Золотая жизнь

Глава первая

Осенние златые листья,
Убрали улицы в узор,
Пишу для вас я лёгкой кистью,
Хочу привлечь ваш томный взор.

Привет, прекрасный мой читатель,
Стихов и рифм, мой обожатель,
Пока прочтёшь сею строку,
В Париж тебя перенесу.

И так, в Париже уже осень,
Задул и ветер, и листва,
Обуглилась, как у костра.

Герой, проказник сей поэмы,
Не зная кто мы и не зная где мы,
Счастливой жизнью он живёт,
Восторга арию поёт.

С утра по раньше вышел он,
Он чует ветра свежий звон,
Идёт, не думая о жизни,
Не зная где он и зачем,
Предался в мыслей бурный плен.

Пока идёт он и гуляет,
Я расскажу, кто он таков,
Где жизнь свою он прозябает,
Где страсть его земных оков.

Генрих в Париже рос и жил,
И в жизни много где он был,
Повеса жизнь он всю свою,
Ведь любит папенька семью.

Он сын единственный в семье,
Он склонен к негам и к веселью,
Да и вообще к своей судьбе.

Отец его уж знатный франт,
Имеет в бизнесе талант,
И ничего для сына не жалел,
Увы, сейчас на небесах осел.

А Генрих жил как и живёт,
Наследство клубам раздаёт,
Он любит славно погулять,
По вечерам девиц румяных обольщать.

Мать умерла, как он родился,
Один живёт в Париже он,
Он в негах душных поселился,
И каждый день, как пьяный сон.

По вечерам хмельная сладость,
На утро девицы уж с ним,
Ретива, страстна его младость,
Он счастлив, где бы ни был пир.

Что говорить, да, он повеса,
Любви не поднята завеса,
Неколебим как сам кевлар,
Где музыка, уж там привал.

Где блещут светские мотивы,
Где молодёжи полон зал,
Там где приморские заливы,
И где румянцем свет уж ал.

Везде он там, где гул веселья,
Где вереница алых губ,
Где нет его душе смятения,
Где пляшет арлекин иль шут.

Глава вторая

И вечером одним опять,
Идёт с друзьями он гулять,
(Я знаю, что пока банально,
Ты подожди, пока присядь).

Блестит уж Сена под луной,
Париж любуется собой,
В окне пред этою картиной,
Сидит поэт с ретивой лирой.

Где то Амура стелы свищут,
Французкий поцелую блестит,
А Генрих, он любви не ищет,
Он часто от неё бежит.

Пусть подождёт, ах да, ещё не знает,
Что вечер этот для него таит,
И хоть любовь он призирает,
Судьба мужчинами порой играет,
И никогда нас не щадит.

И да, поэтам я скажу,
Что внемлют лире и перу,
Друзья, уж может быть почаще,
Опишем горы и луну,
Иль реки и лесные чащи,
Иль что то там про старину.
Уж хватит нам писать «любовь»,
Уж лучше может про свекровь?
Или какая ещё тема?
Любовь в нас на века заела,
Уж сколько рифм ей предано,
Есенин, Пушкин и Пьеро,
Петрарка, Киплинг, Ренуар,
И Лермонтов, и Агилар.
Кого из вас я не возьму,
Никто не пишет про луну,
Уж только если та луна,
Любви устам не предана.
Ну ладно, что не говори,
Сейчас и я пишу вам о любви.

Идёт по Сены он брегам,
В душе свирель, в глазах уж бал,
(А вот и тот момент любви),
Он видит девушку в дали.

С друзьями кинул разговор,
Оставил балов томный взор,
Оставил свет, огни сеней,
Оставил ветер музыкальных дней.

Та девушка была прекрасна,
(Ну как сказать, на вкус и цвет,
Товарищей у нас уж нет),
Но эта уж была такая,
Любой сказал: «Осколок рая»,
И дивный шарм её очей,
Изгибы талии при ней,
И всё при ней, что надо нам,
Мужчинам, глаз своих рабам.

И Генрих наш, стрелой Амура,
Был поражён, как лист в огне,
Чудна, прекрасна и угрюма,
Вся сцена взглядов в хитрой мгле.

И бросив свой уж страстный взор,
Завёл он томный разговор,
Уж так и сяк, он весь такой,
Как будто послан был судьбой,
Не рассчитал уж только он,
У девушек коварный взор.

Она стоит, молчит лукаво,
Улыбка и моргнёт, и всё,
Ну браво, Генрих, просто браво,
Не впечатлило ничего.

