Глава 18

Биря закрыл глаза, вспомнил. А ведь когда-то все были друзьями? Вместе на разборки ездили. Как все развела судьба!

- Короче, пусть ваш коммерсант тогда вышлет нашему коммерсанту рекламки, брошюрки, завтра всю эту х@йню!  - Боцман махнул рукой словно взлетел. Человек рождён для счастья как птица для полёта. Заходи, не бойся.

- У нас нет х@йни, - вперёд вышел Антон, шрам на его лице слегка побелел, пятнадцать крытки. Боцман посмотрел на зловещую фигуру Архипа. Раз на бицепс бутылку кока-колы, кругом брызги. Если бы сам не видел, что-то себе бы напридумывал, а так он, один на один Юра не вывезет, любер его задушит.

Вперёд быстро выступил Бродяга. В Люберцах везде собирались разные шайки-лейки, бадейки в каждом районе, стрелки забивались, если кто кому на дороге не уступил, на дискотеке локтем задел кто, все принадлежали улице, собирались на стадионе «Титан» сто на сто, Бродяга сто раз на них присутствовал, все-таки без пяти Вор.

- Забиваем стрелу! Вывезем на лес!! - Серьёзные дяди разных возрастов быстро подтягивали свои звенья, каждый хотел себя как-то на районах проявить.

- Он имел в виду все ваши документы. - Синий поддержал его. - Не оттопырил.

- Он же не сказал, вашу х@йню! ***ни у вас нет, если бы у вас была по жизни хуйня, мы бы с вами и не встретились.

- И даже если бы он сказал «вашух@йню!, все равно был бы прав, всю эту вашу ***ню, договора, копии контрактов и прочее, хуйню всю эту. Он же не сказал, вы нам тут несёте хуйню?

- Нормально, - сказал Антон Счастливый. - Я понял.

- Тогда мы вам маякнём, как товар придёт, - настрой у бригад стал не агрессивным. Каждому хотелось показать свою смелость, посносить кому-то челюсть, на это и нужны были старшаки.

Устранив Волчка, Биря хотел отдохнуть, повисеть где-нибудь на взморье, потусить в уютных барах Калининграда, кёнигсбергские девочки… Бывший немецкий город очень похож на Питер, только более западный, совсем рядом Польша, морпех часто ездил туда, в Польше было всё. Одно время он даже крышевал трассу от границы до Москвы, заплатившим дань выдавалась расписка, они спокойно ехали, потом бросил, дело хлопотное и не очень прибыльное.

Сотрудники его волновали мало, во-первых, был Розов, во-вторых, в столице борются с преступностью на разных уровнях, каждый ведёт свою веточку, объединить усилия

практически невозможно! Большого структурированного расследования, которое бы объединило уголовные дела коррумпированных сотрудников уголовного розыска, бравших афганцев, солдат и офицеров, ставших киллерами и банд зловещего Подмосковья наподобие Подольска или Люберец, никогда не было и не могло быть потому, что никто не хотел тратить время и силы на то, чтобы пересмотреть подход к раскрытию преступлений, совершаемых на Арбате разными ОПГ и объединиться, пока гром не грянет, силовик не перекрестится.

Удалось это на памяти бесстрашного Бири только один раз во время узбекского дела, Иванову и Гдяну предлагали сто миллионов рублей наличными, чтобы не свергать неприкасаемого Рашидова, который однажды дал Брежневу невыполнимое обещание. Они отказалась, начальника его охраны брало КГБ, окружили чайхану, в которой тот сидел, министр внутренних дел застрелился. Руководитель Папского агропромышленного комплекса Ахмаджан Адылов выл воем в одиночной камере в построенной им самим частной тюрьме, где били плетьми детей, если они отказывались принимать участие в сборке белого золота. Второй раз так было, когда брали Червонца, объединились и менты, и бандиты, играли вместе, понятий последний гангстер Советского Союза не придерживался и поэтому был поистине неуловим.

