проводы

Из тех, кто провожал меня, осталось
немного - жаль, до ручки век довёл,
ссылаясь на декабрьскую усталость,
коллапс идей, бессонный произвол,
бессовестность заезжих дилетантов
по части провожаний навсегда.
И местный ад, известный нам, как дантов,
совсем не ад, а просто ерунда.
Мой ад, что констатация отъезда,
неловкая попытка повзрослеть,
уйти от мест, где тили-тили тесто,
где тянет виноград вдоль стенки плеть.
Где жизнь даётся бестолочью дикой,
идёшь в неё, как будто на постой.
Вот школа, зал, паркет натёрт мастикой,
и солнце светит фиксой золотой
во рту эпохи, в цвет пахучим шкуркам,
хотя на вкус - укроп и сельдерей...
Мы там росли с Бандитским Петербургом
и Улицей разбитых фонарей.
Теперь мы здесь в своих наколках синих,
в совсем не страшном дантовом аду
встречаемся друг с другом в магазинах,
клянёмся - если что - пешком уйду.
Конечно, врём - ни проводов, ни пьянки,
декабрь в снегу, бери себе, владей.
А помнишь, мы братались, будто панки,
на проводах наскучивших вождей,
пленяясь неизменным Лебединым,
не думая - а кто проводит нас
по этим адским выщербленным льдинам
под медных труб раскатистый иняз,
под стать ветров певучим аллилуям,
куску стены, где спич - но пассаран!
Где Хонеккер и Брежнев с поцелуем,
и надпись - пролетарии всех стран...