Но это не его заслуга,
Что у мужчин бывает мука:
И подойти и ей сказать,
Оскомину с себя уж снять.

И как бы он не говорил,
Ничем её не впечатлил,
Хоть был красив он и богат,
Её не смог сломать преград.

И как уж я писал поэтам,
Листе на белом, чёрным цветом,
Конечно, только подшутил,
Давайте чуть поговорим,
О девушках, тверже метала,
Что не признают мадригала.

И так, любовницы теней,
И авторы мятежных дней,
И искусители мужчин,
Вокруг кого крутится мир.
Я вас по доброму взываю,
Никак обидеть не хочу,
И не к чему не принуждаю,
И ничему вас не учу.
Вы, безусловно королевы,
Все ищут вас, не зная где вы,
На вас парит венец Венеры,
Уж только часто (иногда),
Мужчинам не даёте сна.
Но если видишь в нём того,
С кем быть тебе предрешено,
Не будь уж сильно холодна,
Быть может, будешь ты одна.

Ну хватит слушать вам учений,
Я сам не свят, не Грааль мнений,
Продолжим повесть же мою,
И про любовь и про луну.

Отягощенная глава,
На Сены смотрит берега,
Не видит Генриха ни как,
А он: «Ну что же я, дурак»?

«Salut, monsieur, comment ca va»?-
Взглянула на него она.
Сказала тихо без смятений:
«Увы, для вас «Амурный гений»,
Я мест никак не нахожу,
Для встреч, для болтовни в кругу».

А Генрих в миг махнув рукой,
Он был любим самим собой,
И даже имя не спросив её,
Ушёл, смотрев через плечо.

Но вечер этот был не в радость,
Уж после этих страстных строк,
Вино, портвейн были не в сладость,
Не знал он, что поделать мог.

И вот любовью принуждённый,
Не много грустью оскорблённый,
Сидит и думает он сам,
Откуда чувства, где их взял?

О, Генрих, грустью ты томим,
Зачем напрасные слова?
И лишних мыслей череда?
Ну больно мне тебя судить,
И сам был рад этим грешить.

И что не делает с собой,
Как не вступает в бой с судьбой,
Уж не выходит с головы,
Та девочка, уж про которую стихи.

Глава третья

И вот, одним дождливым днём,
Вскочил с дивана, вышел он,
Направился вперёд глядя,
Искать уж, где его друзья.

Пошёл он к другу, с детства с кем,
Играл он в салки, в прятки, плен.
Его уж Леонардом звать,
Для друга, Лео, можно величать.

При встрече первой же, он с ним,
Вскричал ему: «Потерян мир»!
А Лео выпучив глаза, стоял,
Тихонько пальцы в пальто мял.

Генрих, ты что? Ты подожди,
Что приключилось? Замолчи!
Впервые вижу я тебя таким,
И чем же ты сейчас томим?


О, Лео, что мне говорить,
Влюбился я!
Ты можешь пошутить,
Но ты смотри, не смейся долго,
Я покажу, пронзил мне сердце кто иголкой.

Коварной страстью принуждённый,
Порыв любви отягощённый,
Упал на голову ему,
Пред Лео пляшет он в бреду.

Я знаю, Лео, взгляд уж этот,
Описан множеством поэтов,
Голубоглаза и красна,
Ланита алая меня,
Пленила, словно принуждение,
Как против воли уж моей,
И быт мой, для меня призрение,
Я без неё не радую очей.

Скажи, быть может её знаешь?
Я сладкой горестью томим!
Подлунным светом, без неё гоним,
Быть может ты, Амур, нас обвенчаешь?

Окован властью их теней,
Взываю в круг своих друзей,
Ведь нету у меня того,
Кто знал меня бы так давно.

«Не знаю, что тебе сказать,
Иль подзадорить, помолчать,
Давай пойдём с тобой сейчас,
Подумать, выпить, покричать».

Наш Лео тоже был богат,
Умён, красив был его брат,
Вот только рос он не один,
Воспитан, честен, любит мир.

Присели, выпили вдвоём,
Вино в крови, в ушах уж звон,
И развязали языки,
И разговор свой завели.

«Послушай, Лео, презираю,
Себя, за молодость свою,
Ведь даже имени её не знаю,
Всегда с похмелья поутру,
Не знал тогда я, что сказать,
Пойми меня, я был сражен,
И красотою поражён,
Ну что теперь с меня уж взять».

