Памятник. Напоминание о слове Пушкина...

               Из конкретного комментария пушкинского "Памятника"
(Заключительная строфа-наставление всем участникам соития со Словом Русским).

           ...«Знакомый» текст «Памятника» не перестает подсказывать...

       Читатель, ведомый поэтом, постепенно спускается с «нерукотворной» высоты «столпа» на землю. Но не к памяти одинокого пиита, что в порядке вещей, а к читающей массе, чувствующей доброту и благоволящей сердцем к падшим.      
   
       Пушкин, нередко, меняет события текущего времени с прошедшим, они взаимодействуют и приносят неожиданную образность. В «Памятнике», он представляет временные и пространственные возможности поэзии, она перемещается в них, чем подтверждает свои неизбывные способности, в том числе, пророческие.
    
       Сходя с высоты «вознесения», где «непокорный» озирает будущее прозрение народов, мы приближаемся к пятой строфе «Памятника»:
 
           Веленью божию, о муза, будь послушна,
           Обиды не страшась, не требуя венца,
           Хвалу и клевету приемли равнодушно,
           И не оспоривай глупца.

       Поэт обращается к зримым явлениям: собственному поэтическому первородству  – «музе» и поведению «её» в кругу ревнителей совершенного слова. Но удивляет другое, – как вычитывают в этом поэтическом опыте обращение к христианской теме? Ужели свою веру проецируют на «божий» промысел?.. У «музы» ведь есть родное божество. Поэты знают его, едва ли не в лицо... Это светозарный властелин музических дарований – Аполлон.
      
       Таинственность Пушкина оправдана обстоятельствами его века, но в ней нет злонамеренности, – он точен и вкладывает силу постижения мира в художественные образы. В строках «заключительного» катрена, Пушкин переходит от «скрытности» к откровенному напоминанию «Музе». Покидая свое «вознесшееся» «я», он направляется к всеохватному проявлению поэтического дара – к земному вдохновению. Это оно восходит к пределам оживления слов, к выстраданным звукам «заветной лиры»...
      
       Пушкин, будто проводник музы, припоминает ей «веленье божие», – слова высшего наставника и ценителя: «О муза, будь послушна...». В погоне за призрачными смыслами слов, муза своенравна, ей же необходимо слушать и слышать и быть послушной волесловию «божию», ведь только «слух» наполняет понимание и помогает преодолеть пространство времени – к пробуждению «внуков» народов «Руси».
      
       Муза капризная и заносчивая «подруга». Поэт ненавязчиво и доступно раскрывает ей «божие» напутствие:
       Не устрашаться наглого обращения – («обиды не страшась»),
       не требовать поклонения – («не требовать венца»),
       не опережать восхищения – («хвалу») требовательностью к слову
       и быть устойчивой к наговорам – («и клевету приемли равнодушно»).
       И самое неожиданное, – («не оспоривать глупца»),– не тратить время на
необратимые явления жизни...
      
       И снова вверх «пиит»:
       ты «не оспоривай глупца» – умом ты правишь слово «музы»,
       души твоей не потрясет «хвала» иль «клевета»,
       «венца» «не требуй» – путь утяжеляет,
       «обиды не страшись» – восходишь ты к вершине «монумента»
       и слушай мерное дыхание дара, он в хороводе муз способен к новым вознесеньям.       
      
       Какое неожиданное завершение – вознестись выше памятного столпа, спуститься к почве «великой Руси», оживить душу её народов и, отложив лиру, взяться за «божие» (авторское) воспитание Музы, чтобы очистить вдохновение от пут житейской низости и избыточных страстей.
       
       Но есть итог, который выше всех «столпов» – он пушкинскому слову воздает движением души к его заветным звукам... И размывается «портрет» достойного поэта... Народам дух его необходим нетленный!..
              Он Сфера-Памятник – сердец Руси Хранитель...