Уроборос

Уроборос.



Роман в стихах Уроборос о ведовстве и Крыме


 
Часть 1 Дрессировщик, дрессировщица и змеи

Глава 1. О ведовстве и инквизиции

Глава 2. О Крыме двадцатых годов 20 века

Глава 3. Явление героя.

Глава 4.  Гречка и лягушки

Глава 5. Излечение героя. Явление героини.

Глава 6. Дрессировщики. Колдунья и вампир

Глава 7. Слава. Удачные гастроли. Знамение Олимпиады в Сочи 2014 года

Глава 8. Уроборос

Часть 2. Штрафник и разбойница

Глава 1. Крым в период Великой Отечественной Войны и оккупации.

Глава 2. Солдат

Глава 3. Вампир Мария

Глава 4. Размышления солдата о дрессировщике

Глава 5. Встреча с Великим Инквизитором

Глава 6. Встреча солдата с дрессировщиком

Глава 7. Новый змей для террариума

Глава 8. Уроборос

Эпиграфами к роману стали песня “Ворожи, вода” группы Мельница, песня “It must have been love” группы Роксет и мое инструментальное произведение “Жеребенок”.



Часть 1 Дрессировщик, дрессировщица и змеи


Глава 1. О ведовстве и инквизиции

1
Салют тебе, моя подруга,
Крутись на завтрак в колесе,
Как белка, чтоб видали все,
Что ты кругла, но каждый угол

В калейдоскопе настроений
С мускатных, винных ли роений,
Поможет знать: свет трезвый в нас,
Как круг луны, что не погас.

А те мужи из полусвета,
Где был когда-то сам Вийон,
Пусть тянут жалкий полусон
На круге жалкого сонета.

Тебя, хотя из них я сам,
Не колесуют по лесам.

2
Колдунья с буйными кудрями,
Пусть инквизиции процесс
Минует нас, как темный лес
Минуют топоры при храме.

Что инквизиция по сути?
Убийство духа при минуте,
Когда судья, что тысяч взял,
Бездушно входит в мертвый зал.

Казнит он без пролитья крови,
Не от добра с небес стола,
А чтоб по крови не пришла
Она, что с кровью неба вровень.

И на рассвете льется дождь,
Как плач сквозь огненную дрожь.

3
А скольких взять вас было нужно,
Чтоб стать великим хоть на час?
Всю тьму, все десять тысяч враз,
Что на кострах сгорали дружно.

И будет волшебства всё меньше,
Но тьма – не зло, начало женщин,
Воспоминание того,
Что было всем сквозь ничего.

Движение вперед из спяти
Добрей, чем светоносца свет,
Вот так же помнит сам поэт,
И нет в нем моров и заклятий.

Дает тебе эскиз всего,
Чтоб ты запомнила его.

4
А кошка, чья душа косына,
Они, друг, вешали ее,
Чтоб когтя дрожь и острие
Казало матери на сына.

Железный гвоздь спадал, и падал
Весь ведьмин род, и ты не рада –
Такой Офелия была,
Что сквозь Бульон к Гамлету шла.

Но светоносный меч Шекспира –
Не мрак синюшной бороды:
Поворожив на круг воды,
Влюбить способна четверть мира

Та, чту в кругах лесов ой-йо
Не заклевало воронье.

5
Но то в Европе, девке сложной,
Что дочь в разумии тепла,
А мы взрослей, но со стола
Прогнать котенка все же можно.

Нам крест важней, чем воля рока,
Судьба – не святость суеты,
Но даже на ногах Пророка
Сидела кошка, словно ты.

Твоя ль собака – сука в смерти,
Княжна, не ставшая родной,
Ты не гонись за ней в конверте,
Как инквизитор за женой.

Ты вечна, пламенна, а он
За смертью замуж вышел вон.

6
Ты вечно пламенней и выше,
Но инквизиции-то что?
Палач ушел, не плач со штор,
А лед его безверье вышиб.

Но есть другое, в полутоне,
Что не карает и не гонит,
Суть правка звука у костра,
Импровизации сестра.

Ах, Себастьян Ручей, отличный
Был брат Руси вне братских туч:
Деквизио – басовый ключ,
Инквизио – суть ключ скрипичный.

Пусть голоса в мотив сольют
Вне колеса привет, салют.

7
Но что огонь весне невесте:
В былой поре была любовь –
Договорившись лет на двести,
В постели встретились мы вновь.

Анамнез – право, чувства график,
Но что же есть аутодафе –
Из темных сфер вне бранных смут
Воспоминание в салют.

Ты застрели не на дуэли,
Ведь я дуэлей не ценю,
Того, кто в прошлом сжег родню, -
Осмей его на самом деле.

И снова, чтоб видали все,
Крутись на завтрак в колесе.

…………….
…………….

8
Вертись на завтрак, только все же,
Что ела ты, мой друг пока,
В тот день, на прочие похожий,
Но все ж особенный слегка?

Змеились чудно-бестолково
Кусочки мяса…но какого
То зеленей, то розовей,
Слегка похожи на червей,

Там извивались, не умея
Упасть и вовсе отойти
Началом и концом пути
Змеились именно что змеи.

О них, в ком край и круг в краю,
Начну историю свою.



Примечания

Судьба – не святость суеты – здесь подразумевается вовсе не якобы суетливость женщин, исповедующих веды (которые для меня неотделимы от креста), а древний девиз: святая Кали: хуали асуата, суэто асуата.

Твоя ль собака – сука в смерти – здесь подразумевается девиз инквизиторов смерть –
сука – сука смерть.

Если инквизитор становился великим, то это означало,  что он лично убил всю тьму, все 10 тысяч человек (данное количество человек означает всю тьму как на Востоке, так и на Западе)

Неоправданные жертвы католической инквизиции ничем оправдать нельзя. Но инквизиция была, например, также в Исламе, и даже Пушкин был приговорен ей к смерти за стихотворный перевод Корана. Но Дантес успел раньше. В православии данная традиция применяется и применялась крайне умеренно, без по-сути массовых жертвоприношений. Именно поэтому в октавах говорится о том, что котенка со стола все же можно прогнать.

У животных, безусловно, есть не только душа плоти (звериная душа тела, отсылка к эпосу Рамаяна Гамаяна), но и собственно душа. Наличие у них духа дискутируемо, хотя, по Гегелю, дух пронизывает всё. У собак душа расположена внутри тела, этим они ближе к людям. Собаки обладают двумя стами именно речевыми, но первичными сигнальными системами языка. Нашу языковую систему понимают на уровне ребенка лет 5-6.

У кошек – душа находится в том числе и снаружи, в виде косынки. Если собака видит людей, как своих щенков и, при хождении в атаку, поднимает рядом с собой других людей, вплоть до общинного строя, то кошка видит людей, как маленьких человечков, которых она ест. Поскольку ее предки могли это делать. Расслаивает восприятие через все органы чувств, поэтому, например, почти никогда не ходит по прямой. Если привести аналогию с людьми, то это воин, весь прострелянный, но продолжающий движение и контролирующий почти всё. Именно поэтому для наркоза кошек использую кетамин, диссоциатор сознания, позволяющий ей видеть вторую кошку и отслаиваться на нее. Кошку можно считать хорошим темным никогда .Она способна по золотому свечению от лапы видеть другую кошку и даже контактировать с ней без непосредственного физического контакта, хотя между ними могут быть тысячи километров.  Именно поэтому она (кошка) или он (кот) так долго спят, и для этого же скрываются от хозяев на определенное время.

Кошка также может кинуть свою косынку, снабженную двумя когтями, в человека, и поведать ему историю из своей жизни или жизни кошек вообще.

Также мир животных схож с миром военной техники. Но животные все же первичнее, поскольку живее. Об этом я писал стихи, в частности, о пантере, а также о коте и еже.

Женщиной хозяйкой кошки, например, была Афелия Шекспира. Инквизиция вешала кошек именно для того, чтобы остановить их, найти хозяйку, а далее, путем падения железа на наковальню, уничтожить ее и ее род.
 
Интересно, что сходными сопосбностями, но в другое время, обладали дети красные кхмеры. Но, кто прошел суровую школу кимерии (социализма комом, неудавшегося аналога общества киммерийских греков), тот мог жить довольно долго, сохраняя честь и самообладание. Таким был, например, Уго Чавевс.

Но хорошем понимании инквизиция – это лишь настройка импровизации. Именно поэтому в октавах говорится о Бахе (Ивана Севастьяновиче Ручье) и скрипичном ключе. Деквизио в данном случае это низкий голос фуги, либо басовая импровизация, еще не прошедшая авторскую правку.

Что сквозь Бульон к Гамлету шла – имеется в виду Булонский лес

Та, чту в кругах лесов ой-йо – та, чту – устаревшее “та, что”, когда слово “что” еще изменялось по падежам. В кругу лесов ой-йо – в кругу лесов Булона, с одной стороны (Франции), и твида, с другой (Англии). Твид может быть производным от сдвоенного wool-wood, измененного по падежам в староанглийском языке: tweed (two weel-weed).

Вийон – Франсуа Вийон; между 1 апреля 1431 и 19 апреля1432, Париж – после 1463, но не позднее 1491, французский поэт, первый французский лирик поздних Средних  Веков. У русских дворян  19 века, помимо прямого значения, слово  могло означать комок ваты, шерсти  или веретено.




Глава 2. О Крыме двадцатых годов 20 века

1
Смешались образы и даты
В ветвях кипрейи молодой,
Насколько мил ты, Крым двадцатых,
Настолько тронут злой бедой.

Ордой над валом Перекопа
Почти сто лет назад Европа
Нависла, чтоб забрать тебя,
Руси исконной не любя.

Оставил англицкий скиталец
Себя и весь дворянский род –
Но, как любви инакой всход,
Плоды опунции остались.

Растут плоды, но никогда
Ты не вернешься вновь сюда.

2
Шли по долинам, плоскогорьям
Полки Руси, сменяя власть,
Опунция умыта морем,
Земля же кровью налилась.

До берега доходит качка
Та, где Розалия Землячка
Во злобе и в бреду слепом
Колола шеи нам штыком.

Вода краснела до Лемноса
От крови армии Руси,
Что под водой лишалась сил
И без суда, и без допроса.

Но Крым стоит в седой пыли,
Хоть офицеры полегли.

3
В долине пляжа безмятежной
Гуляет пестрота речей,
И солнце кружит птицей нежной,
Кидая злато с крыл лучей.

Различны лица и приметы,
Но все в его лучах согреты,
Ведь то победа, не вина,
Что все же кончилась воина.

И кто-то косточки арбуза
Плюет, на них ясней взгляни,
Не побелеют вновь они,
Слетая грубо и кургузо.

И челюсть ест, как Перекоп,
Арбуз, как размозженный лоб.

4
У павших воинов век недлинный,
Но, как рассветная звезда,
Чуфут Кале глядит старинный,
Чтоб их запомнить навсегда.

Отсюда, кровь набегом грея,
Вступала партия Гирея,
Чтоб саблей и витым кнутом
Нас брать, как красные потом.

Но путь Руси прекрасноликий
Сильнее, чем раздоров рвы,
Отбил атаку татарвы
При Молодях Иван Великий.

И рабства нет, и нет тоски,
И  с нами дружны кипчаки.

5
Халат, где россыпь звезд-горошин,
У стенки сохнет не один,
А где-то дом, где жил Волошин,
Стихии слова господин.

Отвесят нам полупоклоны
Резные портики, колонны,
И вьется в мраморных кудрях
Рука царевны Таиах.

Тех, кто чужой, отринет грозно
Ладонь, чей всплеск нам небом дан,
Как бедуинка Тит Хинан,
Она смугла и грациозна.

Оставит в распре мирный след
Она, кого воспел поэт.

6
Отпрянув в качке неизбежной,
Рассыплет аромат духов
Девчонка в юбке дымно-нежной,
Не из Волошина ль стихов?

Как лань, быстра и длиннонога,
И, как озерная минога,
Впитавши капель серебро,
Блестит в лучах ее бедро.

И пот из гордых сопок вышиб,
Сменив на страсть раздоров рок,
Игривый тонкий ветерок,
Обняв бедро и то, что выше.

И расцвела огнем средь кож
Вновь роза, не землячка все ж.

7
И рады видеть девы косы,
И чуять взмах ее руки
И греки, мирные пендосы,
И разбитные кипчаки.

Вином напоит по привычке
Пендос, но что-то в этой кличке
Не то для будущих времен,
Что к сопкам двинут на поклон.

Она ль ведет дорогой вьюжной,
Пройдя по речевым стопам,
К тугой опунции шипам,
Не к Греции простой и дружной.

Но привела иль нет она,
То Таиах решать вольна.

8
Здесь каждый мил необъяснимо,
Но зазвучал на краткий миг
Среди разноголосья Крыма
Надломленный и тонкий крик.

То человек ли, червь под кочкой,
Извился плавающей точкой,
Что разрасталась до всего,
Что растревожило его.

Он был как будто бы неместный,
Порой оглядывал людей,
И руки жал не как злодей,
А как знакомец неизвестный.

Он встал у скрипнувших дверей,
Кто он? пойдем за ним скорей.

Примечания

В ветвях кипрейи молодой – кипарис, либо другой хвойник.

Ордой над валом Перекопа – Перекопский вал (или Турецкий вал) – фортификационное сооружение, представляющее собой ров с фрагментарными остатками вала, отделяющее Крымский полуостров от материка и укреплённое фортами и крепостью Ор-Капу. Известное с глубокой древности сооружение в наиболее полном виде было создано в конце XV – начале XVI веков во времена Османской империи и Крымского ханства и позднее неоднократно реконструировалось после разрушений. В XVII – XVIII веках здесь произошли крупные сражения русско-турецких войн, в ходе которых вал и крепость были несколько раз взяты русскими войсками. В новейшее время Перекопский вал в ходе Гражданской войны пережил штурм в 1920 году, а в Великую Отечественную войну –  в 1941 и 1944 годах.

Почти сто лет назад Европа нависла, чтоб забрать тебя – Имеется в виду Крымская война 1853-1856 годов, глобальный военный конфликт между Российской империей, при дружественном нейтралитете со стороны Соединённых Штатов Америки, с одной стороны, и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства, при дружественном нейтралитете со стороны Австрийской империи, Королевства Пруссии и Шведско-норвежской унии, с другой. В самой России до начала XX века использовалось “французское” название “Восточная война”, а также “Турецкая война”, пока не было принято общеупотребительное (во всем мире) обозначение “Крымская война”. Боевые действия разворачивались на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Чёрном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также в низовьях Амура, на Камчатке и Курила[. Наибольшего напряжения они достигли в Крыму, поэтому в России война получила название “Крымской”. По сути, это была мировая воина против России, завершившаяся некоторыми уступками с нашей стороны при Николае Первом. Но потом, при Александре Втором данные уступки были нейтрализованы новым договором по результату уже других воин, и Россия осталась в выигрыше все равно.

