Глава 5

Что делает интеллигентный человек, когда его предали? Пишет роман, жизнь учится у литературы.  Которая синхронизируется с жизнью, когда мы читаем книгу, наше бытиё синхронизируется с героями повествования, начинает определять наше сознание. У читающих эту повесть в дальнейшем могут произойти некоторые изменения в жизни, возможно, вы даже начнёте помогать другим постепенно самих себя в свет. Как те, которые читали «Хазарский словарь», они часто умерли страшной смертью.

С наслаждением читается только то, что с наслаждением пишется!  С наслаждением воюется только то, что с наслаждением стреляется. Стреляют с наслаждением только не совсем здоровые психически люди, как и те, которые пишут романы, особенно хорошие. Под черняшкой, под опиумом работал Булгаков, а если ученикам средней школы рассказать о личной жизни Достоевского, они начнут плакать. Нельзя писать романы без лёгкого налёта паранойи.

Леонардо да Винчи, закончивший одну эпоху в искусстве и сразу начавший следующую, не брезговал своими учениками, эстетически этим наслаждаться трудно. Как может мужчина любоваться волосатой мужской ногой, своей или другого мужчины? Непонятно, гений коллекционировал безобразное.
 
- Скоро Шах освобождается, - Наташа запустила полковнику под черепную коробку маленького ёжика.
 
- Знаю, - сказал Сидоренко, - Розов мне звонил.
 
- Как он там, - сказала Наташа. Полковник с удовольствием рассматривал её, сколько лет живу, а всю не знаю. Милые ноги иксиком, тонкие лодыжки, маленькие ступни с высоким подъёмом, иди хоть сто километров, ноги не устанут. В Афганистане это не расстояние так же, как сто долларов не деньги.

Лицо немножко портил курносый нос и близко посаженные глаза, но они знаково оттенялись крупными бриллиантами, темно-карие, почти чёрные. Массарих давал за Наташу две самоходных установки и три американских джипа «рэнглер», подпасок, тогда такие были в моде, продай жену, а? Саша? Капитан твёрдо сказал, русская женщина не продаётся!  Как не продаётся, засмеялся Массарих, я учился в Москве. Ты много, где учился, сказал полковник, ничему не выучился. Аллах велик, отетил Массарих.
 
Во время перемирия он приехал вместе со свитой, привёз трёх бойцов, где твой Шах, давай на барана. Один против трёх моих, этот был в Японии. Честный бой, победит, баран твой, для вас сам зарежу, прочту молитву. Полковник послал за сержантом, Шах часто исчезал из расположения части. Взвод приходит из наряда, постель заправлена, СВД нет. Командир взвода идёт в штаб, где Шахиджанян? Снят с довольствия, в командировке, значит, послан на горячую точку.

Такая не всегда была в горах, например, могла быть в автопарке, откуда ждали атаки, снайперы в засаде. Возьмёт с собой сухпай, два боекомплекта, сядет в полный шпагат, в Афгане жарко, не надо долго греться, связки разминать, и отдыхает, закрыв глаза, табуретки под пятки он не ставил.
 
С караулом на автобусе вернулся Шах, бережно под мышкой держа винтовку, прицел уже снял. Он клал его на ночь в тумбочку, не сдавал в оружейку, он был трофейный. Снятый с американской М16, вещь дорогая. Увидев колонну машин душманов, киллер остановился, вынул из рюкзака дорогую сердцу вещь, стал накручивать прицел. Капитан в афганке с выгоревшими погонами махнул ему рукой, не надо, иди сюда.
 
- На барана!

Пройдя КПП, Шах кинул младшему сержанту Ходжиеву - таджик, лицо похоже на женское, миндалевидные глаза – вещмешок, бережно поставил в угол дежурки СВД. Не торопясь, присел на лавку за таджиком, снял сапоги, надел китайские кеды, подтянул повыше плотные гетры, можно. Потом медленно, даже слишком медленно для любой походки человека пошёл к пяти фигурам в середине плаца. Со стороны, казалось, у сержанта больные ноги, он на них еле держится. На самом деле Шах входил в медитативное состояние.
 