«Ты, Генрих, что-то занемог,
Не будь к себе так сильно строг,
Уж кто же, среди нас мужчин,
Не был так женщиной гоним.
Уж что хочу тебе сказать…
Вот это да, ты посмотри,
Я поражен, не могу встать,
Окутали меня огни,
Какое диво воплоти»!

Хотите верьте или нет,
Что происходит? Может бред,
Что поразило Леонарда,
Судьбы как, грешная кувалда,
В тот бар пришла она, о да,
Та девушка, что как весна была.

И Генрих дико изумлённый,
Словами Лео пораженный,
И встречей новой с этой дамой,
Что под улыбкою лукавой,
Скрывает истинный портрет,
Даруя дивный силуэт.

Запнулся томный разговор,
Судьбы над ними приговор,
Два друга, с детства они были,
Пока вдвоём не полюбили.

И оба встали со стола,
Ретивых мыслей череда,
Переживаний, восхищений,
В душе любви обоих гений.

И Генрих первый сделал шаг,
Набрался смелости сквозь силу,
Поставил Леонарду шах,
И подошел, и спросил имя.

«Прекрасный вечер, как ни как,
Без вас, он был на много хуже,
Быть может помните меня, мой зрак,
И нашу встречу, почему же,
Тогда я имя ваше не спросил?
Ушёл убитый, был томим,
Скажи, зовут же тебя как,
Я поражён, неужто так».

Поднявши взгляд свой на него,
И нежно волосы сдвигая,
И шармом дико громыхая,
Сказала тихо: «Вы чего»?

«Давно не видывала я,
Таких мужчин уж смелых,
Что подойдут и скажут так,
Мол как зовут вас. Ева.
За мной годами ходят в ряд,
Толпы мужчин противных,
Слова которых слово яд,
И действий уж фиктивных,
Я насмотрелась много очень,
И вы поверьте, не один из них,
Не стоит даже моих мочек,
И вы не исключение, сир».

Остолбенев от этих слов,
Не ждя похоже ответа,
Не зная, что поделать мог,
Наш Генрих красного стал цвета.

Ну что ж, очков он не брал,
И в этом раунде он проиграл,
Хлопок уж сзади по плечу,
Подходит Лео, говорит: «Смотри, учу»!

Генрих не много отошел,
Был отойти он принуждён,
Ведь перед дамой стыдно стало,
Ну вообщем, отошел он вяло.

«Париж блестит и разбавляет томный вечер,
Когда увидел вас сейчас,
В сердце зажглись все страсти свечи,
Остолбенел увидев вас.
Позвольте, Ева, я Леонард,
Я Генриху названный брат,
Но вы уж с ним нас не ровняйте,
И мне улыбку свою дайте».

И как пред бурей сер небосвод,
Так горек был уж их поход,
Для поражения сердца дамы,
Что не возьмут и мадригалы.

«Послушайте меня, мужчины,
Что вы хотите от меня?
Как вас зовут, не интересно,
И только время трачу зря.
Возможно, молодость у вас лихая,
Увы для вас, я не такая,
Ведь жизнь моя, днесь Золотая».

И развернулась, и ушла,
Рукой лишь мельком провела,
Оставила наших друзей,
И взгляды, что глядят за ней.

«Послушай, Лео, я всё понял,
Ведь мы вдвоём как дураки,
В неё влюбились вопреки,
Всем нашим давним разговорам,
Что мы друзья, как говорили это хором».

«Возможно, Генрих, ты и прав,
И всё это какой то мрак,
Но, подскажи уж, что нам делать?
Я чувства уж не загашу,
И не смогу забыть я Еву,
И делать что, я не скажу».

И Генриха вдруг осенило,
И вскрикнул он: «Я знаю, что б нас рассудило,
Ведь мы вдвоём так влюблены,
Что думаем сейчас игриво,
И в голове дурные сны.
Идём же к Ричарду сейчас,
Он умный, он рассудит нас»!

Глава четвертая

Блестит уж Сена под луной,
Париж любуется собой.
Возможно, помните вы эти строки,
Как начиналось всё у нас,
Посмотрим, что же будет дальше,
Решающий судьбы каков настанет час.

Друзья мои, что влюбленны безумно,
Пишу я вам эти стихи,
Дабы уж не было вам трудно,
Когда подступит огнь к вам в души,
Когда к другим уж охладеет зрак,
Когда больше никто не нужен,
Кроме одной, пред кем уж страх,
Откройте «Золотую жизнь»,
И прочитайте с чашкой кофе,
Подумайте про ВАШУ ЖИЗНЬ,
Кто причиняет радость с болью?
Быть может боль вам не нужна,
И ваши мысли - ложные души слова.