Но, как любви инакой всход, плоды опунции остались – имеются в виду знаменитые крымские опунции, которые, вероятно, были занесены на полуостров войсками европейских пришельцев в Крымскую Воину. Дело в том, что европейцы высаживали их на месте своих погребений, и со временем опунции разрослись по всему Крыму.

Оставил англицкий скиталец себя и весь дворянский род – имеется в виду атака английской дворянской кавалерии во время Крымской воины .Атака была отбита, в ходе чего полегло очень много английских дворян.

Та, где Розалия Землячка– российская революционерка, советский партийный и государственный деятель, заместительница главы Советского правительства (1939-1943). Участница революции 1905-1907 годов, в частности московского восстания в декабре 1905 года. Получила известность как одна из организаторов красного террора в Крыму в 1920-1921 годах, проводившегося в период Гражданской войны против бывших солдат и офицеров Русской армии П. Н. Врангеля и мирного населения, уличенного в связях с белогвардейцами.

Вода краснела до Лемноса от крови армии Руси, что под водой лишалась сил – Лемнос – греческий остров, куда эвакуировались белы после ухода из Крыма.  Первое массовое прибытие русских на Лемнос произошло после эвакуации Новороссийска весной 1920 года. Летом 1920 года на острове находились чины Добровольческой армии, казаки и беженцы. После ухода белых из Крыма и прихода туда красных на полуострове начался жестокий террор. Людей, даже никак не связанных с белой администрацией, расстреливали, резали, топили живыми в море, которое покраснело от крови убитых русских мучеников.

Чуфут Кале глядит старинный– средневековый город-крепость в Крыму. Родовая крепость известной крымской правительницы Джанике, расположена на горном плато в 2,5 км к востоку от Бахчисарая. Скалистые склоны достаточно круты, лишь с одной стороны к плоской вершине проложена пешеходная тропа. Наивысшая точка –  581 м.

Отсюда, кровь набегом грея, вступала партия Гирея – в 16 веке в Крыму засели новые крымские ханы, связанные с турками и грозившие войти на Восток России. Именно это способствовало тому, что Иван Великий решил брать Казань, чтобы она не досталась османам.

Отбил атаку татарвы при Молодях Иван Великий  - Битва при Молодях – крупное сражение, произошедшее между 29 июля и 2 августа 1572 года в 50 верстах южнее Москвы, в котором сошлись в бою русские войска под предводительством князей Михаила Воротынского  и Дмитрия Хворостинина и армия крымского хана Девлета I  Гирея, включавшая, помимо собственно крымских войск, турецкие и ногайские отряды. Несмотря на значительное численное превосходство, крымско-турецкая армия была обращена в бегство и понесла тяжёлые потери. Данная победа повлияла не только на Москву, но и собственно на Крым.

И  с нами дружны кипчаки – кипчаки – крымские татары

Таиах – так писал её имя Волошин, была женой фараона Аменхотепа III (1455-1419 гг. до н.э.) и свекровью прекрасной Нефертити.

Тит Хинан –  полулегендарная царица туарегов, жившая в IV веке, которую туареги считают прародительницей всех своих племён.

Пендосы – пиндосами или пендосами называли греков в Крыму и в Причерноморье в 19 веке, а чуть позже, в 20 веке, американцев. Название американцев идет от мексиканского ”пендехос”, идиот.

 

Глава 3. Явление героя.

1
Среди шалфея, горной мяты
Под звучных пчел живой полет
Красивый, но слегка измятый
По пляжу юноша идет.

Идет, как в море движет лодка,
Что покачнулась от буйка,
Вот так же чувственно-легка
И нетверда его походка.

Как пену моря в белой пудре,
Вдохнул прохладу строгий нос,
Но тучей скомканных волос
Грустят нечесаные кудри.

И, хоть кругом гудит жара,
Он тих и пьян уже с утра.

2
Все в крик: “Побойся хоть отца ты
И матери отвесь поклон”,
Но как не пить в Крыму двадцатых,
Что брагой смерти напоен?

С отрадой глупой и недетской
Он даже до воины немецкой
С ней познакомиться сумел,
Душой измучен, сердцем смел.

Для синдиката вексель долгий,
Как змия подлого искав,
Среди кудрявых крымских трав
Шипел купчишка из-под Волги.

Он для детей “подарок” вёз,
Что малышей довел до слез.

3
Прислуга англицкой подстилки,
Что сплюнет смерть в морскую гжель,
Привез он сладкие пастилки
С названьем модным “карамель”.

В Крыму так много сочных фруктов,
А он безбожно, зло и круто
Варил нам сахар на воде,
Что черпал, неизвестно где.

Чтоб нота вкуса не озябла,
Он грел несыгранный мотив
Эссенцией густой сменив
Кислинку сочных крымских яблок.

Но цвет их все же сохранил,
А как? – читай, коль хватит сил.

4
Дымок от фабрик вьет вопросом
Петлей затянутую нить:
Мешал он сахар с купоросом,
Чтоб карамель озеленить.


Ползя то яростней, то реже,
Зеленый змий желудок режет,
Знать, оттого, хлебнув винца,
В Крыму зарезали купца.

Но наш герой еще ребенком,
Увидев волн слатимых гжель,
Отведал эту карамель
И плакал искренне и тонко,

Когда залили спиртом рот,
Чтоб яд расплавить у ворот.

5
Домашних ругани площадной
Он повторить не мог уже,
Но с той поры он пил нещадно,
Запомнив их широкий жест.

А дальше – больше, в бражной силе
Отца в Германскую убили,
А мать петлюровский отряд
Сгубил, сменив любовь на яд.

Терзали долго и жестоко,
Сперва штыком кольнув слегка,
А после, давши трепака,
Ножом вывертывали око.

И пала плоть, как тонкий злак…
Ну как не пить, когда всё так.

6
Привычке злой по мертвым милям,
Бежать, приблизившись скорей –
И вот теперь зеленым змием
Душила жажда средь морей.

Саднит в гортани острый веник,
И есть не хочется, и денег
Уже не стало у него
На гиблых капель колдовство.

Еда, питье займет немало
И средств, и сил, но на одно
Желанье, будь в аду оно,
Найти во что бы то ни стало

Ему копеек предстоит…
И сломлен дух, и горек вид.

7
В мозгу винты вошли в колечки
От ножниц, что во взоре глаз…
А тут – друзья: “Мешка два гречки
Дадим, коль украдешь для нас”.

Стянулись губы, будто нити:
“Да я не вор, братва, простите,” –
Рот распластав густой дырой,
Хотел ответить наш герой.

Но он умолк понурой тенью,
Как девки-смерти гиблый зять,
Хоть у нее, но денег взять –
Он не ответил, к сожаленью.

И примерял, всплакнув с утра,
Не вор, бродяга, лик вора.

8
Но вырвал жизнь у смерти-стервы
Герой, пойдя на абордаж –
Украл на раз, хотя и первый,
Мешка два гречки для себя ж.

Бежал он крымскими лесами,
Ведь у друзей украл, что сами
Хотели сдать за воровство
Бродягу честного, его.

А после он побрел куда-то,
И звезды сыпались скорей
С его нечесаных кудрей
Слегка смешно и виновато.

Он брел, внимая каждый звук.
Куда? узнаешь после, друг.

Примечания

Сходные истории; когда купцы травили карамельками с купоросом детей, любящих сладкое, не были редкостью в начале 20 века в России. Такая драма развертывалась тогда не только в Крыму, но и, например, в Рязани.



Глава 4.  Гречка и лягушки

1
Герой рисует шаг средь ночи,
Несет тяжелые мешки,
И, как подсветка многоточий,
Летят над следом светляки.

Им, закружившимся в надежде,
Здесь озарять, что было прежде,
Когда империя цвела,
Как роза под Чуфут Кала.

И лепесток ее не сронит
Себя, как чью-нибудь главу –
Смотрел за садом наяву
Царь-миротворец, сев на троне.

И сам он был, как мирный сад,
России процветанью рад.

2
При нем раздоров злых геруда
Не прилипала при дворе –
Герой проходит мимо пруда
И снова мыслит о царе:

Вот так же Александр Третий
Нет, не в посольской узкой клети,
А средь стихий и вечных сил
Россию рыбиной удил.

Он помнил неба упованье,
Ведь Русь – не только сад земной,
Но под хрустальною волной
Подводных чар очарованье.

И царь поймал… но шел, не рад,
К нему заморский дипломат.

3
Ветра дышали шире, проще,
Средь них, без вдоха, узок, мал,
Французик, как былинка, тощий
Пред императором стоял.

И рек о чем-то против воли,
Шатаясь на гречишном поле,
Что возле озера цвело,
Былинке вняв не тяжело.

Смотрел на кипарисов свечки,
Был бледен, неподвижно-нем,
Но вдруг промолвил между тем,
Что не едят французы гречки.

Она тверда, она горька
Для их живого языка.

4
Но заветрились наши нивы,
Взвив синий хвойник, как свечу:
Язык французский, хоть красивый,
Не хуже русского ничуть.

Не по-латыни молвит кречет,
Что знает: грамотность наречий
Несла вам Анна ли княжна,
Что здесь, в России рождена?

Так мыслил царь, но молвил все же:
“Мы гречку сварим в котелке,
А не лягушек вдалеке,
Пусть вам они вкусней, быть может.

Мы не едим их, вот беда,
А только давим иногда”.

5
Ветра поглаживали спину,
Как гладят скатерть на селе,
Герой наш, вспомнив сю былину,
Стал и трезвей, и веселей.

Он молвил, сам себе приятен:
“Я сам, как царь, высок и статен,
И даже краше: ног длинна
Чуть больше, в том родни вина.

Живу собакой…сердце гложет,
Что спирта не плеснуть на кость,
Но к вам не испытаю злость,
За экстерьер спасибо все же.

И, если ночью не помру,
Приду к кому-то в конуру.

6
И заиграет браги кружка,
Коль гречку царскую отдам
Тебе, о медсестра, подружка,
Что хороша не по годам.

Легка, стройна и грациозна,
Как черный лебедь ночью звездной,
Мне с крыльев рук даешь стакан,
Что ближним страстью неба дан.

А после загуляем, верно,
И будет дым стоять столбом
Над каменным кургузым лбом
Лачуги низкой, но не скверной.

Пусть к церкви верою обмяк,
Но все ж, Господь, да будет так.


7
С тобою на кушетку лягу
И мирный быт распотрошу,
Тебя я выпью, словно брагу,
И мягкой грудью закушу.

Войду, как стражник за дверями,
И облакастыми кудрями
Сплетемся мы, как тучи две,
В любовном страстном волшебстве.

В тебя я окунусь, как в речку,
И поплывет пескарь любви,
В пути его благослови,
Вот…только донести бы гречку.

А не по нраву чувств вранье,
Так дай мне выпить за нее”.

8
Как воин, что бежит за дотом,
Для пули не жалея слез,
Так шел он, обливаясь потом,
И гречку для сестрицы нес.

Как строчка песни неизвестной,
Сестрица из больницы местной
Была совсем не так проста –
Не скрип гречишного листа.

Да, это в мире нам знакомо:
Ходил к ней всякий, но к чему?
И, словно радуясь тому,
Лягушка прыгала у дома,

Смотрела грустно на рассвет –
Недобрый знак…а, может, нет?


Примечания

Как роза под Чуфут Кала - Чуфут-Кале – средневековый город-крепость в Крыму. Родовая крепость известной крымской правительницы Джанике, расположена на горном плато в 2,5 км к востоку от Бахчисарая. Скалистые склоны достаточно круты, лишь с одной стороны к плоской вершине проложена пешеходная тропа. Наивысшая точка – 581 м.

Впервые крепость упоминается в 1254 году как Кырк-Ер, что с тюркского переводится как “сорок замков”.

Царь-миротворец, сев на троне – имеется в виду Александр Третий.

При нем раздоров злых геруда – геруда – пиявка
И царь поймал… но шел, не рад, к нему заморский дипломат – Александр Третий нередко говорил, что Европа может и подождать, пока русский царь ловит рыбу.

Несла вам Анна ли княжна – действительно, русская княжна Анна Ярославовна, дочь Ярослава Мудрого, является одной из создательниц французского литературного языка.

Мы гречку сварим в котелке, а не лягушек вдалеке – при встрече с одним французским дипломатом после фразы последнего  о том, что гречка слишком горька и жестка для французов, царь отметил, что  мы не едим лягушек, как поступают жители Франции. 

И даже краше: ног длинна чуть больше, в том родни вина – Александр Третий, при крепком сложении и высоком росте, имел довольно короткие, хоть и крепкие ноги.





Глава 5. Излечение героя. Явление героини.

1
Лягушка, скрывшись в синь осоки,
Проквакала в дыму рябом,
Что дом, как стражник невысокий,
Туманы подпирает лбом.

А ливень, словно тремор частый,
Откроет двери рот зубастый,
Что и тебя, что встал средь трав,
Проглотит, не пережевав.

А после червячка заморит
Тобой, и ты заморишь в нем
Ту сухость, что терзала днем,
Вот, вправду дождь начнется вскоре.

И квакша пела в капель взвесь:
“Иди же в дом, что мокнуть здесь?”

2
Герой прошел сквозь рот порога,
Встал, не успев сказать всего –
Сестрица ласково, но строго
В упор смотрела на него.

И речь ее лилась, как речка,
“Ах, знала я, конечно, гречка…
Поставь мешки, иди к столу,
Как духи ходят по селу.

Как тяжело в сердечной дрожи
Ее нести в неблизкий свет,
Ты не ошибся, денег нет,
Но я тебе налью, быть может,

И дам… да вот не с маслом шиш,
А что – ты сам тогда решишь.


3
Зачем ко мне, скажи на милость,
Проделал ты столь долгий путь,
Да не трясись – уже сварилась,
Та гречка…хоть поешь чуть-чуть”.

И, улыбнувшись с доброй злостью,
Сестра мигнула нежно гостю
И нагадала по руке,
Что гречка правда в котелке.

Лежит, смешав часы и даты,
Сварившись в странном вираже,
И с мясом… но откуда же?
Ведь голод был в Крыму двадцатых.

