Глава 8

К любому роману лучше относиться недоверчиво, не стоит попадаться в ловушку сюжета. А что, если автор всё это выдумал? Пусть обоснует! Точно так же в жизни не стоит попадаться в ловушку собственной биографии, даже богатой, или в ещё более коварную ловушку личности, которую воображаешь своей. В идеальном романе должно найтись место для стихотворных и песенных фрагментов, а, может быть, и для научных диаграмм, в роман должно было бы входить вообще все. Можно даже дать диаграммы и таблицы, процентное содержание гормонов в крови, заработная плата снайперов в армии в долларах США… Не бояться теоретизирования, атаковать на всех фронтах, придаёт неожиданную динамику.
 
Тут автор, изобразив, как он надеялся, обезоруживающую улыбку, отложит перо в сторону и раскурит сигару по-босяцки. Нет ничего проще, уверял Уэльбек, рассказывая о ремесле писателя, чем делать заметки на полях и конструировать фразы, но для того, чтобы начать писать роман, надо подождать, пока все это уляжется, станет непреложным. Терпение главное достоинство мужчины.

Человек не сам по себе решается написать книгу, книга сродни бетону, который неожиданно решает загустеть, так что роль писателя сводится к присутствию в нужном месте в нужный час в надежде, что процесс пойдёт сам собой. (И процесс пошёл!) Большую часть человечества составляют не живые, а мёртвые. Праздник, который всегда с тобой, пока мы сами не умрём, мы всегда с нашими мертвецами.
 
Литература для человека естественная возможность выразить чисто интуитивное ощущение данного момента. (На самом деле данный момент это всё, что мы имеем.) В японском искусстве это знаменитый жанр «ваби саби», видеть прекрасное в непостоянном. «Ваби» это безмятежная простота, вещь в её самом природном состоянии, например, сиськи.  «Саби» красота, хранящая в себе течение времени, настроение, лови момент. Одни из краугольных камней в саду восточной эстетики и философии.

Японцы любят смотреть на цветение вишни, оно длится две недели. Явление недолгое, временное и потому прекрасное, сиськи! Если бы вишни цвели круглый год, никто бы даже и не заметил. Это проистекает из буддийской мудрости «все непостоянно». Ценить это, жить с этим… Этому надо учиться.

Ведь в нас присутствует чисто интуитивное начало, которое может быть напрямую выражено в образах или словах здесь и сейчас!  Пока мы остаёмся в сфере поэзии, мы остаёмся в сфере истины. Проблемы начинаются потом, когда приходится выстраивать эти фрагменты, создавать некую последовательность, осмысленную и музыкальную одновременно в ритме и рифме за монтажным столом.
 
При написании романа есть необходимость двух взаимодополняющих подходов, патетического и клинического. С одной стороны, препарирование, холодный анализ, юмор, с другой эмоциональная сопричастность, непосредственное лирическое сопереживание. Последнее во многих областях находится в авангарде худшего.
Мне лично кажется, что понятие «персонаж романа» предполагает наличие определённой психологической глубины.
 
Следует как минимум признать, что исследование психологии героя долгое время считалось одной из прерогатив авторов романов. Ещё одна даже более прискорбная вещь как убедительно показывает пример Достоевского, роман самым естественным образом становится ареной философских споров, стихи меньше. Картина довольно-таки грустная. Первое, и практически единственное хорошего стиля, это когда человеку есть что сказать, а не всякие учебники типов «Элементов стиля», это интеллектуальный вакуум.
 
Поэзия ещё сыграет свою роль, станет чем-то вроде химической первоосновы. Она не только предшествует роману, она прямая предшественница философии, перед поэзией идёт живопись, невербальный свет. Если Платон оставляет поэтов за стенами своего знаменитого государства на границе живописи и поэзии, то только потому, что уже не нуждается в них, сделавшись бесполезными, они не преминут стать опасными. Общество не оценило Сергея Арутюнова, он стал киллером. Нужно быть великим художником, чтобы иметь мужество быть сентиментальным, не впадая в гуманизм. На свете счастья нет, а есть покой и воля… Сергей бы сказал:
 
- Мир как воля и цветная бумага.

Боцман совершал утреню пробежку на морской базе в Новороссийске. Там у него был однокашник по рязанскому воздушно-десантному училищу, он на время переехал из Москвы поближе к югу. Бережёного бог бережёт, бача.
 
Боцман бежал в каре из четырёх телохранителей, мимо проходили строем военные моряки, они шли на свой корабль. Боцман удивился, что парней в бушлатах так много. Они остановились, Боцман начал на пирсе аккуратный бой с тенью, лет уже много, не те связки, внезапно у одного из телков зазвонил мобильный телефон, звонок был «Засыпает синий Зурбаган…», жена Юрия любила эту песню. Боцман подошёл, взял трубку, второй охранник дал ему полотенце.
 
- Алло!
 
- Привет, - раздался голос в трубке. — Это я. - Голос был бригадиру хорошо знаком, не перепутаешь.
 
- Привет, Натусик, - сказал он. - Хорошо выглядишь! В старом парке пахнет хвойной тишиной?
 
- Стараюсь, - засмеялась Наталья, она начала мстить за Синего. - Иногда. А как ты? Ты где, в Москве?
 
- Нормально, - сказал Боцман, - конечно! Чем обязан…
 
- Проблемы у меня, - голос одной из самых богатых женщин столицы погрустнел, - мы с Сашей разводимся. Нашёл себе молодую, откуда-то привёз.
 
