способ переливания крови раненным немцам от советских детей. Метод берет начало от Парацельса. Не соблюдалась стерильность и замкнутость контура и даже иногда групповая принадлежность. Если у ребенка брали кровь в последний раз, его подвешивали за подмышки, отрезали ступни, а потом сливали кровь в ведро и после переливали немцам. Метод был не эффективен. Часто реципиенты оказывались спаяны друг с другом, в том числе из за взаимного заражения крови, даже после смерти. Детям, если они предназначались для пересадки кожи,  а не для взятия крови, нередко давали две конфетки. Некоторые считают, что лишь одна из них могла быть с цианидом. Другие же говорят о том, что с цианидом были обе, но одна с сахарином, а другая с антидотом цианида сахаром. Цианид короткодействующий яд. Если сахара было много и если не упасть навзничь, то иногда после его приема можно было выжить. Возможно, поэтому, а не только из-за дрессировки фашистами, дети сразу же вставали, если в их барак входил кто-либо.

Помнил Паулюс зимнюю летергу – здесь – летаргический сон

Оттого по Морзе Шелленбергу – Шелленберг тогда крупный перспективный чиновник во внешней разведке, возглавит он ее позже, после гибели Каннариса

С Волги музыкаль катлаэла – имеется в виду татарская музыкальная шкатулка, название которой созвучно с часами, котлами, и с котлами 1942 года, из которых по легенде вышли воины после победы под Сталинградом.

Градом винограда обернулся – имеется в виду древнее название города, Вологоград.

Честь храня, как Фридрих Барбаросса, только вот без желтой бороды – Паулюс был одним из разработчиков плана Барбаросса. Данного немецкого императора иногда называли желтобородым.

Мы же хлеб на ножики меняли – действительно, дети послевоенной поры часто меняли пленным немцам хлеб на ножички.





Глава 3. Мгновения весны

Шелленберг же, помня первый жребий,
Табакову слал открытку в след:
“Звезды, дорогие, есть на небе,
Но герои – Вы, и на земле”.

Оценил его зловредный гений,
Чертыхаясь рыбой на мели,
Фильм наш из семнадцати мгновений,
Что весне победу принесли.

С болью вспоминал иную пору,
Что пьянила, словно колдовство,
Оттого и письма слал актеру,
Что похож так сильно на него.

Как промокший клест на тонкой ветке,
С веткой, как пером, пал в снежный наст –
Книгу написал он о разведке,
Что полезна даже и для нас.

В крови замараться не успел он,
Но от печени мятежной слег,
Не переварил ослабшим телом
Тех, кого сожрал воины курок.

Не о нем обрывки разговоров
Слышались в неясной тишине,
Что у фильма двое режиссёров
Было при семнадцатой весне.

У разведки ль нашей сдали нервы?
Нервы не сдает чекист аскет.
Режиссер – Леознова, но первый,
Не известен, не прошел анкет.

Он почти доснял, смешались мастер
И гуляки-парня естество.
“Что расскажешь нашим по матчасти?”-
Спрашивало КГБ его.

Он пил сбитень свежий, сочный, пенный,
Тут же – трезвый, смотрит робко вниз,
Герб советский, не простой, военный
Он не разгадал, и вмиг раскис:

В том гербе неведомая сила
Принципы смогла переложить –
Гусеница танка обходила
Глобус, а не колос спелой ржи.

Серп за молотком за грани топал,
И не выйти вроде, вот беда –
Если знает русского Европа,
Русский должен честь блюсти всегда.

Очи бедолаги вмиг померкли,
Загудел в конторе узкий зал,
И сказал агент, что для проверки
Режиссер не нужен больше стал.

Слил артист мат часть… чекисты, вы же
С нами били немцев, вы ль в крови? –
Крови нет… с конторы парень вышел:
“Мне не жить“… “Да что ты, брат, живи.

Ты теперь не в нашем узком зале,
А на воле, благодать кругом, -
Обняли чекисты и сказали:
Вновь снимай, но только о другом”.

Парень шел домой, трепались кадры,
Фильма недоснятого в аванс,
И с военной, да и близкой квадры
Благодарность шла сквозь ассонанс.

Да, у Шелленберга сдали нервы,
У разведки нет, крепки вдвойне,
Режиссер второй, что в прошлом первый,
Вновь снимал, но жаль, не о войне.

……

Я глядел кино… в весенних тонах
Профиль твой узнал в лучах тепла,
Ты была ль при ромбах, при погонах,
Иль в заградотряде ты была?

Ты ли партизанская невеста,
Иль связная в сумрачной дали,
Не пойму, но дождь снегов заместо
В кинобудку ли, в контору лил.

Нет, я помню… расскажу – едва ли,
Друг, беги сквозь ливень без вины,
Только жаль, что мы с тобой расстались
Где-то на мгновении весны.