И гость, уняв похмелья спесь,
Взял вилку и собрался есть.

4
Жевал отчаянно, хоть кротко,
Рисуя над хозяйкой нимб,
Ведь голод, друг, совсем не тетка
И не сестра, что перед ним.

Пусть в каше жир дрожал устало,
Но мясо больше удивляло,
Лежало, но скрывало суть,
На курицу похоже чуть,

Мягко, как полусон за тучей,
Что в голод столь неповторим,
Да вот не кожица над ним,
А чешуя змеи гремучей.

И гость шептал, зря дождь в окне:
“Сестра, неужто худо мне?

5
Ты выглядишь светло и мило,
А чем же кормишь не за так,
Неужто друга отравила,
Что здесь скочурится, дурак?

 Дай спирт глотнуть…” – гость рек, скучая.
“Потом глотнешь, но выпей чая, –
Сестра, как бездна на краю,
Вновь расстилала речь свою, -

Горьки безрадостные ночи,
Как брага жгучая горька:
В мой тайный дом ты шел пока,
Ты ждал ее, теперь не хочешь,

Но все же пей, да хоть меня
Из кружки, ложечкой звеня….”

6
Сестра утихла… ветер-нищий
Срывал на каплях ливня злость,
Гость вспомнил: пред принятьем пищи
С ним что-то странное стряслось:

Слегка гремучею и клейкой,
Похмелье той же самой змейкой
Что в каше сварена, ушло
За запотевшее стекло.

Хвороба тихо зашипела,
Оставив жажду, но к воде,
Что всюду, течь случится где,
Ласкает дух и лечит тело.

И гость с приливом свежих сил
Из кружи чай горячий пил.

7
Болезнь, как тень, упав в овраги,
Расплавилась в сыром ветру,
Гость не хотел горячей браги,
Хотел лишь чаю и сестру.

Сестра на стол глядела в оба
И тихо молвила: “Хвороба –
То грех, змеящийся в фужер,
Что в каше сваренный уже.

Ты шел в тени лихим скитальцем,
Но улыбнулся свет ему,
И оттого в моем дому
Ты гостем был, стал постояльцем.

Коль зазмеится вновь беда,
Ты снова приходи сюда.

8
Пусть холодом слеза струится,
Но греет дом, как теплый грот,
Я не простая медсестрица,
Недаром жаба у ворот.

Бери с душистым чаем кружку,
Я вряд ли превращусь в лягушку,
Но все ж колдунья, голос чей
Сильней и чувственней врачей.

Не все внутри такой же глянец,
Что и снаружи…в дом ко мне,
Но только ночью при луне
Ты приводи знакомых пьяниц.

И, как грехи, чей зов затих,
Все змеи выползут из них”.

Примечания

Если говорить о вере в то, что хвороба или грез могут вылезти из человека виде змеи, а далее эта змея может бы как-либо использована, то сходных взглядов придерживалась мать Александра Македонского, Олимпиада Эпирская. Она  имела и италийские и славянские этрусские корни, исповедовала древнюю веру, сходную с той, какая описана в первой части данного романа в стихах. Она жила со змеями, что было важным элементом ее мировоззрения и мистического культа.
 



Глава 6. Дрессировщики. Колдунья и вампир

1
Герой простил былые ночи
За утра мира и труда –
Он изменился сильно очень,
Ведь бросил пить он навсегда.

Обрел уют былой скиталец,
Но бедность с голодом остались,
Что жрали быта пьедестал,
Как жрут гиена и шакал.

Гиена обглодала кости,
Что упадут с чужих столов,
Шакал же размягчал улов
Слюной голодной глупой злости,

Но пьедестал ломать к чему,
Когда есть памятник к нему?

2
Дни пробегали не уныло,
С задором шли, взлетев порой –
На пьедестале чувство было
Меж постояльцем и сестрой.

Как змейки в волн соленой пудре,
Ее каштановые кудри
Свивались с локоном его,
Плетя октавы волшебство.

На чувства нищие не скупы,
В любви, как в трапезе большой,
Они насытятся душой,
Что бедность им, что голод глупый?

Не сгрызть им чувственный успех,
Когда любовь прощает всех.

3
Пьянчуг, что ходят в ночь по трассам,
Спирт влив в пустой сосуд груди,
Чтоб к каше вечно было мясо,
Гость начал в дом к сестре водить.

Приняв укор в волшебном зале,
Пьянчуг хворобы выползали,
Быстры, но изловить сумей,
Чтоб есть огрехи, словно змей.

Поймав их поздно или рано,
Срубив шипящую главу,
Нет, не во сне, а наяву
Стал змей ловцом герой романа.

И в дом, пред коим вырос пруд,
Пришли достаток и уют.

4
Клубок из ямы придорожной
Змеился в дом, столь кроток, тих,
Но есть их стало невозможно,
Настолько много было их.

У каждой блеск, витое тело,
Но что со всеми ими делать?
Но парень выход вдруг нашел,
Две клетки положив на стол.

Он молвил: “Змей гуляет в роще,
Свободу древнюю ценя,
Но нас боится, как огня,
Я не ловец, а дрессировщик.

Пусть краше ты змеи любой,
Давай их разводить с тобой”.

5
Не стало больше лоботряса
И выпивохи винных слез –
Сбыв шесть пудов сырого мяса,
Террариум он в дом принес.

На нем замок поставил ловкий –
Герой обучен дрессировке
Был так давно, что и не знал,
Когда талант явился в зал.

В другом дому средь речек горных
Чьи волны люд простой читал,
Дом цирком сделала чета
С рядами клеток, столь просторных

Что змей мог разглядеть любой,
Как братьев меньших мы с тобой.

6
Сестра же в пору полнолунья
Шептала сквозь иную дрожь:
“Ты был вампир, а я колдунья,
И лучше пары не найдешь.

Ты целовал так нежно в шею,
Так, друг мой, лишь они умеют,
Да вот зависимы они
От водки, бытовой возни.

Миров рассудка пантомимы
Им не страшны, иная песнь
Их манит в тайн подлунных весь
Сквозь голод непреодолимый,

Что одолеть я помогла,
Ты звал меня… и звала.

7
Стакан вина в судьбе убогой
Ты сбросил, ноша тяжела?
Нет, ты талантливей намного,
Чем я и все, с кем я жила.

Не бьешь в пылу ревнивом женщин,
И змей, как братьев наших меньших,
Введя ко мне сквозь стенки брешь,
Ты любишь, а не с кашей ешь.

Кастрюлей бабушкиной ловкой
Ловила гадов я в дому…
Не знаю, как и почему,
Вдруг овладел ты дрессировкой.

Неси же свой великий дар,
Что выше всяких снов и чар .

8
Но позабудь ночей беспечность,
Когда в наш цирк приходишь днем,
Любовь вампира – это вечность,
А дар – ты  знаешь всё ль о нем?

Звеня волшебной песней где-то,
Луна скатилась вниз монетой,
Но у нее две стороны,
Что лишь не каждому видны.

Одна – свет видимый, хоть кроткий,
Что краше надоевших ламп,
Вторая – голод по делам,
Что ты обрел заместо водки,

Но я, как горных рек вода,
Опорой буду в них всегда,

9
Я напою столь мягко-строго,
Что не заметишь… цвет лица
Не изменяй… я верю в бога,
Как веришь ты в него и сам.

Прочти в рубинных струях утра:
Молитв нас – три градья сутра,
Две стороны и город днем,
Когда-то ты поймешь о нем.

Твой крест, и лечит он, и жжется,
Как жегся Иерусалим,
Да вот не знаю…вправду ли
Вампира путь – путь двоеженца,

Не изгибай ты бровь дугой –
То буду я, но лишь другой”.


Примечания

Вампиры в земном сказочном бытии не пьют кровь, но являются воплощением крови как всего, крови как таковой. Различают вампиров от бога и от нижних миров. Такое разделение свойственно всем вещам и сутям на земле. Здесь мы поговорим о высоком вампире. О низком можно будет прочесть во второй части романа.

Вампирский зов – вампиры в высокой своей ипостаси являются очень влюбчивыми, но, в то же время, могут любить очень долго, пускай и не одного человека. Как правило, двоих, поэтому таких мужчин часто именуют двоеженцами.  Они могут звать своего будущего или уже знакомого им любимого, который видит и чувствует их, находясь за тысячи километров от вампира. Могут звать, даже не желая встречи с ним. Состояние зова болезненно, но, в то же время, приятно для всех его участников.

Вампир может высосать часть души из выбранного им человека, но всегда возвращает эту часть души потом назад, немного взяв энергию человека, но обогатив его душу новыми знаниями и мудростью, которую человек не мог знать больше ни от куда.

У вампиров есть душа и они, безусловно, верят в бога. Если говорить о древних славянах и эллинах, то, если молитвой воинов, поэтов и властителей является так называемая “три китара мира секвойя” песня вечнозеленому дереву, то молитвой балканских вампиров является “три градья сутра” и еще “полибила драгона секвойа” песня драконам, летающим вокруг вечнозеленого дерева. Эта секвойя братская к первой. Если говорить обо мне, то я, конечно, вампиром не являюсь, но вампир или вампирша  могут быть близки мне, как брат или как сестра.   

Высокий вампир обладает прекрасным голосом и очень чутким музыкальным слухом, но не может петь в хоре, поскольку сам является этим хором. Если голос вампира профессионально огранить, то он также останется красивым, но немного потеряет уникальность. Слух и голос могут помочь в дрессировке змей, хотя змея по традиционным взглядам и глухая, но она чувствует вибрации.

Голод вампира – это обратная сторона дара, он обладает огромной творческой страстью, которая может быть направлена немного не туда. Если он не будет давать то, что может, дар останется, но превратится в зависимость и может сжечь или выпить его самого. 

Он или она могут дать очень много, живя вечно для себя, но, в то же время, проживая каждый день, как последний. И такому человеку почти не важно, как его творческие дары будут восприняты. 

Высокий вампир – хороший темный иной, пути которого крайне тонки, но не всегда ведут к цели. Несмотря на огромную страсть, он или она с виду холодны и замкнуты, именно поэтому им так тяжело сделать первый шаг даже к тому, кого такой человек звал много лет или к тому, кто звал их сам. 

Если вампир православный, то его символ веры – иерусалимский крест, который будет стоять даже тогда, когда крестов на земле не останется вовсе. 



Глава 7. Слава. Удачные гастроли. Знамение Олимпиады в Сочи 2014 года

1
Пусть парень с радостью большою
Внимал речам, что звучны так, -
Не мог смириться он душою
С тем, что в душе он вурдалак.

Не пил он кровь, вино – подавно,
И в цирке не забыл о главном:
На ниве светлого труда
Змей не бивал он никогда.

В руках похрустывал червонец
За труд, что вовсе не жесток,
Труд тоже объяснить не мог,
Ну почему он двоеженец?

Жена, работа – два перста,
Но змеи, видно, та и та.

2
От зол мирских и неурядиц
Он был крещен давно еще,
Но не был он старообрядец,
Тремя перстами был крещен.

И потому почел за право,
Что деньги, власть, мирская слава –
Суть не любимой волшебство,
А три кита мира сего.

Проколет прежней жажды шило
И сдует шар его души –
Как не долеченный ушиб,
Особо власть его страшила,

Но змей свобода ходит в том,
Чтоб танцевать не под кнутом.

3
Здесь Кали грозное раденье,
Что видит Шивы истукан,
Он верит в танца провиденье,
И власть над ним в его руках.

Но не ответили науки,
Бывают ли у змеев руки,
Ведь Шива за решеткой штор
Без Кали меньше, чем ничто,

Лишь пепел, обгоревший ворон
Без сорока придворных див,
Но в силе сочинить мотив,
Ведь все-таки не ничего он.

Эх, бусы Кали, страсть моя,
Цвети, калина, у ручья.

4
Напьются горние скитальцы,
Как струйка, губ коснется речь,
А деньги что – вода сквозь пальцы,
Почти, как водка… может сжечь.

Йдет мимо рта воды целебность,
Не насыщаема потребность,
Права, видать, его любовь…
Что ж просит денег вновь и вновь?

Милы, хоть вкрадчивы стенанья:
То продавай змеиный яд,
Купив ей то еще наряд,
То палочку для заклинанья.

Что дружба – снасть в пруду окна,
Грош приплывет, коль есть она.

5
За гранью пруда слюдяною
Плавник витых лучей готовь,
Грош, отразившись той луною,
Что дружбу превратит в любовь.

Взлетит над миром желтоглаво,
Ведь бог – любовь, и вечна слава
Его в тех, кто дает и дан,
Особо слава для славян.

Она – крымчанка, только все же
Славянский дух лишь крепче в том,
Что единит, но не кнутом
Крым с речкой волжских бездорожий.
 
Кит занырнул, делясь на два,
Но слава – вечно голова.

6
И, веры в бога не лишая,
Как плеск любви лазурных фраз,
Она пришла, и столь большая,
Что испугались оба враз.

Всплыв, как ковчег после потопа ль,
Вдруг приглашен был в Симферополь
Их цирк, и черт успех не съел –
Землячки не было в фойе.

Немало было там партийцев
И роз других, в ком есть шипы,
Но смыл их жадный гул толпы,
Ценя друзей, как олимпийцев,

Что нарождались вновь тогда
Под сенью светлого труда.

7
Как волны в Черном крымском море,
Нависнув, треплют дым хвои,
Гастроли кончились не вскоре
Прекрасным стартом для двоих.

Но после, в дымке полнолунья
Знамение прочла колдунья
По свечкам стройных тополей,
Взметнувших хвойников елей:

“Пусть нас хвалили… бога ради –
Не олимпийцы мы, мой друг,
Но древних тайн волшебный круг
Замкнется на олимпиаде.

Сгорит огонь, и треснет лед,
И в Сочи летом снег пойдет –

8
Рекла колдунья, - нет, не надо
Припоминать наш дивный старт:
Есть зимняя олимпиада,
Что длится с декабря по март,

А дискобол, сквозь лес летящий,
Йдет к лету, что в два раза чаще,
Не чем зима, а чем ответ
Раз в девяносто кратких лет.

Но кто пройдет сквозь наши клети,
Весной умыв в снегах холмы,
Иль осенью среди зимы
Весну грядущую наметив?