Ну что ж, вернёмся к Генриху и Лео,
Как там у них их королева?

Мы помним, Сена там блестит,
А где то там поэт сидит,
Идут два друга торопясь,
Что б споры их скорей разнять.

Пока идут они куда то,
Я познакомлю вас с другим,
С их третьим другом, что когда-то,
Был с ними просто неделим.

Сейчас, встречались иногда,
Но, только нужные слова,
Сейчас меж ними только были,
Ведь Ричард, днесь, не любит пыли.

Он занят часто, иногда,
Обмолвится с друзьями,
Да, забыл сказать вам,
Он не снами, кто чахнет от любви ночами.

Он семьянин, богат он очень,
Жена и дети, всё при нём,
Генрих и Лео знали, впрочем,
А так же справедлив, причём.

По вышесказанным причинам,
Генрих и Лео знали, что,
Он ясность сможет дать мужчинам,
Кто чахнет не из-за чего.

И так, стоит огромный дом,
И лев сверкает на воротах,
Зашли они в красивый двор,
И думают об их заботах.

«Привет, друзья мои, строптивцы,
Давненько не видал я вас,
С тех пор, когда мы с вами в Ницце,
Кутили в добрый летний час».

И Генрих с Лео сразу к делу,
Ведь нет терпения у них,
Перед глазами только Ева,
И ждут ответа от других.

«Скажи нам, Ричард, ты же знаешь,
Меня и Лео уж давно,
У нас беда, души не чаем,
В той, чей «привет» для нас уж всё».
 
«Больше ни слова мне не надо,
Я знаю вас и ваш куплет;
В любви страданья - это бред,
Но, раз пред вами уж преграда,
Мне посмотреть на неё надо,
Что б дать вам правильный совет».

И вот, пошли наши друзья,
Туда, где Генрих первый раз увидел,
Ту, что забыть уже нельзя,
Туда, где чувств он не предвидел.

Над краской Сены многоцветной,
В том ресторане на брегу,
Сидит с улыбкой Вакха ветхой,
Причина мыслей во бреду.

Без слов, все трое подошли,
Обмолвились двумя словами,
И так же быстро уж ушли,
Ведь был похож на диалог в начале.

«Ну что»? - хором кричат наши друзья,
Что скажешь, ты влюбился тоже?
А Ричард бровью поведя,
Сказал, как говором вельможи:

«Друзья мои, скать хочу,
Что б не обидеть ваши чувства,
Ваша любовь, вообще отнюдь,
Не есть прекрасное искусство,
Забудьте все дурные мысли,
И впредь не думайте совсем,
О ней, что говорит на людях,
То, что никто услышать не хотел».

Генрих и Лео без улыбки,
Послушали его слова,
И с нескрываемой ухмылкой,
Обнялись, впредь на Еву не глядя.

***

Шли дни, шли месяца, шли годы,
И наши мудрые друзья,
Познали чудо и любви природу,
С другими, с кем уже семья.

И вот в один солнечный день,
Генрих и Лео повстречались,
Цветя от счастья их семей,
Пошли приятно прогулялись.

Но, там где раньше громыхала Сена,
От пьянства и любви интриг,
Сидит одна уж наша Ева,
И в даль она одна глядит.

На том же месте, не мила,
Уж не румяна, не красна,
И не ретива, и не страстна,
И уж как раньше не прекрасна.

Но, наш герой и его друг,
Цветя от счастья, не смотрели,
В ту сторону, где бывших мук,
Они так много протерпели.

Я как поэт всё вижу это,
Ведь я героев сотворил,
Но, как и множество поэтов,
Лишь срисовал реальный мир.

Эпилог

О вы, чьё горе от любви пылает,
От непризнания ваших чувств,
Чья жизнь безмолвно угасает,
От вашей блажи и причуд.
Прими простую правду, друг мой,
Что за искрою их очей,
Душа не часто восседает,
И не теряй своих уж дней,
На ту, что недостойна чувства,
И чья любовь уж не искусство,
Как Ричард им совет давал,
Прости, читатель, именем своим назвал.
Ищите смыл во всех строках,
Судьба лишь правится тобой,
И помни, друг мой, хоть и тяжело и плохо,
Ты будь любим самим собой!