……

Рождество весной… разведка – муж твой,
Шел, меня заметив  второпях,
Мигов лишь семнадцать, потому что,
В восемнадцать встретимся опять.

Мне ли, дел великих подмастерью,
У Невы смахнуть от Эльбы  дрожь?
Ты ответишь вслед: “Ошиблись дверью,
Миром, веком”… но, узнаешь, всё ж.
……….

Летчик я, мы били фрицев стаю,
Как стрижи ворону бьют вдали,
Помогли союзники, я знаю,
Только как они нам помогли?

Песня б прозвучала в странной силе,
Доминанту взяв наоборот,
Если б англичанами мы были,
Ты разведчица, а я пилот.

Русь не сдам нигде, качнет упруго
Ветер крылья в выси голубой,
Но послушай, милая подруга,
Как бы объяснялись мы с тобой.

Примечания

Оттого и письма слал актеру – Шелленберг действительно прислал Табакову открытку после воины, увидев сходство с собой в его роли в 17 мгновениях весны.

Книгу написал он о разведке – Шелленберг писал научно-фантастические романы и книги о разведке после воины

В крови замараться не успел он, но от печени мятежной слег – традиционно внешняя разведка не связана с большим кровопролитием, поэтому Шелленберг был относительно легко наказан на Нюренбергском трибунале, но он умер в молодом возрасте от рака печени.

Режиссер – Леознова, но первый – существует легенда, согласно которой первым режиссером 17 мгновений весны до Леозновой был другой человек. Он не прошел проверку в КГБ, в частности, не смог объяснить значения элементов альтернативного военного герба СССР, такие как, например, железная гусеница танка в виде железной Персии по бокам герба вместо колосьев и некоторые другие. Режиссёру после этого помогли с другими киноработами, но этот фильм он уже не снимал.





Глава 4. Дрезден 1945

1
Месяц встал, не движим никуда,
Ветры спят, вздохнув из-за кордона…
Как же полететь мне, господа,
По туманной воле Альбиона,

Если воля превратилась в нить
Диалога с бесноватым Гессом?
Как же Дрезден мирный разбомбить,
Вопреки мольбам и черным мессам?

Да, в сороковом творец добра
Был я…злу в добре найдется ль место:
Скольких же валькирий я забрал
Белокудрых, как моя невеста?

Жарились в сверкающем желе.
Словно повар в год, от боли мертвый,
Геринговских баб я не жалел,
Но теперь ведь год сорок четвертый.

В женских кудрях и огонь, и лед –
Туле пела так, застыв в вопросе:
Станет ли мой стройный самолет
Птицею, что яйца смерти бросит?

Не ругаюсь от житейских драм,
Но скажу цензурно с чувством меньшим:
Я взлетел и разбомбил к херам
Дрезденцев,  мужчин и милых женщин.

Кудри опалил горящий вихрь,
Слезла вмиг пупырчатая кожа.
Эх, валькирьи… но одна из них
На мою любимую похожа.

Плакала: “Весною смерти лед
Плавит, кто весну несет до дома….”
Оттого ль английский самолет
Сел легко на лёд аэродрома.

2
Больно, страшно, перст сожженных рук
Обнимает мне шнурки на бутсах…
К милой я: “Тебя ль убил я, друг?”
А она: “Да вот я, полюбуйся.

Летчик ты, крепка под курткой шерсть,
Но глуха волос подшерстка рота,
Я ж с сорокового от МИ шесть
Собираю данные для фронта.

Я хитрей, умней, и не застыл
Плач мой в лёд, что лёг на землю немо,
Слышу всё, и слышала, как ты
Думал обо мне, взрывая немок.

Есть река забвенья прошлых стен,
Стикс, где самолет плывёт кораллом,
Мирный город ты бомбил затем,
Чтобы фриц забыл, что проиграл он.

Ты взял ниже плоскости земли,
Чтоб перевернуть конец в начало,
Чтобы на Советы вновь пошли
Немцы в песне, что недозвучала”. –

Милая затихла… словно жесть,
Сердце дребезжало…. рад ли был я?
Что вы там наделали в Ми шесть,
Мне ли подожгли соляркой крылья?

Ты, разведка, –  призвук гиблых сил,
Но Ми пять привычней под минором –
Милуя свою поколотил
Я тогда, запив абсент флюором.

Орден есть за страшные дела,
Жив я, а с семьею будь что будет,
Ведь жена до службы не дошла,
К синякам прикладывает пудинг.

Я пилот, а вовсе не палач,
Только раз сорвался в пляске ночи –
Глупая валькирия, не плач,
За Ми шесть спалив валькирий прочих.

3
Братство боевое, на пути
Ключ к тебе, не жженая ключица…
На Советы с немцами идти? –
Никогда такого не случится.

Ты, шпионка, не гляди смелей,
С боевой машиной ты ли вровень?
Нингидрин на пальцы мне не лей –
Покраснеют даже и без крови.