Быстро образовали фигуру на плацу, в центре сержант, по краям треугольника трое. Массарих хитрый, трое самое опасное число. С двумя легко справиться, выруби второго, и ты один на один как на соревнованиях. Больше трёх будут сами себе мешать, трое могут атаковать одновременно. Что они, собственно, и собирались делать.

Один маленького роста, похожий на упыря, лицо тёмное, брови как у Брежнева, лобик маленький, попросил замотать себе руки боксёрскими бинтами, рукопашник. Это же увидел, выходя из казармы в курилку Биря. Морпех был у них вечно прикомандированным.
 
- Эй, дебил, - закричал он по-русски афганцу, все трое обернулись, - хер к бровям приклеили, решил страной править? – Шах повернул только голову как царь. - Ты что, военный? Всё нормально.
 
- Отставить, - капитан сделал в воздухе знак рукой. Правая согнута в локте сверху ладонью вниз на уровне груди, левая перпендикулярно телу остриём раскрытых пальцев её подпирает снизу ребром к противнику. Начальник штаба помахал Бире в направлении курилки рукой, назад.
 
Шах встал лицом ко входу в штаб, первый воин Аллаха перед ним, второй слева спиной к казарме, третий зашёл за спину.
 
- Из квадрата не выходить! - Часть плаца перед трибуной для парадов была расчерчена на квадраты белым. Краска давно облупилась, остались только линии, по которым учились маршировать, тянуть ногу. Сидоренко, Массарих и полковник Воеводин отошли ко входу в штаб. Воеводин крикнул:
 
- Барабанщик! - Из клуба выбежало сонный сержант Барулин. – Дробь! - Тот перекинул из-за спины на толстый живот барабан, вытянул отработанным движением из чехла на поясе две отполированные дождями и временем палочки, выдал:
 
- Трррррррррррр! - Моджахед улыбнулся страшно, у них в Афганистане когда-топ од это рубили головы. Полковник Воеводин в этом филиале славы русского оружия был наместником Бога и дьвола одновременно. Он снял фуражку, ходжумэ!
 
Из казармы и клуба вышли офицеры, прибывший с полей грузовик с десантниками остановился. Свита Массариха тоже пыталась пробиться в часть, грабители и убийцы, бородачи дерзко кривлялись и орали, старший лейтенант Летко из Харькова осадил их:
 
- Назад! Наш Афганистан! - Помощник дежурного забежал на вышку, если что, стреляйте. Крупнокалиберный пулемёт швидко развернулся в сторону КПП.
 
- Оружие к бою, - тихо, но твёрдо сказал сержант Ходжиев. Взгляд его стал ещё более жесток, алый король. Такой же моджахед, как и все, только за нас. Свободные от несения службы солдаты вышли из казармы, почти весь призыв.
 
- Ну давай, бача, - попросили Шаха Гараид, он кивнул, даём стране угля. Быстро поднял как в балете правую ногу, захватил за пятку рукой, завёл за голову, получилась дуга, нога ушла далеко за спину почти до левого плеча, носок ноги в кедах смотрел прямо вверх.

Вольнонаёмная афганка-медик поморщилась. Так и спину сломать недолго! Ничего себе гимнастика… Маленького роста гоблин в тяжёлых американских армейских ботинках с забинтованными рукам ударил киллеру лоу-кик под левое колено. Массарих улыбнулся, аист с одной ногой. На его лице не дрогнул ни один мускул, он хотел крови, за тем и приехал.
 
- Я не хочу, чтобы он был рядом со мной, - сказал полковник.  - Что было, то прошло. (Увлёкся воровской идеей, сел за решётку.) Я боюсь, - лицо Сидоренко стало честным. - Я его не видел пять лет…Пять?
 
- Семь, - подсказала Наташа. - С того самого.
 
- Спасибо, - сказал полковник. - То было только благодаря тебе. - Наташа отвернулась от него к окну, пожалуйста. На Арбате шёл дождь. Когда говорят о тех, кто должен выйти из тюрьмы, и идёт дождь, плачут ангелы. Иногда ангелы смерти.
 