— Вот засранец, - сказал Боцман, - а что ты?
 
- Хочу уехать за границу. Юр, ты знаешь, у меня золото. Хочу продать тебе.
 
- Сколько, - спросил Боцман. Он перестал потеть, кожа покрылась испариной, стало холодно. На ловца и дверь бежит. Ой, Боцман, не рой другому яму.
 
- Десять тонн. Купишь? Дай сколько сможешь, нужны деньги.
 
— Это много. - Боцман присел на сваленные на пирсе в кучу канаты, ему мешали крики чаек. - Если только на вес.
 
- На вес так на вес.
 
- А особняк?
 
- Особняк мой, купишь? - Боцман дал всем отмашку «вольно», он при разговоре, охранники, бывшие афганцы, разбрелись по причалу.
 
- Ты серьёзно? - сказал Боцман. — Это…
 
- Всему своё время, - голос Натальи стал крутым. - Я никогда не шучу, когда говорю о недвижимости.
 
- Я верю, - рассмеялся Боцман, на нем было душ триста. - Да ты расслабься! Кто она? Если хочешь…
 
- Не надо, - сказала Наталья, - пусть живёт, это он, она тут не при чём.
 
- Его не могу, - Боцман начал набирать очки, дорогой мальчик. - Друг он. (Конечно, друг, ещё какой, не разлей вода, лепший кореш. Убил Синего.) Наталья спокойно сказала:
 
- Я и не прошу. Когда встретимся? - Боцман понял, надо подсекать.
 
- В любой момент, скажи где.
 
- Завтра у нас дома, буду я и наш адвокат, ты его не знаешь. В подвале посидим, попьём винца, покажу золото. Бумаги посмотришь на дом, приходи один. Адрес помнишь?
 
- Помню, помню, как и твои ножки, - Боцман зарделся от мысли о том, что будет.
 
- Чао какао, - сказала Наталья, - ножки не тебе! – Женщина может подойти, взять мужчину за руки, спросить, у тебя большой?
 
Боцман собрался быстро, по-военному, он до сих пор мог отбиться пока спичка горит. Очень удивлял этим дам, раз, и он уже голый! Только смотрит в темноте на красавицу одиноким глазом его мощный член. Что есть, то есть.
 
Через сорок минут вертолёт доставил его на военный аэропорт в одной из воинских частей Крыма, оттуда на транспортном самолёте на десантный в Тушино. Никакого досмотра не было, половину салона составляли челноки украинцы. Что было у них в мешках, не знал никто. Всю дорогу Боцман просидел на откидном сидении в лётной кабине, развлекая пилотов баснями об Афганцах, он и сам рог поднять этот «Ил», он умел. Ещё через некоторое время он был на бронированном «мерседесе» у себя дома.
 
Полковник Дищук лёг поперёк на двуспальную кровать его и жены, которая превращалась на Кипре в шоколадку. Такого поворота он не ожидал, просто космос!
И золото, и особняк, банк он сам заберёт с помощью Розова. Он набрал номер, позвонил Шифману. Пока все шло по плану.
 
- Привет, еврей, - сказал он. - Продали Христа?
 
- И вам не хворать, - монотонным голосом сказал Шифман. - Конечно, сижу, пью кровь младенцев. Как без неё? Пытаюсь работать, завтра ВТБ. Что-то срочное?
 
- Красавец, - сказал Боцман. – Слушай... - Он рассказал о том, что произошло. Боцман решил сразиться с «Моссад»? Смело.  - Как-то надо их кинуть, сможешь? На дом и золото? Тебя ж учили? 20 процентов.
 
- Постараюсь, - Шифман всегда хорошо играл роль беспринципного еврейского Шейлока. - Ты туда сначала посмотри, съезди.
 
- Двадцать процентов от всего, - сказал Боцман, - я тогда пойду поссать, но смотри…
 
- Обижаете, - сказал Шифман, - делай дела, раз начали делать, у меня работы много. Постарайся пока ничего не подписывать, узнай, как и что. - Голос его был почти елейным, медовая ловушка.
 
- И ты постарайся, - сказал Боцман. В трубку было слышно, как с шумом поднялся стульчак, ударилась о воды внутри унитаза струя терпкой мужской мочи, отстоялось. Ты хочешь пить, а я ссать, не дадим друг другу умереть.
 
Шифман знал, Боцман с этой встречи уже не вернётся, с другой стороны, разговор слушал киллер, он сидел напротив. Шах был человек суеверный, осторожно, чтобы не спугнуть жар-птицу, махнул Шифману «отбой». Киллеру надо было немного поспать, хотя бы 20 минут.

- Завтра вечером!
 
- Хохол, - он спустился из комнаты переговоров в особняке на первый этаж на кухню, Боксёр кипятил в большой кастрюле ложки и вилки, дезинфекция.

- Ты за пашню просил? – За работу, то есть.
 
- А что?
 
- Завтра в бой. - Киевлянин посмотрел на выражение лица киллера.

- Сколько? – Не спросил, кто.
 
- Один, Боцман. - При Боксёре набрал Сергея.

- Сам Боцман? Имел вес в Киеве.

- Он.

- Серьёзные вы ребята! Базара нет.
 
- Сорри? - Сергей снял трубку. Он учил английский вместе с Оксаной. Двадцать шесть глагольных форм и одна лягушка.
 
- Завтра в восемь вечера, Оксана пусть привезёт.
 
- Понятно, - повторил Сергей, - завтра в восемь.
 
Конец восьмой главы