Примета – есть порог, а в дом
Сквозь шторы век войду с трудом…”


Примечания

А три кита мира сего – молитва полководцев, поэтов и властителей “три китара мира секва”, молитва вечнозеленому дереву, лишь внешне созвучна с тремя китами мира сего, коими являются деньги, власть и слава. Особенно тяжелым искушением является власть. Деньги – та же вода, утекающая сквозь пальцы и не омывающая  рот, материальная не насыщаемая потребность. Слава – наименьшее из зол, та шея, где голова все же есть. Особенно актуальна слава для славян. Данные вещи хороши как средства, но не как цель, а цель средство не должно оправдывать никогда.

Но змей свобода ходит в том – современные крупные змеи почти всегда не ядовиты, но их предки могли иметь яд. Змеи – относительно молодая группа рептилий, их предками были змеевидные существа с рудиментарными конечностями. Именно таков библейский змей, поскольку в библии сказано, что змей ходит, а не ползает. В Шиваизме змей, застывший в почти мертвенной кататонии, один из символов бога разрушителя и создателя Шивы. Без своей любимой Кали, Шива не ничего, но меньше, чем ничто. А вместе с Кали он всё. Символами Шивы также является вечная молодость и лучезарная не проходящая весна.

Кит занырнул, делясь на два, но слава – вечно голова – кит, ныряя, отталкивается от воды неким подобием второй кожи, что ускоряет его движение, так же поступают дельфины, что приближает данные строки к еще не разрешенной тайне дельфийского оракула. Слава, как говорилось выше, это та шея, которая имеет голову.

Землячки не было в фойе – российская революционерка, советский партийный и государственный деятель, заместительница главы Советского правительства (1939-1943). Участница революции 1905-1907 годов, в частности московского восстания в декабре 1905 года. Получила известность как одна из организаторов красного террора в Крыму в 1920-1921 годах, проводившегося в период Гражданской войны против бывших солдат и офицеров Русской армии П. Н. Врангеля и мирного населения, уличенного в связях с белогвардейцами.

Ценя друзей, как олимпийцев, что нарождались вновь тогда – Олимпийские игры крупнейшие международные комплексные спортивные соревнования, которые проводят раз в 4 года под эгидой Международного олимпийского комитета (МОК). Медаль, завоёванная на Олимпийских играх, считается одним из наивысших достижений в спорте.

Традиция проведения Олимпийских игр, существовавшая в Древней Греции, зародилась как часть религиозного культа. Античные Олимпийские игры проводились в Олимпии, считавшейся у греков священным местом. От Олимпии произошло и название игр. В период с 776 года до н. э. по 393 год н. э. было проведено 292 Олимпиады. Проведение 293-й Олимпиады было отменено императором Римской империи Феодосием I, а Олимпийские игры были запрещены как языческие.

Современные Олимпийские игры были возрождены в конце XIX века французским общественным деятелем Пьером де Кубертеном. Олимпийские игры, известные также как летние Олимпийские игры, проводили каждые 4 года, начиная с 1896 года, за исключением лет, пришедшихся на мировые войны. В 1924 году были учреждены зимние Олимпийские игры, которые первоначально проводили в тот же год, что и летние. Однако, начиная с 1994 года, время проведения зимних Олимпийских игр сдвинуто на два года относительно времени проведения летних игр.

Если говорить о древнем начале олимпиады, то существовала зимняя олимпиада с декабря по маар и олимпиада летняя, они были подобны двум женщинам, имеющим различные, но благородные честные и добрые характеры.

Так же звали мать Александра Македонского, Олимпиада Эпирская, которая имела и италийские и славянские этрусские корни, исповедовала древнюю веру, сходную с той, какая описана в первой части данного романа в стихах. Она жила со змеями, что было важным элементом ее мировоззрения и мистического культа.
 
Раз в девяносто кратких лет – имеются в виду те 90 лет, которые прошли с 1924 до 2014 года, то есть до зимней Олимпиады в Сочи в 2014 году.




 Глава 8. Уроборос 1

1
Но облетела в ночь страница
Былых чудес… знал лет расчет:
Успех большой не повторится,
Но были меньшие еще.

Цирк рос и в мастерстве, и в силе,
К колдунье грешники ходили,
Но парень грех ловил, как тать,
Чтоб после надрессировать.

К ведунье стройной, длинноногой
Стояла очередь стеной,
Но вот однажды в час ночной
Забрел злодей, каких немного.

И стих огонь живой свечи,
Лишь попросил он: “излечи….”.

2
Он рек, бледнея грубой кожей:
“Волшбица, свет неся в горсти,
Прости… простите все, кто может,
Но больше некуда идти.

Не стану вам могилу рыть я,
Я был разведчик, но прикрытье
Сломалось…все, кого забрал,
Ведут меня в покойный зал.

Я нэпманов крошил, как булку,
Бил по заданию ЧК,
Да вот начальник с кондачка
Подставу вбил в батон, как втулку.

 И вот теперь я лишь бандит,
Не жив, но все же не убит.

3
В деревне рос под Петроградом
И воевал, потом чекист,
Но с человечьим листопадом
Спадет главы безумный лист.

ЧК – не всё там серо, мглисто…
Я музыкант, сыграть вам Листа?
Жаль, пианистка подвела
Мой шифр под раскол стекла.

Я руку залечил не в скорость,
Был орден, а теперь позор,
И носится, как листьев сор,
Былое имя “Уроборос”.

Но есть от двух квартир ключи…
Ну что, сестра, возьмешь лечить?”

4
Сестра всплакнула… в полутемный
Свой коридор его ввела,
Но выполз гад, и столь огромный,
Что снес три стула, два стола.

Змей бился в ругани площадной
И искусал его нещадно –
Не выбить извиваний спесь,
Ведь дрессировщик был не здесь.

Сестрица улыбнулась мило,
Бледна, хоть ласково-тепла,
И даже денег не взяла,
А змея в клетку посадила.

Гость скрылся, лишь пришла заря,
Но все ж рыдал, благодаря.

5
Как чешуя железной рыбы,
Свет лунный лил в окно пастель,
На утро дрессировщик прибыл,
А милая слегла в постель.

“Нет, не зову тебя я трусом,
Что не явился до зари,
Я заболела от укуса,
А гад – вот в клетке, посмотри.

Шипит средь трав, сушеных веток,
Решетки камеры жуя,
Друг… излечила все же я,
Красив наш змей, как человек тот.

Он Уроборос, град вне лжи,” –
Рекла колдунья, взгляд смежив.

6
Партнер осунулся устало
И постарел как будто враз,
А медсестрица продолжала
Свой грустный, но живой рассказ:

“Что Уроборос – лик дракона,
Смотри, стоит у нас икона,
Но свет ее затих, обмяк –
Дракон себя ест просто так.

Но он не злой, в размер оклада
Не влез, вползая за проем,
Георгий бьет его копьем,
А голова дракона рада,

Ведь распрямиться хочет днесь,
Чтоб ни себя, ни нас не есть.

7
Крылами в гордом мире рея,
Он был давно другим слегка,
Страной Урбано Аборея,
Что здесь мы не поймем пока.

Летя в туман, как в дым кадила,
В шумерский край страна входила,
В Ассирию, что тоже Русь,
Хоть знать точнее не берусь.

И, сняв плащи воловьей кожи,
Шли мы, ловя морской прибой,
Другая я с другим тобой,
Ведь мы там были, но моложе.

Но гад кусил, смяв твердь копья,
С того ли захворала я?

8
Ничто не вечно в нашем мире –
Плела сестра слов кратких нить, -
Мне нужен змей, но только шире,
Чтоб яд его мог излечить.

Я клятву богу не нарушу,
Мою измученную душу
Возьми, как яства с тонких рук,
Ведь все же ведьма я, мой друг.

И ты, продолжить дар умея,
Излечишь милую, любя,
Но могут погубить тебя,
Когда найдешь другого змея:

Придет в наш цирк такой же ты
Стрелять в овации цветы.

9
Хоть дрессировщик с дрожью крупной
Не знал, что можно предпринять,
Колдунья не угасла, друг мой,
Зажила ран кровавых гладь.

Как будто красные озера,
Они впитались в тело скоро,
Лишь ослабела чуть она,
Ловя звезду в пруду окна.

Ходили вновь в поля и рощи
Друзья, чтоб корм найти для змей,
Но тайну разгадать сумей –
Нашел ли змея дрессировщик?

Нет, не грусти за них порой,
Прочти романа том второй.

Примечания

Я нэпманов крошил, как булку, бил по заданию ЧК – прототипом данного крымского героя мог стать знаменитый Петроградский чекист и бандит 20 годов 20 века Леонид Пантелеев. Он действительно служил в ЧК, позже, якобы уйдя из контрразведки, бил нэпманов по заданию органов. Сначала, наряду с крайним везением, отличался малым числом жертв, неким человеколюбием и любовью к театральным эффектам. Но потом, когда прикрытие у него сломалось  и его предало его начальство в ЧК, пролил немало крови. Один из не многих бежал из Крестов в день Советской Милиции, 11 ноября 1922 года. Ему был всего 21 год, когда он погиб, но, по свидетельствам очевидцев, выглядел лет на 40 с небольшим. После его убийства в момент задержания многим лениградлцам казалось, что он находится повсюду, в каждом втором силуэте в толпе. Появлялись также и новые банды, копирующие поведение Леонида. Несмотря на кровопролитие в последние несколько месяцев жизни, отличался честностью перед людьми и неким благородством, наряду с удачливостью и хорошо поставленной театральностью налетов.

Жаль, пианистка подвела мой шифр под раскол стекла – шифровальщицы в разведке и контрразведке действительно должны уметь играть на фортепьяно, что облегчит процесс  составления шифровок.
Былое имя “Уроборос” –слово от древнегреческого “хвост” + “пища, еда”–  свернувшийся в кольцо змей или ящерица, кусающий себя за хвост.  Является одним из древнейших символов, известных человечеству, точное происхождение которого — исторический период и конкретную культуру установить невозможно. Этот символ имеет множество различных значений. Наиболее распространённая трактовка описывает его как представление вечности и бесконечности, в особенности –  циклической природы жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. Символ уробороса имеет богатую историю использования в религии, магии, алхимии, мифологии и психологии. Одним из его аналогов является свастика – оба этих древних символа означают движение космоса.
Считается, что в западную культуру данный символ пришёл из Древнего Египта, где первые изображения свернувшейся в кольцо змеи датированы периодом между 1600 и 1100 годами до нашей эры; они олицетворяли вечность и вселенную, а также цикл смерти и перерождения. Ряд историков полагает, что именно из Египта символ уробороса перекочевал в Древнюю Грецию, где стал использоваться для обозначения процессов, не имеющих начала и конца. Однако точно установить происхождение этого образа затруднительно, поскольку его близкие аналоги также встречаются в культурах Скандинавии, Индии, Китая и Греции.
Символ свернувшейся в кольцо змеи встречается в неявной форме в Мезоамерике, в частности, у ацтеков.
Важную роль он играет в учении гностиков, а также является важным элементом (в метафорическом смысле) ремесла средневековых алхимиков, символизируя преображение элементов в философский камень, требующийся для трансмутации металлов в золото, а также олицетворяя хаос в мифологическом понимании термина.
В новейшее время швейцарским психоаналитиком К. Г. Юнгом был вложен новый смысл в символ уробороса. Так в ортодоксальной аналитической психологии архетип уробороса символизирует темноту и саморазрушение одновременно с плодородностью и творческой потенцией. Дальнейшие исследования данного архетипа нашли наибольшее отражение в работах юнгианского психоаналитика Эриха Нойманна, обозначившего уроборос в качестве ранней стадии развития личности, в качестве дракона, который может развернуться в целую вселенную.
Урбана Аборея – развернутый, более первоначальный вид латинизированного дракона Уробороса. Здесь имеется в виду его шумерско-аккадское и гипербоейско-славянское начало.

Также Урбана Аборея – город в Ассирийской Руси, сходный с Ниневьей. Но Ниневья – не только столица крови в Ассирии в традиционной историографии, но и древня ассирийская мстительница, сбежавшая из дома богатого дяди и действовавшая по законам Хаммурапи, но вопреки им. Именно поэтому Ниневью может символизировать 13%  налогового сбора. Но нередко элементы гербов юриспруденции и медицины, чаша с двумя змеями, совпадали. Поэтому душа этой женщины гораздо шире.

В Авесте сходна с одной из вестей. В православии  - со смирной. Это ненависть вне зла, очень близкая к истинной любви. Кроме того, в Вавилоне до персов существовала тиричная славяно-ассирийская вязь, поэтому Ниневья имеет и славянские корни.

Вавилон древние славяно-эллинские войска брали за поруганную честь Иштар, близкой к Ниневьи, чтобы вернуть его в до-персидское состояние. Иштар в поэзии – юность, доблесть и бесстрашие. По-славянски Вавилон брали “за прочесть стехи” или запросто.

Ассирийская Русь снова встает в параде 7 ноября 1941 года, когда Кремль был выкрашен в зеленый цвет, либо имел зеленую маскировку. Более того, было несколько его копий в натуральную величину или чуть меньше из папье маше и других материалов. Тогда, по легенде, будущих маршалов нашей победы могли напрямую встречать полководцы прошлого.

Георгий бьет его копьем, а голова дракона рада – если посмотреть на иконы с Георгием Победоносцем, то можно увидеть, что голова дракона улыбается, дракон рад Георгию, который поможет распрямить его, чтобы тот вновь улетел в небо, создавая вселенные.

Мне нужен змей, но только шире, чтоб яд его мог излечить –  яд змей нередко применяется для  создания противоядия от змеиных укусов. Многих заклинателей ядовитых змей в Индии эти змеи кусают, причем довольно часто. Но у них, при попадании яда в малых дозах, вырабатываются антитела к яду, и он им даже становится нужен. Ранее антитела к яду змей делали из крови укушенных животных, теперь – чаще их синтезируют молекулярно-биологически на биореакторах. И из самого змеиного яда издревле делали немало лекарств. В частности, одна из групп препаратов от атеросклероза, изменяющая свертываемость крови, делается именно из яда змей или методами белкового синтеза. Змеи, вопреки традиционным научным взглядам, все же не глухие и могли слышать именно музыку, а не только видеть движения дудочки заклинателя, поскольку превосходно чувствуют вибрации.





Часть 2. Штрафник и разбойница


Глава 1. Крым в период Великой Отечественной Войны и оккупации.

1
Раздор двадцатых, словно овод,
Кровь выпив, пал в закатный дым,
Но двадцать лет прошло, и снова
Пришла беда на остров Крым.

Шли немцы, в смерти неживые,
Как гуннов орды кочевые,
Терзали плед увядших трав,
Железной плеткой исстегав.