- Откуда я знаю, что он там делал?! - Полковник перевозбудился. Спокойные обычно черты лица превратились в свирепую маску. Ноздри раздулись, через лоб вертикально проступила вена как морщина. - Говорят, он был там исполнителем смертных приговоров! Его переводили из тюрьмы в тюрьму!! На нем кровь!!!
 
- Что на нём? - изумлённо подняла брови вверх Наталья. - Ты что, сегодня плохо спал, милый?
 
- Я всегда плохо сплю, - пробурчал полковник.
 
- А, - сказала жена, - особенно со мной, мы по пояс все в крови давно.
 
- Мы по пояс, - парировал полковник, - а он теперь по горло. Суперблатной!
 
- Снайпер не может быть блатной, - сказала Наталья, она думала чём-то о своём. Вспоминала тот самый день? - Он мастер. Мастер — это мастер, он не блатной.
 
- Возьмём его, будем по горло, - сказал Синий, он только что закончил перебирать подвеску своего «родстера», поменял крестовину.  - Мне все равно. Скажите, встречать или нет. - Он аккуратно, чтобы не задеть такого большого человека как полковник, прошёл на кухню оттирать большие добрые руки от мазута.
 
- Нет, нет, нет и ещё раз нет, - голос полковника превратился в визг, - я и на суд к нему не пошёл принципиально! Ты ходила! (Не только ходила, но и предала после сюда свёрнутые в трубочку и перетянутые ленточкой для волос 10 000 долларов.)
 
- Ходила, - гордо посмотрела на мужа офицерская жена, прошедшая Афганистан, - захочу, вообще уйду.
 
- Ну и уходи! - взбесился полковник. – К нему!! Хоть сей момент!!! - Наташа подошла к Александру, погладила длинными ногтями по щеке. - Генерал, ничего тебя не меняет.
 
- Не генерал, - сказал полковник, - полковник.
 
- И не будешь!
 
- И уже не буду… - к полковнику вернулось самообладание. Как тогда, когда Шах предложил ему украденный джип из автопоезда в двадцать две машины. Он принял, тогда было сложно.
 
- Что ты хочешь?
 
- Чтобы ты был с ним, тогда я буду спать спокойно. - Мужа она любила за масштаб личности. – Он будет тебя охранять.
 
- Нельзя нам его встречать, - сказал Ляпа. Они втроём сидели, он, Синий и полковник в кафе «Эльдорадо», ели чебуреки, мимо проносились в сторону Полянки дорогие машины. Рядом с кафе был магазин электротоваров, который платил полковнику, владелец армянин Аник. Для него это было круто, иметь свой магазин в центре Москвы, да ещё в таком месте. Не круто было для бригады, стрелки через день, кого только не заносило на Каменный мост. Уралмаш, грузинские бродяги, залётные из Бессарабии. Под конец Аник уже отказывался говорить о стрелках.

- Ельцину плачу, - кричал он, показывая на Кремль. Потом вызывал милицию. Огорчившись, криминальные гости столицы быстро уезжали. Синий сказал:
 
- Я тоже так считаю. Сразу нет. Надо присмотреться. А то потом начнём с ним, сами не вытянем, себя не узнаем. Будем с Шахом осторожничать, ни да, ни нет. Зачем?
 
- Пусть сам придёт? - предложил полковник. - Сам придёт, примем.
 
- Сам он не придёт, - сказал Синий.
 
- Он знаешь к кому поедет, - сказал Ляпа, - к этому поэту? Как его, Арутюнян?

- Арутюнов. Лауреат.
 
- Точно, Арутюнов, - удивился полковник, - как ты узнал?
 
- У меня кент один в «Общаке» на Амуре с Джемом и Сахно чалился, сказал, просил Краба, когда тот освобождался из СИЗО, передать письмо в конверте в Москву. На адресе было «Арутюнов». Он в наряде стоял, когда Краба провожали, прочитал. Операм сказали, он поэт.
 