Волосы он обелит, мой друг,
Но припомню мимо воли неких:
Красные валькирии, мой друг,
Тоже были, и светлы, как немки.

С Балтики летели, в основном,
Коль возьмут, сойдут и за фольксдойче,
Только кудри обвивали сном
Братство, что не сжечь по воле ночи.

Милая, их бить своим крылом
Не могу, такое не простится,
Выгонят с разведки? поделом –
Я забуду нас по воле Стикса.

Скоро победим, неровен счет
Сбитых кондоров и альбатросов,
Знаю, ты найдешь себе еще
Тех, кто посговорчивей в вопросах.

Он взлетит, как сам я, при луне
Видя над собой каньоны, реки,
С ним пойдешь, не помня обо мне,
Наше счастье отпустив навеки.

Гордый лев в забытии прощен,
Реет, шифр неся в пустом конверте,
Но аэроплан один еще
Нет, не даст ему стать птицей смерти.

И, когда с ресниц растает лед,
Знай, я льва возьму за красный ромбик,
Ибо никогда мой самолет
Братства боевого не разбомбит.


Примечания

Диалога с бесноватым Гессом – имеется в виду Рудольф Гесс, видный деятель НСДАП, заместитель фюрера с 1933 по 1941 год. В 1941 году в одиночку совершил перелёт в Великобританию с целью убедить британцев заключить мир с нацистской Германией, но потерпел неудачу со своей “миссией”, был арестован британскими властями и пребывал в плену до окончания войны, затем был передан Международному военному трибуналу. Нацистский преступник, входил в список 24 главных обвиняемых на Нюрнбергском процессе. Был признан виновным по двум из четырёх пунктов обвинения и приговорён к пожизненному заключению, которое отбывал в тюрьме Шпандау в Западном Берлине более сорока лет. До конца жизни сохранил верность Гитлеру и его идеям, а после самоубийства превратился в кумира неонацистов и правых радикалов, возведших его в мученики. Не путать с замечательным немецким поэтом Германом Гессом.

Как же Дрезден мирный разбомбить  - здесь говорится о серии бомбардировок немецкого города Дрезден, осуществлённых Королевскими военно-воздушными силами Великобритании и Военно-воздушными силами США 13-15 февраля 1945 года во время Второй мировой войны. Город не был центром скопления вооруженных сил немцев, не представлял реальной опасности, но был уничтожен почти полностью. Возможно, это было нужно англичанам и Черчиллю, чтобы перевернуть  и город, и ход воины ниже реки забвения Стикса, чтобы потом вместе с немцами пойти на Советы.

Да, в сороковом творец добра – имеется в виду знаменитая битва за небо Британии в 1940 году.

Скольких же валькирий я забрал – летчицы Геринга назывались валькириями в рейхе, их каноническая представительница имела красивое лицо, улыбку и светлые от природы (либо осветленные нингидрином) кудрявые волосы.

В женских кудрях и огонь, и лед, Туле пела так, застыв в вопрос – Здесь говорится о древнем славянском и немецком поветрии, согласно которому мир был создан силами льда и силами пламени. Показательна в этом отношении, скажем, цитата из Евгения Онегина Пушкина: “Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень”. К сожалению, это глубокое и, в целом,  не вредное поверие было взято на вооружение силами, покровительствующими национализму в Европе в конце 19 века. К данным силам относилось оккультное общество Туле.

Я взлетел и разбомбил к херам – слово хере не является нецензурным и обозначает букву в греческой и славянской азбуке.

Я ж с сорокового от МИ шесть – Ми 6, английская внешняя разведка

Но Ми пять привычней под минором – имеется в виду привычный гитаристам аккорд ля минор, либо квинтовое созвучие с нотой Ми, Ми5.

Нингидрин на пальцы мне не лей – покраснеют даже и без крови – имеется в виду нингидриновая проба, используемая для выявления белков. Применяется, например, в дактилоскопии. Более того, когда в СССР были выборы Сталина среди политбюро, анонимные бюллетени после выборов были обработаны нингидрином, чтобы определить, кто и как проголосовал. Данная проба также раньше использовалась для провокации задержанных в полиции, когда после обработки определенными реагентами пальцы подследственных краснели.

Волосы он обелит, мой друг – нингидрин также используется для осветления волос, наряду с другими веществами, дающими радикальное окисление и отбеливание при контакте с волосами.

Красные валькирии, мой друг – советские летчицы также назывались валькириями и также нередко имели светлые или осветленные кудрявые волосы. Вообще, слово валькирия не только немецкого, но и славянского происхождения, созвучно слову балакать, имени знаменитого шута Балакирева, киреям (кхераям) святилища Баала.

 С Балтики летели, в основном, коль возьмут, сойдут и за фольксдойче – если советскую летчицу из Прибалтики брали в плен, она могла сыграть роль перебежчицы и натурализованной немки, фольксдойче.

Стикс – река забвения

2021-2023