Колосья душ огонь мортиры
Срезал, хоть во снопы готовь,
И пили гансы нашу кровь
С румынами, что есть вампиры.

Русь угасала, как свеча,
Железо с кровью повенчав.

2
Вверху вампир – любовь, объятья
И дара потаенный знак,
Внизу же – страшное проклятье,
В ком зло и гибель просто так.

Терзала немцев в сходах длинных
Зависимость от жертв невинных,
Что ела дух, как колдовство,
Всё превращая в ничего.

Мертва железная прохлада,
Родит лишь жизни миражи,
Ведь с суицида начал жизнь
Вампир внизу – ребенок ада.

Самоубийством был тот час,
Где немцы убивали нас.

3
При боге горд и неуступчив,
И в чувстве ласковом не груб
Вампир, любим он, сердцем влюбчив…
Шарж на вампира – труполюб.

Он тайной гибели овеян
И вечно зол, самонадеян,
Железо с кровью размешав,
Жжет платья дев и платья трав.

А сам боится солнца света,
Что очи правдой прояснит
И ополчит на мертвый вид,
На хладный дым огонь завета.

Вот так же шли они, слепцы,
Забыв начала и концы.

4
Поправ закон Руси великой,
Хотели просто погулять,
В самонадеянности дикой
Сорвав ее живую прядь

И сделать вмиг простоволосой
И обескровленной, и босой,
А дальше в Индию попасть,
Пред коей у румынов страсть.

Пастись на выжженном просторе,
Но Индия – сестра Руси,
Молила: “кровь ее спаси!”
И обманулись их Батори.

Закрылась Индия на раз
И к русским выход на Кавказ.

5
Но мертвецы, камней спокойней,
Не бились в стен кирпичный лоб,
Вдруг вспомнив о Гражданской бойне,
Решили взять наш Перекоп.

Его слащевцы жомом стали
В двадцатых грызли и держали,
Но тут стальная смерть-тоска
Сдавила русские войска.

Сгорели трав осенних ткани,
Но, отступив не наугад,
Как Врангель двадцать лет назад,
Мы шли к Керчи и до Тамани.

Неся грядущих битв мотив,
Мы окружали, отступив.

6
Барон кровавый в миг чудачеств
Бил плеткой по себе в анфас,
Но было иногда иначе,
Румыны окружали нас.

Вскружив дома в мертвящей силе,
Весь Симферополь превратили
В картофельных очистков град,
Где русский быть в плену не рад.

Но пав, с картофелем казаны
Сжигали рты безбожных рях,
Ведь даже там, в концлагерях,
Нет, не сдавались партизаны,

Что средь полей, озер, дубрав
Шли, вашей смертью смерть поправ.

7
Они мертвы? вполне возможно
При первом взгляде гордой лжи –
Убить солдат Руси не сложно,
Сложней гораздо положить.

Кто с вилами, а кто с обрезом,
Шли партизаны, кровь с железом
За нас пуская немцам в тыл,
Что о спокойствии забыл.

Их не пленили, скрыв вуалью –
Сгрызали… мы ль вампиры? что ж,
Не ржав в прожилках крови нож,
Ведь наша кровь идет за сталью.

Срубив заржавленную клеть,
Не может сталь в бою ржаветь.

8
Сжигал мотив стальных мелодий
Железняков прогорклый дым –
В сорок четвертом бранном годе
Освобожден был остров Крым.

Мертвец вернулся в свой некрополь,
А в мае взят был Севастополь,
Сему, мой друг, душой внимай –
Был через год победный май.

И он их кровь в поход заглавный
Свернул калачиком извне,
На нашей, верной стороне
В баталиях, что вечно славны.

А кто же он? лови, мой друг,
Главу вторую с легких рук.


Примечания

Шли немцы, в смерти неживые, как гуннов орды кочевые – по взглядам некоторых исследователей, немецкое вторжение на Русь в период Великой Отечественной Воины в начале было сходно с вторжением европейских кочевников гуннов в 4 веке нашей эры в древнюю славянскую и горскую страну Антию, столицей которой был один из Киевов, киев Антский. Название Киев происходит от копья, кия, воткнутого в землю .Всего на славянских землях было около 16 Киевов. Один из них, Киев Антский, при котором было древнее христиано-ведическое святилище на горе белого камня, Эльбрусе, и взяли гунны тогда. Их предводитель, почти 100 летний вождь Германарек убил молодого славянского князя Буса Белояра, или Бельбожа, 16 его дружинников-жрецов, а также осквернил святилище. Бельбож был не только князем, но и астрологом, литератором, одним из первых казаков и богословом, сопоставляющим близкие по духу тройственные религии: славянскую ведическую троицу и троицу православного христианства. Случилась эта трагедия в один из Гамаюновых дней, 6 марта в четверг.

В 1942 году немецкая дивизия  Эдельвейс попыталась повторить поступок гуннов и вошла на Эльбрус, но была закрыта там навсегда в месте, близком к древнему святилищу Бельбожа.

И пили гансы нашу кровь с румынами, что есть вампиры – Крым в 1941-1944 годах был оккупирован не только немцами, но и румынами. Румыны, как и молдаване, имеют очень любопытный язык, который традиционно относится к романским, но также этот язык является и тюрским, и славянским.

Нижние вампиры из Румынии, чьи ипостаси пришли тогда на Русь, это, например, Елизавета или Э;ржебет Батори из Эчеда (7 августа 1560, Ньирбатор, Королевство Венгрия  - 21 августа 1614, замок Чахтице, Королевство Венгрия, ныне Словакия), называемая также Чахтицкая пани или Кровавая графиня – венгерская графиня из известного рода Батори, богатейшая аристократка Венгрии своего времени, известная серийными убийствами молодых девушек.

Но верхним вампиром, более близким к богу, является, например, выдающийся славянский полководец 15 века Влад Цепеш Дракула, боровшийся против турецкого ига на Балканах. Языком медлународного общения в данных землях был древнерусский, и Дракула неоднократно писал письма русским московским царям, чтобы те взяли его земли в свое государство, но тогда этому было не суждено случиться в связи с сильными османами турками.

Теперь поговорим дальше о вампирах внизу, которыми и являлись немцы и румыны периода крымской оккупации в Великую Отечественную воину.

Вампир внизу – тяжелое проклятье, убийство, смерть при жизни и зависимость. В том числе, зависимость от убийства, гомицидомания, которая тяжелее многих зависимостей медикаментозных.  Рождение такого низкого вампира есть самоубийство человека, именно поэтому в данной главе есть строчка “Ведь с суицида начал жизнь
Вампир внизу – ребенок ада”. 

Но есть не только кровь как убийства и зависимость, но и кровь как таковая, как всё. Это и огромный пласт медицинской науки, и разные народы, и способность видеть народность человека сразу, и многое другое. Если говорить о военной тактике вне приложения к войне, то тактика это искусство, тактика крови не хочет, а если кровь, то как таковая.

Именно поэтому железо воины почти всегда идет с кровью. Можно в данном контексте вспомнить “железо и кровь” Бисмарка, объединителя Германии 19 века. В начале Великой Отечественной воины совместные действия  этих двух субстанций  немецких и румынских вампиров привели к значимому увеличению жертв со стороны СССР. Отражая этот факт, в главе говорится “Русь угасала, как свеча, железо с кровью повенчав”.

Но бывают и обратные ситуации, когда железо и кровь как сути уменьшают число потенциальных жертв битвы на порядки, поэтому в главе есть строчки  “не ржав в прожилках крови нож, ведь наша кровь идет за сталью”

Шарж на вампира – труполюб – действительно, таковым является вампир внизу.

А дальше в Индию попасть, пред коей у румынов страсть – действительно, немецко-румынские войска того временного периода по началу считала вторжение на Русь легкой прогулкой, которая быстро закончится выходом далее, к Индии. Индийские народы, как солнечные арийские народы, близки и румынам, и славянам. Поэтому в главе есть строчка “Но Индия – сестра Руси, молила: “кровь ее спаси!””.

Закрылась Индия на раз и к русским выход на Кавказ – после молниеносного броска в Крым немцы планировали сразу же пойти на  Кавказ, но это им не удалось.

Решили взять наш Перекоп – Перекопский вал (или Турецкий вал) – фортификационное сооружение, представляющее собой ров с фрагментарными остатками вала, отделяющее Крымский полуостров от материка и укреплённое фортами и крепостью Ор-Капу. Известное с глубокой древности сооружение в наиболее полном виде было создано в конце XV – начале XVI веков во времена Османской империи и Крымского ханства и позднее неоднократно реконструировалось после разрушений. В XVII – XVIII веках здесь произошли крупные сражения русско-турецких войн, в ходе которых вал и крепость были несколько раз взяты русскими войсками. В новейшее время Перекопский вал в ходе Гражданской войны пережил штурм в 1920 году, а в Великую Отечественную войну –  в 1941 и 1944 годах.

Его слащевцы жомом стали – Яков Александрович Слащёв-Крымский (29 декабря 1885, Санкт-Петербург, Российская империя – 11 января 1929, Москва, СССР) – русский и советский военачальник и военный педагог, генерал-лейтенант, в Гражданскую войну –  активный участник Белого движения на юге России. Герой Первой мировой войны. Принимал активное участи в обороне Перекопа от Советов в Гражданскую, позже преподавал в советской военной школе “Выстрел”. Подробнее о Слащеве можно прочитать в моем стихотворении по ссылке http://stihi.ru/2021/03/11/7992

Как Врангель двадцать лет назад, мы шли к Керчи и до Тамани – барон Пётр Николаевич Врангель (15 августа 1878, Новоалександровск, Ковенская губерния, Российская империя – 25 апреля 1928, Брюссель, Бельгия) – русский военный деятель, участник Русско-японской и Первой мировой войн, генерал-майор Императорской армии (с 13 января 1917 года), один из главных руководителей Белого движения в годы Гражданской войны. Главнокомандующий Русской армией в Крыму и Польше (1920), а также генерал-лейтенант Добровольческой армии (с 28 ноября 1918 года). Получил прозвище “чёрный барон” за свою традиционную (с сентября 1918 года) повседневную форму одежды — чёрную казачью черкеску с газырями. О Врангеле у меня много стихов, можно прочесть хотя бы вот это http://stihi.ru/2013/03/24/10155

Действительно, в начальный период наступления немцев войска СССР отступали в Крыму почти также, как войска Врангеля 20 лет назад, с Керчи и до Тамани.

Неся грядущих битв мотив, мы окружали, отступив – и так же точно как и белым,  Советам иногда удавалось окружать войска немцев, отступая

В картофельных очистков град – имеется в виду “Картофельный городок” –  концентрационный лагерь в Симферополе, организованный немецкими оккупационными властями. Через “Картофельный городок”  прошло около 144 тысяч человек, при этом погибло порядка 6 тысяч. Был расположен на территории улицы Жигалиной.



Ведь даже там, в концлагерях, нет, не сдавались партизаны – партизанское движение в Крыму было очень сильно, и началось почти сразу после оккупации Крыма немцами в 1941 году.

Убить солдат Руси не сложно, сложней гораздо положить – как говорил Александр Васильевич Суворов, русского солдата мало убить, его нужно сначала положить.

В сорок четвертом бранном годе освобожден был остров Крым –  в 1944 году 12 мая остатки немецких и румынских войск на мысе Херсонес сложили оружие.



Глава 2. Солдат

1
Сверкало солнце-непоседа,
Согрев камней тугие лбы,
Недавно лишь была победа,
А человек печален был.

Следя лазурные заливы,
Он шел под солнышком счастливым,
Но кем он будет в мирный день,
Не знал, отбрасывая тень.

Назло муренам и Цецерам,
Что грызли волн прозрачный ком,
Он был отличным моряком,
Войну он начал офицером,

Им и закончить был бы рад,
Но на беду попал в штрафбат.

2
Ошиблось мира проведенье,
Иль бог за ним недоглядел,
Но прежде за происхожденье
Его отметил спецотдел.

Отец его, влюбленный в море,
Давно служил на “Святогоре”,
Что льды жевал стальной губой,
Не устояв перед пальбой,

Когда в Архангельске матросы,
Что белым был оне зайти,
Винты ломали на пути
И руки резали об тросы –

Отец же Миллеру служил,
Не разделив матросской лжи.

3
Команду попрекая грубо,
Стоял скульптурой изо льда,
Но кока стукнул ледорубом
И сам расстрелян был тогда.

Отца недолго отпевали,
Машину “Красиным” назвали
В честь дипломата ССР,
Что меру взял, воздав без мер.

Пусть экипаж в крови запятнан,
Но сталь важнее для страны,
Чем мы, заблудшие сыны –
Он ледокол вернул обратно

И пил зари густой кагор,
И “Красиным” стал “Святогор”.

4
Была в Крыму война иная,
Сын за отца вставал с колен,
Но спецотдел, о прошлом зная,
Сдал моряка в немецкий плен.

Но даже там он пал не низко,
Среди картофельных очистков
Он в Симферополе сидел –
Уже ему грозил расстрел.

Не предал он святые рати,
А пулю сгрыз конвойный ртом,
Моряк бежал к своим… потом
Два года прослужил в штрафбате.

Но “За отвагу” нес медаль,
Чтоб грудь не протыкала сталь.

5
На абордаж по снам и датам,
Что вдаль умчались, не зови,
Не моряком, простым солдатом
Он шел теперь к своей любви.

Заря сдирала туч кулису,
Она похожа на актрису,
Его любовь, что так светла,
Как в синих ледниках скала.

Но все ж нежна, как дыни мякоть,
Что брагой сочной опьянит,
Она, столь строгая на вид,
То засмеяться, то заплакать

Могла среди антрактов пьес
От неудач и от чудес.

6
Девчонка не актриса вроде,
Но по легенде все равно
Сыграла в старом эпизоде
Немого старого кино.

Фильм назывался “Проститутка”,
Не в этом суть, но в сути шутка,
Девица Красиной реклась,
В одно венчая дух и грязь.

В сюжете фильма – доктор строгий,
А так – цыганка по душе,
Которой рай и в шалаше,
И средь распутицы дороги.

Среди реприз грядущих тем
Что он ей даст, поможет чем?

7
Солдат шел гордо, хоть уныло
Плескалась синим в поле рожь,
Второе имя фильма было
“Убита жизнью” ни за грош.

Да, жизнь театр нам, не так ли?
Но ранят новые спектакли,
Коль нет актрисы, и в фойе
Быт нищий все билеты съел.

Кто ж приму разглядит на сцене,
Что все-таки была и там,
Где все всегда не по местам
Ткут сказку о любви в измене.