- Да, поэт. Краб в Москве.
 
- Поедет и поедет, - сказал полковник. - Ты прав! Встретим его, нельзя быть откровенными пока себя не проявит, не докажет, что прежний. Начнём ответов избегать, увидит молчание. Тогда совсем потеряем человека. Или обратится к тем, с кем сидел.
 
- Давай так, Андреич, - сказал Синий, - не выгонять его? В запасной состав отправим, пусть на скамейке в зале посидит. Если что, подтянем. Стреляет он всё равно номер один.
 
- Лучше он, чем Боксёр, - сказал Ляпа, - зря взяли. Есть у нас уже одна ведьма из Киева.
 
- Из Одессы, - сказал полковник. Тон его внезапно стал металлическим. - Ляпа? Постарайся больше никогда меня не учить. - Так и договорились, Шах сам по себе, они сами по себе, пока не позовём. Коллега с Украины в замке Дракулы был всего лишь бармен-официант. Жил в доме для прислуги, чтобы за хостел не платить.
 
- И ты не зови, - сказал жене полковник. - Кто в доме мужчина?
 
- Хорошо, - согласилась Наталья, пряча от мужа глаза. Не устраивало её это всё. Киллера она действительно любила. С тех пор как увидела этого кавказского Геркулеса в Афганистане.  Свет её души.
 
- Опять будет на весь особняк включать «Лед Зеппелин», - сказала Оксана, - стремянка до ниба. - Единственный, кто был за то, чтобы сразу взять обратно Шаха, был Танцор.
 
- Ну и что?! Будем всех мочить. Детская боязнь левизны в коммунизме! - Пепел Клааса стучал в его сердце. На синий террор мы ответим красным террором.
 
- Ты как пожарная машина, - сказал Ляпа. Танцор пошёл готовить всем молочную лапшу. На воде вари, попросил Синий, от молока желудок не варит потом. Молочное надо есть, настоял Танцор. Многие богатые люди Латинской Америки вообще на молочной диете. Танцор очень любил Эквадор, но туда ему было нельзя. Даже в Москве пересекаться с эквадорцами было не желательно. Или подходить близко к американскому посольству.
 
Киллер отпустил правую ногу, и, прижав колени к груди, выпрыгнул высоко над ушастой головой демона. Развернувшись к нему спиной, он одновременно правой и левой ногой – продольный шпагат! - вынес двух солдат экстремистского течения ислама, на самом деле не ислама, а просто экстремистов, такие есть в любой религии, из квадрата. Правой подъёмом ноги в челюсть второму, левой как лошадь копытом лягнул со спины пяткой в лоб первому, ушастый карлик почти сделал сальто.

Плац, асфальт, жара под сорок, марево. Затылок рукопашника шмякнулся об асфальт, он сказал что-то типа «ой» на своём птичьем языке и затих, бинты не помогли. Второй просто сел на зад и проехал метров пять в сторону КПП, потом взялся за голову и опрокинулся навзничь. Лежал под как на пляже и не двигался. В воздухе ни малейшего дуновения, штиль.

Душманы за мешками с песком замерли. Они облепили ворота, по-детски выпучив глаза, где кепки, где тюрбаны, где смешные шапки. Среди них были и совсем дети лет по пятнадцать, у некоторых уже пробовались бороды и усы, эти потом будут сражаться с американцами. Ходжиев покачал головой, прекрасный бой, полковник Воеводин рассмеялся.
 
- Два ноль выигрывает «Спартак».
 
- «Зенит», - крикнул из курилки Биря. Хороший, и снова без него.
 
- Мудаки! - крикнул он в сторону облепивших ограду за КПП бойцов той стороны, - есть ещё афганцы? - Начальник штаба строго посмотрел в его сторону. Сидоренко, Воеводин и Массарих переглянулись. В этом месяце они друзья, скоро Рамадан. Нет смысла, двоих уже списали, пусть выходят из квадрата, кончился треугольник.