Биря понимал, тем более сейчас, когда Шах исчез, ключевая и самая страшная тень организованной преступности в Москве, этого не будет, без Шаха это тем более никому не нужно. Потихоньку многоголосая гидра сама себя съест, убивают всегда свои, обычно это лучшие друзья, если не найти снайпера, рано или поздно ничто не спасёт и самого Бирю, и бывшую жену полковника, и Ляпу, и даже Лену из Читы, девушку, которая внезапно сорвала большой куш в жестокой игре под названием жизнь.

Образ мышления армейского друга он знал отлично, Шах полевой командир, естественно, он вернётся в родную деревню, Биря купил билет и вылетел в Пятигорск, город, где живут ВорЫ, убивают поэтов и повсюду горячие гейзеры, пей, залейся. На вершине одной из пяти гор он устроил наблюдательный пункт, взял сверхмощную винтовку с авиационным оптическим прицелом и стал ждать врагов Киллера, пусть только сунутся! Вдруг ему показалось, что так уже когда-то было, он раньше уже лежал на этой горе в этом месте, смотрел на эти сосны в смоле и хвое, и думал о чём-то схожем, с памятью что-то стало, надо меньше дрочить.

Москва большая деревня, да ещё без сельсовета, Кремль это постанова, Розов вызвал к себе Атоса, встретимся в два часа в ночном клубе «Утопия» в кинотеатре «Россия» на Пушкинской площади, который крышевали бандиты и РПЦ. Услышав, что шеф не по ситуации разговорчив, Атос сразу согласился.

…Вы, наверное, заметили, дорогой читатель, в некоторых местах этого романа высохшие стволы и корни реальных фактов, деревьев, ползущих вдоль изломанных вертикальных трещин бурной бандитской жизни, автор не фантаст, выдумывать о прошлом он не умеет. За каждую написанную тут строчку автор отвечает на любое, это

свежий хлеб, который вы утром покупаете к вашему столу, другое дело в какой форме он испечён, и кто, когда и за какую цену его купит. Так что добро пожаловать на этот узкий каменный карниз отдыха, человек в рабочем ритме долго не выдерживает, ему надо время от времени попускаться, расслабляться, то есть, вот почему сдаются в набор разные книги о девяностых, что было и чего не было, и чего никогда не могло быть, чтобы карниз отдыха, огибающий скалу жизни, не стал ещё Уже. Если можно, лёжа на этом карнизе, читайте вслух, ниже, в темноватой пропасти истины, где горная река спасения течёт с далёким и заглушенным грохотом «много званных, но мало избранных», стоят тени павших в криминальных войнах и слушают, в перерывах между главами шепчут друг другу:

 - Учитесь на ошибках других! - И это верно.

Сам автор долго карабкался вверх по криминальной лестнице Подмосковья, осторожно ощупывая впадины в камнях разных преступлений, собственных и чужих, подчас идеальных, подчас не очень, других к совершению правонарушений он никогда не призывает и не призывал, а за своё уже Отбыл. Тем более сейчас, когда в криминале денег давно нет и выгодно жить честно, лучше жить честно. Чтобы если к вам ночью вдруг позвонят в дверь, поверьте, думать, что это двое со стаканом ищут для бутылки третьего, а не эскадрон смерти из конкурирующей ОПГ. Автор, хватаясь пальцами то за кусты воспоминаний, то за корни деревьев-фактов преступного движения, то за острые выступы своих скал-мыслей, пытается описать то, что действительно было и как, так сказать, фактический материал. Почти как Франсуа Вийон.

Что понту в кураже, когда по роже
Размажут весь кураж, калган дороже,
А то пришьют нахалку, бля, улю,
Хоть зашибись, братва, а всё же, всё же,
Повесят петле, как в ноздре соплю.

Отчаянный босяк и гуляка из Парижа, романтик из ХVго века Франсуа создал одиннадцать баллад на языке французских уголовников, в самой стране эти тексты до конца не переведены на литературный и, соответственно, не поняты, переводчики не раз подступались к ним, честно и безуспешно. Учите феню, господа, чтобы не гогомонюшить в песочнице якобы криминальных блоггеров, а рассказать максимум из того минимума читателю, что можно! Всё понимаешь, только взойдя на трон, автор коронован не был, служил в армии, и ладно. Если кто-то становился ВорОм, Вором в законе, начиналась узкая тропинка в один конец, обычно потом она ещё более ссужалась. Поэтому «Генерал», Олег Пылёв, один из верхушки ореховской ОПГ, сказал на суде:

- А вы думаете, они были альтруисты? – Те, с кем он воевал. – Бойскауты из пеочницы? - Вором в законе становиться не надо, если только не хочешь всю жизнь жить другой, особой жизнью, идти чёрной дорогой.