Любовь и верность, все ль вранье?
Но, жизнь, не убивай ее.

8
Сгорая в зареве упорном,
Что съежило цветущий клен,
Он шел один в бушлате черном,
Отважен, строен и силен.

Как бьет буек волна-скиталец,
Из кепи кудри выбивались
Короткие, но только все ж
Он не щетинился, как еж.

Судьбы глазами ты ль ослепла,
Жизнь?.. только добрый он пока,
И в покаянье чудака
Не посыпал главу он пеплом.

Ведь седина в конце концов
Взбелила кудри, не лицо.

Примечания

Давно служил на “Святогоре” – 3 августа 1916 года (по старому стилю), был спущен на воду ледокол “Святогор”. Эта дата считается днём рождения  судна. Хотя судно служило России, но создано оно было на английской верфи. В Гражданскую воину, когда Архангельск находился в руках белого генерала Евгения Карловича Миллера, команда Святогора подняла против генерала восстание. Не известно, были ли среди восставших агенты белых, но восстание провалилось, восставших расстреляли, а ледокол затопили. Позже ледокол перешел к британцам,  но был снова выкуплен молодыми Советами в 1921 году. Большую работу в этом деле провел советский дипломат Леонид Борисович Красин, в честь которого ледокол стал отныне называться “Красиным”.

Среди картофельных очистков он в Симферополе сидел – имеется в виду “Картофельный городок” –  концентрационный лагерь в Симферополе, организованный немецкими оккупационными властями. Через “Картофельный городок”  прошло около 144 тысяч человек, при этом погибло порядка 6 тысяч. Был расположен на территории улицы Жигалиной.

Фильм назывался “Проститутка”, не в этом суть, но в сути шутка – имеется в виду советский художественный фильм 1926 года  “Проститутка. Убита жизнью” Режиссер Олег Фрелих. Одну из небольших ролей в фильме сыграла Л. Красина, однофамилица либо родственница дипломата Леонида Борисовича Красина. Ее персонажем была венеролог доктор Бирман.



Глава 3. Вампир Мария

1
Гуляла ночь по смуглой коже
Блестящего от мглы окна.
Штрафник пришел к любимой, что же
Не рада милому она?

Ворчит: “Вернулся, рыцарь долга,
Тебя одна ждала так долго,
Что мебель всю сдала за грош
И думала, ты не придешь.

Но воротился ты обратно,
Под пушек огненный мотив
Великий подвиг совершив –
Женой героя быть приятно,

Но благость рвется, словно нить:
Что будем есть, что мне носить?

2
Душа героя в бренном теле,
Весь исхудал… меня прости,
Я не корыстна, в самом деле,
Но слезы лишь несу в горсти.

Тебя ждала, ночами плача,
С тобой вернется в дом удача,
Как только раздадим долги,
Купи мне шаль и сапоги.

Шаль греет руки одеялом,
Одна рука, как я зимой,
Другая, как любимый мой –
Большое повторится в малом.

А сапоги, чтоб в лед рябой
Я танцевала лишь с тобой.

3
Сраженья, трудные походы,
Тебе в них сложно было, друг,
А я ждала все эти годы,
Как шали ждут извивы рук.

Тебя встречала я с дороги,
Как сапоги встречают ноги,
Но нет ни шали, ни сапог,
Лишь бедный быт сквозь длинный срок.

Без них любовь не сгинет наша,
Но сникнет цвет моей зари,
Ты у дверей не говори,
Не повторяй: ну что ты, Маша…

Мария я, но жизни клеть
Небесной манной не согреть.

4
Страсть бьет искрой под тонкой кожей,
Герой, отрады не лишай,
Прижмись ко мне, а завтра все же
Найди мне сапоги и шаль.

В них быт ценней, но жизнь бесценна,
Ты возвращайся непременно
Потом, найдешь их или нет…”
Но штрафника простыл и след.

“Ах, знать, герою не к лицу я”, –
В сердцах произнесла она,
Всю ночь стояла у окна,
А утром плакала, танцуя.

Как пилигрим в чужом краю,
Вновь вспоминая жизнь свою.

5
“Нет, я ни в чем не виновата, -
Рыдала девушка сквозь дрожь –
Снялась в кино давно когда-то
Лишь в эпизоде, ну и что ж.

Названье ссылкою бессрочной
“Убита жизнью”, как же точно
Опишет всю судьбу мою,
Где то смеюсь, то слезы лью.

Душа то свечкой разгорится,
То вянет, дав тенистый след,
Из Скандинавии мой дед
Прозвал Марией Фредериксон

Меня, легенду сохранив,
Как в были – сказочный мотив.

6
В Крыму нам не понятен Север,
Но только звали точно так
Бандитку в “Снежной королеве”,
Что мне ль дала недобрый знак?

Ждала я, что сказать, не зная,
Отсюда эта шаль дурная
И сапоги, что не нужны
Для глупой, брошенной жены.

Пусть хоть неделю куролесит,
Весну прозвав седой зимой,
Но все ж вернется милый мой
К разбойнице, а не принцессе.

Я стала ей под шубой вьюг,
Не полюбив наш мягкий юг.

7
Он шел на бой с бессмертьем вровень,
А я лишь при своих смела,
Пусть пролил он немало крови,
Я ль из него ту кровь пила?

Он мог погибнуть, я взывала,
Чтоб он пришел, что денег мало…
Мой бог, прости, благослови,
Вампирский зов – ты ль зов любви?

Года укус любви не лечат,
Как часто, провалившись в сон,
Я слышала, что звал и он –
Другой должна была стать встреча.

Но стала бранью без тепла
И мне разлуку принесла.

8
Кудрявый дым застыл в вопросе,
Ложась главой на водоем,
Мария я ль? но ты Иосиф,
И вместе за Христом пойдем.

Пробьемся сквозь любые двери –
Вампирам должно в бога верить
И танцевать, как я сейчас
Под шелест нот и всполох фраз.

Ах, мне ли, внучке инородца,
Пить кровь твою… душа бела,
Но, как победа к нам пришла,
Так, верю я, и он вернется.

Не помешает слез печать
Победный май вдвоем встречать”.


Примечания

Прозвал Марией Фредериксон – имеется в виду не только Гун-Мари Фредрикссон, вокалистка группы Роксет, но и гипотетический прототип разбойницы из сказки Снежная Королева Андерсена. Данную разбойницу также звали Мария Фредериксон. В  далеком 2015 году мной (я был автор стихотворного текста) в соавторстве с замечательным режиссером музыкального театра Аркадием Давидовичем Гевондовым (автор прозаического сюжета) была написана пьеса в стихах Снежная Королева, с данной пьесой читатель может ознакомиться в интернете http://stihi.ru/2015/04/12/10340

Разбойница из Снежной Королевы просит у Герды сапоги и шаль, именно поэтому вампир Мария из данного романа также просит сапоги и шаль у своего любимого, вернувшегося с воины.

Вампирский зов – вампиры в высокой своей ипостаси являются очень влюбчивыми, но, в то же время, могут любить очень долго, пускай и не одного человека (как правило, двоих). Они могут звать своего будущего или уже знакомого им любимого, который видит и чувствует их, находясь за тысячи километров от вампира. Могут звать, даже не желая встречи с ним. Состояние зова болезненно, но, в то же время, приятно для всех его участников.

Вампир может высосать часть души из выбранного им человека, но всегда возвращает эту часть души потом назад, немного взяв энергию человека, но обогатив его душу новыми знаниями и мудростью, которую человек не мог знать больше ни от куда.

У вампиров есть душа и они, безусловно, верят в бога, что для меня очень важно. Если говорить о древних славянах и эллинах, то, если молитвой воинов, поэтов и властителей является так называемая “три китара мира секвойя” песня вечнозеленому дереву, то молитвой балканских вампиров является “три градья сутра” и еще “полибила драгона секвойа” песня драконам, летающим вокруг вечнозеленого дерева. Эта секвойя братская к первой. Если говорить обо мне, то я, конечно, вампиром не являюсь, но вампир или вампирша  могут быть близки мне, как брат или как сестра.   

Высокий вампир обладает прекрасным голосом и очень чутким музыкальным слухом, но не может петь в хоре, поскольку сам является этим хором. Если голос вампира профессионально огранить, то он также останется красивым, но немного потеряет уникальность.

Голод вампира – это обратная сторона дара, он обладает огромной творческой страстью, которая может быть направлена немного не туда. Если он не будет давать то, что может, дар останется, но превратится в зависимость и может сжечь его самого. 

Он или она могут дать очень много, живя вечно для себя, но, в то же время, проживая каждый день, как последний. И такому человеку почти не важно, как его творческие дары будут восприняты. 

Высокий вампир – хороший темный иной, пути которого крайне тонки, но не всегда ведут к цели. Несмотря на огромную страсть, он или она с виду холодны и замкнуты, именно поэтому им так тяжело сделать первый шаг даже к тому, кого звал много лет.

Если вампир православный, то его символ веры – иерусалимский крест, который будет стоять даже тогда, когда крестов на земле не останется вовсе. 



Глава 4. Размышления солдата о дрессировщике

1
Бил вечер злой вихрастой силой
Кусты, их ветви не любя…
Солдат ушел из дома милой
И тихо думал про себя:

“Собой я нынче не любуюсь,
Но я герой, могу любую
Влюбить за так, но не ее,
Что в сердце вбила острие.

То острие – разлуки вестник,
Насквозь проколет, потому
Не любы духу моему
Победных лет живые песни,

Но все ж с надеждой небольшой
Их буду петь своей душой.

2
Их вы расслышите едва ли,
Мои друзья, что полегли,
Спою о том, как воевали
За тех, кто ждали нас вдали.

Орда над валом Перекопа
Грозилась взять наш Севастополь,
Но ведала морей вода,
Что мы им рать, а не орда.

Но обмануло провиденье
Не вас, меня лишь одного,
Штурвал сломало колдовство,
Хоть моряком я был с рожденья.

Пехотной доле не был рад,
Из плена выходя в штрафбат.

3
И оттого средь мая осень
Звучит прохладой сквозь мозги.
Святая Маша, что ты просишь,
Какие шаль и сапоги?

Одежда – тела испытанье,
Нет денег и на пропитанье,
Вот тут действительно конец
Пульсации живых сердец.

Ведь я моряк, и не умею
Другого делать ни черта,
Матросам просим не чета,
Хоть петлю одевай на шею,

Но даже с ней не вздрогнет грудь –
До моря мне заказан путь.

4
Что суша – лишь для моря ниша,
А без воды я как в плену.
Что там? какая-то афиша,
Пойду поближе и взгляну.

Шумят рисованные рощи,
Средь них какой-то дрессировщик
С седой бородкой на губе
Змею решил купить себе.

Змея должна быть шибко крупной,
И за нее согласен он
Дать, сколько хочешь, хоть мильён,
Да как же так, скажи-ка, друг мой?

Смеяться он над нами рад,
Так потому, что сам он гад.

5
В мозгу безмыслия прохлада,
Иль пламя дум сквозь страсти мглу.
Знать, оттого, что сам он падаль,
Он всю воину сидел в тылу.

Мне не хватает на рубаху,
А он отъел такую ряху,
Что не вмещается в квадрат
Афиши… полно, жирный гад,

Тебе презент найду едва ли,
Но мне другое по плечу,
Ведь одного теперь хочу,
Чтоб змеи сволочь покусали.

Что сдох ты, деньги лишь любя,
А, может, сам я съем тебя.

6
Разворочу секундой каждой
Я, ждя часами у дверей –
Оружие со мной пока что,
Но надо действовать хитрей.

Я проницательно и грубо
Разрежу череп ледорубом,
Как мой отец давным-давно
Киркой пустил врага на дно.

Попомнишь сына за отца ты,
А, может, выйдя за межу,
В гвоздику гвоздь я погружу,
Как в незапамятных двадцатых,

И в сердце свой цветок воткну,
Ловя приятную волну.

7
Вы, прыгуны, легкоатлеты
И дрессировщики...  к чему
Живете вы?  из вас котлеты
Печь нужно, если по уму.

Большой стране не будет горя,
Как мне давно не дали моря,
Так цирка не узрите вы,
Без дела вашего мертвы.

При окончательной минуте,
Когда свершится приговор,
Валитесь на отхожий двор,
Ведь вы бездельники по сути.

А я дела себе найду,
Убить решив не на беду.

8
Пальнуть бы в глаз… мольбы и стона
Я перед смертью не хочу,
Но как же мне найти питона,
Что есть приманка циркачу?

В делах не нужно нам заминок,
Пойду я на блошиный рынок,
Такой, как есть, лихой и злой,
Но не за шалью, за змеей.

И на меня не станут гавкать
Смешные дурни-торгаши,
Приманку цирковой души
За так возьму из-под прилавка.

Купец, хоть мысли не чисты,
Герою не откажешь ты”.


Примечания

Перекоп – Перекопский вал (или Турецкий вал) – фортификационное сооружение, представляющее собой ров с фрагментарными остатками вала, отделяющее Крымский полуостров от материка и укреплённое фортами и крепостью Ор-Капу. Известное с глубокой древности сооружение в наиболее полном виде было создано в конце XV – начале XVI веков во времена Османской империи и Крымского ханства и позднее неоднократно реконструировалось после разрушений. В XVII – XVIII веках здесь произошли крупные сражения русско-турецких войн, в ходе которых вал и крепость были несколько раз взяты русскими войсками. В новейшее время Перекопский вал в ходе Гражданской войны пережил штурм в 1920 году, а в Великую Отечественную войну –  в 1941 и 1944 годах.






Глава 5. Встреча с Великим Инквизитором

1
Как жертва козней, не умея
Рознить навет и колдовство,
Солдат искал на рынке змея,
Не находя там ничего.

Лежали, видно, ради шутки
Ужи, совсем еще малютки,
Тонки, как шелковая нить –
Не самому ж его растить.

Не выходя никак из плена,
Змеилось что-то сквозь стекло,
Хоть велико и тяжело,
Но не змея она, мурена.

И била мысль, как в грудь удар:
Зачем же он пришел сюда?

2
Всё здесь не то, хотя в новинку
Людей и голосов наплыв –
Бесцельно он бродил по рынку,
Про сапоги и шаль забыв.

Зло не лечила память-лекарь….
Вдруг он заметил человека,
И сердце ёкнуло в груди,
Лишь прошептал он: “Подойди,

Всё делай тихо, осторожно,
Чтоб боль взревела, а не смех,
И в деле обретешь успех,
Что ищешь, дам тебе, возможно.