Шах и оставшийся противник, пока тот не сделал ни движения, даже не поднял руки, просто мирно наблюдал за происходящим, пошли по направлению к воротам, потом остановились. Немногословный фанатик грациозно поклонился Шаху, снял сапоги, оставшись в носках, киллер сделал то же самое с кедами. Потом они повернулись и поклонились командирам, бой обещал быть жарким. Тот, что учился в Японии, худой и крепкий, начал крутить ката. Твёрдый орешек!
 
С импульсом, понял Шах. Давит светом. О каратэ писали много, но не сказали главного. Все эти стойки, киба-, дзенкуцу-, кокутцу-дачи, десять или пятнадцать главных были переданы богами людям только для одного, убивать.
 
Киллер понял план Гараида. Если он сейчас убьёт этого доморощенного чемпиона каратэ на пределе возможностей, то сведёт на нет все наши мирные соглашения, этот бой не на жизнь, а на смерть был политическим, Массарих специально внёс этот момент, дело было не в баране. Массарих станет всем тайком о жестоких русских рассказывать, он двойной агент.

Шах посмотрел на второго, которого он пнул в лоб, развернувшись в прыжке спиной к первому, карлику. Тот лежал, раскинув ноги латинской буквой «V» по направлению к нему на асфальте, глаза его широко смотрели в небо. Трудно было сказать с такого расстояния, жив он или нет. Ушастый боец напротив Шаха тоже лежал, но к штабу головой и не шевелился. Они как бы образовали точки «а» и «б», между которыми проходил спарринг.
 
Знать все удел сенсея, сам Шах знал сто двадцать форм, так переводится на русский японское слово «ката». Форма в искусстве пустой руки это набор определённых движений в строгой последовательности, поняв их, можно понять самого себя, обрести в душе мир и покой. Воинское искусство было придумано для защиты, а не для нападения. В том числе и психологической.

Противник крутил что-то из какой-то окинавской школы, движения были в основном руками, скупые и резкие, набирал энергию. Остановившись, он поднял кулаки на уровень головы и бросился на киллера, пошёл! Сейчас передаст импульс, что-то внутри у киллера разорвётся. Киллер медленно побрёл на него, правильно, что ката крутить, биться. Интуитивно он понял, что надо делать.

Бросок, ещё бросок. С таким красавцем как этот не дело обмениваться энергетическими ударами в контакт, начнёт придумывать разные ловушки. Боец по школе, хоть и не самый лучший, будет делать как его учили, Шах станет пропускать. Лучше мы ему что-нибудь ему сломаем. Нужно с ним подраться, пальцами в кадык и кирдык.
 
В настоящем плотном бою редко обходится без бросков! Старое окинавское каратэ, вернее «ко будо», воинское искусство до реформ мастеров Фунакоси и Оямы, всегда было с бросками. В феодальной Японии просто было боевое искусство, каратэ и дзюдо
не отличали, и джиуджитсу. Так же не было градаций по полу, росту и весу, всех учили по-разному, индивидуальный подход. Меховое ателье по пошивке шуб из материала заказчика. Вроде учитель того бойца был тоже из таких. По старой так по старой, Шах прикрыл глаза, плац возле него поплыл, стал свёртываться в одну точку, он вошёл в пространство между жизнью и смертью, сам стал импульсом. Поехали!
 
Скажите, но разве возможно, разве может такое быть, где это видано, чтобы русский десантник испугался в рукопашном бою афганца? Нет, нигде не видано и решительно невозможно! Краем глаза Шах заметил, Биря начал снимать с себя в курилке сапоги вписаться за товарища, если этот зверь решиться, скажем, поведённого Шаха добить.

Зам потех подозвал прикомандированного к ДШБ вэвэшника, красного берета, сержанта срочника внутренних войск, ВВ, начал ему что-то говорить, тот тоже был любитель помахать руками и ногами. Шах знал, если что, Биря не вывезет, не справится.

Он был просто уличный хулиган из подворотни, шпана, которую призвали в морскую пехоту и сделали из него вполне хорошего пехотинца, звёзд с неба в боях на кулаках Биря не хватал, мог всечь, всекали и ему. Держал удар сам хорошо, но бил немного медленно, толкая. Когда Шах ушёл из большого спорта, его проклял тренер, СССР потеряло не спортивную звёздочку, а большую сверхновую звезду. Она стала криминальной чёрной дырой, всасывающей в себя всё. Чёрные дыры есть неведение.
 