В преступном мире Москвы автор поднялся почти до самого верха, ухватился  правой рукой  за  чёткий край площадки, на которой стояли эти самые воровские троны, и через несколько лет он, возможно, был бы уже там, но всё, вдруг твёрдый гранит сломался под его пальцами, и тогда он с невероятной скоростью стал стремительно падать вниз, сильно ударяясь телом об «Уголовный кодекс Российской Федерации».

Повестка… Имя, фамилия… Предлагаем вам явиться… На вас заведено уголовное дело… В случае неявки объявим во всероссийский розыск…. Получите под расписку… Звонили в дверь на съёмной квартире, потом резкий толчок необычайной силы, ОМОН, арест, у него смертельно захватило дыхание, предъявили статью со сроком минимум десять лет лишения свободы, даже не восемь, и он повис, судорожно держась оцепеневшими пальцами за высохшую ветку этого факта теперь умершего дерева. Какое движение?

Правоохранители прошли мимо факта, что автор не делал ничего из того, в чём его обвиняли и хотели осудить! Гнездившееся некогда вдоль горизонтальной трещины закона адвокатура подтверждала это, автор ничего этого не совершал, можем доказать.

-  У нас раз взяли, виновен! – говорил следователь. Под подозреваемым была пустота, доказывать никому ничего было и не надо, оставалось ждать, когда адвокаты развалят дело. Это было реально, ломать не строить, но, если сшито крепко, расшивать долго. Следственный изолятор — такси, пока платишь, едешь, перестал, пошёл на зону. Плюсы были тоже, много еды, здоровый мужской коллектив.

Автор висел между свободой и тюрьмой, глядя остановившимися и расширенными от бессонницы глазами на то небольшое пространство, которое было видно из окна его камеры, и чувствуя, что ветка обвинения постепенно и мягко смещается под тяжестью времени на условный, половину из которого он отсидел.

Пальцы хорошая вещь, ими можно не только считать деньги, держать нож, играть на гитаре, ласкать женщину или давить на курок, но ещё и указывать на луну, палец, указывающий на луну не сама луна, а палец, однажды вечером он отчётливо увидел голову Будды. Один раз Победоносный сидел под деревом боддхи, вошёл сознанием в инстинкт, было жарко, приползли улитки, его часть, облепили, защищая от солнца его бритую голову, на иконах это показывают завитушками, голова Будды вся в них, её силуэт чётко появился на фоне окна камеры, голова ничего не говорила, появилась и исчезла. Её видели все, не только он, это был хороший знак, через неделю автор вышел, четыре года, два условно, два в зачёт. Автор спокойно прошёл мимо группы СОБРовцев, тюремный спецназ, каратели, выдержал их холодный и неподвижный взгляд из прорезей в масках, глаза были похожи на те, которыми смотрят хищники, если что, ты мой.

Главное доехать до дома, а потом я что-нибудь придумаю, подумал автор, ему хотелось для начала помыться в обычной ванне. Неуловимым и гибким движением он
обозначил на улице Матросская Тишина в воздух мавашу, какая-то бабка резво отпрыгнула в сторону.

А, может, нет? Всё не кончилось? Снова на Петровку? Десятку дадут? Потом двадцать, пересуд, затаскают? Добавят ещё срок? Ещё десять лет? По вновь открывшимся обстоятельствам?

Находясь в СИЗО, он один раз услышал густое жужжание шмеля, который бился в забранное решёткой стекло, тон его то понижался, то становился выше, не лишённое,  впрочем, некоторой назойливой мелодичности и обаяния, это смутное звуковое воспоминание потом преследовало его всю жизнь.

- Жжжжжжжжжжж… - Есть разница между бандой и мафией, мафия это состояние души.

Конец первой части второй части трилогии