Друг, ты не зря шатался здесь,
Но лишь послушай, кто я есть.

3
Ценя безжалостность и скорость,
Служил в ЧК без слез и мук,
Имея кличку “Уроборос”,
Но я не сдам тебя, мой друг.

Бил нэпманов верней и строже,
Я брат тебе, ведь сам ты тоже
Железом хочешь язвы сжечь,
Чтоб прекратить зловонья течь

Из тела родины заблудшей,
Что, как пиявка, алчность ест,
Ведь Русь, молясь на благовест,
Желает доли, доли лучшей.

Я помогу, но лишь пойми,
За так не нам полечь костьми.

4
Когда ты зол, ты словно болен,
Но будь здоров, цени покой,
Из контрразведки был уволен
И я с эмоцией такой.

Но молви падшим и остывшим:
Чекист вовек не будет бывшим!
Я грех сужу, прознав во мгле
На небе, а не на земле.

Пусть зерна выпадут из сита,
Но колос будет мной сожжен
Сквозь плач детей и стоны жен,
Ведь я Великий инквизитор.

Теперь ты понял, голытьба,
С кем здесь свела тебя судьба.

5
Забыв про козни, сплетни, риски
Душой в молитвенном хмелю
Люблю я дальних, а не близких,
Но только искренне люблю.

Я не палач, что зол и низок,
Люблю тебя, хоть ты и близок,
Ведь ты солдат, как я, и все ж
Тебя ль охватывает дрожь?

Забыл про вечную победу
В тисках трусливой глупой лжи,
Друг, будь правдивей, не дрожи,
Когда со мной ведешь беседу.

Знай, прошлой грусти выйдет срок,
Я рассудителен, хоть строг.

6
Воры присваивают вещи,
Убийца – чьей-то жизни вор,
Мой голос лишь тогда зловещий,
Коль попран с небом договор.

Не нужно жалобного стона,
Я камертон, настройка тона,
Что жизнь по гамме поведет
Сквозь фальши побелевший лед.

Я не обманщик, не кудесник,
И ты будь искренен, не горд,
Возьми душой другой аккорд –
Сквозь белый шум услышишь песни.

А хочешь, делай, что решил,
Лишь каяться хватило б сил”.

7
Железной фразы покрывало
Упало, издавая звон,
Чекист исчез, как не бывало,
Эх, видно, призраком был он.

Он шел из дальнего, иного…
Солдат в туман вгляделся снова,
Что расстилал поблекший шелк –
Нигде чекиста не нашел.

Кругом лишь рыночные лица…
Где толкотня и суета,
Нет правосудия перста,
А, стало быть, зачем страшиться?

Он сам судья с недавних пор
И верно вынес приговор.

8
Гнев, будто странный репетитор,
Учил его иначе жить.
И змея нет, и инквизитор
Исчез в туманной сизой лжи.

Но беды воина не согнули,
Ведь правда в чем? есть ствол и пули,
Что нужно применить скорей,
Встав у незапертых дверей.

Солдат шептал: “Я, будто веник,
Всю грязь в прошедшее смету,
Весь цирк и всю их пустоту –
Убью его не ради денег.

Но с грустью сам себя не съем,
Коль поживиться будет чем”.

Примечания

Ведь я Великий инквизитор – чтобы стать великим инквизитором во времена рассвета католической инквизиции, нужно было убить до  10000 человек, то есть единолично всю тьму, поскольку, как и на Востоке, в Европе тьмой называлось именно такое количество людей. Но инквизиция в нормальном смысле – это всего лишь настройка импровизации, настройка тона, скрипичный ключ. Подробнее об инквизиции можно прочитать в первой главе этого романа.



Глава 6. Встреча солдата с дрессировщиком

1
Ветра, тяжами холодея,
Смочили ночь, как линимент.
Солдат решил убить злодея,
Не знав, злодей он сам иль нет.

И мысли изрыгало тело:
“Плохого он навряд ли сделал”
По крайней мере, мне сейчас,
Хоть в алчности душой угас.

Как сложно…фразы загалдели,
Как чей-то шепот средь мозгов.
Губить? за звон пустых долгов –
Его не знал я, в самом деле.

Смешались лица, имена,
Я ль как в затмении луна?

2
Но туча, будто кровопийца,
Не выпьет лунный мягкий блеск,
Ведь я солдат, а не убийца,
Зачем к безвинному полез?

Вот ветром древо обломало,
Да, я в войну забрал немало,
Хоть с ними в ямах холодей,
Но брал я немцев, не людей.

Как киноленте на повторе,
Бегут они, назад ожив,
Но не свободны, а пажи
Румынов с алчущей Батори.

Но волен я средь синих трав,
Я выпил вас, и был в том прав.

3
Вы жгли детей, взорвав лачуги,
Пускали женщин под табун,
Ну а сейчас…представьте, други,
Возьмут меня за глупый бунт.

Не как в немыслимом двадцатом,
Не против власти, хоть отца-то
Она, пригрев, вела за край,
Где якорь пал в волнистый рай,

А за души моей боленье,
Что искажает мыслей вид,
И подвиг прошлый превратит
В одно простое преступленье.

Эх, я ль у всех кругом в долгу,
Переступить себя ль смогу?

4
Закон суров, как лица наши,
Что не разбились в жарком льду,
Но… что они ответят Маше,
Когда к ней вскоре не приду?

Что я пред нею молча фыркал
И завалил артиста цирка,
Как еж, что змея придушил,
Сам лег на стеганный настил.

Ее улыбка лучезарна,
Ждала пять лет, скрывая дрожь,
Ну, поругались, ну и что ж –
Она не будет благодарна,

Когда, победы смяв полет,
К ней похоронка все ж придет.

5
Вдруг, обо мне не беспокоясь,
Она с другим жила давно,
Друг, я в плену видал такое,
Что не покажете в кино:

Как кровь лакал ребенок малый,
Ведь женщину с младенцем в скалы
Вмуровывали, чтобы связь
Сих поколений прервалась.

Про это наиграв клавиром,
Они смеялись под луной,
Эх, ты ль кружишься надо мной,
Мария, сделавшись вампиром?

Твердишь: “Отпрянь, недобрый знак…”
Ты, впрочем, кровь пила и так.

6
Смешав уют с нежданным риском,
Антракт спокойства не любя,
Ты Красина иль Фредериксон?
И “Жизнь убьет”… но не тебя.

Я сам полягу, плюнув в возжи,
Не тварь дрожащая я все же,
А тот ямщик, что в степь забрел,
Приняв кончины ореол.

За злой разлад худого быта,
Где клоп сожрет доски кровать,
Меня ли вам дрессировать?
Ну что же, прибыл…дверь открыта.

Войду, как тени под луной,
А револьвер всегда со мной.

7
Мой гнев, как шлем стальной и латы,
Что силу придают уму,
А интерьер какой богатый…
Но что ж так давит…не пойму.

Я план чертил – забыл бумагу,
И не могу ступить ни шагу,
Нет, смог, ведь в комнате свеча,
Что затушу я, хохоча.

А где его подруги вещи?
Нет, значит, дома он один,
Получит пулю средь гардин,
Как сон, последний он и вещий.

Вдруг… голос…ай, спаси, Христос!
“Ты ль тот Олег, что змея нёс?

8
Я твой, не уходи, куда же,
Зря ль прибыл, латами звеня,
Коль в череп стрельнешь – сам поляжешь,
Не от меня, а от коня”

Кто молвит…что еще за радость,
И не могу стоять, и падать
Я тоже вовсе не хочу,
И…кто там остудил свечу?

Я ль, защищаться не умея,
Пальнул куда-то в молоко?
Я ль умер, но легко-легко,
Как будто с шеи сняли змея.

Бери меня, архангел тьмы,
И снова голос: “живы мы””.

Примечания

Румынов с алчущей Батори - Елизавета или Э;ржебет Батори из Эчеда (7 августа 1560, Ньирбатор, Королевство Венгрия  - 21 августа 1614, замок Чахтице, Королевство Венгрия, ныне Словакия), называемая также Чахтицкая пани или Кровавая графиня – венгерская графиня из известного рода Батори, богатейшая аристократка Венгрии своего времени, известная серийными убийствами молодых девушек.

Как кровь лакал ребенок малый – известная пытка немцев, практикуемая не только в Крыму, но и в блокадном Ленинграде. Женщину с младенцем заваливали камнями, оставляя пространство для ее дыхания и относительно свободного перемещения в образовавшейся каменной пещере. Дожидались того момента, когда ребенок начинал пить кровь из женщины. Женщин, попавших в такие условия, иногда называли этрусками в честь древнеславянского населения древних Аппенин. 


Глава 7. Новый змей для террариума

1
Картина: трое в вечной славе,
И змей внизу лежит живой.
“Ты погляди, какой красавец,
Ты смог, мой друг, теперь он твой,” –

Надев на лоб нарядный чепчик,
Волшебница чуть слышно шепчет
И к дрессировщику бежит,
Что встал у комнатной межи.

Роняя с рук полынь и мяту,
Как звон духов, с бездушьем врозь,
Она упомянула вскользь:
“Ты объясни о нас солдату –

Встав перед бездной на краю,
Он просьбу выполнил мою”.

2
Ушла убийственная вьюга,
Грех смерти унеся во тьму –
Рукой обняв бойца, как друга,
Циркач проговорил ему:

“Напрасна паперть нежилая,
Ты шел ко мне, убить желая,
О чем я ведал за версту –
Убил ты только нищету.

Герой, в сраженьях неуемный,
Что ж жадно воздух ловишь ртом?
Ты прав, мой друг, хотя бы в том,
Что жажда крови – змей огромный

И он лежит передо мной,
Не постоим мы за ценой”.

3
Грехи – на коже духа стрии,
Змей кожу снял, сжав их в изгиб….
Ты купишь шаль своей Марии,
И дом еще, и сапоги.

Ямщик ты, не слетела сбруя,
А змея тотчас уберу я,
Чтоб правил тройкой лошадей,
Ты, друг навеки, не злодей.

Но вспомни, в музыке Плутона,
Есть три главы, одна еще
То там, то здесь…неровен счет
Секундной скачки полутона.

Секунда, твой ли диссонанс
Объединил в созвучье нас?

4
Ты песнь поймешь, лишь сядь на место,
И диалог сквозь век неси,
Секунда крупная – есть секста,
Что интервал святой Руси.

Пусть мчится тройка средь пригорков,
Средь них поменьше – есть семерка,
Где призвук Индии-жены,
Когда они обращены.

Какую выберешь, вторую,
Иль первую, наш край любя?
Так, друг мой, змей я дрессирую,
Но не людей и не тебя.

Теперь к волшебнице зайди,
Не грех, а дар неся в груди.

5
Влеком таинственною силой,
Что билась птицей из груди,
Солдат вбежал к колдунье милой,
Что прошептала: “Подожди,

Ты много пережил, не так ли?
Но, как закончатся спектакли,
Для бьющихся из сердца птах,
Ты напиши о том в словах.

Красивый и зеленоглазый,
Как муж мой, но моложе чуть,
Ты не задуй свою свечу,
А после нам неси рассказы.

О милой, иль… еше одной,
Не постоим мы за ценой”.

6
О, провиденье, душу радуй,
Как волны – флот не на мели.
Солдату заплатили вправду
За змея, что приобрели.

Боец, счастливый, но уставший,
Нес сапоги любимой Маше,
Следя смех милой, как радар,
Грех променял на новый дар.

Пел про израненные души
С печатью боли на лице
И севастопольцев в кольце,
Как будто сам Толстой, вернувшись.

А Маша, чья в грехе вина,
Что ж, изменилась и она.

7
Девицы – звук в манковой жиле,
Что не расслышать вам, отцы,
Они с волшебницей сдружились,
Как будто сестры близнецы.

Лет двадцать – в дружбе срок не страшен,
И, хоть одна сестрица старше,
Но глупость в мудрость словом лья,
Омолодилась и Марья.

Плывя зарей прекраснолицей,
Краснея, как фривольный стих,
Тех, кто в фойе, кусала ль их?
Но стала в цирке танцовщицей.

А пела только для своих,
Хоть голос был силен и лих.

8
Как струйки со скалы отвесной,
Журчала сквозь витрин огни:
“Ты пишешь много, интересно,
Но долг со службы примени.

Шепнула мне река-сестрица:
Вдруг с циркачами что случится?
Взбрыкнет какая-то змея,
Кто защитит, неужто я?

Но змеи что… из-под рогожи
Вползет и встанет, как диез,
Бемоля ждя,  как новых пьес, -
Опасней, друг мой, люди все же.

Чтоб их прижать, как крест к груди,
Охранником ты в цирк пойди”

9
И снова провиденье свыше
Сыграло в тон небесных нот:
Днем охраняет, ночью пишет
А, может, и наоборот

Солдат, что прежде был оболган,
Защитник и пера, и долга,
Что – воздух средь мирских услад,
Как театральный анфилад.

Повсюду и мертво, и скучно,
Когда в стене висят слова,
Коль геометрия мертва,
Когда пространство безвоздушно.

Но ветер оживляет их,
Как звон октавы, что не стих.

10
История, жеребчик сивый,
Всегда ль ты судишь по уму?
Но отыскал любви архивы,
Я, как-то раз побыв в Крыму.

Сотвроца оживили руки
Давно угаснувшие звуки,
Что не увянут никогда,
Коль вьются воздух и вода.

Огонь, рожден в подлунном мире,
Мой ветер, в семя охлади,
Вода, полей, прижав к груди,
А что земля – то Русь и шире.

О тайне всхода наяву,
Мой друг, лови еще главу.


Примечания

Секунда крупная – есть секста, что интервал святой Руси – я понимаю, что в традиционной теории музыки, когда нот семь, секста является обращением не большой секунды, а терции. Секста действительно очень русский интервал, и встречается в различных народных русских песнях. Обращением секунды традиционно является септима, или семерка. Малой секунды – малая, большой секунды – большая. Септима – довольно индийский интервал, интервал сестры Руси. Но, если допустить, что нот не семь, а четыре, а квинта, довольно чистый космический интервал, сходна с октавой, то положение меняется именно в ту сторону, как у меня написано в стихах. Большая секунда (два полутона) – секста (через трижды сложение по два полутона), малая секунда (полутон) – септима (через сексту-терцию и еще плюс или минус полутон). Данный счет напоминает сходящиеся и расходящиеся пропорции. В войну пропорции, как правило, сходящиеся. Здесь – тоже сходящаяся. Еще, если говорить о музыке ДНК, то нуклеотидов тоже 4, как и первичных нот. Кстати, дудочка неандертальца тоже имела 4 отверстия. Остальные звуки достигались так называемым полифоническим человеком за счет одновременной вокализации сразу двух пар связок – и голосовых, и вестибулярных. Данное предположение также мне кажется весьма интересным, хотя и не относится к теме данного романа. Но о неандертальцах у меня также есть стихи, с которыми читатель может ознакомиться позднее.