Шах блокировал удар оставшегося афганца, он был на расстоянии вытянутой руки, потом обозначил в голову боковой ногой, согнул колено, убрал её, быстро схватил моджахеда за халат, встал на то же колено на асфальт, развернулся к нему спиной и бросил через ногу. Серьёзный рубака перелетел через него, плац бросился ему в лицо.

Зрители на территории расположения бригады и за ней, за воротами части, КПП и мешками взревели от восторга, боец не двигался.  Шах подошёл, аккуратно присел возле тела на корточки, перевернул его, лица у афганца почти не было. Черепные кости треснули, шея сломалась, нос вошёл почти в мозг. Головой изо всех сил в бетон не на маты. Массарих показал киллеру большой палец, красавчик! Значит, честный бой? Хотя какой честный.
 
- Твой баран! – Он похлопал Сашу по плечу, отвернулся и пошёл от начальника штаба и капитана Сидоренко в направлении к выходу из части. Майор Воеводин рукой показал, уберите тела. Несколько дневальных потащили каратистов к Ходжиеву.
 
- Ну ты как, - Биря обнял товарища, помог ему присесть на скамейку в курилку. Шах ответил, похоже, пропустил слева под сердцем. - Пока бросал, он мне коленом съездил, целился в мотор, не успел. - Старший сержант Стасик уже шёл к ним из медчасти быстрым шагом с аптечкой.
 
- Дышу, колет! – Стасик заохал, ой, ёй, ёй.
 
- В Кабул его, - начштаба пошёл искать свой «уазик», - на рентген. - Ефрейтор Бирюков! В сопровождение. – Морпех быстро получил оружие и патроны.

- Есть в сопровождение, товарищ полковник, - Сержант ВВ тоже попросился с ними рядом, папа известный актёр, из хорошей семьи. Вдвоём, хитро подмигнул он, оно виднее.
 
- А хотел из наряда просто вернуться в часть, - улыбнулся Шах, - пацаны. Он почти терял сознание.
 
- Восток дело тонкое, - серьёзно сказал Биря. Толпа «союзников» у КПП рассосалась, они вернулись в свои горы, сержант Ходжиев, выпустив советский «гелендеваген», помахал вслед клубам пыли рукой.
 
- Джигиты, - сказал он.
 
- Абреки, - поправил сменяющий его сержант Беридзе из Тбилиси, наряд сдал, наряд по принял. -  Рэкетиры
 
- Ислам им надо принять, - Ходжиев снял себя повязку дежурного, передал Беридзе. 

На следующий день ординарец Массариха привёз не одного, а трёх баранов по количеству противников, переводчик рассказал, второй умер от сотрясения мозга утром, сильный удар, ушастый бежал из больницы, недалёко от розовой мечети заколол себя сам, позор. У киллера оказалось сломано два ребра.
 
- Отпуск хочешь? - спросил Сидоренко.
 
- Почти не чувствую Союз, - сказал киллер. – Нет.

Ночью, когда все спали, он лежал на спине в казарме и визуализировал. Представлял, что его сломанный бок весь изнутри весь пустой, прозрачный как стекло, ничего нет, лёгкий как воздушный шарик, который постепенно изнутри наполняется светом.
 
Свет разливался, растворяя военную часть, горы, машины и людей, постепенно расширяясь, заливая своими лучами весь Афганистан. Потом влево до Турции, вправо до Индии, вверх до России, вниз до Африки. Постепенно внутренний свет сливался с внешним светом, становилась невидимой вся Земля. Потом он поглощал вселенную, планеты и созвездия, потом галактики. Уйти бы в этот свет, стать им, молился киллер. Оттуда, из никуда пришёл ответ, энергия, оформленная в мысль.
 
- Мы и так свет! Ещё не время.
 
Конец пятой главы.