Если говорить на языке более привычной нам теории музыки, данные катрены могут звучать так

Ты песнь поймешь, лишь сядь на место,
И диалог сквозь век неси,
Секунда с квадрой – будет секста,
Что интервал святой Руси.

Пусть мчится тройка средь пригорков,
Секунда с квинтой – есть семерка,
Где призвук Индии-жены,
Когда они обращены.

Но глупость в мудрость словом лья – по-моему, мудрость – это вторая юность, а глупость – это старость в любом возрасте.

Как театральный анфилад – ряд последовательно примыкающих друг к другу пространственных элементов (помещений, дворов, градостроительных пространств), проёмы которых расположены на одной продольной оси. Не безвоздушное пространство, а пространство с воздухом геометрического объема.




Глава 8. Уроборос

1
Извитый веткою кленовой,
Но толстой, хоть, узрев, кричи,
Змей стал гвоздем программы новой,
Что представляли циркачи.

Был рад своей счастливой доле,
Нет, он не гвоздь, и не проколет,
И не укусит никого,
Любя еду и волшебство.

Колдунья молвила: “Иди ты,
Ну что за чудо ты поймал!
И ростом, и умом не мал
Питон, к тому же ядовитый.

С ним обращаться лишь умей,
Он – предок прочих наших змей.

2
На коляду и виноградье
Корми… и господа моли.
Мне змея яд – противоядье
От ночи той, что… помнишь ли?

Тогда, спалив из клеток хворост,
В дом к нам явился “Уроборос”,
Тот покалеченный чекист,
Дрожащий, будто желтый лист.

Был пианист, любимец женщин,
Бил нэпманов, хоть лоб готовь,
Но не хотел лить дальше кровь,
И змея дал нам, хоть поменьше.

И гад, чешуйками звеня,
Зачем-то укусил меня.

3
Что волшебство – прорез забрала,
Лишь уменьшает жар огня,
И я надолго захворала,
Но ты, друг, выходил меня.

Я благодарна ввеки, милый,
Но в теле стало меньше силы,
Что мне подарена душой,
Как небо, ясной и большой.

В том небе звезд бескрайних космос,
Ведь все же я темна, как ночь,
Но звезды могут превозмочь
Людскую мглу и злую косность.

Тьма – память, женщина… при ней
Свеча твоя горит ясней.

4
В яви неотвратима драка? –
Навь помнит, отражая тьмой,
Нет схватки, но вернуть, однако,
Мне силу нужно, друг ты мой.

Уж ты-то знаешь, я не злая,
Щека – есть щит, что, подставляя,
Ты заполняешь, что мертво,
Жизнь дав ему, как волшебство.

Мне в том и вера, и отрада,
Чтоб дар колдуньи не угас,
От змея нового сейчас
Мне нужно выпить кружку яда.

Не бойся, друг, не сгину я,
Лишь подлечусь, секрет тая”.

5
Колдунья, опрокинув рюмку,
Вошла в широкий, светлый зал,
Свершив неясную задумку
Иль притворившись…кто бы знал?

Стрекнула, словно шерсть с подвоем:
“Здесь всё красиво, всё живое,
Всё слышащее тоже здесь,
Что диалог дополнит днесь.

Я вновь юна в цветущей страсти,
Ведь мудрость – юность, видишь ли,
Как глупость-старость обошли?
Жаль, видящее лишь отчасти…

Ты видишь, но смотреть лишь рад,
Так погляди, что спел солдат…”

6
Смотря так чувственно и томно,
Как могут в мире я и ты,
Колдунья улыбнулась скромно
И указала на листы.

Сквозь кипарисов синих кроны
В них мчались строчек эскадроны
О долге, и о том еще,
Что долг России  посвящен.

Что в век беспутный и жестокий
Мы выстояли и опять
Блажь нападет на благодать,
Как инквизиция на строки,

Но только рукопись не сжечь,
Слова – и бинт в них, и картечь.

…………………..
…………………..

7
Немало вас, геройских судеб,
Чла проведения рука,
Но все же завтра лучше будет,
Чем в отлетевшие века.

Невеста жизнь, познал брак оной,
Что все ж случится год дракона,
А Уроборос он и есть,
Иных миров живая весть.

Дракон с чешуйкой яркой, крупной,
Эх, сколько было вас в веках,
Ся память не в моих руках,
Лишь двух из вас припомню, друг мой.

В двенадцатом парад планет
Вновь начал, а не кончил свет.

8
Его прошли, чтоб встать и падать,
И снова встать, шепнув: “Не трусь!”,
Ну а в двухтысячном Канада
Смела в хоккее Беларусь.

Славяне, вечна братства уза,
Но гимн Советского Союза
Вновь реет над моей страной –
Матч, ты ли был договорной?

Наверно, нет... пожал плечами
Арбитр, скрыв драконий хвост,
Но с малого начнется рост,
Мы отступили лишь в начале,

Вернув иным свой прежний вид.
А Уроборос всё летит.

9
Он развернется, в небе рея,
Копью Георгия столь рад,
В страну Урбана Аборея,
В великий ассирийский град.

И встанет с вечным небом вровень
Ниневья, не столица крови,
А весть, как ненависть вне зла,
Что, как любовь, вершит дела.

Назло иным поблекшим стервам,
Зеленым кремль сверкнет не зря
В парад седьмого ноября,
Что не в двадцатых, в сорок первом.

Тогда, лишь свечку не гаси,
Встал лик Ассирии Руси.

10
Кремль из папье-маше… ослаблю
Сей пафос? но, войдя во грот,
Суворов Жукову дал саблю
Тогда, а не наоборот.

Он жив, глядит с небесной кромки,
Как на поклон идет Потемкин,
Екатерины фаворит,
Чье имя Русь боготворит

За то, что, над страною рея,
Он ханства след преодолел,
Восстановив от ханских стрел
Страну Урбана Аборея,

Где вновь плывет, творцом храним,
В морях судьбы наш остров Крым.


Примечания

Питон, к тому же ядовитый – современные крупные змеи почти всегда не ядовиты, но их предки могли иметь яд. Змеи – относительно молодая группа рептилий, но даже их предки, змеевидные существа с рудиментарными конечностями, могли иметь яд. Именно таков библейский змей, поскольку в библии сказано, что змей ходит, а не ползает. В Шиваизме змей, застывший в почти мертвенной кататонии, один из символов бога разрушителя и создателя Шивы. Без своей любимой Кали, Шива не ничего, но меньше, чем ничто. А вместе с Кали он всё. Символами Шивы также является вечная молодость и лучезарная не проходящая весна.

На коляду и виноградье – коляда, не только одно из имен ведической троицы в древнеславянской вере, но и рождественские гуляния, колядки. Виноградие – коляда в северных районах Руси, где виноград встречался крайне редко.

Мне змея яд – противоядье – многих заклинателей ядовитых змей в Индии эти змеи кусают, причем довольно часто. Но у них, при попадании яда в малых дозах, вырабатываются антитела к яду, и он им даже становится нужен. Ранее антитела к яду змей делали из крови укушенных животных, теперь – чаще их синтезируют молекулярно-биологически на биореакторах. И из самого змеиного яда издревле делали немало лекарств. В частности, одна из групп препаратов от атеросклероза, изменяющая свертываемость крови, делается именно из яда змей или методами белкового синтеза. Змеи, вопреки традиционным научным взглядам, все же не глухие и могли слышать именно музыку, а не только видеть движения дудочки заклинателя, поскольку превосходно чувствуют вибрации.

Тьма – память, женщина… при ней – в славянской ведической троице, наименований которой было много, но тройственность от этого не меняется, темное начало не является злым. Скорее, это анамнез, воспоминание, движение в бесконечное прошлое, имажинизм по сути, в отличие от сходного в технических средствах футуризма. То, что было когда-то очень давно, вскоре наступит снова, лишь изменившись. Жить с такими взглядами даже проще, чем всегда ждать светлого будущего, которое упорно не приходит. Темное, женское и поэтическое начало, начало анамнеза-воспоминания не противопоставляется мужскому началу действия и движения за светом к свету, но любит его. И любовь, а не борьба этих начал и есть третье начало троицы. В этом принципиальное отличие православия от более двойственного католицизма, в котором развита демонология. Термины демон и ангел (посланник) в древности обозначали похожие души высокого порядка собственно из мира идей.  Зло же – пустая мертвая насильственная форма без содержания, его бытийственный компонент гораздо слабее и вторичнее тройственного добра. Его нельзя убить, поскольку оно и так мертво. Но его можно наполнить собой, тогда оно станет добром. Отсюда притча о щеке-щите в новом завете.  И вообще, славянское язычество это не многобожие, а вера через язык.


Здесь всё красиво, всё живое… - высшие проявления Абсолюта в славянской и индийской ведической вере. Всё красивое, все живое, все видящее, все слышащее и другие благости, присущие богу. Видение – аналог зрения, но только более высокого порядка. Наш вымерший подвид, неандерталец, имел гораздо более нас развитые затылочные доли мозга, отвечающие за видение в том числе. Танцуя средь осенних листьев, он мог увидеть бортовой компьютер. Зачем ему его делать из материальных носителей? Видение напрямую связано со слухом, слушанием и музыкальностью. У неандертальцев была речь, более того, одновременно работали сразу две пары связок, так что один человек мог говорить и петь и играть на дудочке сразу в несколько голосов полифонии.

Ведь мудрость – юность, видишь ли, как глупость-старость обошли? – по-моему, мудрость – это вторая юность, а глупость – это старость в любом возрасте.

В двенадцатом парад планет вновь начал, а не кончил свет – имеется в виду предполагаемый конец света из 2012 года, который намечали, в частности, в связи концом календаря Мая. Но диск мая – это не календарь прежде всего, а диск языка индейцев. Кортес пытался его расшифровать, видя непонятные картинки, которые показались ему зловещими, за что он почти уничтожил целый континент. Русский же ученый Кнорозов, напротив, основывался на обрядовости, верованиях и тактических приемах мая, и расшифровал язык. Более того, он открыл протогнатическое письмо мая, именно буквицу. Ведь иероглифы для простых людей, а буквица  - для посвященных.  Начертания мая сходны с армянскими и таиландскими буквами. Но это именно начертания, а не сам язык. Язык же сходен и со славянским и эллинским через диск  Прометея, фехтский диск. Это еще один диск всё языка, более близкий к нам. Но немного отличаются системы счисления всё праязыков, у нас 6-4-10, у Мая – 6-4-9-5.

 Протогнатические или прогнатические буквы, так называемая коптская кириллица (начертания даже ближе к нам, чем начертания мая), были и у древних египтян, которые сходны с индейцами и сибиряками антропологически.
 
Есть языки на бумаге, когда мы пишем руками, а читаем глазами, а есть на узелках, когда мы пишем глазами, а читаем руками. Таков язык музыки. Это так называемые тиричные языки. В них расположение известных нам корней может быть весьма причудливым, поэтому современному уху тиричный, даже славянский язык может быт сперва непонятен. И закономерности его развития могут на первый взгляд противоречить правилам классической филологии.

Ну а в двухтысячном Канада смела в хоккее Беларусь – в 2000 году, одном из годов дракона,  действительно был матч между Канадой и Беларусью, но в итоге выиграла все же Канада. Но в том же году в России вернулся прежний гимн СССР, но с другими словами. В некоторых кругах даже ходили легенды, что некоторые из матчей той зимней олимпиады были договорными, чтобы нам удалось вернуть мелодию гимна.

Урбана Аборея – развернутый, более первоначальный вид латинизированного дракона Уробороса. Здесь имеется в виду его шумерско-аккадское и гипербоейско-славянское начало.
 
Ниневья – не только столица крови в Ассирии в традиционной историографии, но и древня ассирийская мстительница, сбежавшая из дома богатого дяди и действовавшая по законам Хаммурапи, но вопреки им. Именно поэтому Ниневью может символизировать 13%  налогового сбора. Но нередко элементы гербов юриспруденции и медицины, чаша с двумя змеями, совпадали. Поэтому душа этой женщины гораздо шире.

В Авесте сходна с одной из вестей. В православии  - со смирной. Это ненависть вне зла, очень близкая к истинной любви. Кроме того, в Вавилоне до персов существовала тиричная славяно-ассирийская вязь, поэтому Ниневья имеет и славянские корни.

Вавилон древние славяно-эллинские войска брали за поруганную честь Иштар, близкой к Ниневьи, чтобы вернуть его в до-персидское состояние. Иштар в поэзии – юность, доблесть и бесстрашие. По-славянски Вавилон брали “за прочесть стехи” или запросто.


Зеленым кремль сверкнет не зря – в параде 7 ноября 1941 года Кремль был выкрашен в зеленый цвет, либо имел зеленую маскировку. Более того, было несколько его копий в натуральную величину или чуть меньше из папье маше и других материалов.

По легенде, тогда полководцев Великой Отечественной Воины могли встречать древние полководцы Руси. Так, в Гохране есть странный артефакт, меч от Суворова Жукову. Именно тогда, в эпоху жуткой боли и диссонанса, Русь встала как древняя Ассирия. Немного подробнее об этом – ниже. 

Сталин вверху – безусловно, личность высокого порядка, относился к кармическим катабуднам. И его главная роль, без которой его жизнь едва бы состоялась – победа в Великой Отечественной  Воине при помощи великого многонационального русского народа. Можно даже сказать, что Сталин – гость из древнего ассирийского допотопья. В гражданскую же Сталин, как непосредственно полководец, взял, по сути, лишь Царицын с огромными жертвами. Я ни в коем случае не оправдываю Сталина внизу с его репрессиями, но вверху это один из древних царей. Именно оттуда его симпатии с сильной империи и, в частности, к Ивану Великому. Но парад 7 ноября 1941 года – еще древнее, это именно Русь Ассирия, которая тогда только начала вставать. 

Еще интересно, что битва за Москву 1941 года сходна с Ледовым побоищем тактически, но более масштабная и техногенная. Кроме того, с точки зрения патриотически настроенной русской иммиграции того времени Наполеон в 1941 году второй раз взял Москву, отбив ее для России.